Код любви
Версия библейской истории
трагикомедия
Действующие лица
ЮДИФЬ – вдова
САРА – ее служанка
ОЛОФЕРН – полководец
БАГОЙ – его лейтенант
Крепостная стена. Древние камни. Несколько камней отвалилось.
Вдоль стены протянута бельевая веревка, – видно, что женщины облюбовали это место для сушки белья.
У стены появляется Сара. В руках у нее таз с бельем.
Сара развешивает белье и уходит.
Какое-то время сцена пуста, затем появляется Юдифь. Ей приблизительно столько же лет, сколько Саре.
ЮДИФЬ (осматриваясь). Ну вот, теперь тут сушат белье. А двадцать лет назад здесь был разбит лагерь войск Олоферна, и его палатка стояла у самой стены. Забвение. Оно так же быстро покрывает память, как трава, прорастающая на удобренной огнем почве. Двадцать лет я избегала приходить сюда, двадцать лет я гнала от себя воспоминания о той страшной ночи… (Помолчав). Был сильный ливень, и наши ноги по щиколотку утопали в грязи, когда мы с Сарой тайком покидали этот лагерь…
Шум военного лагеря, звон оружия, мужские пьяные голоса всплывают сквозь тишину в ее памяти. Она застывает у стены на какое-то время, и начинает казаться, что это не живая женщина, а скульптурное изваяние. Настолько ее пленили и оторвали от действительности воспоминания.
(Приходя в себя). Вначале я удивилась тому, что палатка командующего осадой стоит прямо под крепостной стеной. Ведь сверху его могла настичь стрела или дротик. Но потом поняла – Олоферну уже некого было бояться: там, наверху, на стене, не осталось защитников города. Длительный голод смел с крепостной стены последних, кто мог еще держать в руках оружие. И генерал велел перенести свою палатку сюда, чтобы горожане видели того, кто скоро погонит их в рабство на потеху царю Навуходоносору. Ему хотелось не только уничтожить город, но и нагнать на его жителей невыносимый ужас. А горожане в этот момент собрались на городской площади. Люди лежали, тесно прижавшись друг к другу, чтобы напоследок согреть соседей своими телами. Своя кровь их больше не грела…
У стены появляется Сара.
САРА (запыхавшись). Вот вы где, госпожа!.. Развесила белье, вернулась домой, а вас нет. Бегаю, ищу вас по всему городу, но никто не смог мне подсказать, где вы. (С укором). Двадцать лет вы просидели дома, не выходя на улицу и не принимая гостей, и теперь люди уже не помнят вашего лица! Что вас заставило нарушить свое уединение?
На лице Юдифи появилась грустная улыбка.
ЮДИФЬ. В газете сообщили, что муниципалитет принял решение внести нашу давнюю историю с Олоферном в хроники города.
САРА (иронично). Муниципалитет вообще скор на решения. Прошло всего каких-то двадцать лет.
ЮДИФЬ. Архивариус уже опрашивает свидетелей.
САРА. Ко мне никто не обращался.
ЮДИФЬ. Как ты наивна! Кому же из наших мудрецов интересно свидетельство женщины? Даже ко мне никто не обращался.
САРА. Ну, значит, они насочиняют кучу глупостей. Договорятся до того, что вы снесли ему голову его же мечом.
ЮДИФЬ. Наверное, так. И это меня возмущает и злит. Я пришла сюда за воспоминаниями, чтобы мои возмущение и злость за давностью лет не угасли. Как еще может этому воспротивиться одинокая женщина!?
САРА. Что-нибудь придумается! На крайний случай, попрошу Багоя. Он у меня специалист по выработке авантюрных планов.
ЮДИФЬ (улыбнулась). Если таких, как история с тотализатором, то лучше не надо.
САРА (смеется). Ну вот! А вы еще жалуетесь на память! За тотализатор он свое уже получил… А сейчас возвращайтесь домой, а то обед совсем остынет. Идите. Я догоню вас, только проверю, как сохнет белье.
Юдифь уходит. Сара скрывается за развешенными простынями.
На сцене появляется Багой. Он втаскивает на сцену большой тюк. Смахнув со лба пот, устало садится на этот тюк.
БАГОЙ. Ко мне обратился Архивариус, назвал сумму гонорара, и его подход к этой проблеме мне понравился. Тем более что он обратился по адресу. В конце концов, кто как не я, знает все происшедшее в мельчайших деталях!? Я был доверенным лицом генерала, и он делился со мной самыми сокровенными мыслями. Но описывать те события я не собираюсь; я вообще терпеть не могу писать. Меня с детства учили орудовать мечом, а не пером. К тому же, столько лет прошло, многое уже позабылось. (Похлопал по тюку). Чтобы вспомнить подробности и получить свой гонорар, я решил просто заново воссоздать хронику тех дней…
Из-за простынь выходит Сара. Часть высохшего белья у нее в руках.
(Не замечая Сару). А теперь спросите меня…
САРА (перебивая). Спрашиваю.
БАГОЙ. А, Сара!.. Твое любопытство, как всегда, превышает твои умственные возможности. (Насмешливо). Ты хоть знаешь, о чем спрашиваешь?
САРА. Не увиливай от ответа!
БАГОЙ. Он тебе все равно не понравится.
САРА. Потому что ты пустозвон, лжец и бабник. Ну и как ты собираешься воссоздавать события?
БАГОЙ. Тебя это не касается.
САРА. Вот как! Ладно, посмотрим, как ты заговоришь, когда вернешься домой, а плита будет холодной.
БАГОЙ. Ну, прости, прости. Больше не буду.
САРА. Так-то лучше. И не тяни, отвечай на вопрос.
БАГОЙ. Пока не знаю. Но уверен, что-нибудь придумается.
САРА (рассмеялась). То же самое я только что сказала Юдифи.
БАГОЙ (встрепенулся). Юдифь была здесь?!
САРА. Представь себе.
БАГОЙ. Вот если бы она согласилась…
САРА (перебивая). А у тебя иногда появляются умные мысли!.. Так сколько тебе обещал Архивариус?
БАГОЙ. Обещал.
САРА. Не люблю неопределенности. Точнее.
БАГОЙ. Не волнуйся, мы не прогадаем.
САРА. Еще точнее. Считаю до трех. Вспоминай скалку. Раз!..
БАГОЙ (торопливо). Двадцать золотых.
САРА. Если ты говоришь «двадцать», значит, будет все сорок. Принесешь сорок или вообще домой не возвращайся.
БАГОЙ. Ладно, ладно.
САРА. Тогда – по рукам! А Юдифь я постараюсь уговорить!
Сара быстро уходит.
БАГОЙ (дождавшись ее ухода). Сара, служанка Юдифи. Тогда она была милой и послушной девушкой, и мы с ней сразу подружились. Но теперь она постоянно принимает решение единолично. Вот как сейчас! Она даже не поинтересовалась, нужно ли мне ее партнерство. И скажите, причем тут скалка!?.. Знаете, годы и домашние хлопоты немного испортили ее характер; чуть что – сразу скалка! И черт меня дернул вслух подумать об участии Юдифи! Теперь придется весь гонорар отдать Саре. А мог бы что-то оставить себе на карманные расходы…
Багой развернул тюк. В ней оказалась палатка. Багой устанавливает палатку перед канатами, на которых Сара развесила белье.
Хорошо. Именно так и выглядела палатка Олоферна, когда мы осадили Ветилую.
Из палатки выходит Олоферн. Он в спальной пижаме. Но на поясе пижамы висит короткий обоюдоострый римский меч.
Багой, увидев Олоферна, ойкнул и сел от испуга на землю.
БАГОЙ (заикаясь). Вы?!..
ОЛОФЕРН. Чего ты так испугался?
БАГОЙ (продолжая заикаться). Ну, как же… Нет, это правда, вы?
ОЛОФЕРН. Да что это с тобой?
Багой все еще не может придти в себя.
БАГОЙ. Генерал… Простите, никак не ожидал вас здесь увидеть.
ОЛОФЕРН. Объяснись.
БАГОЙ. Ну… Вы же двадцать лет назад погибли…
ОЛОФЕРН. Знаю.
БАГОЙ. Тем не менее вы сейчас здесь.
ОЛОФЕРН. В последнее время мое имя так часто треплют по поводу и без повода, что пришлось вернуться… (Весело). Ты считаешь, что только живые могут возвращаться в прошлое?
БАГОЙ. Нет, если верить греческим мифам.
ОЛОФЕРН. А ты верь. С верой легче живется.
БАГОЙ. Так вы сейчас живой?
ОЛОФЕРН. Двадцать лет назад я был живым?
БАГОЙ. Даже слишком, мой генерал.
ОЛОФЕРН. А мы сейчас в настоящем или в прошлом?
БАГОЙ. Как прикажете, мой генерал.
ОЛОФЕРН. В прошлом, лейтенант. В прошлом.
БАГОЙ. Это многое объясняет. Но…
ОЛОФЕРН. Это что еще за «но»?
БАГОЙ. Сердцем я понимаю, но протестует разум. Или наоборот… Простите, генерал, я что-то запутался.
ОЛФЕРН. Отнесись к этому философски.
БАГОЙ. Да, конечно… Но, честно говоря, я бы чувствовал себя в большей безопасности, если бы вы мне сейчас просто снились.
ОЛОФЕРН (ухмыляясь). Знаешь, сны тоже бывают неприятными. Этой ночью меня вообще измучили сны.
БАГОЙ (встав; почтительно). Это от усталости. Вы много работаете.
ОЛОФЕРН. Омерзительные сны, Багой. То я бреду один в пустыне, то плыву по реке…
БАГОЙ. По Стиксу?
ОЛФЕРН. По Нилу.
БАГОЙ. Какой ужас! Там же уйма крокодилов, мой генерал!.. Повернитесь-ка, посмотрю, нет ли у вас крокодильих укусов сзади.
ОЛОФЕРН. У тебя с головой все в порядке?
БАГОЙ. Но крокодилы, правда, кусаются, ваша милость.
ОЛОФЕРН. Это сон, болван!
БАГОЙ. То, что вы передо мной живой и здоровый, я тоже хотел бы считать сном. Но вы не позволили.
ОЛОФЕРН. Хватит толковать об одном и том же!
БАГОЙ. Как хотите, а мне нужны тактильные доказательства. И я проверю!
Щиплет Олоферна. Сработал инстинкт воина, и Олоферн тут же влепил Багою вполне реальную увесистую затрещину.
ОЛОФЕРН. Отставить!.. Как ты смеешь так обращаться со старшим по званию?!..
БАГОЙ. Виноват, господин генерал!
ОЛОФЕРН. Боже, как упала воинская дисциплина!
БАГОЙ. Сам своей наглости удивляюсь. Но меня извиняет то, что я давно в отставке.
ОЛОФЕРН. Все равно соблюдай субординацию. (Помолчав). Однако я слышал тут женский голос.
БАГОЙ. Это Сара.
ОЛОФЕРН. Та самая?
БАГОЙ. Так точно.
ОЛОФЕРН (взволнованно). А ее хозяйка?
БАГОЙ. Нет, ее я не видел.
ОЛОФЕРН. Жаль.
БАГОЙ. Так точно, господин генерал!
ОЛОФЕРН. Что ты заладил: «так точно, так точно!» Разучился говорить по-человечески?
БАГОЙ. Никак нет! Мне просто приятно вспомнить времена моей службы у вас. Воспоминания о прошлом, генерал, всегда окрашены какой-то нежностью.
ОЛОФЕРН. Я, между прочим, в этом прошлом погиб!
БАГОЙ. Но это ваши воспоминания, командир. У меня другие.
ОЛОФЕРН (помолчав). Ладно, не будем спорить, – возможно, ты прав.
Олоферн отошел в сторону, осмотрелся.
Моя палатка… Что, осада продолжается до сих пор?
БАГОЙ. Никак нет. Мы сняли осаду на другое утро после того несчастья. Как говорится, войска без командования – просто стадо баранов. Вот и разбрелись все, кто куда.
ОЛОФЕРН. А ты?
БАГОЙ. Покинул армию. Без вас служить не имело смысла. Вы хоть и считали меня болваном…
ОЛОФЕРН (перебивая). И считаю.
БАГОЙ (продолжает). …но регулярно повышали в чине. А другой командующий мог бы отправить меня на передовую. Согласитесь, это грустная перспектива.
ОЛОФЕРН. Трус!
БАГОЙ. Обычный инстинкт самосохранения.
ОЛОФЕРН. Дальше!
БАГОЙ. Остался жить в Ветилуе, стал простым горожанином, владею галантерейной лавкой. Пытался жениться на Саре, но пока не получилось…
ОЛОФЕРН. Пока?
БАГОЙ. Я же перс. И мы с ней живем в гражданском браке.
ОЛОФЕРН. Мог бы принять ее веру.
БАГОЙ. Проще оказаться на передовой, мой генерал. В их вере шестьсот с лишним законов и запретов. И их нужно выполнять ежедневно.
ОЛОФЕРН. Все шестьсот!? Как они столько запоминают?
БАГОЙ. Поэтому я и предпочел оставаться в гражданском браке.
ОЛОФЕРН. А знаешь, я тебе завидую. Живешь беззаботно, веселя душу вином и свободой…
БАГОЙ. Вы могли поступить так же, как я.
ОЛОФЕРН. Не мог, я присягнул на верность Навуходоносору. Долг и честь – вот фундамент, на котором зиждется самоуважение офицера.
БАГОЙ. Не стану возражать…
ОЛОФЕРН. А ты и не смеешь возражать генералу.
БАГОЙ. Но я могу иметь свое мнение.
ОЛОФЕРН. Служа царю и отечеству – нет! Однако прекратим бесполезный спор, ни ты, ни я не изучали риторику. Вы сняли осаду двадцать лет назад, так?
БАГОЙ. Ну, плюс-минус пару месяцев.
ОЛОФЕРН. Тогда у меня вопрос: почему тут сейчас стоит моя палатка?
БАГОЙ. Исторический экспонат, музейная ценность, ваша милость. Мне стоило больших трудов выпросить ее у Архивариуса. И только при условии подробного воссоздания истории вашей гибели, он согласился выдать ее мне на время.
ОЛОФЕРН. Зачем? Чтобы превратить мою жизненную трагедию в театральное представление!?
БАГОЙ. Можно сказать и так. (Заметив реакцию Олоферна, торопливо). Но вам в нем отведена одна из главных ролей.
ОЛОФЕРН (взрываясь). Хотите сделать из меня посмешище!..
Олоферн выдернул меч и бросился на Багоя.
Багой удирает, скрываясь за развешанным бельем.
БАГОЙ (на бегу). Это не я, люди хотят знать свою историю!..
ОЛОФЕРН (на бегу). Я сейчас тебе устрою историю!.. Славная будет история под стенами Ветилуи!..
Олоферн запутывается в белье, срывает простыню, швыряет ее на землю.
БАГОЙ (остановился; задыхаясь). А вот это вы сделали зря, командир: Сара вам простыню не простит! И с ней лучше не связываться. Можете поверить моему опыту.
ОЛОФЕРН (так же). Чему еще я должен поверить?
БАГОЙ. Тому, что вашу историю имеет смысл разыграть. Для вас же, генерал!
ОЛОФЕРН. Какой-то фарс, черт тебя подери!
БАГОЙ. Все великие истории повторяются дважды, ваша милость. Первый раз трагедией, второй раз фарсом. И если хотите оставить свое имя в веках… (Утвердительно). А вы хотите оставить свое имя в веках.
ОЛОФЕРН. Да?
БАГОЙ. Да.
ОЛОФЕРН (смутившись). Нет, я не достоин…
БАГОЙ. Достойны, генерал! Достойны! Только таких, как вы, и запоминает история, – королей, воевавших чужие земли, полководцев, бросавших в кровавые битвы солдат, серийных маньяков, отравителей…
ОЛОФЕРН (перебивая). Все! Ни слова больше! Я не желаю находиться в такой компании!
БАГОЙ. Прежде вы были другого мнения.
ОЛОФЕРН. Ошибаешься.
БАГОЙ. Вы просто все позабыли. (Провокационно). Уверен, что даже историю с Юдифью вы толком не помните.
ОЛОФЕРН. Ее-то я помню до каждого слова, жеста и вздоха.
БАГОЙ. Сомневаюсь.
ОЛОФЕРН (раздраженно). Думай, что говоришь! Подобные сомнения задевают мою честь!
БАГОЙ. Наличие чести не влияет на доказательную базу.
ОЛОФЕРН. Влияет! Честный человек не лжет!
БАГОЙ. А все случается в первый раз. У всех, даже у кристально честных. В первый раз родились, в первый раз влюбились, в первый раз заболели почки…
ОЛОФЕРН (перебивая). Хватит перечислений!
БАГОЙ (продолжает). …и защитить свою честь вы можете только одним единственным способом, – самому реставрировать события, случившиеся с Юдифью.
ОЛОФЕРН. Ради защиты чести – согласен! Но никакого театра!
БАГОЙ. Никакого театра. Слово офицера! (В зал). Не подведите меня, сидите тихо.
ОЛОФЕРН. Что ты там бормочешь?
БАГОЙ. Молюсь.
ОЛОФЕРН. Это правильно, ибо я начинаю. (Помолчав). Был вечер, когда Юдифь и Сара появились здесь в лагере. Так?
БАГОЙ. Допустим.
ОЛОФЕРН. Не допустим, а именно так! И я уже спал.
Олоферн направляется к входу в палатку.
БАГОЙ. Куда же вы, генерал?
ОЛОФЕРН. Спать.
БАГОЙ (иронично). В походе вы никогда не снимали формы и не спали в пижаме.
ОЛОФЕРН. Думаешь, подловил? (С превосходством). Генерал Олоферн всегда находился в боевой готовности. Форма постоянно на мне, лейтенант.
Олоферн снял пижаму. Под штанами оказалась юбка римского легионера, а под курткой кожаная жилетка с медными сверкающими наклепками. И форма мгновенно преобразила генерала.
ОЛОФЕРН (командирским тоном). Лейтенант!
БАГОЙ (вытянувшись смирно). Здесь, мой генерал!
ОЛОФЕРН. С утра, как только протрубят зорю, весь личный состав должен приступить к проверке технического состояния таранов, лестниц, щитов и пращей, а также подготовить полный боекомплект стрел и запас сухого пайка на сутки.
БАГОЙ. Слушаюсь!
ОЛОФЕРН. Выполняй!
БАГОЙ. Целый день мотаюсь от вас к войскам, от войск к вам. Ноги гудят. Позвольте часок отдохнуть, генерал.
ОЛОФЕРН. Отдыхать будем на том свете, лейтенант!
БАГОЙ. А там, правда, отдыхают?
ОЛОФЕРН. Будешь еще тут топтаться, узнаешь прямо сейчас.
Олоферн направился к палатке, отдернул полог, остановился.
И скажи солдатам, что завтра на рассвете все богатства Ветилуи достанутся им! А теперь – кругом! Бегом марш!..
БАГОЙ. Слушаюсь!
Багой сорвался с места и скрылся за палаткой.
Олоферн зашел в палатку, задернул за собой полог.
Багой вновь появился перед палаткой.
Раскрыл складной нож, в котором отказался штопор, и кончиком
штопора провертел дырочку в стенке палатки.
БАГОЙ (заглянув внутрь; шепотом). Спит… Если какого-нибудь генерала невозможно соблазнить местом в веках, то можно насмешкой задеть его честь. И все, он у вас в кармане! В человеке всегда есть слабое место, на которое можно надавить. Важно, чтобы он этого не понял. (Усмехаясь). Представляю, чтобы он со мной сделал, узнав, что меня волнует не его посмертная слава и честь, а сумма, обещанная Архивариусом… (В сторону палатки). Интересно, кто же из нас болван, господин генерал?.. Ладно, пойду, полежу за палаткой в тенечке, я ведь отправился к войскам…
Скрывается за палаткой.
Свет на сцене изменился, наступил вечер.
У палатки появляются Юдифь и Сара.
ЮДИФЬ (удивленно). По-моему, утром палатки тут не было.
САРА. Ее установил Багой. Правда, она похожа на палатку, в которой вы гостили у Олоферна?
ЮДИФЬ. Но не для того, чтобы ею любоваться, ты меня сюда привела.
САРА. Нет, конечно. Просто Багой решил воссоздать события тех трех дней. И он просит вас принять в этом участие.
ЮДИФЬ. Мне заново пережить весь тот ужас?!..
САРА. Чтоб не позволить нашим сплетникам и болтунам исказить правду и оскорбить вас.
ЮДИФЬ (удивленно). Оскорбить меня!?..
САРА. Вы же знаете, другое поколение, другие моральные установки могут повлиять на оценку ваших поступков.
ЮДИФЬ. Ты хочешь сказать, что я в их оценках буду выглядеть блудницей?
САРА. Ну, может, не так однозначно…
ЮДИФЬ. Что я должна делать?
САРА. Сначала ощутить страх, который владел нами в тот вечер. Вслушайтесь в тишину…
ЮДИФЬ (вслушиваясь). В тот вечер…
Юдифь прикрыла глаза.
И видно, что воспоминания вновь уносят ее в прошлое.
Шум военного лагеря, звон оружия, мужские пьяные голоса нарушили вечернюю тишину.
САРА. Слышите? Тишина сохранила живущие здесь звуки.
ЮДИФЬ. Да-да, я слышу. Действительно, как в лагере Олоферна…
САРА. Чтобы все вспомнить, вы должны не просто поверить, а перенестись в прошлое.
ЮДИФЬ. Двадцать лет я старалась забыть. А теперь приходится вспоминать… Я старалась забыть и многое забыла. Нелегко жить с постоянным воспоминанием о своем преступлении, Сара.
САРА. Это не преступление, мадам! Это подвиг самопожертвования ради людей!
ЮДИФЬ. Способствовать гибели человека – это преступление и в человеческих законах, и в глазах Божьих.
САРА. Смотря, какого человека. Олоферн не человек!
ЮДИФЬ. Да, ты так тогда и говорила.
САРА. Мне страшно, хозяйка. Он не человек, он свирепый зверь! И мы сами идем в его логово…
ЮДИФЬ. А что я тебе ответила?
САРА. Не помню. Меня так била дрожь, что я от страха совсем ничего не соображала.
ЮДИФЬ. А я помню. Пять лет, как умер мой муж, Сара; мой господин, моя любовь, – сказала я. – И черная ночь опустилась на мой дом. Черная ночь, черные одежды… Порой мне кажется, что стены спальни приближаются ко мне со всех сторон, я начинаю задыхаться, биться о них, как бабочка о стекло, и, как обреченная бабочка, не нахожу выхода. А в это время моим соседям, моим друзьям, с которыми я выросла, грозит гибель от голода или рабство в плену свирепого Олоферна. Они настолько ослабели, что уже готовы сдаться. Но я не убеждена, что рабство для них лучше, чем смерть. Моя жизнь безрадостна и скучна, Сара. И если я могу хоть чем-то облегчить участь людей, то стоит ли беспокоиться о собственной безопасности?
Постепенно Сара и Юдифь уже не вспоминают, а живут. Так, словно это происходит в настоящем.
САРА. Беды приходят и уходят, хозяйка. А вы еще так молоды и так прекрасны…
ЮДИФЬ (усмехаясь). Это заметят и солдаты, когда ворвутся в город. Как ты думаешь, сколько их будет – тех, кто пожелает сорвать с меня все одежды?
САРА. Нужно молиться, госпожа. Бог поможет.
ЮДИФЬ. Бог помогает тем, кто сам себе помогает.
САРА. Но люди не знают ваших планов. И уже сейчас по Ветилуе распространяется слух о том, что вы исчезли, сбежали к Олоферну, предали их…
ЮДИФЬ. Если получится то, что я задумала, то пусть говорят, что хотят. Сплетни всегда заполняли свободное время обывателей и скрашивали их скуку. Стоит ли обращать на них внимание!? (Замерла). Слышишь? Кто-то идет!..
Юдифь тянет Сару за собой, и обе скрываются за углом палатки.
С другой стороны палатки появляется Багой. В руках у него средневековый фонарь.
БАГОЙ. Не дремлется. Черт подери, Олоферн прав, не время спать! (Весело). Время делать деньги!
САРА (выглядывая из-за палатки; шепотом). Это Багой!
Женщины вышли из своего укрытия.
Сара сразу вернулась в настоящее время. В отличие от Юдифи, она вообще с легкостью существует и в прошлом, и в настоящем.
(Сурово). Что ты тут околачиваешься?
Багой приподнял фонарь, осветил лица женщин.
БАГОЙ (вежливо). Простите, не понял?
САРА. Уши заложило?
БАГОЙ. Мы, кажется, с вами на брудершафт не пили, дамочка. Кто вы такие?
САРА. А, теперь поняла. И вы кто?
БАГОЙ. Адъютант генерала Олоферна, лейтенант Багой. И мне по должности необходимо знать, что вы тут делаете?
ЮДИФЬ. Мы хотим повидать генерала.
БАГОЙ. С какой целью?
ЮДИФЬ. Нам удалось сбежать из города, и я хочу сообщить ему о состоянии осажденных.
БАГОЙ. Шпионка, что ли?
ЮДИФЬ. Считайте, как вам будет угодно.
БАГОЙ. Я не могу вас пропустить к генералу без личного досмотра.
САРА (ревниво). Ты хочешь ощупать мою хозяйку?
БАГОЙ. Я должен убедиться, что вы не прячете на себе оружие. Но у вас есть право отказаться от досмотра.
САРА. И что тогда?
БАГОЙ. Тогда охрана проводит вас до городских ворот.
ЮДИФЬ. Нет-нет, осматривайте!
БАГОЙ. Юбку приподнимите. Пожалуйста.
Юдифь поднимает юбку. Под юбкой роскошное женское белье.
Багой фонарем освещает ее ноги.
БАГОЙ. Выглядит очень сексуально.
САРА (в сердцах). Чтоб ты ослеп, паразит!..
БАГОЙ. Вы так ревнуете, дамочка, словно я ваш муж. Вы тоже юбку приподнимите.
САРА (поднимая юбку). Считай, что ты это видишь последний раз в жизни!
БАГОЙ (насмешливо). Я такое зрелище и так никогда не забуду!
САРА (Юдифи). Это оскорбление или комплимент?
БАГОЙ. Ну, вы тут обсудите этот вопрос, а я спрошу генерала, может ли он дать вам аудиенцию.
Уходит.
САРА (Юдифи; обиженно). От вас, хозяйка, я такого не ожидала! Конечно, при вашей красоте можно не думать о будущем. А мне когда еще встретится приличный мужчина?!
ЮДИФЬ. Но без досмотра нас не пропустили бы к Олоферну.
САРА. Именно поэтому не надо было надевать такое белье!
ЮДИФЬ. А чем же убеждать в нашей лояльности генерала? Панталонами с начесом?
Из палатки вышел Багой.
БАГОЙ. Генерал сейчас занят отработкой стратегии штурма и велел пока угостить вас. Он к вам выйдет позже. Прошу…
Женщины, сопровождаемые лейтенантом, входят в палатку.
Затемнение
Концы палатки раздвинуты.
Теперь видно ее внутреннее убранство.
Это действительно походная палатка командующего войсками, – весь пол палатки усыпан подушками. Кроме подушек и свечей, тут ничего нет. На подушках валяются топографические карты.
Сейчас в палатке одна Юдифь.
Она сидит на подушках, подогнув под себя ноги, и что-то пишет палочками на папирусе.
Багой и Сара обслуживают ее, вынося и ставя рядом с Юдифью кувшин с вином, поднос с фруктами, кубки для питья.
БАГОЙ (вежливо). Что вы пишите, мадам?
САРА. Не подглядывайте!
ЮДИФЬ. Я не делаю тайны из своих записей, Сара. (Багою). Пишу хронологию встречи с Олоферном.
БАГОЙ. Но вы же еще с ним не встретились.
ЮДИФЬ. Это запись атмосферы лагеря перед штурмом.
БАГОЙ. Обычная атмосфера.
ЮДИФЬ. Для вас. А я чувствую напряжение, висящее над лагерем, чувствую взгляд смерти, бродящей по лагерю и высматривающей себе будущих жертв. Я слышу скрежет точильных камней, которыми воины острят свои мечи; на меня пахнуло дымом солдатских ночных костров…
БАГОЙ. Вы мне покажите эти записи?
ЮДИФЬ. Зачем?
БАГОЙ. Военная цензура, мадам. В том, что вы сейчас говорили, уже есть элементы военной тайны.
САРА. Военной тайны!?..
БАГОЙ. Воины, как правило, острят мечи в ночь перед штурмом.
ЮДИФЬ. Безусловно, я вам все покажу, лейтенант. Когда закончу. А пока не отвлекайте меня. Пожалуйста.
Багой и Сара с поклоном удалились из палатки и закрыли за собой полог.
Над палаткой взвился многоцветный стяг Олоферна.
БАГОЙ (залу; голосом циркового зазывалы). День первый!
САРА (так же). Исключительно только факты, господа! Только факты!..
Они вновь раскрыли полог палатки и скрылись.
Юдифь полулежит на подушках. Рядом сидит Олоферн с кубком вина в руке.
Юдифь тоже подняла свой кубок.
ОЛОФЕРН. За вас, моя несравненная гостья!
Юдифь и Олоферн пьют.
ЮДИФЬ. Отличное вино, генерал.
ОЛОФЕРН. Похоже, вы разбираетесь в винах.
ЮДИФЬ (кокетливо). Еще лучше в мужчинах. Мне достаточно взглянуть на мужчину, чтобы знать о нем все.
ОЛОФЕРН. Тогда расскажите мне обо мне.
ЮДИФЬ. Вы жестокий, безжалостный, нетерпеливый, пропахший дымом бивуачных костров, вином и железом, воин. Страсть владеет вами. Только страсть, и ничего больше. Все, что вы хотите, вы берете силой. Получать что-либо другим способом вам не по душе. Даже женщин вы завоевываете в отчаянной атаке. В постели с женщиной вы как в битве: напор, страсть, насилие.
ОЛОФЕРН. Вы обрисовали какого-то бездушного монстра.
ЮДИФЬ (кокетливо). Я обрисовала мужчину, который нравится женщинам. Женщины любят силу и страсть, генерал.
ОЛОФЕРН. Говорят, женщины любят ушами. А я молчалив.
ЮДИФЬ. Это дуры любят ушами.
ОЛОФЕРН (улыбается). Я поражен легкостью, с которой вы сделали комплимент своему уму. Но продолжайте.
ЮДИФЬ. Что еще вы хотите узнать?
ОЛОФЕРН (сменив тон; жестко). Правду! Зачем вы здесь?
ЮДИФЬ (кокетливо). Разве и так не ясно?
ОЛОФЕРН. Прекратите кокетничать, у вас это плохо получается!
ЮДИФЬ (помолчав, спокойно). Вы правы: я много лет не общалась с мужчинами и позабыла науку обольщения.
ОЛОФЕРН. Так вы хотите обольстить меня? Но зачем!?
ЮДИФЬ. Чтобы в постели отговорить вас от штурма Ветилуи.
ОЛОФЕРН (опешив). Вы хоть понимаете, что за такое признание я могу вас казнить!?
ЮДИФЬ. Конечно.
ОЛОФЕРН. Потрясающе!..
ЮДИФЬ. Вы сами сказали, что я умна.
ОЛОФЕРН. Думаете, настолько, что сумеете добиться своей цели?
ЮДИФЬ. Безусловно.
ОЛОФЕРН (усмехаясь). Что ж, можем проверить. Даю вам три дня. Если за три дня вы не сумеете убедить меня отказаться от штурма, я вас повешу. Сумеете – сниму осаду и уведу войска.
ЮДИФЬ. Слово офицера?
ОЛОФЕРНА. Слово Олоферна!
ЮДИФЬ. Что ж, значит, я должна уложиться в отведенный срок. И не будем больше говорить о неизбежном. Положимся на Бога, генерал. А сейчас повеселимся.
Не дожидаясь согласия Олоферна, Юдифь встает и, отбросив ногой сторону несколько подушек, начинает танцевать.
Это танец живота. Олоферн отбивает ладонями ритм.
ЮДИФЬ (ускоряясь; весело). Быть может, я танцую последний раз в жизни!..
Когда танец кончился, Олоферн встал и направился к выходу из палатки. На пороге он вновь повернулся к Юдифи.
ОЛОФЕРН. Отдохните и приведите себя в порядок. Я вернусь. И, по крайней мере, еще три ночи я буду наслаждаться вашим прекрасным телом.
Олоферн вышел и задернул полог палатки.
ОЛОФЕРН. Багой!..
Багой немедленно появился перед Олоферном.
С нашей гостьи глаз не спускать! И будь постоянно начеку, она достаточно умна, чтобы обвести вокруг пальца любого мужчину.
БАГОЙ (с нарочитым удивлением). Вас тоже?..
ОЛОФЕРН. Незачем на всех углах кричать об этом!
БАГОЙ. Я не могу молчать, ваша милость, когда моего генерала обводит вокруг пальца женщина!.. (Кричит). Да здравствует великий генерал Олоферн!
ОЛОФЕРН. Ты идиот?
БАГОЙ. Как прикажете, господин генерал!
ОЛОФЕРН. И оповести войска – штурм откладывается на трое суток!
Олоферн ушел.
Из своего укрытия появилась Сара.
БАГОЙ. Ты все слышала?
САРА (всхлипывая). Мне очень жаль хозяйку…
БАГОЙ. Ты ее рано хоронишь.
САРА. Разве она сможет вырваться из лап этого зверя?
БАГОЙ. Если бы он хотел ее казнить, она была бы уже мертва. Но он отложил штурм. Такого с ним никогда не случалось. (Помолчав). Надо устроить в лагере тотализатор.
САРА (заинтересованно). И мы сможем на этом заработать?
БАГОЙ. Думаю, да. Армия поставит на него, а мы на Юдифь. Соотношение будет приблизительно один к десяти…
САРА (перебивает; разочаровано). Всего-то?..
БАГОЙ (продолжает). …тысячам.
САРА. Так бы сразу и сказал.
БАГОЙ. Я и говорю.
САРА (категорично). Не смей со мной спорить! Никогда! Тогда мы, возможно, сработаемся.
БАГОЙ (осторожно). Хочется, чтоб нас объединяла не только работа.
САРА. Выражайся, пожалуйста, яснее.
БАГОЙ. Ты расцарапала мне сердце. И оно теперь кровоточит.
САРА. Это комплимент или претензия?
БАГОЙ. Твоя красота ослепляет все пять моих чувств, Сара!
САРА. А можно еще раз, но по-человечески?
БАГОЙ (решительно). Я хочу тебя.
САРА. Вот! Можешь же, если захочешь!
БАГОЙ. Так я и хочу.
САРА. Сначала проведи достойный цветочно-подарочный период.
БАГОЙ. Я знаю одно местечко, тут, поблизости. Там готовят потрясающий гороховый суп из свиных ушей.
САРА. Начинаешь удачно. Если исключить из меню свинину, конечно.
Багой и Сара уходят.
Затемнение.
Багой появился на сцене.
БАГОЙ (голосом зазывалы). Страсти от Юдифи!
Багой отодвинул полог палатки и прильнул ухом к боковой стенке.
В палатке Юдифь и Сара.
САРА (нервно). Я все слышала!.. Боже мой, боже мой!.. Я стояла позади палатки и слышала!.. Он же казнит вас! А вы еще для него танцевали!
ЮДИФЬ. В благодарность за то, что он отложил штурм.
САРА. Молитесь, моя госпожа! Молитесь, чтобы Господь смягчил его сердце!..
ЮДИФЬ. Если молиться, то чтобы Господь утвердил мое сердце.
САРА. Не понимаю.
ЮДИФЬ (с горечью). Когда я говорила, что он нравится женщинам, я говорила о себе, Сара. Не смотри на меня так, это случилось помимо моей воли. Но случилось, и я ничего уже не могу с этим сделать. Но он тоже был пленен моим умом и красотой. Конечно, звучит самонадеянно, но чтобы удержать его в этом плену, я готова даже переспать с ним!
САРА. Боже мой!..
ЮДИФЬ. А как еще, по-твоему, я могу повлиять на его решения? Чем, кроме данных мне Богом ума и тела, я могу помочь погибающим гражданам Ветилуи?..
САРА. Не лгите себе, мадам: вам этого самой хочется.
ЮДИФЬ (резко). Да, хочется! Я тоже живой человек! Но я не забыла, зачем пришла сюда!.. (Помолчав). Пойдем, помолимся. Нужно, чтобы все знали, что мы вечерами уходим из лагеря молиться.
САРА. Но мы вернемся?
ЮДИФЬ. Обязательно!
Юдифь и Сара вышли из палатки.
БАГОЙ (один). Оказывается, он может кому-то нравиться! Чудеса, да и только!..
К палатке подошел Олоферн.
ОЛОФЕРН. Где она?
БАГОЙ. Ушла вместе с Сарой из лагеря, чтоб помолиться.
Олоферн в ярости схватил Багоя за грудки, трясет его.
ОЛОФЕРН (кричит). Я же велел не сводить с нее глаз!
БАГОЙ. Я и не сводил, пока она была здесь. Но вы не приказывали идти молиться вместе с ней.
ОЛОФЕРН (отпустив Багоя; с тоской). Она не вернется!
БАГОЙ. Вас это расстраивает?
ОЛОФЕРН. Я никогда не встречал такой женщины.
Багой чуть отошел от генерала.
БАГОЙ (голосом циркового зазывалы). Страсти от Олоферна!
ОЛОФЕРН. Это женщина с большой буквы, Багой! Даже исключив невероятное женское обаяние, Юдифь потрясает. Отчаянная и бесстрашная, она подстать любому герою древних мифов Эллады. Нет-нет, ее ум не поразил меня, женским умом меня трудно поразить, – я несколько дней провел в беседах с великой Пифией, жрицей самого Зевса. И не красота Юдифи заставила меня утратить ощущения реальности, – в моей постели бывали первые красавицы Востока. И хитрость, которую она применяла ко мне, была по-детски наивной. Но есть в ней какая-то внутренняя сила, – рядом с этой женщиной я чувствую себя околдованным.
БАГОЙ. Вы просто влюбились, мой генерал. И поэтому отложили завтрашний штурм. Но я вас понимаю, – ночь с любимой женщиной стоит какой-то невзрачной Ветилуи.
ОЛОФЕРН. Ни черта ты не понял! Ты считаешь, что я горю желанием разрушать города? Это просто моя работа, то, что я умею делать хорошо и быстро. Юдифь тоже думает, что я отложил завтрашний штурм благодаря ее хитрости. Ей и невдомек, что я вообще не люблю войну. И что вместо войны я с большим удовольствием занимался бы философией…
БАГОЙ (изумленно). Вы и философия, генерал?!..
ОЛОФЕРН. Не хами!
БАГОЙ. Простите, вырвалось.
ОЛОФЕРН. Каждый из нас должен соответствовать месту, на который его вознесла или опустила судьба. Когда я воюю, я генерал!
БАГОЙ. А в мирное время вы сама доброта и нежность?
ОЛОФЕРН. Черт возьми, ты можешь хоть о чем-то говорить без иронии!?
БАГОЙ. Конечно. Только скажите, что вы хотите, чтобы я вам сказал.
ОЛОФЕРН. Ты договоришься, что я тебя вздерну!
БАГОЙ. Все, я онемел! Сара меня научила любить свою немоту.
Пауза.
ОЛОФЕРН. Нет, она не выходит у меня из головы…
БАГОЙ. Сара?
ОЛОФЕРН. Ну, все, мое терпение лопнуло!..
Олоферн потянулся за мечом.
Багой отскочил в сторону.
БАГОЙ (скороговоркой). Не тревожьтесь, генерал, Юдифь к вам вернется.
ОЛОФЕРН. Твои слова, да богам в уши!
БАГОЙ. Боги услышат. Они, как правило, удовлетворяют страсть молодых генералов.
ОЛОФЕРН. Причем тут мой возраст?
БАГОЙ. У постаревших генералов другие желания.
ОЛОФЕРН. Чушь!
БАГОЙ. Она вернется. Я готов поспорить на три золотых.
ОЛОФЕРН. Интересно, откуда такие деньги у нищего лейтенанта?
БАГОЙ. Вы забыли, ваша милость, – я давно галантерейщик.
ОЛОФЕРН. Хорошо. Если она вернется, я отдам тебе три золотых! Но если не вернется…
БАГОЙ. Вы меня повесите!
ОЛОФЕРН. Угадал. (Сообразил). Погоди! Ты так нуждаешься, что готов поставить свою жизнь против трех золотых?
БАГОЙ. Завтра, когда начнется штурм, жизнь солдата вообще ничего не будет стоить.
ОЛОФЕРН. Это точно! (Усмехается). Но ты-то найдешь причину, чтобы не оказаться в рядах нападающих.
Олоферн уходит.
К палатке выходит Сара.
БАГОЙ. Ты одна?
САРА. Юдифь еще молится.
БАГОЙ. Столько времени? Она что, ортодокс?
САРА (неприязненно). Ей есть, что отмаливать.
Багой чуть отошел в сторону.
БАГОЙ (голосом зазывалы). Страсти от Сары!
САРА. Я никогда не думала, что любовь может так вскружить ей голову! Буквально за один вечер из добропорядочной вдовы она превратилась в неудержимую от похоти самку! Она говорит о мести, о спасении города и горожан, а думает только о нашем враге и мучителе Олоферне! Она молится сейчас истово и яростно, но ей не удастся обмануть Всевышнего! Даже я, грешница, вижу, что с ней творится! Кажется, посади ее на сноп соломы, и от искр ее желаний сноп заполыхает! И я не уверена, что теперь смогу продолжать прислуживать ей.
БАГОЙ. Сара, не выдумывай! Она с тобой советуется, и ради нашего тотализатора ты должна скрывать свое возмущение. Ну, если тяжело – вспомни себя! Ты в те годы понимала, что такое любовь. Под тобой тоже дымилось сено на нашем сеновале. Я же из-за этого по тебе с ума сходил!
САРА. А сейчас?
БАГОЙ. И сейчас схожу.
САРА. Ну, так женись на мне, в конце концов!
БАГОЙ. Женюсь, слово офицера.
САРА. Какой ты офицер, ты галантерейщик!
БАГОЙ. Мы же реставрируем прошлое, Сара. Мы стали моложе на двадцать лет.
САРА. Ты точно знаешь, что мы стали моложе?
БАГОЙ. Достаточно на тебя посмотреть.
САРА. Ага… тогда пошли, миленький, на сеновал! И не забудь, ты двадцать лет обещаешь на мне жениться.
Уверенная, что Багой последует за ней, Сара, не оборачиваясь, уходит.
БАГОЙ (огорченно). Кажется, я увлекся, делая ей комплименты…
Уходит за Сарой.
Затемнение
Утро. Палатка. Полог палатки закрыт.
Перед палаткой появляется Багой.
БАГОЙ (голосом зазывалы). День второй!.. Страсти от Юдифи!
Багой откидывает полог палатки.
Полуобнаженный Олоферн умывает над тазом руки.
Юдифь в пеньюаре поливает ему из кувшина.
Затем подает ему полотенце.
ЮДИФЬ. Ну, вы довольны моим обслуживанием, генерал?
ОЛОФЕРН. А вы моим?
ЮДИФЬ. Я не знаю, как отвечать на такие вопросы.
ОЛОФЕРН. Странно.
ЮДИФЬ. Мне их никогда не задавали.
ОЛОФЕРН. Бросьте, вы же взрослая женщина.
ЮДИФЬ. А вы мальчишка!
ОЛОФЕРН. Вчера вечером вы этого мальчишку считали жестоким и безжалостным насильником.
ЮДИФЬ. Вчера на вас была форма, она меняет выражение ваших глаз.
ОЛОФЕРН. Через пять минут я ее вновь надену.
ЮДИФЬ. Звучит, как угроза.
ОЛОФЕРН. Что вы, мадам?! Я никогда не угрожаю, я сразу бью.
ЮДИФЬ. Точно: хвастливый мальчишка!
ОЛОФЕРН. Почему вас так задевает мой возраст?
ЮДИФЬ. Потому что он ставит между нами неодолимую преграду.
ОЛОФЕРН (насмешливо). Такое случается, когда женщина остается неудовлетворенной.
ЮДИФЬ. Я пять лет не знала мужчин…
ОЛОФЕРН (учтиво). А вы хитрая бестия, мадам.
ЮДИФЬ (продолжает). …но могу вас успокоить: вы потрясающий любовник.
ОЛОФЕРН. Лучше скажите свое имя.
ЮДИФЬ. Юдифь.
ОЛОФЕРН. А меня зовут Дар.
ЮДИФЬ. Дар, Дарий, подарок богов… Вот и познакомились.
ОЛОФЕРН. И на правах знакомого хочу вас предупредить, Юдифь. Не стройте в связи со мной никаких иллюзий, я на примитивный флирт не поддаюсь. И один день из трех уже истек.
ЮДИФЬ (решительно). Вам нет никакой нужды ждать еще два дня!
ОЛОФЕРН. Вы решили без борьбы расстаться с жизнью?
ЮДИФЬ (после паузы; спокойно). Постарайтесь понять меня, Дар. Женщина живет любовью и жертвенностью во имя этой любви. В своей жизни я любила только Бога и своего мужа. Мой муж умер от болезни, которую у нас называют свинкой. Видимо, потому, что для нас свинья – запретное животное. Со мной оставался только Бог.
ОЛОФЕРН (усмехаясь). Бог далеко, мадам.
ЮДИФЬ. Сейчас он здесь, в Ветилуе, вместе со своим народом.
И я готова жертвовать собой ради него.
ОЛОФЕРН. Ради бога или народа?
ЮДИФЬ. Это одно и тоже, генерал.
ОЛОФЕРН. Глупо так бездарно распоряжаться жизнью.
ЮДИФЬ. Я понадеялась на свои чары и потому так бездарно распорядилась женской честью. Комплименты льстецов, наполнявших мой дом, притупили разум одинокой вдовы.
ОЛОФЕРН. Отважное признание.
ЮДИФЬ. Но все, что я сделала, я сделала по собственной воле.
ОЛОФЕРН (улыбнулся). Вот такой вы мне нравитесь больше.
ЮДИФЬ (страстно). Согласна, все получилось очень глупо! Возможно, будь вы постарше, вы бы не оттолкнули от себя женщину, готовую жертвовать собой ради любви! И ее любовь стала бы достойной платой за ваш отказ от уничтожения Ветилуи. Но вы так молоды, что пока беззаветной любви предпочитаете доступных женщин и военную славу. Но придет время, и вы вспомните обо мне…
Олоферн подошел к Юдифи и рывком прижал ее к себе.
ОЛОФЕРН (тяжело дыша). А вы действительно могли бы беззаветно любить меня?
ЮДИФЬ (срывая с себя пеньюар). Да, мой мальчик! Да!..
Но в этот момент Олоферн отрывается от Юдифи.
ОЛОФЕРН. Прости меня, Юдифь, но я должен проверить посты.
ЮДИФЬ (раздраженно). Больше некому?
ОЛОФЕРН. Такие вещи я доверяю только самому себе. Но я скоро вернусь.
Олоферн выходит из палатки и закрывает за собой полог.
Из-за палатки появляется Багой.
БАГОЙ (голосом зазывалы). Страсти от Олоферна
ОЛОФЕРН (не замечая Багоя). Черт!.. Не понимаю, как это у нее получается! Я хочу, я всеми силами стараюсь быть ироничным и недоступным, но в какой-то момент не выдерживаю и срываюсь! Может, она права, и все дело в моей молодости?..
БАГОЙ (приближаясь). Все дело в вашем чувстве к ней, генерал.
ОЛОФЕРН. Только тебя мне здесь не хватало!
БАГОЙ. А кто еще скажет вам правду?
ОЛОФЕРН. Нет у меня к ней никаких чувств!
БАГОЙ. Не обманывайтесь, ваша милость.
ОЛОФЕРН. Ты подвергаешь мои слова сомнению?..
БАГОЙ. Да. И имею на то все основания.
ОЛОФЕРН (приказным тоном). Уточни!
БАГОЙ. Вы так и не отдали мне три золотых.
Олоферн удивленно смотрит на Багоя.
ОЛОФЕРН (вспомнив). Ты прав. (Бросает Багою кошель). Держи!
БАГОЙ. Тут больше трех монет, генерал!
ОЛОФЕРН. Ты заслужил.
БАГОЙ. Не рассказывайте об этом Саре.
ОЛОФЕРН (хохочет). Ты ее так боишься?
БАГОЙ. Если я чего и боюсь, то только потерять ее. Впрочем, как и вы боитесь потерять Юдифь.
ОЛОФЕРН. Юдифь может уйти отсюда в любую минуту!
БАГОЙ. А как же тогда ваше обещание казнить ее на третий день? Вся армия с нетерпение ждет конца этого срока. В солдатском тотализаторе ставки стали меняться не в вашу пользу.
ОЛОФЕРН. В тотализаторе!?.. Это ты устроил эту мерзость в войсках?
БАГОЙ. Армия стала роптать, и я придумал, чем отвлечь солдат от возникшей проблемы.
ОЛОФЕРН (поражен). Армия стала роптать?
БАГОЙ. Отменив штурм, вы лишили солдат трофеев.
ОЛОФЕРН. Я просто отложил грабеж и мародерство на три дня!
БАГОЙ. Известно, что из-за женщины!
ОЛОФЕРН. Так ты оберегаешь мою частную жизнь?
БАГОЙ. Я же не мог предположить, что с вами случится такое несчастье.
ОЛОФЕРН. Какое еще несчастье!?..
БАГОЙ. Любовь.
ОЛОФЕРН. Предатель! Прочь! Пошел прочь, мерзавец!.. И не попадайся мне на глаза!..
И тут же быстро уходит сам.
К Багою подходит Сара.
САРА. Генерал разгневан, да?
БАГОЙ. Надо поднять ставку за Юдифь до восьми к одному.
САРА. Ты вложил все мои деньги! И если мы проиграем…
БАГОЙ (перебивает). …уйду из армии, женюсь на тебе и стану лавочником. Не бойся, не пропадем. Иди к ней! Сделай все возможное, чтобы она осталась в живых!
Багой уходит.
Сара откидывает полог палатки. Юдифь сидит в том же виде, в каком ее оставил Олоферн, и что-то пишет.
ЮДИФЬ (подняв глаза на Сару). Беги отсюда, куда глаза глядят, Сара! Беги быстрей!
САРА. Почему бы нам не убежать вместе?
ЮДИФЬ. Я не сумела помочь своему городу и утратила честь. Я не смогу с этим жить.
САРА. Да, если он останется в живых. Но если он…
ЮДИФЬ (решительно). Нет! Только не это! Я не возьму на себя такой грех!
САРА. Вы его так любите?
ЮДИФЬ. Люблю?.. Да, Сара, люблю! И оставшееся время проведу с ним. О, Господи!..
Юдифь плачет.
Затемнение.
Палатка Олоферна. У ее стенки стоит Багой. Вечер.
Перед палаткой появляется Олоферн.
БАГОЙ (голосом зазывалы). День третий! Просто страсти!..
ОЛОФЕРН (останавливаясь перед палаткой). Сейчас… Вот сейчас я войду к ней в палатку, возлягу рядом и растворюсь в глубине ее глаз. И мы будем любить друг друга, отринув прочь все заботы и проблемы прошедшего дня. Нам будут светить только полоски луны, просвечивающие сквозь щели палатки, а шепот листьев, встревоженных дуновением ветра, будет сопровождать ритм наших вздохов. А затем наступит рассвет, утренняя роса покроет траву и кончатся три дня, данные мне самому себе на размышление. О, боги, боги! Как мне вернуть время назад!?..
Олоферн скрылся за пологом палатки.
Некоторое время слышны только ночные шорохи и шелест листьев.
Из-за палатки появился Багой.
Понятно, что он слушал, что происходит внутри палатки.
БАГОЙ. Не станем мешать им, пусть насладятся друг другом напоследок. Меня теперь больше интересует, исполнит Олоферн свое обещание или нет. От этого зависит и моя судьба тоже: Сара меня просто убьет, если я проиграю в тотализаторе все ее деньги…
САРА (появляясь). Убить не убью, но устрою тебе такую жизнь, что ты позавидуешь мертвым!
БАГОЙ. Ты ж мое сокровище. Пойдем лучше на сеновал.
САРА. Я достаточно насладилась твоим храпом вчерашней ночью.
Багой понял, что сеновалом Сару ему не успокоить.
БАГОЙ. Нельзя все принимать так близко к сердцу, дорогая. (Оптимистично). У нас еще не все потеряно!
САРА. Ну, молись, кому ты там молишься! Если что, других защитников у тебя не будет.
БАГОЙ (от страха наглеет). А ты бы позаботилась о ритуальных услугах. На всякий случай.
САРА. Что?!..
БАГОЙ. Ты же так любила свою хозяйку!
Сара быстро снимает с веревки полотенце и скручивает его в жгут.
САРА. Жаль, что уже высохло! Мокрым было бы доходчивей!
И начинает избивать Багоя полотенцем.
Это тебе за тотализатор!.. Это за запрещенные мне свиные уши!.. Это за сеновал!..
Багой пытается защищаться, затем спасается бегством.
Сара разворачивает и аккуратно складывает полотенце.
САРА (улыбаясь). Не то чтобы я очень волновалась о деньгах, мы в жизни больше теряем. Но мужчина должен знать, кто в доме хозяин.
Уходит.
Крадучись и постоянно оглядываясь, возвращается к палатке Багой.
БАГОЙ (залу). Вот мегера!.. Думает, что я боюсь ее полотенца! (Кричит вслед Саре). Ни черта я тебя не боюсь! Я просто поддавался, чтобы тебя успокоить!..
Приводит свой растрепанный после экзекуции костюм в порядок.
Затем прильнул ухом к стенке палатки.
Еще продолжается. Знаете, а ведь пытаться восстановить прошедшие события по воспоминаниям современников нелепо. Ибо со временем у каждого из оставшихся в живых современников своя оценка виденного. Или просто предположение. Как вот сейчас у вас о том, что происходит в палатке. Нужно быть непосредственным участником событий, чтобы изложить правду. А что делать, если все участники уже покинули этот мир? Только фантазировать. И мы фантазируем. Вот как сейчас. Это как утверждение, что в момент смерти перед глазами человека проходит вся его жизнь. Никто оттуда еще не возвращался, чтобы подтвердить это. Но нашей истории можно поверить, двое из ее участников – Юдифь и Сара еще живы, дай Бог им здоровья и жизни до ста двадцати лет! (Улыбается). Это чисто еврейское пожелание. Когда двадцать лет живешь с еврейкой и среди евреев, невольно сам становишься немного евреем.
Багой заглянул в дырочку, просверленную им ранее.
И отходит от палатки.
Они успокоились. До сих пор, полагаю, вашей фантазии хватало, чтобы представить себе, что там происходило. А вот что произошло потом… Честно говоря, я при самом финале не присутствовал. В тот, описанный в истории момент, я находился на бивуаке. Солдаты стащили у кого-то гуся и пригласили меня на ужин. Подробности происшедшего я услышал от Сары. Но, сами знаете, рассказы женщины не вызывают сомнений, только когда ты в нее влюблен.
Багой распахивает полог палатки и уходит.
Расслабленные Юдифь и Олоферн лежат на подушках
ЮДИФЬ (спокойно). Скоро утро…
ОЛОФЕРН. Я не хочу думать об этом.
ЮДИФЬ. Но придется, мой повелитель.
ОЛОФЕРН (помолчав, сел; возбужденно). Я понял, что нужно сделать!
ЮДИФЬ. Позвать палача.
ОЛОФЕРН. Нет! Ты вернешься в город и передашь муниципалитету мое предложение. Город сдается, горожане оставляют свои пожитки и выходят за стены. И я им всем гарантирую жизнь!
ЮДИФЬ. В плену?
ОЛОФЕРН. Нет! Пусть уходят, куда хотят!
ЮДИФЬ. Здесь их дом. Им некуда идти.
ОЛОФЕРН. Хорошо, я устрою в Вавилоне лагерь для беженцев.
ЮДИФЬ. Однажды евреев уже угоняли в Вавилон. И теперь их нет. Они исчезли, растворились среди других племен.
ОЛОФЕРН. Зато остались в живых.
ЮДИФЬ. Но утратили веру своих отцов. Ничего у тебя с этим не выйдет, генерал.
Олоферн вскочил. Он нервно шагает по подушкам.
ОЛОФЕРН. Что это за вера такая, что вы ради нее вы готовы поступиться жизнью!? Не понимаю!
ЮДИФЬ. Сохранить свою веру – значит, оставаться свободным.
ОЛОФЕРН. Я же гарантирую им свободу!
ЮДИФЬ. В лагере беженцев? Свобода, это жить там, где хочется, и верить в то, во что хочется.
ОЛОФЕРН. Разве им хочется умирать?
ЮДИФЬ. Нет.
ОЛОФЕРН. Но собираются умереть!
ЮДИФЬ. Да.
ОЛОФЕРН. Значит, в своей свободе они не свободны. Какой в этом смысл?
ЮДИФЬ (огорченно). Задай этот вопрос мудрецам. Я не настолько умна, Дар, чтобы на него ответить. Я просто чувствую это сердцем. И я твердо знаю, что ответят мои сограждане на твое предложение.
ОЛОФЕРН (растерянно). Что же нам делать?..
Юдифь взяла в руки колокольчик, лежащий рядом на подушке.
Звонит.
К палатке подбегает Сара и останавливается у входа.
ЮДИФЬ. Вина генералу, Сара! Побольше вина!
Сара убегает.
ОЛОФЕРН. Зачем? Я не хочу напиваться!
ЮДИФЬ. Нужно, мой мальчик. И тебе, и мне вино придаст силы.
ОЛОФЕРН. Я не стану звать палача!
Сара так же, бегом, возвращается.
В руках у нее бутыль вина.
ЮДИФЬ (заметив Сару). Поговорим позже.
ОЛОФЕРН. Ты стесняешься своих слуг? Она будет молчать, чтобы не услыхала. (Саре, отбирая у нее вино). Я прав, Сара?
САРА. Мне господь дал язык, генерал.
ОЛОФЕРН (усмехаясь). Но я могу его отрезать. И ты будешь молчать. Я прав, Сара?
САРА (извиняясь). Вы всегда правы, господин генерал.
ОЛОФЕРН. Не всегда.
Юдифь махнула рукой, и Сара исчезла.
ЮДИФЬ. Ты все-таки странный человек, Дар. Секунду назад ты был добр и великодушен и за мгновение превратился в жестокосердного сатрапа.
ОЛОФЕРН. Каждый человек должен знать свое место. Слуги, хозяева, цари…
ЮДИФЬ. А где твое место?
ОЛОФЕРН (целуя женщину). Подле тебя, Юдифь.
ЮДИФЬ (с усилием). Недолго нам осталось предаваться неге.
ОЛОФЕРН. До конца жизни! Ночью мы с тобой покинем лагерь. На берегу моря, в местах, где аргонавты добыли золотое руно, у меня есть имение, о котором никто не знает. Ты когда-нибудь видела море?
ЮДИФЬ. Я никогда не покидала Ветилую.
ОЛОФЕРН. Море бездонно, Юдифь. Оно играет волнами, как ты бедрами, когда танцуешь. Прибой подкрадывается к берегу и шепчет ему слова любви. Мы будем с тобой засыпать под этот шепот…
ЮДИФЬ. Ты все больше и больше удивляешь меня, Дар.
ОЛОФЕРН. Я построю к морю аллею. Над ней будут выситься кипарисы, как ресницы над твоими глазами. Мы заживем там тихой буржуазной жизнью…
Лирический монолог Олоферна прервал звук рога, прозвучавший в лагере.
Олоферн вскочил и схватился за свое оружие.
Трубят ночную зорю, Юдифь!
ЮДИФЬ. Тебе нужно идти?
ОЛОФЕРН (пришел в себя). Нет, милая. Это я по привычке.
Он вновь опустился на подушки, положил голову на колени Юдифи.
ЮДИФЬ (гладя его волосы). Мой бедный мальчик… бедный…
ОЛОФЕРН. Почему ты меня жалеешь?
ЮДИФЬ. Там, в твоем имении, уснув под рокот прибоя, ты среди ночи вскочишь в тревоге, потому что во сне ты услышишь призывные звуки боевого рога.
ОЛОФЕРН. Я научусь их не слышать.
ЮДИФЬ. А если тебе приснится битва…
ОЛОФЕРН (перебивая). Нет!
ЮДИФЬ. Да, дорогой. И через год, а может, и еще быстрее, ты возненавидишь меня, за то, что я согласилась на твое предложение бежать из лагеря.
ОЛОФЕРН (кричит). Нет!..
Пауза.
Хорошо. Беги сама. Багой проведет тебя через лагерь.
ЮДИФЬ. Куда мне бежать? Люди отнесутся ко мне с недоверием, а когда твои солдаты ворвутся в город, возненавидят меня за предательство.
ОЛОФЕРН. Солдаты не ворвутся в город; я завтра сниму осаду.
ЮДИФЬ. Армия не позволит тебе сделать это. Десять тысяч солдат рассчитывают на золото Ветилуи, и ты не настолько богат, чтобы компенсировать им эту добычу.
Пауза.
ОЛОФЕРН (с тоской). Что же делать?..
ЮДИФЬ (наполняя его кубок). Пей. И постарайся не думать обо мне.
Олоферн машинально берет кубок, но не пьет. В его глазах пустота.
Юдифь выглянула из палатки.
(Кричит). Багой!
К Юдифи подбегает Сара.
САРА. Багой ушел в лагерь, хозяйка. Его товарищи позвали на гуся с яблоками. Скажите, что ему передать?
ЮДИФЬ. Пусть немедленно разыщет палача и приведет его ко мне!
САРА. Палача?
ЮДИФЬ. Приказ генерала!
САРА. Я вижу, кто отдает приказ. Я не стану этого делать, хозяйка!
ЮДИФЬ (жестко). Знай свое место, Сара!
Сара уходит. Юдифь возвращается в палатку.
ОЛОФЕРН. Я слышал…
Олоферн говорит медленно, ровно, словно робот.
ЮДИФЬ. Я ничего не пыталась скрыть.
ОЛОФЕРН. Я не смогу без тебя жить, Юдифь…
ЮДИФЬ. Придется научиться, любимый.
ОЛОФЕРН. Зачем?
ЮДИФЬ. Чтобы жить.
ОЛОФЕРН. Это уже не свобода. Ты противоречишь тому, что утверждала раньше. (Помолчав). Закрой полог.
Юдифь закрывает полог. Некоторое время стоит напряженная тишина.
Затем раздается женский крик
(Голос Юдифи; в ужасе). Дар, не надо!.. Нет!..
И снова тишина. У палатки появляются Багой и Сара.
В руках у Багоя жареная гусиная лопатка
БАГОЙ. Слышишь, там тихо, там все спокойно. Ты только зря оторвала меня от ужина! В кои веки удалось полакомиться гусем, да к тому же бесплатно!..
Сара заглянула в дырочку в стенке палатки.
САРА (отшатнувшись). О, господи!.. (Ее затрясло). Господи, сделай так, чтобы это мне показалось!..
Багой кинулся к палатке, отбросил полог.
На подушках неподвижно лежит Юдифь. Чуть поодаль, лицом к полу, лежит в Олоферн. На его шее красная кровавая полоса, в руках зажат кинжал.
Багой задернул полог палатки.
БАГОЙ. Вот что случилось в действительности. Испытанный в боях генерал, слава о жестокости которого облетала весь Восток, не устоял перед таким нежным чувством, как любовь. И он перерезал себе горло. Юдифь была в обмороке и осталась жива, но вышла из палатки совершенно седой. (Плачущей Саре). Хватит лить воду, Сара! Выведи Юдифь из палатки, и ступайте домой! Там помолитесь! И не забудь захватить с собой ее записи. Я завтра впишу свое видение и продам Архивариусу за достойную нас с тобой цену. (Весело). Архивариус – у нас литератор, отредактирует так, что все станет красивым и эмоционально патриотичным.
Кричит куда-то верх, за кулисы.
Это стоит пятьдесят золотых! И не вздумайте со мной торговаться, господин Архивариус! Настоящая правда всегда дорого стоит!..
Затемнение
Конец
Об авторе:
Борис Хмельницкий, работал режиссером на Приморской студии ТВ, преподавал на кафедре мастерства актера в Дальневосточном Институте Искусств, главный режиссер театра драмы (Владивосток).
С 1983 г член Союза писателей СССР. С 1992 г. член Союза писателей Санкт-Петербурга.
Автор 12 пьес, шедших на сценах театров страны, и публикаций пьес в журнале СП СССР «Звезда»: «Ванька Каин» и «Ясновидец».
С 2000 года – руководитель РТН (Русский Театр Нюрнберг) по договору. Проживаю в городе Нюрнберге (Германия).
