Зеркало

Екатерина КОЛЬЦОВА | Конкурсы ИСП

Нечасто этим летом выпадает такая погода, как сегодня. С утра солнечно, из сада доносится аромат фиалок и роз, уютно стрекочут кузнечики. В высоком голубом небе неспешно плывут беспечные облачка. В знойный полдень в комнате царит приятная прохлада. Из своего кресла я вижу, как лёгкий ветерок колышет тюль по обе стороны от французских окон, выходящих на широкую террасу. Вижу цветущие клумбы, за ними – серебристо-зелёную шапку плакучей ивы, чуть левее – крышу соседского дома, а за ней – верхушки сосен. За сосновой аллеей озеро. Я давно не был там: с моими коленями не так легко пройти почти километр. Возраст заставляет расставлять приоритеты.
Сегодня я останусь дома, с любимой внучкой.

Лиза стремительно вбежала в зал и запнулась о большое потемневшее зеркало в раме.

– Ой-ёй-ёй, – захныкала она, прыгая на одной ножке. – Как больно! Дедушка, твоя комната вечно охотится на меня!

– А ты не бегай, как сумасшедшая. Старинные вещи не любят суеты.

Лиза охватила взглядом мою «пещеру» и скептически усмехнулась.

– Скорее, старинный мусор, – сказала она.

Для двенадцатилетней у неё чересчур критическое мышление. Впрочем, это не удивительно для дочери потомственного иллюзиониста. Правильнее сказать – мага, но мы говорим «иллюзионист», чтобы никого не смущать.

– Нет, дорогая, не мусор. У каждой вещи здесь есть своя тайна. И у той медной совы с отвалившимся крылом, и у трости с набалдашником в виде человеческой головы, и…

– И даже у этого зеркала, в котором ничего не видно, – съязвила Лиза, потирая ушибленный палец.

– Да, особенно у него, – ответил я.

Как раз утром я думал о том, что пора бы ей всё узнать. И вот, надо же, зеркало само напомнило о себе.

Лиза покрутилась возле него, потом уселась на ковре между мной и им.

– Вообще-то ещё немножко отражает, – сказала она. – Можно разглядеть, какая я ужасная растрёпа. Почему мне нельзя подстричься? Рассказывай.

– Ты прекрасно знаешь почему. Твои волосы очень красивые, но растут слишком медленно, поэтому ты примешь решение, когда тебе исполнится…

– Не про это, – недовольно перебила внучка. – Про тайну зеркала.

Вечно эта девчонка перескакивает с одного на другое без всякого перехода. Я выдержал паузу, соображая, с чего начать.

– Как ты считаешь, что важнее – любовь или жизнь? – спросил я.

– Что за вопрос, дед? Любовь это и есть жизнь. А жизнь – любовь.

Я взглянул на зеркало, и она тоже пристально посмотрела на него.

– Ты права, – сказал я. – Но иногда всё же приходится выбирать. Так случилось с Рафаэлем…

– С художником? – нетерпеливо спросила Лиза.

– Да, но не с Рафаэлем Санти эпохи Возрождения, а совсем с другим, молодым живописцем. Но обо всём по порядку…

***

Эта история началась почти сто лет назад. Юный Рафаэль снимал маленькую комнатку в мансарде дома в одном из бедных районов Лондона. Он мечтал стать художником, поэтому большую часть денег, доставшихся ему после смерти родителей, тратил на учёбу в художественной школе. Ему приходилось экономить, иногда даже голодать, но он был молод, оптимистичен, отличался прекрасным здоровьем, а потому не обращал на безденежье внимания.

Он приехал в Лондон из небольшой деревеньки и почти сразу влюбился в симпатичную девушку из ближайшей булочной – нежное, грациозное создание с ласковым именем Стефани. Она ответила взаимностью и вскоре перебралась к нему в маленькую мансарду. Рафаэль называл её Львёнок Доброе Сердце – за копну рыже-золотых кудряшек, торчащих во все стороны, и добрый нрав. Она заботилась и о беспризорных детишках, и о бездомных кошках и собаках, и даже о попавших в беду цветах: выброшенная кем-то увядшая фиалка в благодарность за спасение божественно благоухала у неё на подоконнике.

Стефани гордилась Рафаэлем, считала его талантливым и очень любила. Влюблённые были счастливы, пока однажды в художественный класс Рафаэля не поступила новая ученица, Хелен. Гордая, раскованная, уверенная в себе, из знатной семьи, переехавшей в Лондон из Парижа, она писала смелее и живее Рафаэля. Он чувствовал себя бездарным на её фоне. А она в насмешку просила его позировать.

– Ах, ты такой красавчик, – говорила Хелен, заставляя Рафаэля краснеть. – Натурщик из тебя куда лучше живописца.

Рафаэль переживал, неделями пребывал не в духе, ссорился со Стефани и всё свободное время рисовал, рисовал, рисовал. Чтобы догнать, чтобы стать лучше, чтобы стать достойным. Чего? Внимания богатой девицы?

И он добился своего. В день, когда работа Рафаэля была признана безупречной, Хелен пригласила его в свою студию и в награду позировала обнажённой. Тогда-то он и совершил первый неверный шаг. Женитьба на Хелен открыла бы ему многие двери. Стать известным художником, навсегда избавиться от нищеты, быть вхожим в высшее общество, носить красивые вещи, иметь слуг… Короткий путь к славе и деньгам вскружил ему голову. Но Стефани будто не замечала перемен. Рафаэль изменился, а она оставалась всё той же: нелепой, влюблённой глупышкой. Она больше не подходила ему.

Настал день, когда он попросил её уйти. Сначала Стефани не поверила своим ушам, потом рыдала, умоляла одуматься, но всё бесполезно. Её распухшие от слёз глаза лишь раздражали его, мокрый носовой платок казался омерзительным.

– Собирайся и уходи, – твердил он.

– Что мне собирать? – всхлипывая, отвечала Стефани. – У меня ничего нет, кроме любви и разбитого сердца, а они и так всегда со мной. Мне некуда идти. Лучше я умру, чем расстанусь с тобой.

Не каждый мужчина вынесет такие слова. Раздосадованный, Рафаэль хлопнул дверью и выбежал на улицу. Он шёл куда глаза глядят, стараясь придумать какой-нибудь выход. Злился на Стефани и одновременно жалел её. Винил себя и оправдывал. Неожиданно он оказался на освещённой площади, где стоял цирк шапито. Чтобы отвлечься, Рафаэль зашёл внутрь.

На арене выступал фокусник. Под барабанную дробь он хлопнул в ладоши, пробормотал что-то, и его помощница исчезла в большом зеркале, стоящем в центре манежа. Публика ахнула. Фокусник повертел зеркало и даже попросил зрителя с первого ряда проверить, не спряталась ли девушка под ковёр. Но нет, её нигде не было. Тогда фокусник кинул в зеркало камень. Оно разбилось, а помощница возникла прямо из пустоты. Публика снова ахнула, и фокусник, кланяясь, удалился под восторженные аплодисменты.

Завороженный зрелищем, Рафаэль незаметно проник в шатёр с чёрного входа. Он поплутал по тёмному закулисью цирка, пару раз налетел на какие-то тюки и свёртки, еле увернулся от лошади и наконец увидел освещённую комнату, вход в которую был прикрыт лишь портьерой из плотной ткани. Рафаэль прислушался к разговору.

– …Не иллюзия, а древняя практика, – говорил фокусник какому-то юноше, по-видимому, своему ученику. – Тот, кто хочет исчезнуть, должен, глядя в зеркало, сказать заклинание…

Он произнёс длинную фразу, которую Рафаэль сразу же повторил про себя несколько раз, чтобы не забыть.

– Когда публика отвлеклась на дробь и мои реверансы, Элла незаметно произнесла заклинание и исчезла, – продолжал фокусник, – но выбраться из зеркала самостоятельно она бы не смогла. Кто-то должен был его разбить…

В этот момент на арене зашумели фанфары, поэтому Рафаэль не услышал следующей фразы: «Запомни, если в зеркале кто-то есть, нельзя надолго оставлять его без света».

Юноша вернулся домой и поставил Стефани условие: или она уходит, или отправляется в зеркало. Девушка, не колеблясь, выбрала второе.

– Я чувствую, ты меня любишь, – сказала она на прощанье. – Просто сбит с толку. Как дитя, увидевшее блестящую игрушку, ты тянешься к тому, что тебе не нужно. Я знаю, скоро ты разобьёшь зеркало и мы снова будем вместе. А до тех пор я буду просто глядеть на твоё милое лицо, и нет для меня большего счастья.

С этими словами она произнесла заклинание и исчезла. Рафаэль презрительно скривил губы и сказал в зеркало:

– Никогда бы я не сделал такой глупый выбор. Никогда бы не променял жизнь на любовь.

На следующий день Рафаэль привёл Хелен к себе домой. Увидев зеркало, она стала прихорашиваться перед ним. Однако в отражении её прелестное личико приобрело стервозный оттенок, ровная спина ссутулилась, нежные розовые пальцы превратились в грубые и кривые, волосы поседели. Хелен отшатнулась.

– Что за безобразная стекляшка?! – в гневе воскликнула она, схватила горшок с фиалкой и замахнулась. Рафаэль бросился к ней, едва успев перехватить её руку. Не хватало ещё, чтобы Стефани сейчас оказалась здесь!

Не привыкшая к отказам и грубому обращению, Хелен здорово разозлилась и ушла, не выслушав извинений. Следующим вечером она ворковала с другим учеником и обратила на Рафаэля внимание лишь затем, чтобы высмеять его работу: в тот день она была одной из худших.

– Гадина! – кричал Рафаэль в зеркало, придя домой взбешённый унижением. – Ты специально рушишь мою карьеру! Чего ты добиваешься?! Я никогда не буду с тобой!

Он чувствовал, как лицо перекосилось от злости, но в зеркале его глаза лучились любовью, а губы улыбались доброй улыбкой. Это окончательно вывело Рафаэля из себя. В гневе он плюнул в зеркало и задвинул его за шкаф.

– Я не позволю какой-то дурёхе наблюдать за мной! – сказал он сам себе. Его немного мучила совесть, но желание наказать Стефани за своеволие перевесило жалость. Какое право она имеет так нагло лезть в его жизнь?!

Через несколько дней Рафаэль почувствовал лёгкий запах разложения. Как будто за плинтусом сдохла мышь. Он вымел пыль из всех углов, но источник не обнаружил. Ещё через день запах усилился, а потом и вовсе стало невыносимо вонять. Как ни странно, приглашённая для осмотра домоправительница, а затем и соседи запаха не ощутили. Ночью из-за ужасного смрада Рафаэль не смог заснуть. Оставив окна открытыми настежь, он вышел на улицу.

Было темно, дул ледяной пронизывающий ветер, который легко пробирался под пальто, но не мог разогнать влажный, густой, удушающий туман. Рафаэль нервничал. Он боялся, что запах мог быть как-то связан со Стефани. В конце концов, она уже несколько дней находилась в зеркале. Вдруг её следовало кормить? Как он мог так легкомысленно поступить с девушкой, даже не выяснив подробности? Что теперь делать? Разбить зеркало? Но если Стефани мертва, у него на руках останется её тело. Он не сможет избавиться от трупа, его поймают и повесят!

В панике Рафаэль метался по городу, пытаясь найти злосчастный цирк, но тот как сквозь землю провалился. Заблудившись, юноша очутился в грязных трущобах. Несло тухлятиной и испражнениями, ноги ступали по какому-то вязкому месиву. Навстречу Рафаэлю плелись нищие, бездомные, калеки в вонючих лохмотьях с изуродованными лицами. Один из них схватил юношу за рукав. Выпрашивая милостыню, он раскрыл безобразный зловонный рот и вытаращил затянутые бельмами глаза. В его омерзительном лице Рафаэль с трудом узнал женщину. Он отдёрнул руку, толкнул гадкую старуху, и она упала на спину. Платок её слетел, обнажив голову, покрытую сочащимися язвами и слипшимися клочьями рыжих волос. В ужасе Рафаэль побежал прочь, а вслед ему нёсся жуткий хохот безумной ведьмы.

Юноша бежал сломя голову и вдруг оказался на той самой площади, где стоял шатёр цирка. Не теряя ни минуты, он прошёл в гримёрку фокусника.

– Я видел ваш номер, – сказал он, поздоровавшись и переведя дух. – И у меня возник чисто гипотетический вопрос: что будет с человеком, если оставить его в зеркале на несколько дней?

– Зависит от того, где находится зеркало, – с усмешкой ответил его собеседник.

– За шкафом, – сказал Рафаэль и покраснел.

Вздохнув, фокусник пригласил юношу присесть и напоил ароматным чаем с травами.

– Я вижу, вы взволнованы, – сказал он. – Рад, что моё искусство производит такое впечатление, но должен принести извинения. Это всего лишь фокус. Никто не может находиться в зеркале, это противоестественно и ненаучно. Если вы считаете, что у вас в зеркале кто-то есть, то, уверяю вас, это не так.

Рафаэль хотел возразить, но фокусник лишь улыбнулся:

– Разбейте зеркало, если вы его боитесь. И не смотрите больше таких представлений, вы слишком впечатлительны.

Его собеседник стал рассказывать о системах зеркал и подобных фокусах, но Рафаэлю вдруг сделалось не по себе. Видимо, он слишком перенервничал этим вечером. Гримёрка поплыла перед глазами, вокруг начали возникать и исчезать какие-то жуткие морды, принадлежащие то ли людям, то ли животным. Юноша хотел бежать, но почему-то не смог подняться. Одно из чудищ дотронулось до него, ощупало своими мерзкими лапами.

– Негодяй и трус должен быть наказан, – пропищало оно до одури противным голосом.

– Нет, нет, прошу, не трогайте меня, – стонал Рафаэль в бреду. – Помогите, я больше так не могу…

– Куда вас отвести? – презрительно спросил парящий под потолком фокусник.

Юноша успел ответить до того, как потерял сознание.

На следующий день он очнулся в лечебнице для бедных. Болела голова, а в остальном он чувствовал себя нормально. Юноша ушёл домой с твёрдым решением разбить зеркало. Оставаться в неопределённости больше не было сил. Но вся его уверенность рассеялась, когда возле дома он увидел полицейских. Они о чём-то говорили с домоправительницей, показывая рукой на его окна.

Значит, Стефани уже ищут. Перепуганный Рафаэль дождался ночи и, только когда возле дома не осталось ни души, вошёл к себе. Быстро собрал вещи, взял зеркало и уехал.

Месяц спустя он был уже в Париже, где снял крошечную комнатку, служившую ему одновременно и спальней, и студией. Зеркало он поставил у окна. Никакого запаха больше не было, но решимость разбить стекло пропала. Теперь ему, одинокому и напуганному, не хотелось знать правды. Он надеялся, что Стефани жива, и боялся это проверить. Он не хотел увидеть её полностью истлевший труп.

Деньги родителей заканчивались, и Рафаэлю пришлось стать уличным художником. Он едва сводил концы с концами. От его весёлой бравады и задора не осталось и следа. Чувство вины изматывало его. К двадцати годам он стал совершенно седым, как старик. Со временем он полностью замкнулся, а единственным живым существом, с которым он делился своими бедами, была та самая любимая фиалка Стефани.

По правде говоря, Рафаэль общался не только с цветком. Сидя в ветхом кресле возле окна, он говорил с зеркалом. Рассказывал ему, как прошёл день, кто его обидел, кому он помог, что рисовал и кто купил его работу. Каждый день он просил у зеркала прощения, а оно так и оставалось безучастным. Он умолял Стефани проявить себя хоть чем-то. Пусть изменит ему улыбку или сделает волосы чёрными, как раньше. Но ничего не происходило. Стефани хранила молчание.

Так прошли годы. Рафаэль отказывался верить в смерть девушки. Теперь он знал, что она была права, когда прощалась. Он любил только её, но не смог вовремя это понять, не ценил. Сейчас он готов был отдать все блага мира за одно малюсенькое проявление жизни в зеркале. Он целовал его, плакал перед ним, умолял простить. И вот однажды, когда он прислонил к зеркалу руку, оно ответило: место, где пальцы соприкасались со стеклом, едва заметно просветлело, словно отражая солнечный луч.

Невозможно передать словами, как радовался Рафаэль возрождению любимой к жизни. Замирая от страха и волнения, он схватил камень и швырнул его в зеркало. Но оно не разбилось. Как ни старался Рафаэль, ему не удалось не то что разбить, но даже поцарапать стекло. Он отнёс его к стекольщику, но и тот не смог помочь. Зеркало было прочным, как сталь.

Прошло ещё несколько лет. Рафаэль продолжал говорить с зеркалом, и оно отвечало, то меняя его улыбку, то убирая седину волос, то светясь в месте прикосновения руки. Однажды, когда он особенно страстно клялся Стефани в любви, она на миг явилась ему в зеркале, прекрасная, как богиня. Такой неземной красоты он не видел никогда. Счастливый и завороженный, он написал несколько её портретов. Лучший оставил себе, а остальные отнёс на продажу. Они разошлись мгновенно, даже когда он повысил цену в десять раз.

Рафаэль писал её портреты каждый день. Картины замечательно продавались. Вскоре его заметили богатые парижане. Со временем он приобрёл репутацию немного сумасшедшего, замкнутого, но талантливого художника. Правда, писал он всегда одну и ту же красавицу, но она была так бесконечно хороша, что её портрет с удовольствием приобретали всё новые и новые покупатели.

Спустя время Рафаэль, более не стеснённый в средствах, но по-прежнему не способный радоваться жизни, пристрастился к картам. И вот однажды он проигрался в пух и прах, поставив на кон больше, чем имел. Теперь его ждала долговая тюрьма.

В ночь, когда должны были явиться кредиторы, Рафаэль рыдал перед зеркалом, заламывая руки. Что будет со Стефани, если его заберут?! Разве сможет он расстаться с ней? Настал его черёд выбирать между жизнью и любовью.

– Я хочу быть с тобой, – говорил он Стефани. – Пусть в зеркале, но мы будем вместе, как ты мечтала. Никто никогда не сможет разлучить нас.

В ответ зеркало переливалось всполохами света, маня его к себе. Решившись, он произнёс первую часть заклинания.

В дверь постучали, и Рафаэль забормотал заклинание быстрее. Нет, он не даст им разлучить его с любимой.

В дверь уже отчаянно колотили. Это мешало, он сбился, но тут же начал заново.

– Рафаэль! – услышал он протяжный зов любимой, исчезая в зеркале. В тот же миг, выломав дверь, живая и прекрасная Стефани ворвалась в комнату. В слезах она упала перед зеркалом на колени.

– Что же ты наделал, Рафаэль! – рыдая, проговорила она. – Что наделал, о боже… Прости меня, я не успела. Я искала тебя, везде искала. Но увидела в одном доме свой портрет, стала расспрашивать, и вот я тут, а ты… Ты не смог разбить зеркало, милый… Я знаю. О, жестокий иллюзионист, как он мог так поступить с тобой?! Он вызволил меня той ночью. Но я была так слаба… Я не понимала, что происходит, не помешала ему. А он нанёс на зеркало секретный состав, чтобы его нельзя было разбить. Хотел наказать тебя за жестокость… и сам стал палачом… Я прибежала домой, как только смогла ходить, но ты уже уехал, Рафаэль! Ты никому не оставил адрес!

Стефани встала, всхлипывая. Она прошлась по комнате, увидела фиалку на подоконнике и заплакала снова.

– Ты не сможешь выбраться, Рафаэль, ведь зеркало не бьётся, – сказала она. – Единственный способ нам с тобой соединиться – мне войти в зеркало вновь. Но, милый, прошу, прости меня. Я пробыла там много дней и знаю, что это такое. Человек в зеркале не жив и не мёртв. Ему холодно, его гложет голод. Без света его тело гниёт и разлагается, но человек не умирает. Он ощущает нечеловеческую боль… Я не смогу больше решиться на такое, не смогу снова променять жизнь на любовь. Но я не оставлю тебя. Возьму зеркало с собой, и ты никогда не останешься без света. Я всегда буду заботиться о тебе.

***

Ошеломлённая Лиза с минуту молчала.

– Но почему Рафаэлю казалось, что Стефани в зеркале, если её там не было? – спросила она затем. – Он что, сошёл с ума от горя и одиночества?

Я кивнул.

– Он сам придумывал все эти проявления жизни любимой, потому что хотел их видеть. Так велико было чувство вины и его любовь.

– Дед, но это же ужасно! – воскликнула Лиза. – Рафаэль наказан слишком сурово! Это несправедливо. Неужели нельзя найти способ вытащить его оттуда?!

Она вскочила, схватила трость с набалдашником в виде человеческой головы и со всего размаху ударила по зеркалу. Раздался гулкий металлический звук, но на стекле не осталось ни единого повреждения. Она замахнулась вновь, и я остановил её:

– Не кипятись. К счастью, состав, которым пропитано зеркало, со временем утрачивает свои свойства. У него, как и у всего на свете, есть свой срок действия, и скоро он закончится.

– Когда? – нетерпеливо спросила внучка.

– Может быть завтра, а может быть, через десять лет. Но, определённо, ты рано или поздно станешь свидетелем освобождения Рафаэля. А ведь ему не больше двадцати семи лет.

Лиза снова задумалась.

– Дед, если зеркало у тебя… А я рыжая, как и Стефани, и вся в этих бесконечных кудряшках… Это что, я её прапраправнучка?

– Именно так. А ученик того фокусника твой прапрапрадед.

Она встала с ковра, кокетливо одёрнув юбку, и поправила волосы.

– Знаешь что? Я буду читать ему книги, чтобы он не скучал. А ещё буду ему рассказывать про наше время. Я не хочу, чтобы он, когда освободится, был каким-то допотопным лохом, не умеющим даже завести аккаунт на «Фейсбуке»!

 

 

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии журнала «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: