Павел и Евдокия. Глава 2
Глава 2. Мадлена и Маргарита
«Не ты ли, исчезнув,
Со временем тайною стала?
И прошлое мне эту тайну
раскрыть завещало.»
Ибн Сина
«Любовь есть боль»
В.В. Розанов
Коль скоро я начала говорить о Булгакове, продолжу эту тему.
В письме младшей сестре Е.А. Светлаевой 31 декабря 1939 года Михаил Афанасьевич пишет:
«Милая Леля, шлю тебе радостные и лучшие пожелания. Себе ничего не желаю, потому что заметил, что НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ВЫХОДИЛО ТАК, КАК Я ЖЕЛАЛ. Жду твоего звонка и прихода. Михаил.»
(письмо 185, с.602, том5 собрания сочинений в 5 томах, Москва «Худ. литература», 1990).
Это написано перед смертью. То есть – итог, вероятно, и личной жизни также.
Что же это за неосуществленные желания?
Хотелось бы знать, ведь «в неразгаданных тайнах есть что-то такое до такой степени страшное, что можно сравнить только со смертью».
Почитаем еще.
В сентябре 1929 года в мемуарном сочинении «Тайному другу» Булгаков пишет:
«Как злые боли, вышли из памяти воспоминания О ДВУХ ОБИДАХ. Они повлекли за собою те обиды, которые я нанес сам слабым существам, и тогда все ссадины на душе моей загорелись» (том 4, с.552).
Отметим, что две обиды, о которых вспоминает Михаил Афанасьевич, нанесены до сентября 1929 года.
Далее, читаем письмо П.С. Попову 14-21 апреля 1932 года:
«Совсем недавно один близкий мне человек утешил меня предсказанием, что когда я вскоре буду умирать и позову, то никто не придет ко мне, кроме ЧЕРНОГО МОНАХА. Страшновато как-то все-таки, если уж никто не придет. Но что же поделаешь, сложилась жизнь моя так. Теперь уже всякую ночь я смотрю не вперед, а назад, потому что в будущем для себя я ничего не вижу.
В прошлом же я совершил пять роковых ошибок. Не будь их, НЕ БЫЛО БЫ РАЗГОВОРА О МОНАХЕ, И САМОЕ СОЛНЦЕ СВЕТИЛО БЫ МНЕ ПО-ИНОМУ.
Но теперь уже делать нечего, ничего не вернешь. Проклинаю я только те ДВА ПРИПАДКА нежданной, налетевшей как обморок РОБОСТИ, из-за которой я совершил ДВЕ ОШИБКИ из пяти. Оправдание у меня есть: эта робость была случайна – плод утомления. Я устал за годы моей литературной работы. Оправдание есть, НО УТЕШЕНИЯ НЕТ…» (том 5, с.476).
Видимо, эти два припадка робости и явились причиной двух обид, о которых идет речь в исповеди «Тайному другу» (или, наоборот, обиды явились причиной робости, я думаю, эти события – две обиды из исповеди тайному другу и две ошибки из письма Попову – взаимосвязаны).
То есть, все это случилось до сентября 1929 года.
Что же произошло?
Кто расскажет?
Скорее всего, сам Булгаков.
В 1929 году он пишет пьесу о Мольере, а в 1932 году романизированную биографию «Жизнь господина де Мольера» (предпослав этому сочинению эпиграф: «Что помешает мне, смеясь, ГОВОРИТЬ ПРАВДУ?»), в которых, по-видимому, говорит не только о Мольере, но и о себе.
Я думаю, что желание рассказать правду сказалось на выборе героя, судьба которого так сходна с его личной судьбой / «Завершенный и болезненно исчерпанный кусок жизни, по закону булгаковской писательской биографии, должен был переплавиться в слово и просветиться в слове» – А. Смелянский, с.663, том 4, с.с. Булгакова /.
Итак, Мольер и женщины в его жизни: Мадлена Бежар, Тереза-Маркиза, госпожа Дебри – аналогия отношений героя с этими женщинами и автора с Татьяной Николаевной Лаппа, Любовью Евгеньевной Белозерской, Шиловской напрашивается.
Только это не все – Булгаков был закрытым человеком, и, если он прибег к эзоповому языку, чтобы сказать правду, у него были на то основания.
В письме Попову он пишет, что, если бы не роковые ошибки, совершенные им, не было бы разговора о Черном Монахе – по свидетельству Шиловской, эти страшные слова были сказаны весной 1932 года второй женой Михаила Афанасьевича – Л.Е. Белозерской.
Скорее всего, ошибки были сделаны им до его брака с ней, то есть до 1925 года. И поэтому, возможно, круг наших поисков сужается с 1929 до 1925 года.
Но пока неясно многое.
Почитаем еще о Мольере, поищем объяснение там. Прошло шесть лет.
«МАДЛЕНА ВСЕ ПРОСТИЛА. ПРИМИРИЛАСЬ С ГОСПОЖОЮ ДЕБРИ / примирилась с госпожою Дебри – эти слова уже не могут относиться к Татьяне Лаппа, она не мирилась с Шиловской, аналогию с которой мы видим в госпоже Дебри – И.С./, а теперь в Мадлену как бы вселился бес! Мольер стремился к Мадлене. Его манил огонь в очаге, но больше манило другое. ОН СПЕШИЛ УВИДЕТЬ СЕСТРУ МАДЛЕНЫ АРМАНДУ БЕЖАР.
Мольер болезненно морщился при мысли о глазах Мадлены. Эти глаза становились неприятными всякий раз, когда Мольер вступал в оживленную беседу с Армандой. Иссушающая страсть замучила директора Пале-Рояля, и вот он овладел предметом своих желаний и привел к венцу мадемуазель Мену, она же Арманда Бежар.
Несчастья начались в самом непродолжительном времени. Выяснилось, что супруги совершенно не подходят друг к другу. Стареющий и больной муж по-прежнему питал страсть к своей жене, но жена его не любила. И жизнь их очень скоро стала адом.» (с. 304,325,332, том 4)
Булгаков пишет о Мольере, но, по-моему, думает о своей судьбе.
Он всегда был хозяином фактов, смело распоряжался ими: одни отводил, другим придавал новое, необходимое для его замысла значение.
Я думаю, что в Мадлене надо искать аналогию не только с Татьяной Лаппа.
С кем же еще? Возможно, с той, о ком в дневнике Михаила Афанасьевича 1924 года мы читаем:
«Около двух месяцев я уже живу в Обуховом переулке В ДВУХ ШАГАХ ОТ КВАРТИРЫ К., С КОТОРОЙ У МЕНЯ СВЯЗАНЫ ТАКИЕ ВАЖНЫЕ, ТАКИЕ ПРЕКРАСНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ МОЕЙ ЮНОСТИ, И 16-Й ГОД, И НАЧАЛО 17-ГО.» («В ночь с 20 на 21 декабря», «Под пятой», «Правда», 1990, «Огонек», номер 39) .
Кто из знакомых Булгакова жил рядом с его квартирой в Обуховом переулке?
Какие отношения связывали его с женщиной, которую он обозначил буквой К., в 16-м и начале 17-го годов (и в 24-м году, когда появилась запись в дневнике, и потом, когда он писал «Мольера» и «Мастера и Маргариту»)?
Ответив на эти вопросы, я думаю, мы узнаем неосуществленные желания Михаила Афанасьевича Булгакова.
Попробуем проникнуть в его тайну, ведь до тех пор, пока не знаешь самой последней тайны человека, о нем ничего сказать нельзя.
Итак, буква К. – любое женское имя, поставленное в данном контексте, звучало бы несуразно.
Отсюда явствует, что буква К. должна быть понимаема, как инициал фамилии, а не имени.
Я полагаю, что Булгаков думал о событиях 1916 и 1917 годов в своей жизни, связанных с К., когда писал о таинственных приключениях Мольера (на службе в качестве королевского камердинера) на юге Франции (в пору, когда страну потрясали внешние войны и внутренние междоусобицы):
«Вот тут немедленно ТАИНСТВЕННЫЙ МРАК ПОГЛОТИЛ МОЕГО ГЕРОЯ, И НИКТО НЕ ЗНАЕТ, ЧТО В ТОЧНОСТИ ПРОИСХОДИЛО С НИМ НА ЮГЕ. На целебных водах королевский камердинер встретился после некоторой разлуки со своей знакомой – Мадленой Бежар. Актриса путешествовала, играя в бродячей труппе. Точно неизвестно, когда отделился от королевской свиты камердинер. Но одно можно сказать, что он не тотчас по окончании службы вернулся в Париж, а некоторое время путешествовал по югу в подозрительной близости от госпожи Бежар.» (с.251-253, том 4)
Если использовать аналогию с Мадленой, и вспомнить о ее связи с де Моденом, то надо сделать вывод, что у знакомой юности Булгакова был поклонник, который или был уже с нею близок (был мужем), или стал близок впоследствии, и, стало быть К. – это инициал фамилии ее мужа.
К сожалению, многие страницы дневника «Под пятой» вырваны, а, возможно, они могли бы пролить свет на эту историю.
Есть еще один наводящий вопрос: о ком думал Булгаков, когда писал о сестре Мадлены – Арманде Бежар? О сестре К.?
Если у К. была сестра, то по аналогии, подобное предположение возможно. Почитаем роман:
«Брак Арманды состоялся после столь тяжких сцен между Мольером и Мадленой, а затем Армандой и Мадленой, что жизнь этих трех лиц стала нестерпимой и Арманда вынуждена была почти бежать в дом своего будущего мужа… Арманда разрешилась от бремени и принесла своему мужу дочь. Крестным отцом девочки стал Эспри Реймон де Моден, а крестной матерью – Мадлена. В честь кума и кумы девочку назвали Эспри-Мадленою, соединив их имена.» /с.330,331,352, том 4/
В романе Арманда стала женой Мольера. Мы же исследуем неосуществленные желания автора романа, потому в этом аналогии не найдем.
Но, если наше предположение о существовании сестры К. верно, то верно и то, что и она, как Арманда, вышла замуж после тяжких сцен между нею, К. и Булгаковым -тремя лицами, послужившими прототипами Арманды, Мадлены и Мольера в 20-м веке, – но потом примирилась с К.
Продолжим поиски истины.
Известно, что до апреля 16-го года Михаил Булгаков учился на медицинском факультете Киевского университета, весну и лето 16-го года добровольно работал в прифронтовых госпиталях в Каменец-Подольске и Черновцах.
Может быть, К. училась в университете или работала в госпитале / или и то, и другое/?
Здесь суживается и темнеет коридор прошлого… Но самое главное впереди. Подойдем к разгадке тайны с другой стороны. 11 июня 1938 года.
«Мастер и Маргарита» переносится на машинные листы.
Булгаков пишет жене:
«Холодею при мысли о СЕНСАЦИИ, КОТОРУЮ ПОЛУЧАТ ВСЕ ПРЕЧИСТЕНКИ, а с ними, увы, и еще кое-какие места. ТО-ТО РАЗРАЗИТСЯ БУРЯ РАДОСТИ! Недаром подавилась та дама!» (том 5, с.568) Что он имел в виду?
Вероятно, что в этом романе под видом некоторых героев изображены пречистенцы. Какие же это герои?
Думаю, что главные – иначе не было бы речи о сенсации и буре радости. Мастер.
Он написал роман, смелость которого удивляет сатану, и был арестован.
Прототип Мастера должен удовлетворять этим двум условиям.
Роман, который не горит в огне, Булгаков написал, аресты, гибель и ссылки друзей, в том числе и многих пречистенцев, он пережил, сам был поднадзорным и затравленным, но арестован не был.
Поэтому я думаю, что образ Мастера сложился из двух прототипов – самого автора романа и кого-то из арестованных пречистенцев.
Конечно, этот кто-то был Мастером своего дела, чтобы не было противоречия с Образом.
Маргарита.
Любящая Мастера замужняя бездетная женщина, о которой Булгаков мог написать следующие слова:
«Она плакала часто втайне долгим и горьким плачем. ОНА НЕ ЗНАЛА, КОГО ОНА ЛЮБИТ: ЖИВОГО ИЛИ МЕРТВОГО?
И чем дальше шли отчаянные дни, тем чаще ей приходила мысль о том, что она связана с мертвым.
Нужно было или забыть его, или самой умереть.
Но он не забывается, вот горе в чем.
Разговаривала мысленно с ним: «Если ты сослан, то ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ НЕ ДАЕШЬ ЗНАТЬ О СЕБЕ? Ведь дают же люди знать. Значит, ты умер… » (том 5, с.211,215)
Эти слова можно отнести только к женщине, связанной со вторым прототипом Мастера.
Поэтому, если даже автор и наделил Маргариту какими-то чертами своей последней жены, должна была существовать еще одна женщина, дополняющая Образ, и это, скорее всего, женщина бездетная (у Елены Сергеевны было двое детей).
Но мне кажется, что Елена Сергеевна не имеет отношения к образу Маргариты.
И вот почему:
Этюдом, вариантом к «закатному роману» «Мастер и Маргарита» была душераздирающая пьеса Булгакова о Мольере «Кабала святош»; «многие заметили автобиографичность пьесы» (том 3, с.596,651) – но в пьесе ни Терезы-Маркизы, ни госпожи Дебри нет, – а раз их нет в этюде к «закатному роману», то и в самом романе аналогии им мы не найдем.
Иными словами, не может быть связи между прообразами этих героинь в 20-м веке и прообразом Маргариты.
В пьесе присутствуют только Мадлена и Арманда – в них надо искать аналогию с героиней «закатного романа».
То есть, к прототипу Маргариты мы можем прийти, отправляясь от этюда и отыскав прототип Мадлены (или Арманды) в 20-м веке.
Или, двигаясь в обратном направлении, от прототипа Маргариты, – придем к прототипу Мадлены (или Арманды) 20-х годов 20-го века.
Например, если удастся выяснить, был ли арестован муж К., о которой говорится в дневнике Булгакова, и в которой мы предполагали прототип Мадлены нашего времени, мы будем очень близки к разгадке тайны.
Если муж К. был арестован, он и послужил прототипом Мастера (или «Фауста», как назван герой в одном из черновиков романа).
Но в главе 1 этой статьи речь и шла как раз о таком человеке – Кошаровском Павле Пантелеймоновиче, который жил с женой в Большом Афанасьевском переулке в доме 6а – «в двух шагах» от Обухова переулка, как писал Булгаков.
Отзыв о статье И.И. Смаржевской
В статье И.И. Смаржевской объединяются две главных линии: с одной стороны, мемуарно-семейный материал важен сам по себе; с другой – дает возможность углубиться в атмосферу литературной жизни 20-30-х годов нашего века, в том числе, возможно, позволяет пролить свет на некие неизвестные обстоятельства биографии Михаила Булгакова. Поскольку мои научные интересы касаются творчества этого писателя, позволю себе сосредоточиться именно на этой стороне дела.
Количество сохранившихся воспоминаний о Булгакове невелико, и, к сожалению, почти нет надежды на то, что будут обнаружены какие-либо новые мемуары, связанные с жизнью и деятельностью этого писателя. В такой ситуации любой неожиданный биографический штрих, намек (пусть даже слабый) на возможное направление новых поисков может оказаться весьма полезным и привлечь внимание исследователей к неким деталям биографии Булгакова, которые до сего дня по каким-либо причинам не были предметом рассмотрения. Думаю, что появление в печати материала, подготовленного И.И. Смаржевской, могло бы сыграть для булгаковедов роль именно подобного «катализатора».
С «булгаковедческой» точки зрения наиболее ценным выглядит фрагмент, касающийся взаимоотношений писателя с московской «пречистенской» средой – в том числе с С. Заяицким.
Думаю, статья И.И. Смаржевской вполне заслуживает того, чтобы быть опубликованной.
06 сентября 1997г.
Кандидат филологических наук
Е.А. Яблоков
