Мост
– Есть один выход, товарищи: построить в три месяца
узкоколейку от станции до лесоразработок – шесть верст – с
таким расчетом, чтобы уже через полтора месяца она была
доведена до начала сруба. … Для этого нужно, – голос Жухрая в
пересохшем горле заскрипел, – триста пятьдесят рабочих и два
инженера…
Николай Островский,«Как закалялась сталь».
«Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно, что не пользовался Либрес или Гуталаксом, и не жёг позор, что мылся Шолдерсом, чтобы, умирая…»
Артист Конкин в роли Павки Корчагина и сам Николай Островский с запавшими жгучими глазами несли кошмарную чушь, от которой хотелось отмахнуться, освободиться. С трудом открыл глаза и понял, что находился в гипнотическом сне. На стене по недавно купленной телевизионной панели, шёл фильм «Как закалялась сталь». Видимо, реклама и фильм смешались в моём сознании. Жена нервно тыкала пальцами в кнопки, пытаясь выключить телевизор.
– Ты что сделал с пультом? Не надоела комсомольская пропаганда?
– Заблокировал «Выкл.», чтобы Ева посмотрела фильм…
В это время в комнату вошла внучка Ева:
– Не собираюсь я смотреть эту кинуху! В школе уже давно про Островского не вспоминают, у нас сейчас «Маленький принц» и Гермиона в моде.
Ну да… Я представил себя пишущим сочинение: «Образ капитана Бернардито в романе опального Штильмарка «Наследник из Калькутты».
– Дед хочет рассказать тебе, как в грязь и снег укладывали узкоколейку, – иронически заметила жена. – У нас и нынче асфальт сыплют в снег наследники героического социализма. Нашёл чем удивить.
Но Ева неожиданно обняла меня и чмокнула в нос:
– Дед, выдай синопсис, чтобы я имела представление, о чём вы шумите. – Внучка посмотрела так, что отказать было невозможно.
Я не был готов к тесту на знание знаменитого советского произведения и, помявшись, стал бубнить, что книга Николая Островского выходила миллионными тиражами и была переведена на сотню языков…
Ева прервала меня, заявив, что я говорю длинно и скучно, а ей «в гимназуху» пора.
Удовлетворяя собственное любопытство, я полистал свои старые записки, энциклопедию и, чего греха таить, интернет с его противоречивыми «википедиями».
«Стрелка» с внучкой случилась через день. К моему удивлению, Ева наехала на меня, будто мы только что расстались:
– Дед, по слухам, ты был хулиганистым школяром, не верю, что ты прочёл «Как закаляли сталь».
– Поначалу не хотел, потом вчитался, – ответил я и задумался.
Мне вспомнилось, как в 1962 году в горкоме комсомола города Салавата мне торжественно вручили комсомольский билет с профилем Ленина на обложке и до 1978 года я был активным комсомольцем. Руководил комсомольской организацией Крайводхоза, которая иногда занимала первые места в Карасунском районе Краснодара…
– Ты про роман расскажи. – Внучка убрала звук включённого телевизора. – Что тебя в нём тряхнуло?
А ведь Ева права! Меня взаправду в детстве потрясла эта книга. Мне понравился Павка, разбитной парень из рабочей среды. Махры насыпал в тесто попу, потом освободил арестованного революционера Жухрая. Одним словом – хулиган вроде меня. И никакой он не фанатик-комсомолец, даже любовь у него была. И не одна, а две! Романтическая к Тоне Тумановой и революционная к Рите Устинович. Когда я сказал об этом внучке, та вопросительно отметила:
– Так он ещё и бабник?
Я не ответил, только погладил её мягкие пушистые волосы и стал рассказывать, как город Киев уже замерзал, потому что не хватало дров. Тогда главным транспортом были подводы с лошадьми, много на них не увезёшь, да и кормить лошадей надо. Большевики решили строить железную дорогу, комсомольцы почин подхватили, и в нечеловеческих условиях несколько сот комсомольцев построили узкоколейку, несмотря на разгул контрреволюции и морозы. Только один человек, специалист из царской России, умел строить железные дороги. Ему было за пятьдесят, но он переносил лишения наряду с комсомольцами. Город получил дрова, жители не вымерзли.
В глазах Евы промелькнуло недоверие.
– Читала в Википедии, что эта стройка – выдумка. Следов узкоколейки найти не удалось, а теперь эта легенда вообще никому не нужна.
– Иногда сказы помогают в реальной жизни, – попытался продолжить я. – Геракл жил или нет, а мифы учат…
– Начинается воспитание? Ты рассказывай по теме, а не рассуждай про греческую демократию. – В глазах Евы искрилась ирония.
– Мы с тобой в День Победы шагали в Бессмертном полку… – начал я.
– А это здесь при чём? Люди воевали, страдали, победили!
– Те, кто эвакуировал заводы за Урал, – все читали книгу «Как закалялась сталь». И только станки подключали к электричеству – даже подростки начинали работать для фронта, несмотря на то, что крыш над цехами ещё не было.
– Слово «крыша» сейчас в отрицательном значении. И долго продолжался этот комсомольский энтузиазм?
Как преодолеть её недоверчивость? Как объяснить, что Саяно-Шушенскую ГЭС строили комсомольцы и коммунисты? А разрушили менеджеры без элементарных знаний гидроэнергетики, словно в эпоху индустриализации, когда безграмотные люди изменяли технологию, а в случае аварии искали вредителей. Отвечать за содеянное очень тяжело…
Вспомнилась великая стройка моей юности, Байкало-Амурская магистраль, возводить которую отправились комсомольцы семнадцатого съезда ВЛКСМ в 1973 году. А лет через двенадцать железная дорога была построена. Как рассказать ей о реальных героях нашего времени, где найти слова, которые могут тронуть сердце современного ребенка, познающего мир через монитор компьютера и телевизора?
Но тут, словно в ответ на мой вопрос, на телепанели высветилась кабина оранжевого «КамАЗа», в которой сидели президент России и два пассажира.
– А вот и продолжение узкоколейки, которой нет! – встрепенулся я. – Включи звук.
Тот, что постарше, сидящий рядом с Путиным, произнёс: «Мы работали не за заработок, а за совесть»…
И диктор представил этого человека: «Александр Островский, начальник строительства Крымского СГМ – мост».
В моей голове начался перегрев. Я не поверил своим ушам и не сразу понял, что на экране показывают открытие Крымского моста. Значит, прямая дорога в Крым построена?
«Мы жили работой, здесь у меня родился сын, – эти слова произнёс молодой строитель, сидевший возле правого окна КамАЗа. – Смётка и рационализация помогли. Первые сваи забивали по 15–16 дней, но инженеры нашли способ заглублять быстрее».
– А вот и Островский пожаловал! – сказал я внучке, пораженный необычайным совпадением, но следующая мысль была: «Не совпадение – это связь времён».
– Дед, комсомола давно нет, а мост строили за бабки, зачем усложнять жизнь? – не сдавалась внучка.
– Не всё измеряется деньгами, – вдруг вмешалась жена. – Тебе же сказали, мост в Крым строился под руководством Островского!
Ева хмыкнула:
– Он что – родственник?
– На этой стройке – все его родственники! Такую махину за два года отгрохали!
Почувствовав поддержку жены, я воспрянул духом и стал с энтузиазмом, хотя и сумбурно, рассказывать Еве, как еще в XIX веке британское правительство хотело проложить железную дорогу: из Англии в свою колонию Индию, через Крым и Керченский пролив. Но до реализации проекта дело не дошло, потому что возникли проблемы с финансированием. Бабла не хватило, как сейчас говорят. Легко унижать наших комсомольцев, которые голыми руками строили узкоколейку в Киев, сейчас это модно.
– Ты представь! – вдохновенно продолжил я. – Англичане, которые хотели первыми возвести Крымский мост, узнали, что Россия решила его строить, и Уильям Гла́дстон, премьер Великобритании, в том золотом веке говорит: «У России не хватит денег, мы, самая богатая колониальная империя, – и то отказались от этого. Я уверен, России не по силам построить мост на полуостров Крым».
Но вице-премьер, возразил, мол, деньги в России не главное.
– Как не главное? Они же их воруют, – настаивал премьер.
– А кто в мире не ворует? В книге «Как закалялась сталь» молодые русские строят узкоколейку в воде и снежной грязи, голодные и обмороженные, совершенно без денег, – произнёс вице-премьер.
Тут меня окончательно «понесло», и я, не замечая, что мешаю в кучу события разных эпох, словно артист, принялся на разные голоса изображать беседу английских министров:
– Ты говоришь про полусумасшедшего калеку, который умер в Сочи? – спросил премьер.
– Он умер, но идеи его живы. Россия не победила бы фашизм, если бы не было у русских фанатичного патриотизма и энтузиазма. Кто мог предположить, что можно эвакуировать заводы в Сибирь и под открытым небом выпускать танки и самолёты? Этому и учит Островский в своём романе. На энтузиазме СССР и БАМ построил, в который никто не верил. Кстати, начальник строительства Крымского моста – Александр Островский, – отметил заместитель.
– Потомок? – спросил премьер.
– Не знаю, но книгу «Как закалялась сталь» наверняка читал. Если страна прикажет стать героем, в России им становится любой. Это у них работает! – промолвил зам без тени иронии. – Вся надежда на то, что современная молодёжь на романтику не купится. Им теперь жильё, зарплату и развлечения подавай. Не будем паниковать, а поблагодарим Маркса, что он разгадал формулу капитализма и, пока она работает и обостряется, ничто нашему строю не грозит, – заключил заместитель.
– Нам с небес остаётся только наблюдать. – На этом я прекратил импровизированный диалог британских министров.
Ева слушала, удивленно хлопая длинными ресницами, и только в конце, поняв, что разговор министров на самом деле происходил на том свете, облегченно рассмеялась:
– Ты так убедительно разыграл диалог, что мне захотелось проехать по Крымскому мосту, надеюсь, для этого не надо читать Николая Островского?
– Завтра поедем! Не возражаешь?
– Замётано! – радостно ответила Ева.
Мы встали засветло и отправились в Керчь.
– Дед, я загуглила Александра Островского, он незаурядная личность: строил мост через Оку в городе Муроме, а развязка в Сочи – магическое кольцо Мёбиуса.
Ева показала фотографии в планшете, удивляя меня пытливым интересом.
– Может быть, он и БАМ строил? Очевидцы говорят, что эта дорога – череда мостов, соединённых рельсами.
– Это ты тоже ночью нагуглила? – спросил я.
– Там много интересных фактов накидано, – продолжила внучка.
– А что поразило больше всего?
Помолчав с минуту, внучка смущенно произнесла:
– Дед, наверное, ты прав: «Как закалялась сталь» – классная книга, вернёмся домой – прочту. В Интернете интересную байку прочитала: когда-то давно, еще в советские времена, наши спецы ездили в Китай и узнали, что там очень любят Павку Корчагина! Китайцы говорили: «Эх, нам бы хоть одного такого героя, мы бы горы свернули!»
– Судя по китайским скоростным поездам, в корчагинцах у них давно дефицита нет, а горы можно и не трогать, – заключил я.
Нет смысла описывать дорогу, которая, несмотря на начало июня, была густо заполнена автомобилями из других регионов, о чём свидетельствовали регистрационные номера. Наступил долгожданный момент, под колёсами шуршало покрытие уникального сооружения, а море плескалось слева и справа.
Припомнилось, как в паломническом круизе в Иерусалим по Средиземному морю, я почувствовал, что такое небесно-морское пространство. Рано утром поднялся на верхнюю палубу и задохнулся от бескрайнего, космического простора моря и неба. Мужество древних моряков поражает: они на парусниках, ориентируясь по звёздам, бесстрашно отправлялись в путешествие, не зная, сколько оно будет продолжаться. Я попытался пробраться на нос теплохода, припомнив кадры из «Титаника». Мне это удалось, но состояния полёта, стоя на носу, не испытал, наоборот, появилось навязчивое и жуткое по своему безумству желание прыгнуть в воду и оказаться в океане, как Мартин Иден. Нет, это не для меня. Ужас предполагаемого погружения в воду окатил холодом до мурашек, которые разбежались по всему телу: я закрыл глаза, чтобы не видеть притягательный изумрудно-голубой простор, сливающийся на горизонте, но манящий непостижимой тайной пространства, в котором исчезает время.
Здесь, на мосту, переживалось совершенно другое состояние. Машина равномерно катилась со скоростью девяносто км в час, шелестя шинами, а голубое пространство воды и неба было разрезано на две части. Справа и слева в солнечных лучах белыми барашками расстилалось море, а в лобовом стекле серый асфальт с прерывистой разделительной линией исчезал под капотом. Белые ограждения по обе стороны моста мелькают столбиками, соединяясь впереди с судоходной аркой. Магистраль, разрезающая водно-небесное пространство, – вот чего на теплоходе не хватало, чтобы почувствовать себя, уверенно стоящим на земле. Я ехал по воде на машине, но это была не вода – это была дорога. А корабль идёт по воде, и нет ничего, что связывает его с землёй. Я за рулём, в потоке, впереди машина с московскими номерами и становится ясно: я на земле, я не один, я часть туристского братства, которое несётся в Крым, вдыхая влажный морской воздух. Рядом сидит внучка, глаза её широко открыты, она молчит, завороженная открывшимся перед ней простором.
Постигая чудо рукотворного моста, понимал: по такому длинному путепроводу над водой мне рулить не приходилось. Прошло ещё каких-то десять минут – машина выскочила на берег. Направо – Керчь, прямо Севастополь. Говорить не хотелось. Я повернул на Керчь – Город Боевой Славы.
Об авторе:
Валерий Миронов, родился 26 июня 1948 года в г. Вольске Саратовской области.
«Окончил школу в 1966 году и поступил в Краснодарский Политехнический институт на специальность «Автоматизация химико-технологических процессов».
В 1970 году женился. После окончания института в 1971 г. работал на различных должностях в народном хозяйстве СССР. Имею двух дочерей.
Во времена перестройки и в «лихие девяностые» работал на различных работах. Сам организовал кооператив, ООО и был индивидуальным предпринимателем.
В настоящее время пенсионер, но работаю в Краснодарском краевом наркологическом диспансере психологом-консультантом по зависимостям от психоактивных веществ.
Чтобы чувствовать себя на этом поприще компетентным, пришлось в 2014 году окончить Институт переподготовки педагогических кадров по специальности «Психология». В 2001 году издал книгу стихов «Я хочу написать вам стихи». Мои рассказы печатались в сборниках краснодарских писателей, неоднократно публиковался в газете «Кубанский писатель». В городских творческих конкурсах мои работы были отмечены грамотами и дипломами.
Участвую в творческих семинарах регионального отделения Российских писателей».
