Баба Люба
Бабу Любу недолюбливали в поселке. Она была недружелюбна, угрюма, жила обособленно, крайне редко выходила из дома и, когда проходила по улице, на нее даже собаки не лаяли, а, поджимая хвосты и низко наклонив голову, старались убраться с ее пути. Она никогда не была замужем, у неё не было детей, и никто и никогда не видел, чтобы к ней приезжали гости. Подруг она так и не нажила за 20 лет, которые прожила в деревне, переехав из города. Дом у неё был старенький, полуразвалившийся, но все предложения мужиков отремонтировать его или хоть крышу подлатать, она категорически отвергала. Зыркала своими помутневшими серыми глазами, подозрительно относясь ко всяким попыткам заговорить с нею. Поговаривали, что она ведьма…
Баба Люба прихлопнула залетевшего в окно шершня, а потом заварила себе чай. Взяла ложечку и положила в фарфоровую чашку сахар. Тихонько позвякивая, стала размешивать его. «Вот так-то получается, – думала она, – вот и не сбылось-то гадание. Обманула я смерть». Скрученными, непослушными пальцами развернула конфету, положила её в рот и задумалась…
Когда ей было 18 лет, она влюбилась. Роман был летний, быстрый, на вступительных экзаменах в институт, куда Люба приехала поступать. Закончился он беременностью. Жених-старшекурсник сказал, что знать её не знает, и что она будет делать с ребенком, ему всё равно. Люба проплакала несколько дней и вернулась в родной город, домой на каникулы. Матери она ни о чем не рассказала. Особой близости между ними никогда не было. Отец несколько лет назад умер, и мама замкнулась в себе, много работая. Люба не знала, что ей делать, а когда, наконец, приняла решение избавиться от ребенка – было поздно. Осенью она уехала на свой первый курс института…
Никто ничего не замечал, живот рос, но в полной Любе сложно было угадать беременность. Она хорошо училась, не пропускала занятия, но была слишком посредственной и тихой, чтобы привлекать к себе внимание. В общежитии соседки по комнате вечерами убегали на танцы, а она сидела над учебниками… Она слышала, как в животе уже шевелится ребенок. Он толкался изнутри, каждый раз напоминая, что своим рождением закончит её жизнь: позор, конец учебе, слезы матери, одиночество, нищета. Страх удушающей волной накрывал её, когда она думала об этом. Она отодвигала учебники, выключала настольную лампу и ложилась спать. Надвинув одеяло до подбородка, Люба грубо пихала ребенка в ответ: «Ненавижу! Почему ты не умер? – она начинала плакать, слезы злости и разочарования душили её, – Умри, слышишь! Умирай!»
Ребенок рос. Зимнюю сессию Люба сдала без проблем, получила свои заслуженные пятерки и уехала домой. Она боялась, что мать заметит ее положение, но та лишь похвалила дочь за прилежную учебу да пошутила, мол, поправилась на казенных харчах. И жизнь пошла своим чередом. Люба, узнав, что в их маленьком городке есть знахарка, которая гадает и берет недорого, решилась сходить к ней за помощью. Когда Люба вошла в квартиру, гадалка посмотрела на её живот, потом в глаза и молча пошла на кухню. Девушка, не зная, что ей делать, пошла следом за женщиной. Та уже сидела за столом и тасовала карты:
– Что хочешь знать? – кивнула головой на стул и Люба присела.
– Судьбу хочу узнать. Что будет теперь со мной? – девушка опустила голову и залилась краской.
Гадалка быстро стала раскладывать карты, что-то шепча себе под нос. Долго смотрела на расклад и молчала. Потом так же молча провела рукой по столу, смешивая карты и собрав их в колоду, положила на край стола:
– Уходи. Мне нечего тебе сказать, – гадалка встала, отвернувшись к окну.
Девушка растерянно посмотрела ей в спину и почувствовала, как её снова охватывает злость на ребенка.
– Я не хочу его! Он сломает мне жизнь. Как мне поступить? Скажите. Скажите, что со мной будет.
Женщина обернулась и, вздохнув, присела на стул:
– Послушай, я скажу тебе одно: этот ребенок может стать или твоим спасением, или проклятием. Всё зависит от тебя. Как ты к судьбе, так и она к тебе.
Вернувшись к учебе, Люба с ужасом думала о приближающихся родах. Сошел снег, зелень быстро окрасила газоны и деревья. И это солнечно-зеленое время года впервые в Любиной жизни превратилось в пытку страхом и неизвестностью. И однажды ночью она поняла, что начались роды. Соседки утром отправились в институт. Люба сказалась больной и заперлась в комнате. Она всё перенесла молча, лишь умоляя высшие силы, чтобы всё закончилось до прихода соседок.
Люба посмотрела на маленькое личико своей дочки, с трудом приподнявшись на кровати. «Такая красивая!» – мелькнула мысль. Девочка зашевелилась, подняла ручки и заплакала. Любу охватила паника. Крик ребенка могли услышать: «Что мне делать?!» Подушка оказалась больше самого ребенка. Под ней новорожденную даже не было видно… Девушка навалилась на неё всем телом и долго так лежала, пока не поняла, что больше никаких звуков и возни нет…
Собрав остатки сил, превозмогая боль, она прибралась, выстирала белье, сложила мусор в холщевую сумку и вышла из комнаты. Уже вечерело. Где-то вдалеке слышался смех прохожих, играла музыка. Люба села в автобус и поехала на окраину города…
Прожив до лета в постоянном страхе и ожидании, что всё раскроется, девушка сдала экзамены и, с облегчением, уехала домой… Никто ничего не заметил. Ребенка не нашли. Люба блестяще закончила первый курс…
Летом Люба окончательно успокоилась. Она вздохнула, наконец, полной грудью. Всё закончилось, этот постоянный страх отпустил её! Как-то, проходя мимо дома гадалки, она столкнулась с ней на улице. Женщина остановилась, а Люба, опустив голову, поспешила пройти мимо.
– Стой! – слова женщины заставил её обернуться, но девушка не остановилась, – Стой, тебе говорят!
Гадалка нагнала её и, взяв за плечо, развернула к себе:
– Что ты с ним сделала?
Люба молча подняла голову. Когда их взгляды встретились, гадалка всмотрелась в девушку, побледнела и в бессилии отпустила плечо.
– Что же ты наделала… – женщина отступила на шаг. На её лице ужас сменился спокойной уверенностью, будто она увидела что-то, – Ты умрешь такой же смертью, как твой ребенок…
Гадалка еще некоторое время постояла рядом и медленно пошла прочь.
Люба смотрела ей вслед. От услышанного она онемела и не могла пошевелиться. Затем, будто придя в себя, девушка развернулась и, не оглядываясь, побежала от страшных слов женщины…
После этой встречи Люба потеряла всякий покой. Она просыпалась в холодном поту по ночам, ей снилось, как она задыхается, как кто-то душит её. Её постоянный страх занял всё жизненное пространство. Идя по улице, она оборачивалась при звуке шагов позади. Ложась спать, несколько раз вставала, чтобы убедиться, что дверь всё-таки заперта. Она боялась смерти.
Еще Любе стал сниться её ребенок. В своих снах она видела большую подушку на кровати, хватала её, чтобы скорее убрать с ребенка и не дать ему задохнуться, но под ней никого не оказывалось. Ей снилась старая холщевая сумка на городской свалке. Из неё раздавался крик ребенка, Люба вытряхивала содержимое, но там тоже ничего не было… Она хотела всё вернуть вспять. Во сне она искала ребенка, и никак не могла его отыскать. Убеждала себя, что ребенок жив и слова гадалки не сбудутся. Страх так прилип к ней, что она перестала ходить в институт, забросила учебу и её скоро отчислили.
Жизнь будто остановилась. Года шли, лето сменялось зимой, а девушка отстранено наблюдала за этим, не чувствуя радости, как было прежде. Замкнулась в себе. Люба вернулась в родной город и жила тихо и не заметно, подрабатывая чем придется. Потом умерла мама. И Люба перебралась в деревню, подальше от возможной опасности быть убитой. Продала квартиру и жила на эти средства. Поселилась в маленьком домишке. Вела уединенный образ жизни, никого не пуская дальше порога…
«Вот так-то… – баба Люба отмахнулась от воспоминаний, отхлебнула чай и тяжело поднялась из-за стола, – Обманула я смерть…» Пора уже было спать. Она, шаркая, пошла к спальне. Проходя мимо лестницы на чердак, она снова услышала какой-то гул. Этот странный шум появился еще с весны. Но тогда был тихим, едва слышным. Баба Люба думала, что это гудит у неё в ушах. А сейчас поняла, что звук раздается с чердака. Она давно не пользовалась чердаком и не открывала его уже лет десять.
«Что это такое? Днем вроде нет, а ночью слышу. Ладно, сейчас посмотрю и пойду спать. Или подождать до утра? – она остановилась в нерешительности, глядя наверх, на крышку люка – Нет, лучше сейчас посмотрю, а то не усну от мыслей…» Женщина вернулась в кухню за фонариком. Покрутила его в руках, проверила, светит ли. И тяжело ступая по лестнице, перехватывая перила корявыми пальцами, стала подниматься к чердаку.
Крышка никак не поддавалась. Женщина толкнула сильней и заглянула в темноту… Гул стал громче… Пытаясь разглядеть источник шума, баба Люба поднялась еще на одну ступеньку и пошире распахнула люк. Луч фонарика осветил толстый слой пыли, лежащий на полу. Переместился на старый сундук в углу, тоже сплошь покрытый серым покровом пыли.
– Есть тут кто? – она смахнула с лица какой-то мусор, упавший сверху, откинула крышку, встала еще на пару ступеней повыше и по пояс погрузилась в темноту. Она поводила фонариком по сторонам и ничего подозрительного не увидела. Чердак был пуст. Снова какой-то мелкий мусор посыпался сверху и женщина направила луч вверх. Ужас парализовал её. Она увидела, как что-то большое, круглое с множеством черных глазниц смотрит в упор. В центре был огромный желто-черный зрачок. Этот страшный глаз шевелился. Из его зрачка выползали громадные осы… Глаз гудел и равнодушно смотрел прямо на неё. Женщина выронила фонарик из рук и закричала.
Разбуженные шершни злым вихрем полетели на источник угрозы. Женщина, почувствовав резкую боль от укуса, раздавила насекомое и смахнула с лица. Рой загудел громче. Она зашарила руками вокруг, пытаясь закрыть люк. Испуганные шумом и светом насекомые кинулись в атаку, защищая своё гнездо, жаля её и снова и снова.
Женщина рванулась вниз по лестнице. Оступилась и полетела кубарем по ступеням. Упала, неловко попыталась подняться на ноги. И опять упала.
– Помогите!!! – она закричала, что было сил. Но крика не получилось. Ей не хватало воздуха, горло, вдруг, стало тесным и распухшим. Будто большая подушка опустилась ей на лицо и не давала сделать вдох. Рой шершней темным облаком окутал женщину.
– Помоги-и-и-ите!!!! – прохрипела баба Люба, задыхаясь.
Шершни облепили её, и жгучая боль разлилась по всему телу. Хватая ртом воздух, женщина еще несколько минут копошилась на полу. И, наконец, утихла. Она видела потолок с ярко светящей одинокой лампочкой и черный квадратный рот чердака. Он плыл и терялся за мелькающими насекомыми. А потом всё исчезло…
Когда увозили мертвую бабу Любу, деревенские расспросили врачей, что же случилось? Отчего умерла? Сказали: задохнулась, шершни покусали, отек Квинке. Что за отек такой, разбираться в деревне не стали. А вот что может сделать рой шершней с человеком – хорошо знали… Вынесли с чердака огромное гнездо насекомых. Только диву дались его размеру: метра полтора в высоту, не меньше. Зря она крышу не залатала. Зря…
Об авторе:
Мария-Анна Гордеева живет и работает в Москве. Слушатель элитных курсов романистики Продюсерского центра Александра Гриценко при Интернациональном Союзе писателей.
