По щучьему веленью (старая сказка на новый лад)

Алекс БОР | Фантастика

старик и щука

Как-то жили-были Старик со Старухой. И жили они в небольшом городке на берегу Волги. Мечтали все переехать на берег моря, но врачи запретили: дескать, всякие там муссоны, пассаты, тропические лихорадки и прочие неприятности, шибко вредные для здоровья людей пожилого возраста.

Старик этот с молодости был завзятым рыболовом. Хлебом его не корми, дай с удочкой у реки посидеть. Или с неводом. Был у него невод, от прадеда в наследство достался. Но отобрал зловредный Рыбнадзор невод, да еще и штраф изрядный наложил: не положено, сказано было, неводом в наших реках рыбу ловить!

Старик повздыхал-повздыхал, да смирился. Не найти правды в палатах каменных, где Рыбнадзор этот и другие начальники заседают. Жалко только наследства, сгинет в чужих руках без дела-то…

Старуха слегка пожурила Старика за непутевость его, а потом и забыла. Старуха ничего не делала, даже вязанье свое забросила, которым с молодости увлекалась. Сидела она на пенсии и смотрела телевизор. Чудной такой телевизор, японский. «Соня» называется. Цветной, с коробочкой с кнопочками разноцветными. Кнопочку нажимаешь, а он изображение кажет. Чудеса, да и только. Дети подарили на день рождения.

Старик со Старухой иногда завидовали своим детям, которые давно уже выросли и покинули родительское гнездо. Жили они на берегу моря. А море то было очень далече, за океаном. Пригласили их туда, по контракту работать. Какой-то интернет администрировать, прости Господи. Что это за зверь такой — интернет, и как его администрируют, не знали Старик со Старухой. Но дети иногда деньги переводами присылали, так что не боялись за них старики: молоды, значит, не пропадут за морями-океанами, не страшны им ни муссоны, ни пассаты, ни тропические лихорадки, ни прочие диковины заморские.

Ну и вот. Была, значит, зима. И пошел Старик рыбу ловить. Прорубил он во льду лунку, прицепил к леске блесну, на блесну насадил червяка — и забросил в воду все это сооружение. И сел рядом на ящик деревянный. Ждать, когда рыба червячка учует и клюнет сдуру, болезная…

Но рыба нынче какая-то непутевая пошла. То ли сытая, то ли жизнью битая — не клюет, зараза, хоть тресни!

Час Старик у лунки сидел — не клюет. Два часа — не клюет. Четвертый час пошел — та же, понимаешь, история!

До сумерек просидел Старик на одном месте, брови и борода инеем покрылись, а рыбе хоть бы хны — не клюет, зараза, хоть ложись у лунки и помирай. Игнорирует вкусную наживку, чтоб ей пусто было!

Огорчился от холода Старик — не видать ему сегодня со Старухой свежей ушицы, как обещанной прибавки к пенсии.

Вздохнул Старик тяжко и домой засобирался. Не ночевать же, в самом деле, у лунки этой.

И вдруг видит — леска натянулась. От неожиданности Старик чуть удочку не выронил. А удочка импортная была, японская. С программным управлением. От самого, говорят, Белого Гейтса. Тоже дети подарили. Жалко было бы, если б в лунке сгинула.

Старик как дернет удочку — и щуку выудил. Большую такую, глазастую. Зверь, а не рыба! На неделю ухи наварить можно.

Обрадовался Старик: жирную, наваристую сегодня Старуха уху сготовит. И полный стаканчик первача нальет на радостях. Праздник-то какой, прости Господи!

А щука вдруг фортель хвостом вывернула, да как выдаст человеческим голосом:

— Отпусти меня, Емеля!

Ну, само собой, Старик где стоял, там и сел. Хорошо еще, что на ящик мягким местом угодил, а не в лунку. Конфуз случился бы полный. Но и без конфуза Старик глаза вылупил: ну не видывал он прежде говорящей рыбы! Не иначе ученые эти, генетики, что-то намудрили, вот и клонировалось такое чудо-юдо на песчаном речном дне.

А щука та снова так молвит жалобно:

— Отпусти меня, Емеля…

Молчит Старик, как рыба. Шок у него приключился от сюрприза такого. Тот самый шок, который по-нашему будет. Как в той рекламе по телевизору.

От шока Старик даже запротестовать не может, что не Еме-ля он, а Иван Петрович, пенсионер законный.

— Ты что, воды в рот набрал? — спрашивает щука сердито и прямо в глаза Старику глядит. А глаза у самой такие умные, такие добрые. Ну прямо человеческие.

— Угу, — буркнул Старик. Его шок, значит, проходить начал. Только сердце вот что-то нехорошо так забилось от предчувствия недоброго: ну не бывает у рыб таких гляделок человеческих! Не иначе щука эта не щука вовсе, а девица заколдованная. Неужто, испугался Старик, целоваться с рыбиной придется, чтобы избавить от чар колдовских? От мысли такой Старика в жар бросило: а как же Старуха его, с которой он верой и правдой по жизни идет? Что он со Старухой-то делать станет, если щука вдруг в красну девицу обернется? Э-хе-хе, грехи наши тяжкие…

А щука так хитро улыбнулась Старику, да и говорит:

— Отпустишь — выполню любое твое желание.

— А если не отпущу? — обрел дар речи Старик. Раздумывал он, значит: а если поцеловать рыбину — может статься, она молодухой сделается. И ему молодость вернет. И заживет он новой жизнью с молодой, значит, женой…

Ну, сами понимаете, седина в бороду, а вот бес… не в ребро, конечно, а чуточку пониже. Это просто так говорится, что в ребро, — для приличия.

— Если не отпустишь, тогда не выполню, — буркнула щука и строго посмотрела на Старика большими зелеными глазами. И Старику сразу расхотелось целоваться. Да и то — баловство одно! Пусть молодежь забавляется. А то он и целоваться-то, поди, давно разучился. Старуху вон свою в последний раз, наверное, при советской власти лобызал по-настоящему, когда она моложе была. А сейчас без подготовки и оконфузиться недолго. Да и зачем? Может, щука эта и не девица вовсе заколдованная, а просто щука говорящая, волшебная? Что она скажет, если он к ней с поцелуями полезет? Еще маньяком посчитает. А так хоть желание исполнит.

— А почему желание-то всего одно? — спросил Старик. — Всегда три загадывали.

— Не положено больше, — ответствовала щука, хитро извиваясь хвостом. — Вас, рыбаков, много развелось, а я одна такая осталась.

— А остальные куда делись? — удивился Старик.

— Так вы, рыбаки, и повывели. Не выслушав, чем попадя по голове бьете и в котел кипящий кидаете. Вот волшебных щук и не осталось. В красную книгу пора меня заносить и охранять от посягательств.

— Понятно, — вздохнул Старик.

— А раз понятно, так загадывай желание и отпускай. Кстати, -щука подняла средний плавник, как указательный палец, —

если загадаешь, но не отпустишь, то желание аннулируется. Я понятно объяснила?

— Отпущу, отпущу, — быстро пообещал Старик. — Христом-Богом клянусь…

Щука удовлетворенно покачала своей большой головой и строго проговорила:

— Твое желание сразу исполнится, если скажешь: по щучьему веленью, по моему хотенью… Сказку в детстве читал, или напомнить надобно?

— Читал, кажется, — кивнул Старик.

— Тогда давай, загадывай побыстрее, а то мне дышать нечем становится. Я все-таки рыба, мне ваш воздух вреден для здоровья.

Призадумался тут Старик. Лысину свою почесал. Что пожелать-то? Чтобы ему и Старухе пенсию прибавили, и была бы она как у олигарха зарплата? Так ить соседи, злодеи, завидовать начнут. Пожелать, чтоб соседи не завидовали? Так пенсию не прибавят — щука только одно желание исполняет.

— Ну, что ты там? — спрашивает щука.

— Дык вот, понимаешь, думаю, — чешет лысину Старик.

— Ты думай-то побыстрее, родимый, а то у меня жабры огнем горят, помереть я могу, — жалобно так говорит щука.

Да, задала щука задачу. Может, думает Старик, детям своим загадать, чтобы они жили счастливо и хорошо? Так ведь опять-таки — их счастье другим людям поперек дороги станет. Не дадут жить, живьем схарчат, супостаты…

Вздохнул Старик.

— Ну что? — с трудом прошептала щука. Глаза у нее подернулись пленкой.

— Да вот, размышляю, можно ли сделать так, чтобы все люди одинаково счастливы были, друг дружке не завидовали, чтобы всем хорошо было?

— Могу… я все… могу… — из последних сил прошептала щука, хватая ртом воздух. — Загадывай… и отпускай… меня…

Ну Старик и загадал:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — хочу, чтобы, значит, все люди одинаково счастливы, значит, были и друг к дружке, значит, хорошо относились…

— Будь по-твоему, — сказала щука.

И отпустил ее Старик в лунку. И растворилась щука в морозном воздухе, будто и не было ее.

А Старик домой пошел. К своей Старухе.

На душе было радостно. И не жалел он, что не будет у них на ужин наваристой щучьей ухи.

Об авторе:

Алекс Бор – родился 14 января 1969 года под именем Алексей Борисов в городе Калинине (Твери). В 1987-1992 годах учился в Калининском (Тверском) государственном университете на филологическом факультете.

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии журнала «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: