Снежные бабы Ивделя

Снежные бабы Ивделя[1]

Когда ЗК Али ибн Серов вышел из камеры, его уже ждал Ивдель.

Встречавший стоял далеко у плетня, огораживавшего посадочную площадку, присыпанную, как и всё вокруг, девственным снегом.

Ивдель помахал рукой и двинулся навстречу, проваливаясь чуть не по колено. Серов для приличия тоже покрутил ладонью в воздухе и, откинув капюшон куртки, осмотрелся.

Редкие снежинки с кошачьей мягкостью планировали из затянувших небо белёсых облаков. Здесь и сейчас медленно надвигались сумерки. Холмистая белая равнина тянулась, насколько хватало глаз. Вдалеке маячила стена леса – и ни огонька, ни признака жизни вокруг. Единственным напоминанием существования человека служили три круглые разгрузочные площадки системы наведения с высокими стальными плетнями, в которых зияли технологические разрывы – специально для удобства вывоза грузовых контейнеров.

Одного взгляда хватило, чтобы понять: он опоздал – на соседней площадке уже стояла камера. Значит, его визави, ЗК аль-Фарадей, представитель компании «МГ», прибыл первым.

«Плохо, – с ломотой в скуле подумал Серов. – Плохо, но, надеюсь, ещё не всё потеряно».

Али посмотрел вверх, где за облачной мутью на стационарной орбите висел его лихтер, протянувший вниз невидимый гравитационный трос, по которому и спускалась камера. Если он в течение трёх дней не сумеет убедить аборигенов подписать контракты, то по этому тросу никогда не пойдут контейнеры от «Космотранс».

Впрочем, Серов хотя и расстроился, что аль-Фарадей прибыл раньше, но прекрасно понимал, что шанс не окончательно потерян: он неплохо знал выскочку америкоса, и не сомневался, что вполне ещё может выиграть местный тендер.

«Что ж, – сказал себе Серов, – не всегда побеждает тот, кто успевает первым. Посмотрим!»

Ивдель подошёл, улыбаясь, и громко шмыгнул носом, как отсалютовал.

Сейчас Серов мог рассмотреть его как следует, несмотря на ускользающий вечерний свет и капюшон парки, свисавший на лицо аборигена. Грубоватые черты: обветревшая и загоревшая на открытом пространстве кожа, длинноватый нос, крючком высовывавшийся вперёд. И какие-то по-детски блестящие наивные и в то же время наглые серые глаза.

– Ну, здравствуй, что ли! С прибытием! – Ивдель тоже откинул капюшон, словно догадался, что экспедитор хочет лучше разглядеть его физиономию. Глаза лучились добродушием, а рот растягивался, обнажая крепкие, не слишком чистые зубы, среди которых, к тому же, парочки не хватало.

– Привет! – Серов на всякий случай тоже улыбнулся и протянул руку. – Я Али, тот самый, с кем ты только что по каналу связи говорил.

Ивдель крякнул, словно имя вызвало у него некоторую досаду, и кивнул:

– Ну а меня, ты знаешь, поди, как кличут. Ивделем – и всё тут! Встречающий я.

– Да-да, я знаю, – подтвердил Серов, продолжая дежурно улыбаться.

Абориген опасливо покосился на небо:

– Поехали, что ли? А то как начнут твои коробки сыпаться…

Али удивлённо выгнул бровь:

– Разве ты не знаешь?! Автоматика гарантирует безопасность: мой лихтер начнёт опускать контейнеры только на пустую площадку! А если кто-то из людей войдёт сюда, то процесс сразу остановится…

– А представляешь, если он, – Ивдель потыкал пальцем в небо, – ошибётся? На лихтер надейся, но сам не плошай!

ЗК снисходительно улыбнулся:

– Ты хоть раз слышал, чтобы контейнеры с лихтеров на людей падали?

– Нет, – честно признался Ивдель. – Но к нам редко кто прилетал живьём за последние десять лет, в основном только автоматические транспорты здесь разгружались. А мы в таких разах тута и не стояли! Это я к тебе счас пришёл…

– Хм, что ж… Спасибо за встречу! – ЗК стало даже чуть неловко: надо же, человек опасается падающего с неба контейнера, но из уважения пришёл встретить экспедитора!

– Кстати, о контейнерах, – заметил он. – Чтобы они именно сюда начали опускаться, мне ещё надо суметь контракты подписать. Похоже, мой соперник успел раньше, да?

– Ага! – с какой-то глуповатой радостью заверил Ивдель. – Его мой свояк забрал, мы тут двое встречающими работаем. Да ты не волнуйся, всё равно раньше завтрего аукцион тендерный никто не начнёт. А может, и не завтра даже…

– Вот как?… Точно не начнут? – спросил Али, в душе которого зашевелилась крепнущая надежда, переходящая в уверенный азарт состязания.

– Стопудово! – заверил абориген.

– Ладно, хорошо, если так, – Серов потёр ладони.

«Вполне возможно, что всё будет нормально, сумею обыграть этого мордоворота аль-Фарадея» – подумал он.

– Тогда, тьфу-тьфу, сюда повалятся мои контейнеры – сказал Али вслух. – Кстати, а как ты вывозить их будешь? Я не вижу разгрузочных систем и всего такого!

– Да феллахи с ублюдами приедут – и всё увезут.

Серов вопросительно выдохнул струйку лёгкого пара:

– Ублюды – это животные такие, кажется?

Про ублюдов в справочных материалах говорилось совсем ничего. Как, впрочем, и про феллахов, но из пары малознакомых слов всегда крепче цепляет последнее.

– Ну а то! Конечно, животные! Мы их запрягаем, значит, и возим грузы на них. Часто и сами ездим.

– На животных ездите?! – изумился Серов. – Купили бы мобили – деньги же имеете, как я понял из отчётов!

– А чего тебе наши животины не нравятся?! Не нужны нам эти железки грузы возить: они ломаются, запчасти к ним надо заказывать, чтобы чинить. А ублюдику дал сена или, на худой конец, хлореллы – он и доволен. Для хозяйства самое то!

Серов молча смотрел на Ивделя. Абориген потоптался, зачем-то оглянулся, откашлялся и сказал:

– Ладно, поехали! У меня там банька уже согрелась… Да и всё остальное готово. Этого твоего соперника – как его там звать-то? – тоже попарим. Документы для аукциона и на груз, если что, у тебя с собой?

Серов похлопал по планшету, висевшему на боку.

– Ну так поехали! – повторил Ивдель.

– На ублюдах? – с нарочитой небрежность поинтересовался Серов.

– Зачем?! – Теперь уже пришла очередь аборигена удивиться. – На аэросанях! Они у меня вот там стоят, в ложбинке.

– Ясно! – Серов с облегчением кивнул. – А что такое «банька»?

– Банька-то?! – Ивдель расплылся в улыбке. – Это, брат, такое, чего вы тама, в космосах своих, и не видали! Хорошо это, одним словом: пар, вода горячая, веник и…

– Так это душ, что ли? – перебил с надеждой Серов. – Но тогда зачем веник?!

Иведль вздохнул и почесал затылок, покрытый клочковатой шевелюрой, сейчас чуть подсеребрённой нападавшими снежинками:

– Что такое душ уже я не знаю, а баня – это мытьё такое, в общем. С паром.

– А не обжигаетесь – паром-то? – в тон Ивделю спросил ЗК.

– Ну, если руки не оттуда растут, то можно, конечно, и обжечься, когда воду кидаешь на каменку. А если аккуратно бздавать, то просто удовольствие, говорю тебе!

«Ничего не понимаю!» – с отчаянием подумал Али и махнул рукой.

Существовал справочник РПДП – «Разъяснения по поведению на дальних планетах», который обязан был знать каждый экспедитор, без этого не оформляли страховку и не платили пенсию. Правда, разъяснялось там не всё, но при этом советовалось не слишком назойливо расспрашивать самих аборигенов относительно местных обычаев.

Вообще, в РПДП нелогичного хватало. К примеру, в подтверждение рекомендации не расспрашивать аборигенов описывался случай, когда некий профессор, изучая местные обычаи на планете Попагей, попросил местного правителя продемонстрировать ему какие-нибудь, самые характерные из таковых. Кончилось всё плачевно – профессора ритуально съели. Оказывается, на этой планете съедали всех гостей именно в качестве демонстрации наиболее характерных местных обычаев, а если приезжий не заикался о такой демонстрации, он и представить бы себе не мог в роли каннибалов мирных и интеллигентных попагейцев, одинаково любивших как мужчин, так и женщин.

Правда, в толстом томе «Разъяснений» можно было найти и ссылки на то, как путешественник мог пострадать, совсем не задавая вопросов. На планете Бох-Алла экспедитор просто убил муху, севшую на рукав его куртки, и это повлекло за собой не менее страшные последствия. Дело в том, что на Бох-Алле исповедуют мухризм – религию, основывающуюся на вере в двух пророков – Муху и Хрисю. Поэтому муха является там священным животным, убивать которое нельзя ни в коем случае! Как выглядело второе священное животное, которое должно было по логике тоже существовать («хрися» какая-то, что ли?) в РПДП не пояснялось. Но очень подробно рассказывалось о том, что правоверные мухрисы после решения суда закидали экспедитора камнями. Насмерть! А ведь убил муху экспедитор именно из-за незнания местных верований!

Про ту же Бох-Алла говорилось, что там нет воровства, однако Серов доподлинно знал, что во время восстания против диктатора Хуммада Сасейна тамошняя столица, город Каккамекка был начисто разграблен, и даже сотни тысяч мух при этом безжалостно убиты. Вот тебе и набожность, и строгое следование религиозным традициям!

Одним словом, создатели «Разъяснений» явно не имели склонности к излишней детализации важной информации, но, как бы то ни было, хотя о страшных местных нравах Ивделя ничего не говорилось, Серов не стал настаивать на разъяснениях, дав себе слово быть предельно осмотрительным, на всякий случай никаких летающих насекомых не убивать и вообще ничем не провоцировать аборигенов.

– Поехали, что ли? – повторил Ивдель.

Али пожал плечами, кивнул и, взяв сумку, пошёл вслед за Ивделем, тоже проваливаясь в снег, покрытый сверху тонким настом.

По дороге сюда, следуя наставлениям «Разъяснений» экспедитор Серов, называемый на профессионально жаргоне ЗК (или «звёздный контейнерщик»), внимательно ознакомился с имевшейся Базой Данных (она же БД) по Ивделю. Маленький мирок (впрочем, с почти привычной силой тяжести – видимо, здесь имелось очень массивное ядро) вращался вокруг местного солнца четвёртым по счёту. Планетку покрывали заснеженные поля и леса. Кое-где под корками редко таявшего льда стыли озёра, кое-где текли речки, большую часть местного года тоже скованные сверху льдом. Иногда имели место оттепели, в периоды которых небо голубело, и местная травка на проталинах жадно тянулась зелёными язычками к солнцу. Но так случалось редко, и общее впечатление от планеты Ивдель сложилось такое: много снегов и лесов – и совсем мало тепла и людей.

Странные люди жили в этом странном месте. Когда-то, уже после Третьей Галактической войны, которую официально именовали Великим Противостоянием, на Ивдель прибыла группа беженцев, (не надо запятой) и осела здесь. Что их заставило выбрать Ивдель своими домом – непонятно: полезных ископаемых здесь почти не было, климат холодный.

Почему планету назвали именно так, информаторий, хранивший БД, умалчивал. Единственное, что было доподлинно известно, так это что жители-мужчины сами себя звали так же, как планету, но с маленькой буквы. Приёмщиков грузов, с которым сейчас шёл Али, всегда звали Ивделями – уже с заглавной буквы.

Утверждалось, что здесь отсутствовало воровство, но такое писали, кстати, и про пресловутую Бох-Аллу, а цена этим утверждениям (точнее – «разъяснениям»!) тоже была известна. Впрочем, даже слухов о воровстве на Ивделе, действительно, не ходило. О местном социальном устройстве вообще информация отсутствовала даже в виде слухов, потому что практически некому было эти слухи разносить: сюда и по делу очень редко кто-то прилетал, а без дела – так вообще никто.

Ступая вслед за мужчиной по имени Ивдель, Серов осторожно, словно пробуя пальцем воду неизвестной температуры, спросил:

– А к вам давно люди не прилетали?

– Давно! – сокрушённо молвил Ивдель. – Года три назад явился тут один – землизм проповедовал. Слыхал про такую религию? Ерунда какая-то, честное слово! Ну, ты только подумай: якобы, все люди произошли от какой-то богини Земли, которая сотворила космос, звёзды и планеты! И человека, к тому же, она сотворила! Причём, без совокупления и порока, стало быть – каково?! Мы послушали, послушали – да и отправили его в путь дальний, в края неведомые…

– Камнями забросали? – Серов постарался спросить это спокойно, но голос предательски дрогнул, и Али пощупал мощный крупнокалиберный пистолет, висевший под курткой, хотя и понимал, что пистолеты редко помогают в таких ситуациях.

– Чего-чего?! – Ивдель даже оглянулся, и ЗК невольно отвёл глаза. – Почему – камнями? За что – камнями, ты чего говоришь?! Ну, болтает человек, так и пусть себе болтает. Мы же не мухрисы какие-то – камнями забрасывать! Просто попросили убираться к чёртовой бабушке. Дуй, мил друг на свой звездолёт. Лети дальше охмурять придурков, но не нас, не нас! Видано ли дело, чтобы богиня сотворила людей! Как это она сотворит, да ещё без совокупления?! Даже богиня – ха-ха! – такого не сможет, верно?

Серов хотел спросить, уже не атеист ли Ивдель, но промолчал и дальше тоже шёл молча. Ведь, согласно «Разъяснениям», ивдели не могли быть атеистами: предмет поклонения у них, вроде как, имелся – в информатории содержались отрывочные данные по сему вопросу.

– Богиня людей сотворила! – продолжал возмущаться, правда, совсем незлобно Ивдель. – Людей жёны рожают, а не богини. Хочешь богине поклоняться – поклоняйся, но глупость-то не мели!…

– Кто рожает? – зачем-то переспросил Серов.

Ивдель остановился и резко обернулся. Рука ЗК машинально дёрнулась к пистолету, но абориген усмехнулся по-прежнему добродушно, и у экспедитора отлегло.

– Вы чего там, на звёздах своих, с ума все, что ли, посходили, честное слово? – Ивдель покачал головой. – Жена рожает, же-на!

– Женщины, в смысле? – спросил Али и, подстраиваясь под простецкий говор Иваделя, добавил: – Бабы?

– Как ты сказал? – почти шёпотом поинтересовался Ивдель, и в душе у Али снова заворочалось холодящее желудок беспокойство. – Женщины? Бабы?! Ну…. Зачем же ты так? Женщины-то – бес ними, но просто слово нехорошее. А бабы – это святое, да и не могут бабы рожать. Баба не может состоять из плоти, песка или дерева; баба всегда из снега!

– Ах, ну да, из снега, значит,… – поспешно согласился Серов, с замешательством глядя на Ивделя, но абориген по-прежнему не проявлял никакой злобы, только совершенно искренне удивлялся необразованности космолётчика.

Люди на Ивделе должны были бы вымереть – но не вымерли. Они продавали на другие планеты древесину, меха, весьма выгодно сбывали (разумеется, контрабандой) рога ублюдов, из которых получали презер – отличный стимулятор умственных способностей, правда, часто вызывавший запоры, как побочное явление.

Испокон веку ивдели закупали, в частности, в «Космотранс» морковки, уголь, мётлы и оцинкованные вёдра. Потому что делали «снежных баб» – в базе данных подробно объяснялось, что это такое: так называли фигуры, вылепленные из снега. Как правило, три шара, один другого поменьше, поставленные друг на дружку. Снежных баб, как выяснилось, лепили только ещё в нескольких мирах, где тоже имелся снег (там, где вырос Серов, снега никогда не выпадало, и он отродясь не видел никаких снежных баб). Но только на Ивделе, как говорилось в «Разъяснении» и отражалось в БД, снежным бабам поклонялись! Так и было написано – «поклонялись», Али уже читал про это, но не воспринял серьёзно и потому совершенно забыл.

В языке Ивделя имелось много производных терминов, связанных с исходным словом: например, тут даже деньги называли «бабками»! Вспомнив данный факт, Серов сразу же дал себе слово ничего плохого про снежных баб не говорить, хотя смутно представлял себе, как же это можно поклоняться вылепленному из снега чучелу. Мухризм – и тот более понятен, хотя тоже глупость, казалось бы.

Но сейчас монополия торговли «Космотранс» оказалась под угрозой: молодая напористая компания «МГ» («Мгновенные грузы») стремилась внедриться в, казалось бы, монополизированный сектор продаж на Ивделе. Аль-Фарадей, насколько знал Али, привёз сюда весьма привлекательный пакет скидок и предложений новых брэндов. Впрочем, ему предстояло побороться с Серовым: «Космотранс» не остался в долгу, и у Али в планшете тоже имелись весьма сильные козыри.

Аэросани Ивделя оказались вполне современной машиной, с уютной обтекаемой кабиной из светлого полипластметалла, на широких лыжах. Над прилизанной каплей корпуса сзади чуть горбился кожух активатора. Вертикальные рули торчали, словно вывернутые крылья ласточки, добавляя особую грацию скоростному транспортному средству.

Серов удивился вдвойне – современной машине и тому, что выкрашена она не в яркие цвета, которые, и ребёнку понятно, более заметны в этом однообразии снежной равнины: случись что, так же легче искать.

Несмотря на свои сомнения и опасения, Серов задал Ивделю прямой вопрос. Абориген засмеялся, кашляющим смехом.

– Ни так, ни эдак! Искать не стоит, если сам выбраться не можешь. Снег и холод – они не враги, а естество бытия. Снежные бабы – они же холод любят.

Серов незаметно пожал плечами, кивнул и залез в кабину.

Поехали они очень быстро, просто помчались – только снег закружился позади аэросаней, заслонив покрывалом искусственной метели разгрузочную площадку и далёкие холмы. Пока ещё позволял свет вечерней зорьки, видно было, что однообразную снежность, действительно, нарушали только темно-зелёные, также присыпанные белизной леса, рваными языками то подскакивавшими вплотную к лыжне, то скрывшиеся за изгибами местности. Никаких признаков человеческого жилья не встречалось и в помине, лишь на одной лесной поляне Серов разглядел оставленные лесоповальные машины.

Примерно через каждую полсотню метров вдоль лыжни стояли вылепленные из снега гротескные фигуры с морковками вместо носа и жестяными вёдрами на головах в качестве шапок. Видимо, это и были пресловутые снежные бабы, но Серов, заворожённый быстротой езды, пока не стал задавать вопросы.

Окончательно стемнело, Ивдель включил фары, и создалось полное ощущение, что машина мчится в тёмном тоннеле, вдоль которого выскакивают навстречу ей и тут же исчезают позади мистические белые изваяния. В летящей двойной шеренге снежных баб просматривались иногда разбитые фигуры – это Али успел заметить. Видимо, и здесь существовали вандалы.

Пригревшись в тёплом, удобном кресле, Али осмелел и решил снова завести разговор на заинтересовавшую его тему. Пытливый ум не давал ему покоя, хотелось понять и разобраться.

– Слушай, друг Ивдель, – начал он, – вот ты сказал – снежные бабы. То есть, бабы – это, значит, обязательно снежные, да?

Всматриваясь в блестящую под светом фар лыжню, Ивдель хмыкнул:

– Путано излагаешь, но считай, что так оно и есть.

– Хорошо, но вот ваших детей тогда кто рожает?

– Так я же тебе уже сказал – жёны!

– Значит, всё-таки, женщины?

– Ну, уж если хочешь так называть – называй, но только жёны – это правильнее. Одно и тоже, как бы, но жёны – правильнее! По существу!

Али озадаченно наморщил лоб – что-то ускользало от его понимания, спрашивать, наверное, не стоило, но Ивдель был вполне приветлив, а потому врождённая тяга к конкретике понесла ЗК дальше.

– Как же так – одно и то же?! Женщины – они все женщины, а жёны – не обязательно! Не все же жёнами становятся!

– Да ну, правда?! – Ивдель насмешливо покосился на Серова. – Как же не обязательно? Все они жёны – с самого рождения жёны!

– То есть, каждая женщина – это жена? – уточнил Али.

– Обязательно! – подтвердил Ивдель. – Так оно и есть, непременно!

– А если она не захочет?

– Чего не захочет? – не понял абориген.

– Ну, женой быть не захочет! Она может женой не стать, а женщиной-то останется, верно? Если женщиной родилась, ну и если пол не сменила.

Ивдель скривился, словно съел кусок лимона, помотал головой, и аэросани качнуло из стороны в сторону, так как автопилот включён не был.

– Да ты хоть одну такую видел?

– Кого? – теперь уже не понял Серов.

– Да ну эту самую, как ты называешь, женщину, которая женой не захочет стать?

– Видел! – убеждённо кивнул Серов. – Вот только месяц назад предлагал одной выйти за меня замуж, а она отказалась, потому что….

– Отказалась?????!!!!!! – вдруг истошно заорал Ивдель и врубил динамический реверс, выполнявший на этой машине функцию тормоза.

Аэросани пронеслись юзом по лыжне и встали как раз возле одной из снежных баб, выстроившихся почётным караулом вдоль дороги.

– Отказалась?!?! Как это она отказалась?! Как это она могла отказаться?!

Приговаривая так, Ивдель зачем-то открыл створку кабины и неожиданно вывалился в снег, по которому начал в исступлении кататься, молотя руками и ногами.

– Отказалась!!! – выкрикивал он. – Как могла, тварь, отказаться?! Убить мало, убить! Почему отказалась?! Дайте мне её – зубами порву, глаза выпью!..

Вдруг он вскочил и снова кинулся к саням. Али испугался, что Ивдель бросится на него, и потянулся за пистолетом, но снова не угадал. Ивдель выхватил из инструментального ящика длинный гаечный ключ и метнулся в сторону от лыжни. Оскальзываясь, он подскочил к ближайшей снежной бабе и с хриплым стоном опустил импровизированную дубинку на голову изваянию. Ведро со скрежетом проломилось, одновременно, давя снежную голову, из которой пулей вылетела морковка, а абориген с криками «Как это – отказалась?», «Убью!» и тому подобными махал железякой, пока от снежной бабы осталась разве что четвертинка нижнего шара. Последним делом Ивдель схватил упавшую тут же метлу и переломил черенок об колено. Не удержавшись на накатанной лыжне, он финальным аккордом грохнулся на спину, смачно треснувшись затылком.

Серов с опаской следил за эволюциями Ивделя, чуть высунувшись из кабины.

Ивдель, как ни в чём ни бывало, встал, подобрал гаечный ключ и вылетевшую в самом начале морковку. Откусив от корнеплода, он скривился и отбросил кочерыжку в сторону.

– Блин! – сплюнул абориген. – Совсем замёрзла!

Неожиданно спокойно Ивдель положил ключ на место, отряхнул с себя снег и вернулся в кабину.

– Ты с ней разберись, – погрозил он пальцем Серову. – Вернёшься к себе – и разберись! Видано ли дело – оказалась! Эх, поди ж ты!..

Он покопался в грузовом отсеке и вытащил солидную бутыль с какой-то зеленоватой жидкостью, напомнившей Серову по цвету раствор для охлаждения реактора, и две простые алюминиевые кружки. Примерившись, Ивдель точными движениями плеснул в обе посудинки равное количество пойла и протянул одну кружку Серову.

Али с опаской взял подношение.

– Ну, хлопнем по маленькой для успокоения! – предложил абориген, залпом опорожнил ёмкость, занюхал рукавом куртки и покосился на ЗК: – Чего не пьёшь-то?

Серов потянул носом запах содержимого своего «кубка».

– Это что, алкоголь? – недоверчиво спросил он.

– Само собой, не моча же! – хохотнул Ивдель. – Да ты пей – так надо. За всё хорошее!.. Слушай, а ты, часом, не мухрис?

– Да ну тебя, – махнул рукой Али, – разумеется, нет. Я же специалист, а специалисты все неверующие.

– Ну, так пей! Это мухрисам нельзя, якобы, а нам и вам можно.

– А вам – это кому?

– Ивделям, само собой. Мы люди свободные. Хоть и живём в заднице, ей богу.

– В заднице?!

– Да это я так, фигурально выразился, значит. Далеко от всех, то есть… Да, пей, что же ты?!

– Хм, без закуски? – продолжал сомневаться Серов.

Ивдель руками развёл:

– Ну, уж, извиняйте! Ничего с собой нету. Вот приедем в посёлок – там всего навалом. А пока ты это – рукавом занюхай или, вот… – Он перегнулся через край кабины и поднял комочек снега, – на худой конец снежком заешь. Только немножко, само собой.

Серов вздохнул и выпил. Пойло оказалось просто обжигающим, и по пищеводу словно огненная река потекла. Али машинально схватил протянутый Ивделем снежок и отправил его в рот тушить разгоравшийся пожар.

– Эт-то шо-о? – прохрипел он.

– Сам же уже догадался – алкоголь, – зубоскалил Ивдель. – Водочка называется. До этого мы только брагу гнали, а эту штуку к нам завезли землисты. Утверждали, что, якобы, дар их богини Земли. Фуфло, конечно, толкали про дар, но пойло хорошее. Землистов мы выгнали, а водочку у них переняли. Главное – аппаратик иметь такой для приготовления.

– Какой аппаратик, зачем? – спросил Серов, вытирая выступившие на глазах слёзы: когда первый шок прошёл; почувствовал он себя, как ни странно, спокойнее. – Взяли бы синтезатор – и производили бы.

– Какой ты умный! На всех синтезаторов не напасёшься, синтезатор дорогой в эксплуатации, а тут всего-то надо – опилки и две банки для перегонки.

– Неужели всего две?

– Честное слово! Банок две, но опилок надо много. Я тебе нарисую схему потом. Ладно, ты в порядке? Ну и поехали!

Аэросани понеслись дальше.

Какое-то время Али озадаченно молчал. По телу от выпитого пойла со странным названием «водочка» уже растекалось не жжение, а мягкое тепло. Сделалось хорошо и приятно, и совсем не страшно на этой дикой планете среди снегов с каким-то сумасшедшим аборигеном, управлявшим аэросанями, летящими сквозь ночь. В конце концов, человек же он, и водочка у него хорошая…

Вдруг ЗК представил себе, как прилетает на базу, берёт гаечный ключ и идёт разбираться с технологом по имени Рамийя, которая отказалась выйти за него замуж – и засмеялся: более нелепое зрелище трудно было себе вообразить. Хотя смеяться не стоило: поступи он так, Серова посадили бы в тюрьму.

А интересно, сажают за такое на Ивделе? Впрочем, если здесь везде одни снега, то тут и тюрьмы не надо. Али подумал про это и снова засмеялся.

– Ты чего это всё время ржёшь? – поинтересовался Ивдель. – Закривел уже?

– Закривел? – не понял Серов.

– Да ладно! Чего хихикаешь, говорю?

ЗК объяснил. Ивдель понимающе кивнул:

– Ну, жену твою я тебе мочить не предлагаю – это ни к чему. Просто – разберись.

– Да не жена она мне, – возразил Серов.

– Да ну как же не жена?! Говорю же: все они – жёны.

– А вдруг она не за меня замуж выйдет – что тогда?

– Ну и что же с того, что?! – изумился Ивдель. – Мало ли за кого она выйдет. Пусть себе и выходит, и заходит. А жёны они все, по большому счёту, общие. Какие-то ограничения, что ли, есть? Есть, я тебя спрашиваю?

Серов, подозревая подвох, с сомнением пожал плечами:

– Конечно, есть. Нельзя же чужую жену… того, сам понимаешь. Ну, то есть, как бы можно, но по закону нельзя… Как бы.

– Вот именно – как бы! Да и потом, повторяю: что значит, чужая жена? Говорю же: все они общие! Об-щи-е! Не бывает чужих жён, не может такого быть!

– Хе! – только и крякнул Серов. – Как у тебя просто. А везде же по-разному!

– Это верно, читал я – неожиданно согласился Ивдель, – обычаи везде свои, и всё такое. Да только вот к жёнам это не относится.

– Как же так – не относится?!

– Да вот так! Что тебе мешает, чтобы чужая жена стала твоей? Вот скажи, что?

– Чтобы моей стала? – краснея, переспросил Али.

Ивдель вздохнул:

– Вижу, не совсем верно я вопрос тебе задал. Да пусть она, так сказать, и его женой остаётся, но и твоей тоже будет. Вот скажи мне: что-этому-мешает?

– Ну, а если её муж узнает?..

– Ладно, пока оставим такой вариант. Предположим, он не узнает! Кстати, имей в виду: ты же тоже муж! То есть, ты, как бы знаешь, а тот другой – или сколько их там? – не знает. Тебя так устраивает?

– Ну, если так… то, наверное, можно.

– Вот, видишь, – радостно подхватил Ивдель, – всё становится на свои места! А когда на места всё становится, то там и должно стоять. Что жёны, что снежные бабы, что наше с тобой мужское достоинство!

– Погоди-ка, – вспомнил Серов. – Но ты зачем снежную бабу разбил гаечным ключом?

– А чем ещё мне снежную бабу разбивать?! Руками что ли? Да и как же – зачем? Возмутился я, мне надо было выплеснуть раздражение. А ты бы хотел, чтобы я настоящей жене, в смысле – женщине, как ты там их называешь, башку проломил? Так к твоей лететь – далеко, да и засудят там, опять же. Сошлют потом, чёрти куда.

– Это вас-то отсюда сошлют?! – удивился Али.

– А то! Ивдель – не самая плохая планета, хоть и задница. Ты же всюду летаешь, знаешь, какие ещё дыры во вселенной есть.

– Да, так конечно, только…. Ты прости, может, я чего не так скажу…

– Ха-ха! – хохотнул Ивдель. – Это я уж заметил, что ты часто что-то не то говоришь.

– Я в смысле, чтобы ты не бил меня гаечным ключом.

– Да ты что?! Как же можно – живого человека? Хотя это смотря за что, да… Так ты чё спросить-то хотел?

Али почесал затылок. Ему было боязно спрашивать, особенно, вспоминая катание Ивделя по снегу и размахивание гаечным ключом, но удержаться он не мог, даже кончик носа, и ЗК решился.

– Ну, вот, вы тут, вроде как, снежным бабам поклоняетесь….

– Да не «вроде», а именно поклоняемся, – подтвердил Ивдель. – И что с того?

– Поклоняешься, – Серев окончательно осмелел от ударившего в голову через голодный желудок алкоголя, – а сам разбил!

– Да я ж тебе, дуриле, объясняю: поклоняемся – и бьём. Везде же так. Так спокон веку и было: бабе поклонялись – и били, поклонялись – и били!

– Правда? Ты меня не обманываешь?

– Ей бабу, то есть – богу! Жён бить нельзя, а баб можно!

– С-снежных? – уточнил Серов.

– Само собой! Для того и поклоняемся, чтобы мочить их, а то как же? Кого ж тогда?

– А если всех разобьёте вдоль дороги?

– Во-первых, ремонтная бригада – мы их бабуинами зовём – баб систематически восстанавливает. «Бабу-ины» – это, значит, они бабу инициируют, снежную, само собой. Во-вторых, бабы не только вдоль дороги стоят, а и в посёлке нашем тоже. Так что всё хорошо: есть кому поклоняться, есть кого бить.

– А жён не бьёте?

– Ни-ни! Понимаешь, баба есть смысл всего сущего, баба достойна поклонения! Баба не может состоять из плоти, песка или дерева, баба всегда из снега! Потому как тут вокруг снега.

– А какая тут связь?

– Исключительно психологическая!

– Ну-ну!…

– Хм, а ты точно не мухрис? – покосился на Серова Ивдель.

– Никогда! – заверил Али. – Ни за что!

– Тогда давай ещё по маленькой! А то нам ещё долго пилить, а у меня печка, похоже, сломалась. Вот, говорю же: железка и есть железка…

Он включил автопилот и наполнил кружки. Серов сообразил, что не помнит, из какой кружки пил перед этим, а если меняться посудой с незнакомыми аборигенами, то вполне можно словить страшную болезнь, передаваемую пангалактическим вирусом спидорасом. Но водочка, весело плескавшаяся в кружке, словно подсказала, что бояться на такой прохладной, но дружелюбной планете каких-то дурацких заболеваний не стоит. Болезнь спидорасия процветает на развитых планетах при большом скоплении населения, и в тепле, а здесь-то она откуда возьмётся? И Серов спокойно выпил, занюхав, как ему советовали, рукавам куртки.

– Вот-вот, я был уверен, что вторая пойдёт у тебя лучше, – одобрительно заметил Ивдель. – Споём?

– Почему? – не понял Али.

– Песню, говорю, споём? Не умеешь, что ли, петь?

– Не знаю, – честно сознался Серов. – Не пробовал.

– А, – Ивдель махнул рукой, – это ещё проще, чем водочку пить, особенно, если уже выпил. Я буду петь, а ты мне подпевай. Просто слова повторяй, стало быть, а я тебе их потом запишу на память.

И он затянул какую-то тягуче-грустную, но вместе с тем удивительно мелодичную песню про космолётчика, замерзавшего в пустоте Вселенной на корабле, пробитом метеоритом. Космолётчик что-то просил у товарища – очевидно, замерзал не один, но вот почему не замерзал товарищ, Серов так и не понял.

***

Почти через час гонки по снежной трассе впереди засветились огоньки, и Ивдель сбавил скорость.

– Ну вот, приехали почти, – сообщил он. – Ты как, сразу хотел бы в тендере начать участвовать или отдохнёшь с дороги?

Серов понимал, что ставить вопрос надо так, чтобы начать тендер сразу по приезду, но после выпивки, мелькания смутных теней за стеклом кабины и мелодично-заунывного пения Ивделя его совершенно разморило. «Да чего я, в конце концов? – решил он. Думаю, никто на ночь ничего здесь не начнёт».

– Да, поспать бы не помешало, – сказал он вслух.

– Чего это – поспать? Устал, что ли? Какое там спать! Сейчас отдыхать будем, понял? Коли решил уже сегодня не работать.

– А это как? – чуть в замешательстве поинтересовался Серов.

– Да у нас тут уже новый день начался! А коли решил сегодня не работать, так и не работай. Да и ребята наши, поди, собрались – им охота на вас поглядеть. Думаешь, к нам часто оттуда прилетают? – Ивдель ткнул пальцев в небо, ограниченное потолком кабины. – Да ещё двое сразу?

– Двое? – удивился Али.

– А то как же?! А этот, который перед тобой-то прилетел?

– А! – Серов почти забыл о конкуренте и теперь насупился немного. – Я бы его видеть пока не хотел.

– Да ну чего ты? – Ивдель примирительно махнул рукой. – Сейчас выпьем, в баньке попаримся, потом ещё выпьем. Ты не бери в голову! Чего вам делить-то, по большому счёту?

– Как чего?! «Космотранс» спокойно торговал с вашей планетой, а эти выскочки из «МГ» влезают на рынок! Если я не продлю контракт, то меня уволят.

– Ишь ты! – Ивдель почесал в затылке. – И это что, так страшно, если уволят?

– Разве приятно остаться без работы? – вздохнул Серов.

– Как это можно – остаться без работы? – удивился Ивдель. – Работы вокруг ведь всегда до хрена! Делать – не переделать! У нас никто никого не увольняет, потому что работа есть всегда.

Али ибн Серов покосился на аборигена – издевается, что ли? Но Ивдель, судя по всему, говорил совершенно серьёзно.

«Придурки тёмные, – подумал Серов, криво улыбаясь. – Что они понимают? Им-то хорошо – сидят в своих снегах, лепят снежных баба и в ус не дуют».

Тем временем аэросани въехали на улицу небольшого городка или, скорее, посёлка – в темноте было сложно рассмотреть, насколько велико поселение, и Али ориентировался лишь по горящим огонькам. Их светило не то чтобы много, но и не так уж мало, и легко угадывалось, что большинство строений – одноэтажные.

Некоторые здания, были даже освещены ярко. Как раз у такого, проехав метров триста по взбегающей на пригорок улице, и остановились аэросани.

– Всё, приехали! – радостно сообщил Ивдель.

Было морозно, но не слишком. В свете фонарей с непроглядно-чёрного неба сыпалась ванилью снежная пыль. Сани стояли у длинного строения из круглых оцилиндрованных брёвен. На всей улице, насколько позволяла рассмотреть ночь, это была одна из немногочисленных двухэтажных построек. По углам высились два столба с яркими фонарями, освещавшими площадку рядом с домом. Строение венчала крыша из пластчерепицы, блестевшая от припорошившего её снега.

К двустворчатыми дверям, перехваченным крест-накрест металлическими полосами, вело высокое, о пяти ступеньках крыльцо. Справа на стоянке мостились рядами несколько аэросаней, а слева – четыре санные повозки, запряжённых какими-то странными животными с ветвистыми рогами и мордами лягушек. На их спинах топорщилось по три выступа или, скорее, горба с длинными костистыми наростами. Животные периодически совали морды в горизонтальный лоток, привинченный к стене дома, и чего-то мерно жевали.

Серов догадался, что это, видимо, и есть ублюды, упоминавшиеся его провожатым.

– Идёшь, что ли? – позвал Ивдель уже с крыльца.

Серов кивнул и поспешил за аборигеном.

За дверью оказалась жарко натопленная широкая прихожая, с вешалками, где друг на дружке висело множество разных курток, каких-то шуб и вообще непонятных расшитых узорами шерстяных тряпок. Полы устилали шкуры.

– А, вон тут и мои феллахи, – Ивдель кивнул на расшитые тряпки.

Серов подумал, что где-то тут же, вероятно висит и куртка его конкурента. Если бы знать, можно взглянуть, не оставил ли аль-Фарадей в карманах каких-то важных документов… Впрочем, копаться в чужих карманах на глазах у Ивделя было совестно.

Из ниши за высокой конторкой выскочил коренастый человечек в высоких войлочных сапогах, кожаных брюках и малиновой рубашке, перехваченной золотым шнурком.

– Здравствуй, Ивдель, – почтительно, но совершенно без подобострастия приветствовал он аборигена, одновременно улыбаясь Серову. – Что, ещё одного гостя привёз?

– Здравствуй, Мозес, – кивнул Ивдель, сбрасывая парку. – Ага, привёз. А где мой свояк с первым гостем?

– Они уже в зале. Сударь, попрошу оформиться в гостевой книге, – человечек сделал Серову приглашающий жест.

У конторки данные удостоверения экспедитора вписали в толстую книгу в бархатном переплёте. Али обратил внимание, что в книге едва заполнена пара страниц. Пока Серов регистрировался, Ивдель терпеливо ждал, потирая руки, словно в предвкушении чего-то приятного.

Серов снял куртку, предварительно вынув из карманов всё ценное, запихал это в планшетку и последовал за Ивделем. Сумку с вещами пришлось оставить на попечение регистратора Мозеса.

У самого входа в помещение, куда его вёл Ивдель, за выступом стены неожиданно открылся альков, где в мягком голубоватом свете высились три снежные бабы.

– Ничего себе! – пробормотал Али, останавливаясь.

В помещении было жарко, но в алькове из нескольких раструбов сверху дул очень холодный воздух.

– А это что? – спросил Серов, указывая на снежных баб.

– Это-то? – Ивдель почесал затылок. – Это – мягкие брендовые потребители.

Серов изумлённо покосился на Ивделя – не шутит ли тот, и потрогал ближайшую снежную бабу пальцем. Под его рукой чуть талый снег легко подался, и в боку снежной бабы образовалась вмятинка.

– Что-то они слишком мягкие… – с сомнением протянул Серов.

Ивдель пожал плечами:

– Данные статистики и маркетинга. Против них не попрёшь: мягкие – значит, мягкие!

– А кто эти данные собирал? – удивился Али.

– Кто, кто… Ребятишки наши собирали, когда баб лепили. Да идём, дались тебе эти данные!

«Бред какой-то, – подумал Серов. – Ладно, мне-то что? Аль-Фарадея лишь бы обскакать. На тех же самых брэндах, хотя бы…»

За тяжёлыми зелёными портьерами открылся большой зал с множеством столов, за которыми сидели люди. С левой стороны подсвеченная лампами тянулась длинная стойка со стеклянными полками, на которых блестели разноцветные бутылки. Сам зал, в отличие от пространства у стойки, освещался не слишком ярко, но на каждом столике горели маленькие лампочки.

– Эй, Ивдель! – заорал кто-то. – Наконец-то явились! Давай к нам!

Из-за невысокой перегородки в углу махал рукой человек, очень похожий на проводника Серова – такая же долговязая суховатая фигура. За столом сидели ещё какие-то люди, среди них Али узнал пухлую морду аль-Фарадея и поморщился.

Ивдель представил Серова, и они уселись за стол. Всего, не считая новоприбывших и аль-Фарадея, знакомого Серову, здесь сидели ещё три человека: свояк Ивделя тоже по имени Ивдель, встречавший америкоса, толстый феллах Додик и лесообработчик со странным именем Саша.

Ивдель коротко представил ЗК и все выпили. Али почувствовал, что голова, которая уже почти очистилась от принятого в дороге хмелька, снова поплыла в уютном тепле бара. Он, как и многие из народов, летавших в космосе, почти не употреблял спиртное, так как живы были ещё заветы Творца, запрещавшего пить вино, закусывая его консервированной свининой. И хотя основная масса америкосов, айзеров или тех же чурок давно уже были, по большому счёту, атеистами, посмеивавшимися, например, над слишком ортодоксальными мухрисами, некоторые заветы Творца пока ещё почитались хотя бы формально.

Аль-Фарадей осклабился, глядя на Серова.

– Ну, как настроение? – нахально поинтересовался он.

– Деловое! – холодно ответил Серов, закусывая кусочком мяса, завернутым в варёное тесто и приправленным перцем. – Опередил на полчаса – и радуешься? Если ты считаешь, что…

Аль-Фарадей замахал руками:

– Вот только не надо беспочвенных обвинений! Что я, виноват, что мой лихтер раньше настроился на точку списка? Это автоматика так сработала. Нам надо было просто координировать свои действия! – Он подмигнул Серову.

«Этот америкос, похоже, уже навёл с местными какие-то мосты, – подумал Али. – Вот умеют они как-то так сразу начать втираться в доверие. И чего это я с Ивделем не поговорил по дороге? О какой-то херне его спрашивал – а о деле не поговорил….»

Между тем Ивдель наполнил стаканы, откашлялся и поднялся.

– Ну, друзья мои, – начал он, – дозвольте слово молвить человечьим голосом…

Али обратил внимание, что к их столу начали подтягиваться другие посетители. Кто-то просто подошёл со своим стаканом, в который Ивдель тут же долил спиртное, кто придвинулся вместе со стулом, и теперь вокруг стола собралось уже человек двадцать любопытствующих.

– Я хотел бы приветствовать, значит, наших гостей, – Ивдель широким жестом указал на Серова и аль-Фарадея, и все собравшиеся зааплодировали. – Это замечательные космолётчики, развозящие грузы своих компаний по разным планетам. Сегодня они вместе прилетели к нам, чтобы подписать контракты. А это уже мы должны будем выбирать, какой контракт лучше….

– А как же определить, какой лучше? – крикнул кто-то из зала.

– Вот сейчас мы погуляем, в баньке попаримся, а потом и будем разбираться, – ответил Ивдель. – Ну, за торговлю и дружбу, стало быть!

– За выгодную торговлю! – добавил ненавистный Серову аль-Фарадей, растягивая рот до ушей.

«Лыбится, сучонок, – с тоской подумал Али. – Но вот чем у него позиция сильнее моей? Да ничем – «Космотранс» же уже не первый год здесь торгует, а «МГ» только сейчас лезет. Но ведь как нагло лезет! И даже тут на полчаса меня опередил!».

Ивдель легонько толкнул его в бок:

– Ты чего такой озабоченный?

– Пойдём, выйдем, – попросил Серов, у которого уже ощутимо шумело в голове. – Разговор к тебе есть!

Ивдель пожал плечами:

– Выйти можно, но сейчас тост за снежных баб будет… Нельзя пока!

– Чего?! – удивился Серов, который почти забыл про особый статус снежных баб на Ивделе.

– Тс-с! – попросил Ивдель. – Сейчас Саша говорить будет!

Встал здоровяк Саша, на котором красовался зелёный в золотистых цветах армяк.

– Господа, местные и вы, гости дорогие! – сказал он. – Хочу выпить за наших любимых снежных баб! Что бы мы без них делали – не знаю. А так они обеспечивают наш семейный покой и согласие!

Все вокруг стола одобрительно закивали, зашушукались и выпили. Серов украдкой посмотрел на аль-Фарадея – америкос пил наравне с аборигенами, и Али тоже опрокинул стакан, решив не казаться белой вороной, растаявшей снежной бабой или, на худой конец, мягким брэндовым потребителем.

– Погоди, – вдруг вспомнил он, снова наклоняясь к Ивделю, – а ты мне ещё что-то такое про жён говорил? Где они у вас?

– Как где? – изумился Ивдель. – По домам сидят. Кабак – место мужское! Как и достоинство. А тебе – что, жену, что ли, надо? Так это у нас запросто…

Он вытащил связку каких-то пластинок и потряс ей перед носом Серова.

– Вот, выбирай любую!

Только тут Али увидел, что это не простые пластинки, а мнемокристаллы.

– У тебя посмотреть можно? – неуверенно спросил он, чувствуя, что пьянеет не только от вина, но и от безумства местных обычаев.

– Конечно, смотри.

Серов, сдерживая усмешечку, стал прикладывать мнемокристаллы к виску, разглядывая жён Ивделя. Женщины были засняты в разные моменты – кто-то хлопотал на кухне, кто-то занимался уборкой дома, а кто-то и, вообще… Щёки Серова сделались горячими, и он невольно потупил взор.

Впрочем, за столом уже шумели все, и на Серова мало кто обращал внимание.

– Понравились?! – Ивдель хлопнул его по плечу. – Какую берёшь?

– В каком смысле? – совсем растерялся Али. – Жениться, что ли? Так я же…

– Да кто говорить, чтобы жениться?! Я тебе жену взять предлагаю! Просто на время. Вот прилетел ты к нам на пару дней – и на это время взял жену. Нормально же?

– Ну, я о таком не думал, – промямлил Али, вспоминая самоуверенную мордашку Рамийи…. Погоди, – вдруг сообразил он, – я, всё-таки, не пойму. Вот ты говоришь – жёны общие, так?

– Именно! – Ивдель чуть помотал в воздухе выставленным указательным пальцем, словно грозил Серову.

– Но если есть жёны, то ведь и дети бывают, так?

– Так! – радостно заверил Ивдель. – Ещё как бывают! Правда, если не хочешь, то и не бывают – зачем им бывать, если ты не хочешь? Средства разные есть, да и, в конце концов, можно ведь, того… – Он покрутил в воздухе уже растопыренной пятернёй.

Серов вытаращил глаза:

– Но ведь бывают?! Но, если бывают, то – как же?.. Дети-то чьи считаются? Как вы их распределяете?

Ивдель прыснул:

– Как распределяем? В лотерею разыгрываем! Глупый ты – биология это называется, обмен генами. Билет тянешь – и получаешь!..

Сидящим за столом надоело их слушать, и они загорланили.

– Хватит болтать! – вопил Саша. – Сейчас все идём в баню!

Серов махнул рукой и начал пониматься, но почувствовал предательскую неуверенность в ногах и схватился за край стола, чтобы не упасть.

– О! – закричало сразу несколько голосов. – Наш гость хочет сказать тост перед баней!

Али увидел, что в руке у него неизвестно, откуда очутился стакан.

– Друзья мои! – начал он. – Я очень рад визиту, честное слово! Банька – это, наверное, здорово. И ещё мне снежные бабы понравились…

Собравшиеся ободрительно зашумели. Серов помотал головой, поймал ускользающую за занавеску опьянения мысль и, как нашкодившую кошку, начал тыкать её мордой в самую суть.

– Дорогие клиенты компании «Космотранс», – неожиданно для самого себя очень связно молвил он, – я приехал подписать новый контракт на выгодных для вас условиях. Думаю, его подпишу я, именно я. За контракт… и за вас!

Почти не морщась и удивляясь, как хорошо стекает жгучая жидкость по пищеводу, Серов опрокинул стакан и чуть не упал, поддержанный Ивделем. Сквозь туман в глазах он заметил скривившееся лицо аль-Фарадея и радостно засмеялся.

– В баню, в баню! – Ивдель потащил Али куда-то в дальний конец зала, где оказалась дверь, ведущая в подвал.

***

Последующие события слились в череду странных картин, перепутавшихся в мозгу Серова. Среди этого самым впечатляющим явилось то, что сначала его в большой компании мужиков раздели догола и затащили в низкое жарко натопленное помещение, где клубились облака пара. Серова повалили на скользкую деревянную лежанку и начали хлестать пучками веток с листьями. Сначала Али испугался, но неожиданно это оказалось приятно, и он почти уснул на лежанке, только машинально прикрывая ладонью гениталии, чтобы пучок веток не причинил нежному органу повреждения.

Неожиданно он бултыхнулся в холодную воду под почти приведший его в чувства хохот. Так продолжалось несколько раз, и Али успевал заметить, что аль-Фарадй так же вовлечён в этот круговорот и пьян не в меньшей степени. Это всё время подсознательно успокаивало Серова, так даже сквозь тугие хмельные и водяные пары он понимал, что в таком состоянии америкос вряд ли сможет подписать даже чек на пять галактических кредитов. Единственное, что его беспокоило – где планшетка с документами. Впрочем, у аль-Фарадея его планшетки с бумагами тоже с собой не наблюдалось, и Али каждый раз успокаивался.

В конце концов, Серов обнаружил, что он одетый почти правильно стоит на улице, метрах в пятидесяти от кабака, и смотрит куда-то в темноту между ближайшими домами.

Кто-то хлопнул его по плечу и Али обернулся, с трудом сохранив равновесие.

– Спокойно, спокойно! – качающийся Ивдель поддержал ЗК под локоток. – Выйти проветрится надо. Погоди, я сейчас схожу, отолью.

Ивдель засеменил куда-то вбок, а Серов, почему-то тоже ощутивший потребность в движении, заковылял на негнущихся ногах в тёмный проулок между домами.

Проулок вёл под уклон. Неуверенно поскальзываясь и поспешно-сосредоточенно поднимаясь на ноги, Серов шёл довольно долго, и неожиданно перед ним заблестела в отражённом свете далёких огоньков обширная водная поверхность. Он вышел то ли к пруду, то ли к озеру. Оно на удивление не было замёрзшим. Проулок упирался в низкую каменную набережную параболой уходившую влево и вправо в темноту. Прямо перед Серовым на набережной на столбике высотой метра два, не более, горела неяркая лампа. У воды стояла какая-то фигура.

Али подошёл и увидел, что это женщина. ЗК очень удивился – это была первая женщина, встреченная им на Ивделе. Лампа светила не ярко и немного сбоку и сзади, но Серову показалась, что женщина красивая.

– Здравствуйте! – сказал он, стараясь выговаривать звуки как можно чётче.

Женщина повернула голову и посмотрела на Серова.

– Здравствуйте, – ответила она. – Это вы сегодня прилетели?

– Я ответил – Серов, не зная, что ещё сказать.

Ему хотелось поговорить с женщиной, тем более – с красивой, но слова неожиданно метнулись врассыпную и спрятались в темноте.

– Только сегодня прилетели, – сказал в пространство женщина, – и сразу пришли сюда…

Али подождал продолжения, но женщина молчала. Али, чуть покачиваясь, прокашлялся:

– Красивое озеро, – сказал он, чтобы хоть что-то сказать, хотя в темноте виднелась только набережная и подрагивающие в воде отражения редких огоньков посёлка. – Как оно называется?

Женщина чуть вздрогнула:

– Что вы! Это не озеро – это кладбище снежных баб. И женщин, здесь и женщин хоронят.

Серова обуял страх. Он подошёл ближе к воде и там, где падал свет лампы, увидел много плавающих морковок. В нос ударил трупный запах воды.

«Ещё одной бабой стало меньше!» – не понятно про что подумал Серов.

– Какой ужас… – пробормотал он вслух.

– Вот ты где! – раздался сзади радостный вопль Ивделя. – А я тебя уже потерял. Вижу, что жену тебе пора подбирать.– И он потянул Серова за рукав прочь от озера-кладбища.

– А она? – шёпотом спросил ЗК.

– Оставь! – Ивдель вёл его под руку к свету у кабака.

– Жена… – пробормотал Серов, почти ничего не соображая.

– Другая будет, эта пусть пока тут стоит, – довольно категорично уверил Ивдель.

Дальше у Серова снова следовал провал в памяти. Он не помнил, как они вышли из проулка, как заходили в кабак, поддерживаемые услужливым Мозесом. Очнулся он, сидя за столом со стаканом в руке рядом с таким же осоловевшим аль-Фарадеем.

– …А ты знаешь, что у нас все – либо русские, либо евреи? – говорил аль-Фарадею ехидный и пьяный Ивдель.

– А кто это? – удивился Али, осознавая, что ему почему-то интересно.

– Что значит – кто? – не понял Ивдель.

– Ну, евреи и русские – это кто?

– Да что значит кто? Вопрос у тебя какой-то, ты уж прости – глупый. Это… Ну, да я и сам не знаю, кто это. В книгах этого нет. Но спрашивать об этом как-то даже неприлично. Евреи и русские – это два богоизбранных народа!

– А, так вы всё-таки в бога верите? – умильно спросил Серов.

– Нет, мы верим только в снежных баб!

– А при чём тут тогда какие-то русские и евреи? – Это уже всунулся аль-Фарадей.

– Не знаю, просто ты спросил – кто мы здесь, на Ивделе. Я ответил. Так наши родители завещали. Просто первый корабль погиб при посадке, книги и все данные сгорели. Но мы помним, что нам завещали быть либо русскими, либо евреями. Вот, с тех пор таким и стараемся быть.

– То есть, вы как бы сами себя назначаете этими… евреями и русскими? – уточнил Серов.

– Ну да! – радостно кивнул Ивдель.

– Погоди! – Мозг Серова туманился хмельными парами, но он старался понять ускользающую логику. – Если ты сказал «народы», то, значит, это национальности? А я про такие национальности никогда не слышал. Есть америкосы, чурки, негроиды или джепы какие-нибудь, но кто когда слышал про евреев или русских?

– Ты-то сам кто по национальности? – пьяно поинтересовался феллах Додик, сидевший как раз напротив.

– Я, допустим, айзер, – излишне спокойно ответил Серов, стараясь не потерять нить рассуждений, – но это не имеет значения! Я вообще не люблю, когда начинаются разборки по национальностям. Все люди равны!

– Мухризм какой-то, – проворчал заплетающимся языком аль-Фарадей. – Про равенство, и так далее!

– Не надо! – угрожающе заметил толстый Додик, и Серов с надеждой подумал, что хорошо бы он затеял драку с его конкурентом.

Но феллах просто мотал в воздухе кулаком и пока молчал. Вместо него ответил Ивдель, щедро доливая в стаканы:

– Какой же это мухризм, если мухрисы верят в Муху и Хрисю, а мы – в снежных баб?! Тем более, настоящих Муху и Хрисю никто не видел, а бабы – вот они!

– А тогда как же с евреями и русскими? – теперь уже к этой теме прицепился аль-Фарадей. – Вы себя так называете, а их никто не видел!

– Почему не видел? – удивился Ивдель. – Вот я, например, русский, а Додик – еврей.

– Так, значит, это национальности?

– Да нет же, это богоизбранность по вере в снежных баб. Есть такое предание, что именно поэтому евреев и русских когда-то, давным-давно, перестали считать национальностями. Ну, типа, как судьба такая, а не национальность. Вот…

– Так, а по национальности вы всё-таки кто? – пьяно ухмыляясь осведомился аль-Фарадей.

– По национальности мы – ивдели! – веско ответил Додик и, чуть помолчав, добавил: – Давайте лучше выпьем! За всё хорошее!

Они выпили.

Серову неожиданно стало смешно.

– Как ты её – гаечным ключом! – хихикнул он. – Жену бить нельзя, а бабу можно. Гениально!.. И что ты там про женитьбу говорил? Я готов! Вот только скажи, с кем ты контракт будешь подписывать – с ним, – Али кивнул на аль-Фарадея, – или со мной? Если со мной, то я сейчас же готов тут у вас жену взять.

– Где моя планшетка?! – вдруг заголосил аль-Фарадей, и Серов понял, что у него тоже нет планшетки.

Он начал озираться, но Ивдель и Додик их успокоили, заверив, что ничего тут пропасть не может. Это только снежная баба может растаять, да и то морковка плавать останется.

И они начали веселиться снова. Оба Ивделя в шумной компании феллахов и лесозаготовителей, вкусно пахнущих смолой, опилками и навозом, потащили их к жёнам. Серов вместе со своим конкурентом, поскальзываясь на ступеньках крылец и спотыкаясь в каких-то сенях, вместе с аборигенами шлялись из дома в дом, горланя песни. В конце концов, они оказались по-прежнему вместе с аль-Фарадеем в какой-то комнате, где пили уже в сопровождении нескольких жён. Некоторые, вроде бы, были даже хорошенькими.

Потом Серов не помнил ничего…

Утром он обнаружил себя лежащим на большой кровати в комнате с низким потолком. Кровать имела решётчатые металлические спинки, и вместе с Серовым на ней спала не жена, а совершенно голый аль-Фарадей.

Серов увидел, что он и сам тоже голый. Ему сделалось стыдно, он потихоньку слез с кровати и на стуле со своей стороны обнаружил аккуратно развешанную одежду. Рядом стоял второй стул, где висела одежда конкурента. Тут же лежали обе планшетки.

Во рту Серова пересохло, страшно хотелось пить, голова трещала так, что от этого звука должен был проснуться аль-Фарадей, но америкос крепко спал, раскинув полненькие ляжки.

Али воровато оглянулся на конкурента, подумывая, а не покопаться ли в его планшетке, но пить хотелось сильнее, и он пока махнул рукой на бумаги конкурента, а потом забыл.

Осторожно отодвинув занавеску, заменявшую в этой комнате дверь, Серов выглянул в соседнее помещение – светлую горенку, в окошки которой уже пробивался неяркий свет ивдельского дня. В горенке стояла неказистая, но добротная мебель и тишина.

Али надел на себя и на всякий случай трусы и вышел в горницу, осматриваясь уже более внимательно. Вдоль стен там располагались шкафчики, покрытые вышитыми салфеточками, на окнах висели тоже вышитые занавесочки и громоздились цветочные горшочки. Серову, несмотря на страшную головную боль, тут понравилось, но, самое главное, он заметил столик, на котором стоял большой кувшин и пара стаканов. Серов прошлёпал к столику и налил в стакан какую-то желто-оранжевую мутную жидкость. На вкус жидкость напоминала морковный сок, и Али вдруг подумал, уж не с кладбища ли снежных баб эти морковки. Но пить очень хотелось, и он жадно вылакал и второй стакан.

Стало немного легче, хотя голова по-прежнему болела.

В спальне на заскрипевшей кровати заворочался аль-Фарадей и что-то промычал. Затем раздалось шлёпанье босых ног, и америкос вышел в горницу. Он даже не стал надевать трусы, и Али подумал мимоходом, что всякий случай у его конкурента вполне достойных размеров.

– Так не честно! – сипло промычал америкос. – Сидит один и водичку пьёт!

– Выходи да пей, – устало ответствовал Серов. – А первым соваться на планету – честно?

Он скривился и приложил прохладный стакан к мягко пульсирующему болью лбу.

– Да ладно тебе! – отмахнулся аль-Фарадей, наливая из кувшина в свободный стакан и припадая к нему жадными глотками. – Хорошо-то как, слава Творцу!

– У нас надо говорить «Слава снежным бабам!» – сказал Ивдель, заходя в комнату – торговцы даже не услышали, как дверь начала раскрываться.

– Что, как спалось? – дружелюбно поинтересовался Ивдель.

Оба экспедитора вяло кивнули – мол, как спалось, так и спалось.

Ивдель сел за стол и из необъятных карманов своей парки вынул бутыль, припечатав её к столу.

– Значит, сейчас лечиться будем, – заметил он.

– Не-ет! – запротестовали оба ЗК. – Нам надо тендеры проводить! Нам работать надо!

– Эка невидаль – работать! Успеете за свою жизнь!

В одном из шкафчиков Ивдель добыл чистые стаканы и нехитрую закуску в виде солёных плодов какого-то растения, уже смутно знакомых по вчерашнему застолью.

Серов вздохнул – деться, видимо, было некуда. Его подмывало спросить, а где же те жёны, что вчера были с ними, но он стеснялся.

Словно угадывая его мысли, Ивдель сообщил, что они оба, и айзер, и америкос опозорились перед жёнами.

– Нельзя так нажираться, чтобы не исполнять мужской долг! – укоризненно приговаривал он, наливая в стаканы.

Серов и аль-Фарадей стыдливо переглянулись. Америкос слегка пожал плечами, Али отвёл глаза.

– Но нам ведь ещё день можно погулять, правда? – сказал он, чтобы замять скользкую тему и снова покосился на конкурента.

– Можно даже два погулять,– кивнул аль-Фарадей, – но потом уж точно надо проводить тендер. Не знаю, как у тебя, а у меня только три дня отведено на эту командировку. Уволят, к шайтановой маме.

У Серова тоже имелось только три дня.

«Успеем, не уволят, – подумал он. – Но с долгом как-то некрасиво вышло».

– Вот и чудненько! – заметил Ивдель. – Вам перед жёнами надо обязательно реабилитироваться. Поэтому сегодня мы много не пьём, я за вами послежу…

Карусель завертелась снова. Мелькали лица, лилась водочка, бил в лицо тугой холодный воздух, когда носились в санях, запряжённых ублюдами, потом снова пили. Истерически и зазывно хохотали жёны.

Во второй день Али и аль-Фарадей, действительно, пили меньше, и вечером лицом в грязь не ударили. Но общение в жёнами привело к тому, что после вечерне-ночных удач пили ещё больше, снова катались на ублюдах, а потом, разозлившись на что-то, поехали вдоль дороги крушить снежных баб, чтобы не вымещать гнев на жёнах реальных.

После этого снова пили и возлагали венки из еловых веток на кладбище снежных баб. Венки медленно дрейфовали среди покачивавшихся на воде морковок.

Серов хотел спросить Ивделя, почему озеро-кладбище не замерзает, и снова забыл это сделать….

***

Когда почти одновременно у Серова и у аль-Фарадея заверещали сигналы служебных галактофонов, они сперва даже не поняли, где находятся.

Серов сполз с кровати, на которой в этот раз лежали аж две жены, а не голый америкос, и долго соображал, где коммуникатор.

Али раскопал галактофон и прочитал гэ-гэ-эску – гипергалактическое сообщение:

«Система контроля вашего лихтера сообщила, что начата разгрузка без предоставления соответствующих документов. Ввиду невыхода на связь и непредставления материалов относительно тендера на планете Ивдель и при несанкционированной разгрузке вы уволены из компании «Космотранс». Лихтер освобождает орбиту, следующая поставка грузов отменяется до выяснения обстоятельств».

Несколько секунд Серов сидел и смотрел на тающие в воздухе буквы, потом подошёл к столику и налил себе стакан водочки и морковного сока.

– Муженёк, – сонно позвала с кровати одна из жен и хихикнула – давай-ка ещё покувыркаемся, рано же…

– Заткнись, дура, – вяло сказал Али и выпил всё несколькими большими глотками выпил всё, после чего со сдержанным отчаянием оделся и вышел в общую горницу дома, который они снимали вместе с конкурентом.

Америкос выполз почти сразу же, тоже застёгиваясь на ходу.

– Ну что, гадёныш, – проворчал Серов, тиская в кармане рукоятку пистолета, – думаешь, прискакал на полчаса раньше – и уже всё? Но как ты, сука, контейнеры у меня сгрузил, а?!

– У тебя тоже, что ли?!. – выпучил заплывшие отёками глаза аль-Фарадей.

– Я тебе это так не оставлю… – начал Серов, но аль-Фарадей вдруг опустился на стул и схватился руками за голову.

– Идиоты! – запричитал, раскачиваясь америкос, – нас с тобой как последних козлов обули! Проехались на нас, как на… как на ублюдах этих! Её-моё!.

– Не понял… – Серов отпустил пистолет, вытащил руку из кармана и почесал затылок. – Так у тебя тоже, что ли груз спёрли?!

– Смотри, придурок айзерский… – Америкос протянул Серову свой галактофон, включая чтение входящих ГГС.

Несколько секунд они глядели друг на друга, а потом, не сговариваясь, кинулись к дверям.

На улице было ещё сумрачно и совершенно пустынно. Тяжело дыша с похмелья и от скачки на жёнах, они добежали до стоянки аэросаней и ввалились в кабину первой попавшейся машины.

Постоянно рискуя вылететь с трассы, экспедиторы домчались до посадочно-разгрузочных площадок. Там было пусто. Посадочные камеры исчезли, зато девственный в день прилёта снег оказался взрыт копытами ублюдов, подошвами сапог феллахов и местами завален калом животных.

– Вот! – взвизгнул Серов. – Нас поодиночке обули! А ты думал – на полчаса раньше прилетел и выиграл!

Аль-Фарадей махнул рукой и, присев на выступ аэросаней, закурил ручной кальян.

Уже рассвело, но солнце не пробивалось сквозь плотное белёсое покрывало, нависшее над этим богом забытым миром.

Али посмотрел в затянутое облаками небо. Сейчас он точно знал, что на орбите нет лихтера, и ему не на чем даже убраться отсюда.

– Сколько же они вывезти успели, как ты думаешь? – спросил он. – Неужели всё?

Аль-Фарадей снова безнадёжно махнул рукой, глубоко затягиваясь:

– Тебе-то что с того? Достаточно вывезли – и у тебя, и у меня. Оба мы обгадились, оба!

– Так оно, – кивнул Серов, поморщился и, пошарив в аэросанях, обнаружил початую бутыль и две странно знакомые алюминиевые кружки. – Будешь?

Америкос в который раз махнул рукой. Жест был непонятен, но Али всё-таки налил.

Они выпили. Серов хотел закусить кусочком снега, но вокруг было раскидано слишком много экскрементов ублюдов, и Али побрезговал. Америкос и не думал чем-то закусывать.

– Я про вывезенный груз к тому спросил, – сказал Серов, – что мы как бы соучастники получаемся. Надо с Ивделем поговорить – пусть выделяет нам долю, раз так. Надо же обустраиваться – пока ещё придумаем, как отсюда выбраться…. А собственно, и не так уж здесь плохо, верно?

Аль-Фарадей для разнообразия поджал плечами.

Серов потёр ладонью лоб и снова налил.

– Придётся нам с тобой, наверное, пойти в бригаду бабуинов.

– Куда? – удивился америкос.

– Это у них тут так называются те, кто снежных баб восстанавливает. Баб инициируют, в общем.

– Не-е, – возразил аль-Фарадей, – я уж лучше в лесорубы пойду. Инициировать лучше настоящих, ну тех, которые жёны…

– Что мешает? Впрочем, дело хозяйское, – философски заметил Али.

Они помолчали, разглядывая пустые посадочные площадки и перебаламученно-загаженный снег вокруг.

– Слушай, – вдруг осведомился аль-Фарадей, – а коли мы тут остаёмся, то ты кем будешь – русским или евреем?

– Чего?! – не сразу въехал Серов.

– Ну, я вспомнил, что они как-то за столом упоминали, что здесь все либо евреи, либо русские.

– А ты-то сам кем будешь?

– Нет, я первый спросил, – ухмыльнулся аль-Фарадей.

– Ты уже прилетел сюда первый! Но мне лично по барабану, кем быть. Если надо будет, на пальцах бросим.

Они почти синхронно вздохнули.

– А мне жена неплохая попалась… – мечтательно сказал аль-Фарадей.

– Которая? – уточнил Серов.

– Сейчас и не вспомню, – признался америкос. – Но в этом что-то есть, как считаешь?..

В этот момент издалека донёсся шум аэросаней.

Али и аль-Фарадей встали и молча смотрели на подъезжающую машину. Когда сани остановились, из них выбрались два братца Ивделя.

Бывшие соперники по бизнесу переглянулись.

– О-па, – тихо сказал Али, – вдвоём пожаловали.

– Думаешь, они это придумали?

– А то! – прошипел Серов. – Один тебя встречал, второй – меня. А потом от нас не отходили. Это так оставлять нельзя…

И Серов осторожно вытащил гаечный ключ, незаметно подавая его америкосу.

– А у тебя что? – шёпотом спросил аль-Фарадей.

– А у меня пистолет есть, – успокоил Серов.

Аборигены картинно-радостно помахали руками.

Серов и аль-Фарадей снова переглянулись, помахали в ответ и, пряча оружие за спинами, двинулись навстречу.

***

Через час у каждой площадки стояло по новой снежной бабе. Снег почище пришлось брать в сторонке и потом катать шары к площадке.

– Мы их назовём Ивдель-один и Ивдель-два, – отдуваясь, сказал америкос. – Первые бабы здесь, которые будут иметь имена собственные!.. Хотя, постой: совсем они и не бабы, получается. Получается, это – первые снежные мужики Ивделя, во как!

– Точно! – согласился Али, начисто отмывая руки снегом. – Но в любом случае надо потом привезти морковки и вёдра, а то незаконченная композиция получается, не по местным стандартам. А этим, если мужики, то по две морковки придётся лепить – сверху и снизу.

– Привезём! – пообещал бывший конкурент. – Но я, кажется, понял, кем мы с тобой пойдём работать…

Серов вопросительно покосился на аль-Фарадея, наливая в кружки.

– Здесь ведь не так уж и плохо, верно? – сказал америкос. – Жёны, и всё такое…

Серов пожал плечами:

– Ну, это – безусловно, здорово… Даже очень.

– Вот именно! – радостно продолжал аль-Фарадей. – Мы тут приживёмся, и я понял, кем мы с тобой тут станем…

Серов продолжал вопросительно смотреть на нового напарника, или, вернее сказать, подельника.

– Мы оба станем Ивделями, встречающими торговцев! – сообщил аль-Фарадей. – И пусть хоть одна сволочь скажет, что это не так: были эти, а теперь мы. А потом прилетит же сюда ещё кто-нибудь с грузом – и мы его встретим первыми!

20.11.2005 г.

Хранитель Земли

Этого парнишку привезли днём. Игорь Анатольевич Федотов прочитал направление от участкового педиатра и кивнул дежурной сестре – оформляйте!

«Скоротечный случай…», – подумал врач.

Действительно, ещё пару недель назад, судя по записям в карточке, никаких симптомов лейкемии и в помине не наблюдалось – удивление быстрым развитием заболевания словно сквозило в скупых строчках участкового врача. Странно, ведь случай не мог быть запущенным: мальчик из благополучной и вполне обеспеченной семьи.

«Всего восемь лет!», – вздохнул про себя Игорь Анатольевич.

Бледненький мальчик скромно сидел на краю кушетки в палате приёмного покоя и даже ногами не болтал. Видно было, что самочувствие его вполне соответствует диагнозу, поставленному в поликлинике.

– Ну что, герой? – Игорь Анатольевич потрепал мальчика по плечу. – Приболел? Ничего, будем твоё самочувствие улучшать!

Мальчик только вздохнул, и Игорь Анатольевич почувствовал очередной укол в душу.

Его всегда коробила манера, в которой многие врачи любят разговаривать особенно с маленькими пациентами – нарочитая бодрость, вроде бы способствующая снятию страха, если не сказать ужаса, что ворочается в детских головёнках при попадании в больничные палаты. Это глупости, будто дети не понимают, что серьёзно больны, они всё понимают не хуже взрослых. Просто они свои страхи ощущают и выражают иначе – разница лишь в этом.

Когда-то Игорь думал, что ни за что не станет играть в этакое разудалое взаимодоверие пациента и врача, а вот, поди ж ты, и сам не заметил, как втянулся в этот «психотерапевтический» спектакль: «Ну что, герой – будем лечиться?»

Особенно, когда понимаешь, что шансов у «героя» нет, именно тогда это выглядит глупо и пошло. Во всяком случае, у этого мальчика, судя по всему, шансов немного: если действительно, подобная динамика за неделю!..

– Тебя как зовут? – спросил врач, погладив мальчика по опущенной голове, хотя уже видел имя и фамилию маленького пациента.

– Егор… – Ребёнок, наконец, поднял светло-карие глаза и посмотрел на врача.

Игорь Анатольевич протянул руку:

– А меня Игорь, Игорь Анатольевич, будем знакомы! Ты сейчас пока тут с тётей немного ещё посиди, она кое-что запишет, а я с твоими папой и мамой поговорю, хорошо? Мы с тобой потом ещё пообщаемся – нам много придётся разговаривать. Дай-ка я взгляну…

Врач наклонился и пощупал подмышки мальчика – так и есть, узлы просто огромные, вот же чёрт!

Ещё раз погладив мягкие волосы на головке маленького пациента, Игорь Анатольевич вышел в коридор. С ближайшей банкетки, обитой бардовым дерматином, вскочили мужчина и женщина, подавшись навстречу врачу с немыми вопросами в глазах.

Что можно сказать родителям тяжело больного ребёнка? Когда-то, опять же ещё студентом, Игорь пытался представить, как он будет беседовать в таких ситуация: участливо, но сдержано и, самое главное, без внушения несбыточных надежд, что просто-таки негуманно.

Спустя годы он постоянно вспоминал студенческие мечты именно в подобных ситуациях. Это воспоминание всплывало как раз в момент начала такой беседы, но буквально через секунду исчезало, уступая место куда более практическим вопросам и, увы, стандартным попыткам внушить надежду.

Он познакомился с родителями и поинтересовался для уточнения поликлинического диагноза, как давно Егор начал на что-то жаловаться. С их слов подтверждалось, что ещё неделю тому назад никаких симптомов болезни никто не наблюдал.

– Он вообще у нас всегда был здоровым мальчиком, – с трудом сдерживая слёзы, сказала мама, – даже всяких простуд и других детских хворей мы как-то избежали. Никогда спортом особо не увлекался, но вот на доске недавно начал кататься…

Она всхлипнула. Муж обнял её за плечи – женщина уткнулась лицом ему в грудь.

Андрей Борисович, так звали отца, посмотрел в глаза врачу, и Игорь Анатольевич понял этот немой вопрос.

– Вы не волнуйтесь раньше времени, – сказал он, с трудом не отводя взгляда. – У нас специализированная детская клиника, мы сделаем всё возможное. Конечно, скажу откровенно, с таким скоротечным развитием болезни, ей богу, сталкиваюсь впервые. Необычный случай, не скрою. Мы проведём все анализы повторно, чтобы исключить ошибки. Повторяю: не отчаивайтесь! Сейчас не девяностые годы, сейчас у нас и препаратов действенных много, и методики современные.

– Доктор, – Андрей Борисович чуть подался вперёд, – если нужны деньги на лекарства и так далее – только скажите. Я не олигарх, конечно, но всё что нужно…

Игорь Анатольевич покачал головой:

– У нас не районная больница, слава богу. Её от губернатора курируют – есть медикаменты, есть оборудование. Так что не волнуйтесь ни о чём, спасибо. Скажите мне лучше вот что…

Он ещё поспрашивал родителей о возможных проявлениях болезни.

Оба в один голос утверждали, что буквально десять дней тому назад Егор вообще ни на что не жаловался: ни на утомляемость, ни на ломоту в костях – ни на что. Мальчик не был бледен, никаких спонтанных синяков или точек на коже – нормальный, подвижный, здоровый ребёнок. И вдруг всё изменилось в мгновение ока!

«Чёрт возьми, – подумал врач, – либо как-то проворонили пацана, либо… Даже не знаю, что это такое!» Дело в том, что согласно всем справкам, ребёнок проходил обследование два месяца тому назад в школе, а школа, где учился Егор, была вполне хорошего уровня, чтобы подумать, будто там нет нормального врача. Так вот, и там не отмечено никаких жалоб.

– Травм он никаких не получал? Вы говорили, что Егор на скейте катается. Травматичная забава, всё-таки.

Мама повернулась к врачу, вытирая глаза платком.

– Не было ничего такого. Мелкие ушибы, конечно, случались, но сильно – ни разу, слава богу!

Игорь Анатольевич покивал:

– Ну, это, конечно, если бы была серьёзная травма, вы бы знали… А так, ничего необычного не происходило?

– Да, вроде, нет. Правда, была одна история… – Папа замялся.

Его супруга удивлённо вскинула глаза:

– Андрюша, я не понимаю, ты чего-то скрывал?….

Папа покачал головой:

– Даже я понимаю, что это бред, но сейчас уже всё думаешь…

Врач с интересом посмотрел на Андрея Борисовича, ожидая продолжения.

– Видите ли, недели две тому назад, Егор, действительно ударился головой. Упал со скейта…

– И ты молчал?! – округлила глаза жена. – Как ты мог? Ну, знаешь…

Папа виновато развёл руками, обращаясь, скорее, к Игорю Анатольевичу, чем к жене:

– Егор просил не говорить матери – боялся, что она запретит кататься. А ударился он не так уж сильно. Правда, придя домой, он мне рассказал, что в голове у него как искры брызнули…

– Боже мой, боже мой! – Мама приложила ладони к щекам и отошла от мужа.

Она села на банкетку, продолжая повторять «Боже мой!»

Мужчина растерянно посмотрел на врача.

– Вы курите? – спросил Игорь Анатольевич.

Мужчина кивнул.

– Покурим, вон там? – предложил врач, указав на открытую террасу за дверью в ближнем конце коридора.

– Маша, мы сейчас, – поспешно сказал Андрей Борисович.

Мужчины вышли на террасу. Несмотря на вторую половину октября, стояла прекрасная сухая погода, и на открытом воздухе даже в одном халате и футболке было вполне сносно.

Андрей Борисович рассказал про случай с падением. Действительно, ничего особенного, если не считать, что после этого, через пару дней мальчик заговорил про то, что он видит астероид.

– Он у нас терминологией владеет – к счастью, читает много, а не только у компьютера сидит, – говорил Андрей Борисович. – А не сказал матери про падение – ну чего её лишний раз волновать? Она и так с этим скейтом все уши прожужжала. А как мальчишке без таких штучек – мы же сами синяков получали, будь здоров, верно?…

Игорь Анатольевич согласно кивнул, затягиваясь сигаретой.

– Тем более что у него и шишка-то была маленькая совсем.

– Уверяю вас, – успокоил врач, – если всё действительно так, как вы говорите, то это не может быть причиной лейкемии. Я имел в виду серьёзные травмы костного мозга… А что за астероид, о котором вы упомянули? Ну, что-то Егор такое начал рассказывать?

– Я же говорю: он, сказал, что увидел астероид. Что тот летит к Земле и упадёт на неё. А он пытается этот астероид отвернуть в сторону…

– Простите, что значит – «увидел астероид»? Как увидел? В телескоп?

Андрей Борисович помотал головой:

– Нет, он стал говорить, что видит его как бы внутри себя… И вскоре у него начались жалобы на недомогание.

Игорь Анатольевич кивнул и затушил окурок в пепельнице на высокой ножке, стоявшей на террасе. Всё ясно: общее болезненное состояние спровоцировало навязчивые идеи.

– Дело, конечно, в том, что ребёнок уже заболевал, – сказал он. – То, что он получил эту мелкую травму, не могло ухудшить положение. Хотя, думаю, стоит сделать томограмму черепа – вдруг есть гематома. Но с острым заболеванием крови это, разумеется, не связано, не терзайтесь. Я вас уверяю!

Они вернулись в коридор.

– Скажу откровенно, – Игорь Анатольевич внимательно посмотрел в глаза обоим родителям, – ситуация непростая. Но ещё раз повторяю: не паникуйте! В нашей клинике успешно лечат и более запущенные состояния. Лично заверяю, что сделаю всё возможное, и Егор ещё покатается на скейте.

Мама снова всхлипнула, но сдержалась, потому что из приёмной палаты вышла сестра Катя, ведя за руку Егора.

– Ну, как, – снова становясь добрым дядей-доктором, спросил Игорь Анатольевич, – вы уже познакомились с Катей?

Егор кивнул и слабо улыбнулся.

– Уверен, вам не безразлично взглянуть, в какой палате будет лежать мальчик? – спросил врач.

Родители дружно закивали.

– Пойдёмте, я вас провожу!

Палата родителям понравилась – насколько может в такой ситуации понравиться подобное место. Но, в любом случае, в этой клинике условия, действительно, были хорошими: палаты на четверых, в каждой туалет, холодильник и даже телевизор подвешен на кронштейне так, чтобы удобно смотреть с любой койки. Областная программа доступного здравоохранения не так быстро, как хотелось бы, но свои плоды приносила.

Егор занял одну из двух пустовавших кроватей, ту, что ближе к окну. Его мама начала было протестовать, но, убедившись, что стеклопакеты в раме не пропускают сквозняка, успокоилась. Угнетающе действовал вид соседей по палате – два мальчика, одному на вид лет двенадцать, другой – постарше, с голенькими обритыми головами.

Родители долго прощались с врачом.

– Доктор, – спросила мама, – может быть, мне всё-таки стоило бы лечь сюда вместе с ним?

– Уверяю вас, это лишнее, Егор вполне взрослый мальчик. А у нас отличный сестринский персонал, не волнуйтесь! – с нажимом сказал врач.

Мама только вздохнула и посмотрела на мужа. Тот успокаивающе кивнул, хотя видно было, что он и сам себе места не находил.

– Завтра лучше не приходите, – посоветовал Игорь Анатольевич. – Разве что совсем уже к вечеру. Егор проведёт много времени на анализах. Его требуется обследовать по полной программе, чтобы прописать оптимальный курс лечения.

Мама уже спускалась в вестибюль, а Андрей Борисович задержался, и, улучив момент, когда рядом никого не было, потянул из кармана конверт.

– Доктор, не сочтите за бестактность, но я хотел бы попросить отнестись к нашему сыну с повышенным вниманием. Вот здесь некоторая сумма, а впоследствии я готов ещё…

Игорь Анатольевич укоризненно покачал головой, отводя руки за спину:

– Спрячьте! У нас нет разницы в отношении к больным по материальному статусу. Вот тот мальчик, что постарше в палате – у него очень состоятельный отец, а второй парнишка – его вообще воспитывает одна мама, диспетчер с железной дороги. Эти дети лежат в одной палате, и относятся к ним одинаково хорошо.

– Доктор! Я же понимаю, какие зарплаты у медиков…

Врач чуть усмехнулся:

– Ну, надо отдать должное, у нас здесь зарплаты выше, чем во многих других больницах. Разумеется, на «гелендваген» скопить сложно, но ко всем детям у нас относятся одинаково, во всяком случае, деньги от папы не заставят относиться лучше. Как и отсутствие таковых – относиться хуже. Захотите отблагодарить после окончания лечения – можете сделать официальный перевод в премиальный фонд всего коллектива. Не скрою, такое практикуется. А пока – не переживайте о подобных вещах, у нас с вами другие заботы…

***

Сегодня Игорь дежурил, и ближе к вечеру заглянул в палату к новенькому. Егор лежал и читал книгу. Соседи по палате смотрели телевизор.

Увидев знакомого врача, мальчик обрадовался и попытался подняться, хотя явно чувствовал себя неважно.

– Лежи, лежи! – Игорь присел на стул рядом с кроватью. – Что читаешь? Ох ты, «Хроники Амбера»?! Ну и как, нравится?

Егор кивнул:

– Особенно первые три. Так всё здорово. А потом пошло уже несколько надуманно…

Игорь приподнял бровь, невольно улыбаясь взрослым рассуждениям ребёнка:

– Вот как, надуманно?! Ну, брат… согласен с тобой. Я и сам примерно так же подумал, когда читал. Ладно, значит, ты фантастику любишь?

Егор кивнул. Выяснилось, что он читал, действительно, много – от Стругацких до Хайнлайна. «Гарри Поттера» начинал, но бросил – ерунда полная, и вообще, фэнтези он не любит, а любит всё такое – про космос, звездолёты и разные технические штуки.

– А Шекли читал? – просил Игорь, и когда выяснилось, что нет, пообещал принести завтра пару книжек.

Глаза Егора загорелись так, что если бы не бледная кожа, мальчик мог бы показаться вполне здоровым.

Они ещё немного поговорили про книги, и Игорь стал объяснять пациенту, какие анализы будут делать завтра.

– Ты, главное, не бойся ничего, всё это не будет больно. Анализы нужно сделать. Мы должны знать, как точно тебя лечить. Мы тебя обязательно поставим на ноги, как говорится. Ты ещё на доске своей покатаешься, будь уверен!

Егор вздохнул.

– А у меня тоже так… волосы вылезут? – тихо спросил он, доверительно наклоняясь к Игорю Анатольевичу и кивая на своих соседей.

– Это мы посмотрим. Но это как раз совсем не главное, дружище. Главное выздороветь, а волосы снова вырастут. А если кто-то посмеётся, так скажи, что дураки они! –­ Врач заговорщически подмигнул.

Вошла сестра и электронным термометром быстро измерила пациентам температуру.

– Ладно, братцы, всем – спокойной ночи! – Игорь Анатольевич поднялся.

Егор с явным усилием тоже встал с кровати.

– Лежи, лежи! – остановил его врач.

– Можно я немного пройдусь? – попросил мальчик. – А то целый день лежу…

Они вместе вышли из палаты.

В коридоре было пусто и темновато – освещение уже перевели на ночной режим, и только вдалеке в ярком пятне света настольной лампы за своим столиком что-то писала дежурная медсестра.

– Игорь Анатольевич, – позвал Егор, – можно вам кое-что сказать?…

– Конечно, говори, – с готовностью кивнул врач, серьёзно глядя на маленького пациента.

– Папа считает, что я немного того… – Мальчик покрутил пальцами у виска и усмехнулся совсем по-взрослому.

– Это почему же? – Игорь Анатольевич изобразил недоумение.

Егор объяснил.

– Понимаете, мы давно с Витькой так играли: смотрели в небо и представляли, что мы направляем к нам падающие звёздочки, чтобы загадать желание.

– Витька – это твой приятель, как я понимаю?

– Ага, друг! А потом мы стали придумывать, как силой мысли астероиды поворачивать. Это когда «Армагеддон» посмотрели. Мы даже себе звания придумали – «хранители Земли»… А потом я как бы начал их чувствовать!

– Кого?

– Ну, какое-то движение, что ли, в космосе. Астероиды всякие…

– И у Витьки тоже получается – астероид чувствовать?

Егор вздохнул:

– Нет, он не чувствует, хотя и пытается сейчас мне помочь. Я думаю, что у меня это чётко начало получаться, после того как я со скейта свалился и головой треснулся.

Игорь Анатольевич потрепал его по плечу, стараясь не показывать снисходительную усмешку, невольно начинавшую кривить губы:

– И ты считаешь, что астероид забирает твои силы?

– Да не он забирает, – с лёгким удивлением возразил мальчик, – я сам их трачу. Ведь всем же будет плохо, если он упадёт!

– Ну, это-то – без вопросов! – согласился Игорь Анатольевич и спросил: – А откуда летит этот булыжник?

Егор пожал плечами:

– Я не знаю. Я чувствую, что он есть, он движется и в нас попадёт.

Врач подвёл мальчика к небольшому дивану, стоявшему у окна, усадил и сам сел рядом.

– Послушай, Егор, – серьёзно сказал он, – ты ведь много читаешь. Если бы к Земле летел огромный астероид, его бы засекли астрономы. И люди предприняли бы меры, чтобы спасти Землю. Ну, буквально как в том же кино: запустили бы ракету с ядерным зарядом или что-то вроде этого.

– Да они же не видят ничего! – возразил мальчик. – Я вот читал в Интернете, что постоянное наблюдение ведётся только за тремя процентами неба! Что там астрономы могут увидеть?!

– Ну… – Игорь Анатольевич развёл руками: ему нечего было возразить. – Ладно, ты пока ложись спать, утро вечера мудренее.

Он проводил мальчика назад в палату и уложил в кровать.

Выйдя в ординаторской на лоджию, Игорь долго курил и рассматривал яркие, как алмазы, звёзды – небо по-прежнему оставалось ясным, хотя по сравнению с дневным временем, ночью сильно холодало.

Судя по всем показателям, у парня острая лимфобластная лейкемия. Развитие её, разумеется, от не слишком сильного удара головой исключено, просто бред какой-то. Скорее всего, болезнь просмотрели – и школьные врачи, даром, что богатая школа, и родители. А парнишка бегал до последнего – дети есть дети. Ведь пока не станет совсем плохо, их не заставишь и присесть.

Конечно, возможно ещё, что мальчик схватил где-то дозу радиации – вот только где? Надо было бы расспросить родителей, но, будь хоть какое-то подозрение на это, они бы сами сказали – люди образованные, перебрали бы все варианты. И, собственно, это какую ж дозу надо разово схватить или систематически где-то облучаться, чтобы вот так вот….? Нет, такое очень маловероятно.

Игорь, поёживаясь, вернулся в ординаторскую, включил чайник, а сам сел к компьютеру и залез в Сеть. Пошарив по разным новостным сайтам и в поисковых системах, он нигде не обнаружил сведений, что к Земле в настоящее время летит какой-то астероид. Слов про контроль трёх процентов небесной сферы он тоже не встретил, однако натолкнулся на фразу, которая привлекла его внимание: «…Отсутствие общемировой системы астрономического мониторинга не позволяет отслеживать все астероиды, приближающиеся к Земле. Об этом сообщила заведующая отделом космической астрометрии Института астрономии РАН Лидия Рыхлова».

– М-да… – пробормотал Игорь и, с хрустом потянувшись, сел к столу заполнять историю болезни.

Чайник давно вскипел и выключился, Игорь повторно подогрел его и заварил чаю. Он съёл кусок батона с вареньем и немного подремал на диване, потом прошёлся по постам дежурных сестёр и, вернувшись в ординаторскую, снова прилёг.

К счастью, на данный момент в отделении был всего один пациент в тяжёлом состоянии – мальчик, привезённый из области. И вот ещё теперь Егор – похоже, что лечение и в этом случае обещает быть непростым.

 ***

 Утром обход совершал заведующий кафедрой профессор Чижов. Почитав историю болезни пациента Егора Селиванова, он долго глубокомысленно качал головой.

– Всё ясно, – заявил, наконец, профессор. – Анализы по максимуму, сегодня же! Это раз. Готовьте к переливанию крови – два! Но, думаю, что радикальной метОды не избежать. Ищите доноров – на сто процентов потребуется пересадка.

Игорь Анатольевич вздохнул: он и сам прекрасно понимал, что мальчик не избежит облучения или убийственной химиотерапии. Сама по себе пересадка костного мозга – процедура простая, но вот пичкать мальчика цитостатиками….

По первому звонку в клинику примчались родители Егора и сдали анализы на совместимость. Можно сказать, мальчику повезло – по антигенам костный мозг Андрея Борисовича совпадал с сыном.

– Будьте готовы, – напутствовал врач отца Егора. – Думаю, всё решится на следующей неделе. Сейчас мы ему попереливаем кровь, мальчик будет получать специальные препараты. После этого снова сделаем гематограмму – будет видна динамика. Если улучшения не произойдёт вообще – придётся провести усиленный курс химиотерапии, а потом пересадку костного мозга.

– Игорь Анатольевич, – подалась вперёд мама, – это тяжёлая операция?

Игорь вздохнул:

– Да нет, не серьёзнее переливания крови. А вот химиотерапия, конечно, штука… м-м… нехорошая, чего уж скрывать. Но, как вы понимаете, это крайняя мера. Профессор Чижов специалист мирового уровня. Если он сразу сделал подобное предположение, думаю, придётся действовать именно по этой схеме.

Егору делали переливания крови, он часами лежал под капельницами. Видно было, что мальчик чувствует себя всё хуже и хуже. Игорь Анатольевич заглядывал в палату номер двенадцать по несколько раз в день.

Мальчик, если не было очередной процедуры, лежал с закрытыми глазами. Он не то что уже мало общался с соседями, но даже книги, которые принёс врач, почти не открывал. Два раза к нему приходил друг Витька, темноволосый коренастый мальчонка. Он сидел у кровати Егора и молча сопел – только иногда они о чём-то шептались.

Если откровенно, Игорю Анатольевичу показалось, что и у Витьки не цветущий вид, но он отнёс это на счёт переживаний о здоровье друга.

Присев за стол в ординаторской, Игорь ещё раз посмотрел все анализы – из поликлиники и уже новые, сделанные у них в отделении. Гемоглобин, эритроциты, лейкоциты, тромбоциты и так далее – плохо по всем показателям!

В пятницу утром на очередном консилиуме профессора Чижова было принято решение начать радикальное лечение со следующей недели. Во вторник Егору собирались начать усиленный курс химиотерапии, а после него – провести пересадку костного мозга.

В субботу Игорь дежурил в отделении и, как всегда, заглянул к маленькому пациенту. Соседи по палате, Кирилл и Артём, резались в «Монополию» и параллельно смотрели телевизор – у них дела шли на поправку, их через пару дней выписывали. Егор, казалось, спал. Когда Игорь подошёл к кровати, мальчик открыл глаза и вымученно улыбнулся. Его уже постригли наголо – от получаемых препаратов, как обычно, волосы начали выпадать.

Врач присел на край постели.

– Ну что, герой? – поинтересовался он. – Как настроение?

– Мне очень трудно – ответил Егор и добавил совсем тихо, чтобы никто не слышал: – Он очень большой, его трудно увести в сторону, я боюсь…

Игорь Анатольевич понял, о чём идёт речь. Он наклонился поближе и спросил:

– Знаешь, этот астероид здорово мешает тебя лечить! Когда уж он улетит к лешему?

Егор вздохнул и повторил:

– Он здоровый, потому мне трудно. Но как только он пролетит мимо, я выздоровею. Я ведь и пытаюсь сделать, чтобы он на Землю не упал…

Игорь Анатольевич покачал головой.

– Смотри, ты не слишком усердствуй. А то нам совсем сложно лечить тебя станет. Ты уверен, что он может упасть?

– Я чувствую! – ответил мальчик, закрывая глаза. – Всё станет ясно уже скоро, совсем скоро…

Дыхание его сделалось ровным и размеренным – Егор уснул.

Врач осторожно поднялся, поправил одеяло на кровати и, попросив ребят уменьшить громкость телевизора, вышел.

 ***

В понедельник Егора перевели в чистую стерильную палату: при подавлении собственного костного мозга мальчика иммунитет снизится почти до нуля – потребуется полная изоляция от возможных инфекций.

Перед тем, как дверь палаты закрыли, Егор позвал врача:

– Дядя Игорь, я ваши книжки потом прочитаю.

– Конечно, потом, – заверил Игорь Анатольевич. – Тебе понравится, я уверен.

– Да я не это хотел сказать. – Мальчик дышал тяжело. – Вот-вот всё закончится, понимаете? Ещё совсем чуть-чуть…

Врач кивнул:

– Ну, конечно, ты только не слишком волнуйся. Завтра у тебя начнётся курс лечения специальными лекарствами. Они, конечно, противные, но это надо сделать, ты должен терпеть. А потом приедет папа – тебе пересадят его костный мозг, и ты начнёшь поправляться, я обещаю.

– А для папы это не опасно – забирать у него костный мозг?

– Ну что ты! Взрослым такие штуки не опасны, если они здоровы, а твой папа здоров. Даже немного на пользу пойдёт.

В коридоре Игоря Анатольевича встретила Мария Сергеевна, и врач немного напрягся – ему всегда было проще иметь дело с отцами, чем с матерями. Игорь не мог объяснить, почему так – возможно, дело в том, что отцы, как мужчины, более рационалистичны и толстокожи. Матери всё чувствовали острее и сильнее поддавались эмоциям. Но сейчас Мария Сергеевна казалась на удивление спокойной.

Поздоровавшись, она сказала, глядя прямо перед собой:

– Игорь Анатольевич, я хотел вас попросить окончательно сказать всю правду…

Врач понял, что относительно спокойствия он ошибся: нервы мамы Егора были на последней стадии напряжения.

– Скажите мне, насколько эти процедуры опасны для мальчика? Умоляю!

– Мария Сергеевна! – Врач развёл руками. – Вы же сами понимаете. Современные методы позволяют сводить все риски к минимуму. Конечно, я бы обманывал вас, если бы стал уверять, что мощная доза токсичных препаратов, убивающая собственный костный мозг ребёнка, полезна ему как, скажем, купание в тёплом море. Но только так мальчик получает реальный шанс на выздоровление, а в противном случае…

– Нельзя ли продолжить лечение более щадящими методами? Вы же ещё недолго лечите Егора!

– Не совсем так. Мы сделали уже пять переливаний. Не хочу пугать, я понимаю, каково вам, но в гематограмме по-прежнему резко отрицательная динамика, нет никакого торможения развития болезни. Поверьте: в подобной ситуации химиотерапия и потом пересадка – единственные стоящие методы! И, возможно, одним циклом не ограничится, возможно, придётся возить и на облучение. Профессор Чижов – специалист очень высокого класса, он знает, что делать.

Мария Сергеевна вздохнула и, пробормотав «Я понимаю, понимаю…», вдруг быстро вышла из отделения.

Игорь развёл руками и, догнав женщину, проводил её до поджидавшей машины.

– Крепитесь, – сказал он, понимая, что любые слова просто излишни. – Мы сделаем всё возможное, поверьте!

Мария Сергеевна кивнул:

– Я вам верю… – И снова заплакала.

Утром во вторник Игорь, как всегда завтракал на кухне один – жена и дочка покидали дом, как правило, на час позже его.

Дикторы «Доброго утра» вещали о разных новостях и событиях. Размешивая кусочек сахара в чашке, Игорь думал о своём маленьком пациенте и рассеянно слушал новости.

– … А сейчас последние вести из небесной канцелярии, – заявил бодрый загорелый ведущий. – Вчера вечером в девятнадцать часов двадцать две минуты по московскому времени Земля разминулась с астероидом, который, как оказалось, даже не входит в каталоги астрономов. Гость из бездны диаметром почти три километра благополучно миновал нашу планету на дистанции в четыре раза ближе, чем расстояние от Земли до Луны…»

Ложка выскользнула из руки Игоря, резко звякнув по керамической плитке пола.

–… Самое удивительное, – продолжал диктор, – что заметили небесного скитальца лишь тогда, когда он уже, фактически пересекал орбиту Земли. Можно считать, что нам всем неслыханно повезло. Это лишний раз свидетельствует о необходимости создать всемирную службу слежения за небесной сферой, чтобы предупреждать…

Игорь, будя домашних раньше времени, опрометью кинулся прочь с кухни и вообще из квартиры. Охранники удивлённо проводили глазами обычно спокойный серенький «опель», сейчас вылетевший со стоянки, визжа резиной в заносе.

Отдышавшись в ординаторской, где его встретила Валентина, дежурившая в ночь, Игорь быстро переоделся и заглянул в стерильную палату.

Егор уже не спал. Он читал книгу и грыз яблоко.

– Дядя Игорь! – обрадовался мальчик. – Какая книжка прикольная – «Обмен разумов»! Спасибо, что принесли её.

Игорь Анатольевич смотрел на порозовевшие щёчки маленького пациента и медленно кивал. Потом подошёл и потрогал лоб Егора – даже на ощупь температура нормальная.

– Ну, и как ты себя чувствуешь? – ощущая сухость в горле, поинтересовался врач.

– Хорошо, сегодня очень хорошо! Это, наверное, потому, что мне не давали вчера этих противных лекарств. И ещё… – Мальчик понизил голоc, словно их мог кто-то подслушивать: – Он мимо пролетел, я чувствую. Мне не надо больше напрягаться!

Игорь Анатольевич кивнул, не моргая глядя на мальчика:

– Да, я слышал: он действительно пролетел мимо.

– Вы только никому не говорите, ладно? А то папа и так считает меня того, – Егор хихикнул и покрутил пальцем у виска. – Он даже маме это не говорил, она бы меня сначала к психопату потащила, а не к тёте терапевту в поликлинике.

– Психиатру, – машинально поправил Игорь Анатольевич и пообещал, отступая к двери: – Ты читай, читай, мы ещё поговорим после.

– А у вас ещё книжки есть интересные?

– Есть, у меня их много. Я тебе обязательно дам….

Он вышел из палаты, словно не зная, куда идти, и вдруг присел у стола дежурной сестры.

– Что с вами, Игорь Анатольевич? – обеспокоено спросила разбитная Галочка. – Вы себя неважно чувствуете?

Игорь Анатольевич покачал головой:

– Нет, Галя, наоборот – кажется, мне хорошо…. Так! Отмените парнишке химиотерапию – посмотрим ещё немного, как у него дела пойдут.

– Как же так?! – удивилась Галина. – Ведь профессор назначал…

Врач накрыл ладонь девушки своей:

– Всё нормально, с профессором я сам переговорю. Уверен, мальчик пошёл на поправку. Зачем его зря долбить адрибластином или вообще лучевой пушкой?

– А ему сегодня, действительно, лучше, – заметила сестра. – Я утром смотрела: бодренький, читает даже. Повезло, если выкарабкается.

– Он выкарабкается, – уверенно кивнул Игорь Анатольевич. – А нам, похоже, всем повезло…

– И, кстати, – словно самому себе, добавил он, уже встав со стула, – надо будет ещё одного мальчика у нас обследовать. Так, на всякий случай: вдруг он тоже – хранитель Земли?

23.10.2005 г.

---

 

[1] Ивдель – городок на севере Свердловской области. Вокруг много лагерей ГУИН.

 Об авторе:

Борис Анатольевич Долинго, родился 3 декабря 1955 года в городе Коканд, Узбекистан в семье военного врача. Окончил среднюю образовательную школу № 6 в г. Ашхабаде (Туркмения). С 1975 года проживает в г. Свердловске (Екатеринбурге).

Окончил физический факультет Уральского государственного университета (1979 г.) и факультет журналистики Общественного Университета Печати при газете «Вечерний Свердловск» (1985 г.).

Первая публикация – рассказ «Возможны варианты» в 1990 году в сборнике Семинара молодых авторов фестиваля «Аэлита –1989». Первый роман вышел в 2001 году в издательстве «Альфа-Книга», Москва.

Автор 9 изданных романов в издательствах Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга. Рассказы публиковались в журналах «Веси», «F-Хобби», «Звёздная дорога», «Уральский Следопыт», «Млечный путь» (Израиль), «Oceans of the Mind (США).

С 2002 года Борис Долинго является председателем оргкомитета и главным организатором фестиваля фантастики «Аэлита» (приводится в Свердловске/Екатеринбурге с 1981 года).

Член Союза писателей России с 2004 года. С 2007 года ведёт раздел фантастики в журнале «Уральский Следопыт». С 2009 года член правления Екатеринбургского отделения СПР. В 2013 году организовал электронное издательство «Аэлита» (http://iaelita.ru/). С 2014 года – директор литературных проектов Екатеринбургского Дома писателя.

Лауреат литературных премий: «Евразия» (2004 г.), премия им. В.И. Бугрова (2008 г.), «Орден «Рыцарь фантастики» (2011 г.) и «Малая бронзовая улитка» (2015 г.).

 

Опубликовано в журнале «Российский колокол» № 1-2 2017.
Размещено на сайте 20.03.2017 в 19:01.