Не плачь, душа моя, о лете
Не плачь, душа моя, о лете
в такой мороз,
А то, глядишь, замерзнут эти
кристаллы слез.
Ты потерпи, ведь очень скоро
весна придет,
Снега растопит, и вдоль забора
растает лед.
Забарабанит с высокой крыши,
звеня, капель,
И пересмешника с утра услышишь
родную трель.
А это верная того примета
для нас с тобой,
Что неизбежность прихода лета
не за горой.
Розы
Резвились у пруда стрекозы,
Журчала быстрая вода,
А в парке распускались розы –
Как никогда!
Они своей красой манили,
Их аромат пленил меня;
В шипах колючих ветви были,
Как их броня.
Хотел я их сорвать попутно,
Но укололся о цветы.
Вот так нежна и недоступна
Была и ты.
Медовый сургуч
На зеленых лугах всюду клевер растет,
Привлекая к себе диких пчел.
Из душистой пыльцы они делают мед,
Этот мед я б другим предпочел.
А пейзаж вдоль лугов был настолько лесист,
Что в мечтах вдруг причудилось мне,
Как в лесу том влюбленный сидел гимназист,
Кушал мед, и нечаянно капнул на лист
С объясненьем любовным жене.
Мед был очень душист, золотист и тягуч,
И, наверное, сладок вдвойне,
Что луч солнца, пробившись сквозь марево туч,
Превратил ту янтарную сладость в сургуч
На старинном любовном письме.
Морская черепаха
Из-под панциря едва
Видна с клювом голова.
Трудно мне от восхищенья
Подбирать к стиху слова.
Грациозны ее взмахи
В бирюзовой толще вод –
Восхищаюсь черепахой,
Видя, как она плывет.
Бегемот
Не идеален бегемот:
Огромный рот, большой живот
Средь мутных вод скрывается.
Хоть он и в Африке живет,
Похоже, робкий бегемот
Коротких ног стесняется.
Дельфины
Стоим мы на палубе с дочкой и сыном,
На синюю воду глядим сверху вниз…
Вдруг выкрикнул сын:
– Посмотрите: дельфины!
Вон там их блестящие темные спины!
– Неужто дельфины? Вот это сюрприз!
Дорога из зимы в лето
1
Когда за окошком сугробы видны,
А люди по-зимнему ходят одеты,
Приятно с семьей на машине прогретой
Сбежать из суровой нью-йоркской зимы.
Туда, где над пальмами огненным шаром,
Лохматые тени на землю бросая,
Светило в безоблачном небе сияет…
Желание уехать, как видно, недаром
В такую погоду людей посещает.
Где флора и фауна радуют взгляды,
А воды тропическим солнцем прогреты,
Прохожие с кожей под цвет шоколада
По улицам ходят полураздеты.
И мы, не желая терпеть до весны,
Садимся в машину, как будто в карету,
Чтоб двадцать часов по дорогам страны
Гнать в край, где нас встретит флоридское лето!
2
Спиной откинувшись на спинку,
Сижу, как в кресле самолета,
А рядом, в качестве пилота, –
Моя вторая половинка.
Да, за рулем машины, слева,
Сидит, слегка напряжена,
Словно на троне королева,
Водитель наш – моя жена!
Ее нога педаль сжимает,
Давя на тормоз и на газ…
А в солнечных очках играет
Луч солнца, не касаясь глаз.
А наши дети сзади где-то
Сиденье делят на двоих.
Мы из зимы сорвались в лето,
Поверьте, только ради них!
Каникул зимних две недели –
Настало время отдохнуть!
Вот мы с женой и захотели
Отправиться в столь дальний путь.
3
Снежинки покрыли капот и стекло,
Колеса в снегу – словно губы в помаде,
Навстречу ненастной погоде, назло,
Мы мчимся стремительно по автостраде.
Вихрится за нами снежная пыль,
Не так уж и просто наш план поменять!
Увозит в Майами нас автомобиль
По интерстейту – девяносто пять!
Давя на педаль, разрезая простор,
Водитель везет во Флориду людей…
Стремительно вдаль «мерседеса» мотор
Несет нас своим табуном лошадей.
В комфортном салоне вздремнуть можно малость:
Ни скорость не чувствуется, ни усталость.
И лишь иногда можно притормозить,
Чтоб сэндвич поесть или кофе попить.
Меняются в окнах дорожные виды:
Места живописные – надо признать!
А мы осторожно до самой Флориды
По этой дороге весь день будем гнать.
Нью-Йорк и Нью-Джерси преодолены!
Отмерен колесами штат Пенсильвания.
Мы едем на юг по просторам страны,
Сверяя спидометром расстояния.
Стрелой пролетев через штат Делавэр,
Попутно заправив бензин в Мэриленде,
Я скинул мешающий мне пуловер
И ожил как феникс в известной легенде.
4
По правому борту сейчас Вашингтон.
Туманом густым Капитолий укрылся.
Идем на обгон. Впереди – Пентагон
В вирджинском ландшафте расположился.
Прощай, Вашингтон! Позади Арлингтон.
А снег в Делавэре еще прекратился.
Обратной дорогой заедем в столицу…
Когда уже некуда будет спешить,
Мы сможем ее красотой насладиться,
Музеи и парки семьей посетить;
По улицам старым неспешно пройдем,
А будем успешны – зайдем в Белый дом.
Проездом дорога лежит через Ричмонд –
Столицу Вирджинии, город-герой!
Из школьной истории помню отлично
Про Север и Юг с их гражданской войной.
Места эти много боев повидали –
Победа досталась нелегкой ценой!
Бойцы за Америку кровь проливали,
Чтоб сделать свободной от рабства страной.
Заметно в дороге меняется климат.
Зима позади, но пока что не лето.
С широкой улыбкой нас жители примут,
Когда мы по-зимнему выйдем одеты.
«Откуда вы прибыли? – спросят ребята. –
Вы с этой планеты? Из зимнего штата?»
Мы умникам этим с улыбкой ответим:
«За ваши догадки – пятерка!
Мы с этой планеты!
Отправились в лето
Из зимнего штата Нью-Йорка!»
5
Пути проехав с половину,
Как на раздутых парусах,
Которым ветер дышит в спину,
Плывем сквозь хвойные леса:
– Откройте окна! Воздух дивный!
Зеленый лес. Дороги полоса…
Мы в штате Северная Каролина,
Где братьев Райт крылатая машина
Впервые покорила небеса.
– Вон там, меж сосен, два оленя,
Жуя листву, на нас глядят!
Как две оранжевые тени,
Застыв, среди стволов стоят.
– И шум машин их не пугает,
Стоят и кушают кусты…
Они, похоже, нас встречают!
Оленьи помыслы чисты!
Проехав город Фейетвилл,
Подъехав к Южной Каролине…
Вдруг дождь как из ведра полил,
Забарабанив по машине.
Он смыл все брызги от земли,
Следы снегов на стороне,
Чтоб о зиме, сдается мне,
Мы даже вспомнить не смогли.
Ну как же это нам осмыслить?
Сильнейший ливень средь зимы!
С утра нам снег пришлось почистить,
А тут под дождь попали мы!
Закат над Южной Каролиной
Пылает розовым огнем.
Мы мчимся по дороге длинной,
Гонясь за уходящим днем.
Часов двенадцать уж в дороге,
Устали. Начало темнеть.
В коленях отекают ноги,
А нам пути осталась треть.
6
Наш путь лежит сквозь синь тумана:
Мост через реку, а за ней –
Штат Джорджия, город Саванна,
Раскинутый у океана,
Мерцает множеством огней!
– Возможно, в городке Саванне
С колониальными домами,
Благоуханными садами
Нам стоит ночку погостить?
Вкусить его ночные виды…
– Пардон! Но только без обиды.
Сейчас нам лучше поспешить:
Скорей добраться до Флориды
И зимний гардероб сменить.
Зеленый знак на темной трассе
Подбодрил нас и вдохновил:
Аж триста миль до Таллахасси,
А мы через сто сорок миль
Проедем город Джексонвилл!
Но в Джексонвилл мы не заедем.
Хоть мегаполис он, но беден –
С преступностью на высоте.
Заброшенных домов в нем много,
Бомжи гуляют по дорогам…
Откуда быть там красоте?
Пусть аргумент мой и банален,
А город слишком криминален!
На улице в нем в поздний час
Прохожих вряд ли мы увидим.
А как мы из машины выйдем?
Нет! Этот город не для нас.
7
Хвостовые огни – словно маки
Вдоль засаженной клумбы алеют.
Пролетают машины и траки,
Опасаясь: к утру не успеют.
Пять часов нам еще до рассвета,
На исходе в машине бензин.
Мы почти что приехали в лето
И заехали в Сент-Августин.
Все пятнадцать часов просидели
В комфортабельном автомобиле,
До отеля дошли еле-еле
И почти что не ели, не пили.
Отоспимся на мягких перинах,
Нам ведь нужно чуть-чуть отдохнуть.
Ну а утром заправим машину
И все дружно отправимся в путь.
Рассказать вам о Сент-Августине?
В этот город влюбился я сразу.
Он с шестнадцатого века поныне
Здесь прижился – и стоит рассказа.
Пушек ряд и старинные здания,
Неприступного форта стена
У людей вызывают в сознании –
Не Америка тут, а Испания
В те далекие времена!
Основатель, Понсе де Леон,
Был когдатошний спутник Колумба.
Поглядите на памятник: вон
Он стоит – где цветочная клумба.
Как-то раз был Понсе де Леон
В величайшей когда-то Испании,
Приглашен к королю Фердинанду,
Чтоб собрал он лихую команду
И отплыл за моря на задание
Отыскать «молодильный фонтан».
Снаряженный в дорогу Хуан
Обещал королю не из жалости –
Для продления жизни от старости –
Отыскать этот чудо-фонтан
Возле юго-востока Америки.
Вдруг, увидев оазис у берега,
Вдохновленный природой Хуан –
Друг морей и любитель корриды –
Поглядел сперва на океан,
На растений цветущие виды…
И назвал полуостров – Флоридой!
Он ведь прибыл сюда основать
Этот город в шестнадцатом веке,
Чтобы было нам, где ночевать.
Вот забота где о человеке!
А мы едем сейчас по мосту,
Выезжая из Сент-Августина.
Передать впечатления холсту –
Получилась бы чудо-картина!
Воротясь из заоблачной вахты,
Солнца луч, отражаясь в воде,
Озаряет плывущие яхты…
Нет такого пейзажа нигде!
8
Ах, какие тут виды и небо!
А на нем – словно пух, облака!
В этой части Флориды пока что я не был.
Это временно, только – пока!
Ряды пальм вдоль проезжей дороги
Создают ощущение аллей.
Мы у лета сейчас на пороге,
И чем дальше – теплей и теплей.
Протянулись песчаные пляжи,
Омывающий их океан…
До чего ж живописны такие пейзажи!
Мы глядим и не верим глазам!
Пляж Нью-Смирна, где мы проезжаем,
Называют акульей столицей!
Здесь бы стоило остановиться,
Так как пляж просто неподражаем!
В его водах, открыв свои скулы,
Не страшась рыболовных сетей,
То и дело резвятся акулы,
Проплывая вблизи от людей.
9
Сквозь щелку окон приоткрытых
Машин проезжих шорох слышен.
Крадется солнышко к зениту,
Нагрев, как сковородку, крышу.
С усердством малого ребенка,
Лохматя кудри, ветер рвется;
Подпрыгивая, гравий звонко
Из-под колес о днище бьется.
К концу подходит долгий путь,
Машин немного перед нами.
Осталось ведь совсем чуть-чуть –
И мы окажемся в Майами.
***
Вот и флоридская ривьера!
Вот небоскребы стоят в ряд.
Живут в них все миллионеры
Десятилетия подряд.
Меж пальм сверкают волны синие,
Вдали белеют корабли…
Мы у воды, на первой линии,
Себе жилье приобрели.
Пейзажи здесь – не наглядеться!
Вид из окна – не передать!
Спешим, друзья, переодеться
И в океане понырять.
Ну чем не Пальма-де-Майорка?
Флорида вам приветы шлет!
Надеюсь, что зима Нью-Йорка
Нас две недельки подождет.
И вы последуйте примеру,
Совсем не надо лета ждать.
И во флоридскую ривьеру
С семьей приедьте отдыхать!
Я стою на балконе апрельской Флориды…
Я стою на широком балконе апрельской Флориды…
Здесь, как летом, жара, а в Нью-Йорке – апрель,
как февраль.
С высоты созерцаю живописные пляжные виды
И, прищурясь, с надеждой гляжу в океанскую даль.
За чертой горизонта вода омывает Багамы,
Топчаны в тени зонта – лежащих на пляже удел.
Я вчера не надел ни футболки, ни даже панамы
И, купаясь в лазурной воде, как всегда, обгорел.
На поверхности волн отражаясь, луч солнца искрится.
Вдоль песчаных брегов распростерлись дома-великаны;
Я стою на балконе и гляжу, как летят вереницей
Мимо зданий, над пляжем, любимые мной пеликаны.
Нежно радует глаз наблюдать, как летят эти птицы.
Неужели летать – это только лишь птичий удел?
Были б крылья у нас, я бы смог с косяком этим слиться
И, взмахнувши крылом, с ними б в синюю даль улетел.
Я стою на широком балконе апрельской Флориды…
С высоты облаков взор бросаю на пальмы внизу.
Как мечты, постараюсь сберечь эти чудные виды;
Их с собой, как в флаконе духов, я в Нью-Йорк увезу.
В южном городе Майами
Жаль, что не были вы с нами
В южном городе Майами,
Там, где пальмы и бананы
Во дворах людей растут;
Где летают пеликаны
Над высокими домами
И повсюду игуаны
Вездесущие снуют;
Нежной поступью отважной,
Бдя прилежно свой дозор,
Белый ибис бродит важно
В мелководьях тех озер.
Утром, вглядываясь в дали,
Взявшись за руки при этом,
Мы на берегу встречали
Живописные рассветы!
Вечерами на причале
Провожали мы закаты –
В старину здесь проплывали
Бригантины и фрегаты…
А сейчас здесь ловят рыбу,
Наслаждаются пейзажем…
Небоскребы словно глыбы
Возвышаются над пляжем.
Тонет солнце, погружаясь
В ярко-розовом заливе,
В горизонте растворяясь,
Как в малиновой подливе…
Под широкими зонтами
Днем, спасаясь от жары,
Разместились рядом с нами,
Натянув на лбы панамы,
Загорающие мамы
В окружении детворы.
Заходите в воду смело,
Не боясь в ней утонуть!
С борта яхты в глубь умело
Щучкой можете нырнуть!
Распластавшись, лечь на спину,
Как на водную перину, –
Чтоб на волнах покачаться
И расслабиться слегка;
Видом чаек наслаждаться
И глядеть, как в небе ясном,
Чисто-голубом, атласном
Проплывают облака.
Нет, пожалуй, краше дела,
Чем лежать, раскинув руки,
И вкушать, как ваше тело
Отражает всплесков звуки!
И на гребнях волн покатых
Я лежу, раскинув ноги…
В глубине порхают скаты
И резвятся осьминоги.
В водах цвета изумруда,
Приоткрыв зубасты скулы,
Проплывают барракуды
И различные акулы…
Нет конца подводным рифам,
Чьи рельефные изгибы,
Если верить разным мифам,
Привлекают тонны рыбы.
Я лежу и взор бросаю
На чудные облака.
И под волны подставляю
Загорелые бока.
Думаю, акулы знают
Обо мне наверняка!
Ну и пусть себе шныряют,
Ведь они мне не мешают
И не трогают пока.
Дни проносятся за днями:
Отпуск кончен. Песня спета
До последнего куплета…
Долго будем вечерами
Свой рассматривать загар…
Вспоминать о том, что где-то
В южном городке Майами
Пальмы тень свою бросают
На песок и тротуар…
Осенние воспоминания
В разгаре золотая осень.
Наводят много разных дум
Деревья желтые меж сосен,
А на часах всего лишь восемь,
Но я задумчив и угрюм.
Блуждая в парке по соседству,
Случайно вспомнил за ходьбой
Свое безоблачное детство,
Оставленное мне в наследство
Родителями и судьбой.
Сейчас мне помнится едва ли,
Как в выходные всей семьей
Мы в парке Горького гуляли,
Осенним воздухом дышали
С туманом легким над землей.
Вот я сквозь памяти туманы,
Бродя по листьям вдоль аллей,
Кладу в раздутые карманы
Подобранные мной каштаны
И жмени спелых желудей.
По ходу листья под ногами
Собрав в изысканный букет,
Дарю с улыбкой своей маме,
С любвеобильными словами,
Услышанными мной в ответ.
Да, было время золотое!
От мыслей кругом голова.
Пытаюсь мамин голос вспомнить,
Чтобы себе его напомнить,
Но плохо слышатся слова.
Сейчас мне далеко за сорок,
Уже почти что пятьдесят.
Но если б знали вы, как дорог
Тот каждый день и мамин творог,
Что ел я сорок лет назад.
Промчались годы-ураганы,
И мамы уж давно как нет.
В Нью-Йорке не растут каштаны,
Чтоб запихать в свои карманы,
Но листьев я собрал букет.
Урок труда
Я помню, как дед дал мне в руки киянку
И стульчик, в который мог гвозди вбивать…
Я маленьким был и штаны наизнанку
В то время еще норовил надевать.
Но гвозди вбивать я примерно учился.
Тот стул деревянный сполна изгвоздил!
Мой дед своим внуком безмерно гордился,
А я первый опыт труда получил.
Резьба по дереву
Любовь к искусству резчик внуку
Трудом пытался прививать:
Достав киянку и стамески,
Резцы для деревянной резки,
Учил его он терпеливо –
Неспешно, ровно и красиво –
Цветы на досках вырезать.
Колотит стамеску лихой молоток –
Усердие внука так нравится деду!
И вот на доске распустился цветок…
А внуком усвоен важнейший урок:
Трудом и терпением добыл он победу!
Изабелла
Помню с детства, как лето надело
На балконы ажурный наряд,
Протянул дед к себе изабеллу –
Ароматный на вкус виноград.
Грозди спелые синего цвета
Он с лозы острой бритвой срезал,
Дед вино с изабеллы той делал
И гостей своих им угощал.
Трели птиц на балконе я слушал,
В виноградной тени отдыхал,
Ароматные грозди немытыми кушал
И назойливых ос отгонял.
С той поры много лет пролетело,
Но вкус детства мне трудно забыть.
Как-то тесть раздобыл изабеллу,
Чтоб у дома лозу посадить.
Разрослась та лоза по забору,
Предстоит виноград собирать;
Все хотят поучаствовать в сборе,
Нет нужды, чтобы жребий бросать.
Урожай удался: то, что надо!
Не дадим ему зря пропадать –
Из отборных плодов винограда
Будем гостям вино подавать!
Моя королева
Есть женщины, которых хочешь видеть,
Есть те, с которыми приятно быть.
Я выбрал себе в жены королеву,
Которую готов всю жизнь любить.
С ней нет нужды «ходить налево»,
Она свою оправдывает роль.
Свою жену я называю «королева»,
Поскольку с королевой я король!
Я бы дом перенес на скалистый утес…
Я б наш дом перенес на природу
И, забравшись как можно повыше,
Наслаждался б в сырую погоду
Тем, как дождь барабанит по крыше.
Наблюдал бы, как стройные ели
К нам ветвями стучатся в окошко…
Где слились в один звук птичьи трели,
Бродит рысь, как пушистая кошка…
Я бы дом перенес на скалистый утес,
Там, где ласточки вьют свои гнезда,
Где средь пышных кустов ароматнейших роз
Нет спасения днем от назойливых ос,
А в ночи взоры тянутся к звездам…
У подножья шумит океанский прибой,
Разбиваясь о скальные глыбы.
Там сидели бы мы, наслаждаясь с тобой
Тем, как чайки, летая над бурной водой,
Вниз ныряют в поисках рыбы.
Но пока это место – лишь только мечта,
Нам с тобой недоступна ее красота.
Букет алых роз
За окошком зима – чудеса, да и только!
С неба светит луна апельсиновой долькой,
Звезды сверху глядят, словно яркие глазки,
И как будто хотят рассказать свою сказку…
Лунный свет озаряет хрустальные ветки,
Серебристые блестки снегов;
Веет дым из трубы мастерицы-соседки
Сладкой сдобой ее пирогов.
Ну а я, наслаждаясь вечерней прогулкой
По хрустящему насту снегов,
Возвращаясь, шагаю по улице гулкой,
Оставляя следы башмаков.
Не могу передать своего наслаждения,
Ведь в трескучий январский мороз
Я жене умудрился достать в день рождения
Ароматный букет алых роз!
Я хотел бы твоим быть…
Я твоим бы занялся портретом,
Чтоб от времени лик твой спасать!
Я хотел бы твоим стать поэтом,
Чтоб стихами тебя описать.
Я бы мог стать твоим телефоном,
О любви в твои уши шептать,
Рано утром будить тебя звоном,
Намекая, что надо вставать!
Твои пухлые губки – награда!
Я готов в косметичке лежать
И твоей быть любимой помадой,
Чтоб все время тебя целовать!
Я готов постоять на коленях,
Чтобы ноги твои обнимать,
И стелиться ковром на ступенях,
Чтоб ступни твои нежно ласкать!
Пеньюаром бы стать шаловливым,
Чтоб все время тебя обнимать!
Я, наверно, родился счастливым,
Раз сумел свое счастье поймать!
Мы всю ночь у пруда просидели…
Мы с тобой, свесив ноги, сидели,
Наслаждаясь ночной тишиной…
С восхищением на звезды глядели,
Что белели над темной водой.
Месяц лунный в воде отражался,
Искажаясь в широкой улыбке,
Где-то шумный сверчок заливался,
Упражняясь на маленькой скрипке.
В водоеме рыбка плескалась,
Окружив пузырьками себя…
Подсказать мне как будто пыталась
Одарить нежным взглядом тебя.
Рядом с нами плакучая ива,
Свои косы к воде распустив,
На ветру шелестела игриво,
Напевая нам песни мотив.
Где-то близко скрипела калитка,
Ее кто-то забыл затворить…
Для кого-то тот скрип был бы пыткой,
Но не нам – кто умеет любить.
Мы сидели, не слыша все это,
Наслаждаясь ночной тишиной:
Ни калитки, ни песни куплета
Не слыхали в тиши той ночной.
Я ласкал твою нежную руку,
Каждый пальчик лелеял, любя;
Вспоминая былую разлуку,
Сожалел, что обидел тебя.
Бриллиантами слезы искрились,
На щеках зависая твоих…
Я был рад, что мы вновь помирились,
Разделив эту ночь на двоих!
Мы всю ночь у пруда просидели,
Наслаждаясь ночной тишиной…
И, казалось, одно лишь хотели –
Не нарушить душевный покой.
Скажи, ты помнишь наши встречи?
Скажи, ты помнишь, как тогда
Мы при луне с тобой гуляли,
Единым воздухом дышали,
Мечтая вместе быть всегда?
Ну как забыть такие встречи?
Тот обольстительный наряд,
Твой девичий наивный взгляд,
Как кудри падали на плечи…
Обворожительно-прекрасен
Очей твоих пленящий взор!..
Манящий аромат J’Adore
Был соблазнительно-опасен…
Тогда я был на все согласен:
Забраться на вершины гор
И обойти земной простор… –
Лишь бы с тобой не расставаться!
Все норовил к тебе прижаться…
Два сердца бились в унисон.
И нам казалось – это сон,
И не хотелось пробуждаться…
Горел румянец на щеках,
Твои глаза от чувств блестели…
Но я держал себя в руках,
Держал себя, но – еле-еле…
А так хотелось все забыть
И сжать тебя в своих объятьях!
Лишь на руках всегда носить
Тебя в твоем любимом платье.
Все это было так давно –
Уж двадцать лет как пролетели…
Почти не ходим мы в кино,
А наши дети повзрослели.
Так наша жизнь свое берет:
Орлятам – время окрыляться!
Настанет скоро их черед
Ночами лунными встречаться.
И цикл будет продолжаться…
А я, дописывая стих,
Уверен, будем мы на них
С тобой глядеть и наслаждаться.
Моя жизнь без тебя…
Моя жизнь без течения была как болото,
Было мало влечения, не хватало чего-то…
Над водой простиралась завеса тумана,
Жил я без интереса, в опьянении дурмана.
Жаждал чистых прудов и ветров дуновения
И мечтал, чтобы вновь появилось течение…
Дабы с затхлой воды вся расчистилась ряска:
Мне нужна была ты! Мне нужна была встряска!
Ты вошла в мою жизнь, пронесясь ураганом,
Развевая густейший туман.
С ним развеялось вмиг опьяненье дурманом,
Обличая гнуснейший обман.
Вот теперь моя жизнь вся наполнена смыслом.
Нет застоя в текущей воде!
Ее в ведрах несут в перевес с коромыслом.
Не сыскать воды чище нигде!
В кафе
Сижу в кафе я, аромат вдыхая…
Ем булочку и пью клубничный чай…
Вдруг краем глаза замечаю:
Заходит парочка как будто невзначай.
Проходят вглубь, за стол садятся,
Официант берет у них заказ…
И можете, друзья, не сомневаться
В том, что случится на глазах у нас.
Я вижу их как на ладони
И знаю точно, что произойдет:
Девчонка вся в своем айфоне,
И он смартфон свой достает.
Сюда приходят, чтоб встречаться,
Голодненького червячка унять,
Но главное – чтоб пообщаться
И ближе друг о друге разузнать.
С улыбкой тексты посылают
Друг дружке – прямо через стол,
А на орбите спутники летают,
Чтоб текст со смайликом дошел.
Вот принесли им угощение,
Цветы на стол поставили, похоже.
Такое милое сейчас общение
У современной молодежи!
А я с женой не так встречался,
В ладонях ее руку согревал.
Ее глазами долго любовался,
А после – медленно до дома провожал.
Мы с ней подолгу говорили,
Смотря в глаза, не на смартфон.
И каждый вдох, любя, ловили,
Желая, чтоб продлился он.
Видать, мы сильно устарели
И не понять нам молодежь.
Не замечаешь, как и годы пролетели,
Когда с женой в любви живешь.
Пойду домой, жена заждалась,
Минуты без нее идут…
А эти двое? Ах, какая жалость!
Все эсэмэски о любви друг другу шлют.
Клеопатра
Был у меня когда-то кот,
Точнее, кошка Клеопатра.
Так вот, я ей давал на завтрак
Тарелку лучших рижских шпрот…
Я пробовал давать сосиски,
Но к ним не прикасалась киска.
И каждый раз, идя с работы,
Ей покупал в консервах шпроты.
Красавица бомбейской масти,
Черна с хвоста и до ушей,
Охотившись, рвала на части
В клыки попавшихся мышей.
Она меня оберегала
От горестей и от напастей
И оставляла мне на счастье
Хвосты мышиные в трофей.
Со мной была игривой кошка,
Сидеть любила у окошка,
Встречала лежа у дверей,
Чтоб гладил ее грудь ладошкой,
Как гладят маленьких детей.
Когда была она котенком,
Я с ней игрался, как с ребенком, –
Росла, не зная слова «нет».
И вот однажды баловница
Схватила книгу за страницы
И прокусила как билет.
С тех пор с ее страниц зияет
Закомпостированный след.
Он Клеопатру воскрешает,
И в моей памяти всплывает
Ее изящный силуэт.
Раненая лиса
Никита вышел на прогулку
В заснеженный сибирский лес…
Как вдруг услышал выстрел гулкий
И побежал наперерез.
Какой-то человек с двустволкой,
Его завидев, закричал:
– Ай да лиса! Вон там, под елкой!
Похоже, я в нее попал!
Узнав, что паренек Никита
Был младшим сыном лесника
И что начнется волокита
Из-за стрельбы наверняка…
А там, глядишь, и в браконьеры,
К преступникам определят…
И плакала тогда карьера,
И нет уже пути назад!
Стрелок сказал: «Прости уж плута!
Не знаю, что на ум нашло…
Так получилось. Бес попутал!
Рассудок снегом замело!
Мне ведь проблем совсем не нужно.
Неважный выдался денек!
Давай, брат, разбежимся дружно.
Ну что, отважный? Я убег?»
Легла пунктиром кровь на насте,
Под елкой – рыжей шерсти ком.
Лиса красивой, редкой масти
Зализывала рану языком.
Видать, изрядно притомилась,
Перебегая через Обь:
– Ах, бедная! Да как же так случилось?
Как угораздило тебя попасть под дробь?
Ты только потерпи немного,
Тебя до дому донесу.
Тут есть короткая дорога
В густом заснеженном лесу.
Он к перепуганному зверю
Нагнулся, сняв с себя тулуп,
Своим глазам не очень веря,
Но, к счастью, парень был не глуп.
В тулуп укутав лисью тушку,
В дом лесника ее понес.
Учуяв зверя, на опушку
Примчался с лаем верный пес.
А вслед за ним лесничий вышел:
– Что там? Показывай давай!
Я тут недавно выстрел слышал…
– Батяня, двери открывай.
– Неужто лис? Какой красавец!
Ты видел, кто в него стрелял?
– Один бессовестный мерзавец!
Меня увидев, убежал.
– Готовь, Никита, инструменты,
Поможешь вытащить мне дробь,
Пинцетом – мелкие фрагменты.
Смотри-ка, зверя не угробь!
Ей йодом рану обработай,
Огнем пинцет свой прокалишь.
Иголкой с ниткой шкурку штопай,
Когда дробинки удалишь.
Тогда мой руки – и за дело!
Ведь времени прошло немало.
Вернем лисице ее тело,
Хоть много крови потеряла.
Лисица тяжело дышала,
Едва в сознание приходя:
То бодрствуя, то засыпала,
То просыпалась погодя.
Всю ночь собака с ней лежала,
Глаз верных с гостьи не сводя:
И днем и ночью охраняла,
Порядок и покой блюдя.
Как ни старался наш Никита
Лису из ложечки кормить,
Не смог добиться аппетита!
Лишь молока ей дал попить.
Неделя позади, другая…
Окрепла рыжая лиса,
В день по цыпленку поедая,
Забыла думать про леса.
Ей хорошо в лесничем доме,
Где кормят вдоволь, пить дают…
Здесь, распластавшись на соломе,
Она нашла себе приют.
Не закрывают от плутовки
Сарая двери на замок.
Она живет не на веревке,
А в доме как простой щенок.
А как насчет той поговорки,
Что «Сколько волка не корми…»
Ну да, пословица про волка!
А ты поди лису пойми!
Незваный гость
Уходя на работу, я вышел во двор…
Легкий шорох услышал: вот кто-то,
Словно вор, к нам шмыгнул под забор…
Я взглянул – и увидел енота.
Он побрел к нам за дом, пышный хвост волоча, –
Неуклюж, как медведь косолапый, –
Недовольно кряхтя и под нос бормоча,
Потирая глаза серой лапой…
От природы силен, он полез по стволу,
Взгляд мой пристальный не замечая.
Покорив старый клен, заслужив похвалу,
Скрылся в кроне, лишь ветки качая.
Там, свернувшись клубком на развилке ветвей,
Как в утробе, он расположился.
Прикрываясь листвой от палящих лучей,
Гость незваный в свой сон погрузился.
На день скрылся енот от дневной суеты,
Для охоты себя сохраняя,
И до самой кромешной проспав темноты,
Он проснулся, глазами сверкая.
Потянувшись разок, как обычный щенок,
Почесав задней лапой за ухом,
Он нелепо спустился на землю, как мог,
Волоча полосатое брюхо.
Я оставил ему угощения с горсть,
Чтоб немного енот подкрепился…
И незваный, пришедший откуда-то гость,
Угостившись, в дорогу пустился.
Вот такие случаются встречи подчас –
Не от них вокруг дома ограды.
Не боясь ничего, навещают пусть нас –
Мы животным несказанно рады!
И у чаек такое бывает
Песчаный берег вдоль Майами
За свой тропический комфорт
Излюблен птицами и нами
За то, что здесь нашли курорт.
На влажном бархатном песке
Меж отпечатков стоп и тапок,
Будто на гипсовой доске,
Видны узоры птичьих лапок.
Их экзотические вязи –
Пернатых чудные творения!
Искусной вышивкой на бязи
Нам поднимают настроение.
Сквозь солнечных очков стекло
Смотрю на многоликих чаек…
Мое внимание привлекло
Величие их диких стаек.
Осанка с поступью богинь,
Их гордый стан, их оперение…
На что критичный взгляд не кинь –
Все вызывает восхищение!
Они глядели на прибой,
Людей в упор не замечая,
Лишь в разговоре меж собой
Галдеж свой птичий различая.
Но вдруг какой-то паренек,
Вдоль океана мерно шедший,
Им бросил бублика кусок,
Наверно, очень зачерствевший.
Упало лакомство в песок
Невдалеке сидящих чаек –
Чуть в стороне, наискосок
От громко голосящих стаек.
Заметив хлеб, со всех сторон
Слетелись птицы поживиться.
Как стая жаждущих ворон –
Над полем, где растет пшеница.
И тут нашелся среди стаи
Один наглец – альфа-самец:
От лакомства всех отгоняя,
К своим крылам прибрал венец!
Один, в кругу себе подобных,
Он утолял желудка страсть,
Карая клювом неугодных,
Кто бублик норовил украсть.
Вокруг него, галдя, сидели
Ну, скажем, клювов двадцать пять.
Но как же так? Да неужели…
Им трудно лакомство отнять?
Он потерял свою стыдливость,
И совести порвалась нить!
И я решил, что справедливость
Средь стаи нужно воцарить!
Как только бублик был раскрошен
И отдан чайкам до конца,
Наглец, подавлен и взъерошен,
Покинул стаю без венца.
Унижен и обескуражен,
Что потерял на пляже власть,
Он больше не был так отважен,
Не ощущая власти сласть.
Вот так и у людей бывает.
«Закон курятника» как власть:
Кто сверху – нижних обижает,
У тех, кто ближе, легче красть.
Знакомьтесь, чемпион по перелетам!
Гнездясь на канадских полянках
Арктических мерзлых широт,
Где тундры промерзлость и лед,
Живет бурокрылая ржанка
И гнезда в траве свои вьет.
У этой выносливой птицы,
Едящей рачков и креветок,
Почти не слетающей с веток,
Есть много чему поучиться.
В Аляске они повсеместны,
Их много в Канаде живет,
А в мире ведь ржанки известны
За самый большой перелет!
К зимовке готовятся зверики –
Тепла и уюта хотят!
А ржанки к Южной Америке
Каждую осень летят.
Взлетая на Юг, без оглядки,
Находчивы, стойки и смелы,
Летят без единой посадки
К пределам Венесуэлы.
Летят к колумбийским полянам
В потоке стремительных ветров –
Три тысячи девятьсот километров
Над самым лихим океаном.
Летят бурокрылые ржанки,
Гусей переплюнув и уток,
Туда, где для них благодать,
Где с кормом проблем не видать.
Летят бурокрылые ржанки…
Им должное надо отдать:
Почти на голодный желудок
Летят целых четверо суток,
Чтоб только перезимовать.
Красный адмирал
(Vanessa atalanta)
Гулял я как-то по лужайке,
Мой взгляд привлек один парнишка:
Он был в коротеньких штанишках,
Сандаликах и белой майке.
Казался славным мужичком…
(Такие нравятся поэтам),
А на лугу ловил он этом
Цветастых бабочек сачком.
Они порхали повсеместно,
Садясь на яркие цветы.
В их разноцветии прелестном
Виднелись тонкие черты.
И мне казалось, этот мальчик
От восхищенья замирал,
Когда на желтый одуванчик
Садился красный адмирал.
Он был настолько увлеченный
Происходящим впереди,
Что сердце билось учащенно
В его восторженной груди.
К себе притягивая взоры,
Тот адмирал, не улетая,
Скрывал застенчиво узоры,
Вверх крылья парусом вздымая.
И, словно глянцевый журнал,
Распахиваясь без усилий,
В деталях разглядеть давал
Картины внутренних сокрылий:
На черном бархате резном
В созвездьях белых небосвод.
Под ним алеющим пятном
Светился заревом восход.
Такой картиной любоваться
Я продолжал бы без конца,
Но мальчик не желал сдаваться
Перед шедеврами Творца.
Ведь бабочка его манила
К себе горящим маячком…
И вот, гляжу, ее накрыл он
Своим протянутым сачком.
Подобно рыбе на крючке,
Которую рыбак поймал,
Затрепетал в его сачке,
Под марлей, красный адмирал.
Одним движением парнишка
Оттуда бабочку извлек
И спрятал пленницу под крышку
В свой специальный коробок.
И тут я подошел поближе:
– Им от тебя не улететь!
Ты ловкий малый, сразу вижу.
Позволь трофей твой разглядеть.
– В моей коллекции их много! –
Хвастнул он как бы для начала. –
Жука имею носорога…
Но вот такого адмирала
До сей поры в ней не хватало.
Взяв в руки ценный коробок,
В котором бился мотылек,
Похлопал парня по плечу:
– Послушай, что сказать хочу…
Затем, сачок беря за палку,
Спросил ловца: – Тебе не жалко?
Не жаль такую красоту
Сажать в коробок пустоту,
Прикалывать ее булавкой?
Что, если каждый паренек
Вот так же точно, как и ты,
С пяток их словит за денек?
Кто будет опылять цветы?
Кто будет радовать наш глаз
Своим порханием радушным?
Неужто вы столь равнодушны,
Что совесть не тревожит вас?
Со мной парнишка согласился,
Направил взгляд куда-то вбок,
За свой поступок извинился
И тотчас отпер коробок.
В нем, видно, совесть заиграла:
– Вы правы! Лучше отпустить!
Не стоит ведь ради забавы
Такую красоту губить.
Он посмотрел на адмирала,
Как тот на край коробки сел…
– Ну что ж, лети! – ему сказал он,
И адмирал наш улетел.
В Пенсильвании лесистой
В Пенсильвании лесистой горный воздух очень чистый.
Посетив ее однажды, приезжаем до сих пор
Утолить пейзажей жажду и пожить вблизи озер
В домиках на склонах гор.
Живописные просторы, красно-желтые холмы,
Отраженные в озерах горы, лебеди и мы.
Наш домишко деревянный воплощал собой уют.
И поэтому не странно, что нам полюбилось тут.
Помню, вечер был прекрасный. Вышел подышать во двор:
С неба полумесяц ясный освещал ночной простор.
Мягкая была погода, но сгущались облака.
И в такое время года дождь накрапывал слегка.
У домашнего порога бились капли о навес,
И манила вдаль дорога воплощением чудес.
Так, борясь со своей ленью, под осенний плач небес
Повидать семью оленью я побрел в ближайший лес.
Встречи с ними тут не редки, если зверя не спугнуть.
Как петух, крадясь к наседке, пробираясь через ветки,
Свой прокладывал я путь.
В лес ночной свернув с дороги, перелазя через куст,
Осторожно ставил ноги, чтоб не вызвать веток хруст.
В час, когда уснули птицы, лес не дремлет и не спит,
Совам в дуплах не сидится, на ветвях сова сидит.
Бдит, высматривая мелких вездесущих грызунов.
Берегитесь ночью, белки, этих очень хищных сов!
Меж дубами и ракитой, светом месяца залитой,
Я заметил чью-то тень: неужели то олень?
Померещилось, наверно: слишком тусклый падал свет.
Показалось или нет? Сердце радостно забилось…
Там, под дубом, притаился оленихи силуэт,
Чьи глаза в ночи искрились, отражая лунный свет.
Словно статуя литая, в темноту к себе маня,
Взор свой пристальный кидая, не сводила глаз с меня.
И глазам своим не веря, что сумел ее узреть,
Я решил поближе зверя, подобравшись, разглядеть:
Величав и неподвижен средь опавших желудей,
Не страшась живых людей, силой любопытства движим,
На меня смотрел олень…
Я стоял пред ним, как пень, рот раскрыв от изумленья.
Вот она – краса оленья!
Метров десять между нами. Нет, не передать словами
Это радостное чувство и пером не описать.
Это так же, как искусство, нужно лично испытать!
* * *
Невозможно вместить полноту впечатлений,
В тесных строчках катренов вещая рассказ.
Если б вы поглядели вблизи на оленей,
Проникая в глубины их ласковых глаз,
То смогли бы меня, без сомненья, понять…
Я не мог для детишек его не заснять:
– Вот порадую дочь и меньшого сынишку!
Но как только я начал оленя снимать,
Как раздался щелчок и сработала вспышка…
Вероятно, ее испугался трусишка:
Он вскочил на дыбы, кверху лапы поднял,
Оземь стукнув копытами, в лес убежал.
Как речная вода, наше время течет,
И по-прежнему ночью сменяется день…
Так бывает, что в лес страшной силой влечет,
В лес, куда я ходил, превзойдя свою лень,
Где бродил меж дубов, где ракита растет…
И, кто знает, возможно, меня снова ждет
Под деревьями тот пенсильванский олень.
Осенний стриптиз
Вот и осень. Наступают холода.
В небе клином пролетают журавли.
Цвет меняет и журчащая вода,
А листва ковром ложится вдоль земли.
Лист, застенчиво срываясь, не спеша
Обнажая ветви в воздухе, завис.
Дева Осень, вся собою хороша,
Нам осенний демонстрирует стриптиз.
Словно летней утомленная жарой,
Заменив сперва листвы своей цвета,
Дева Осень оголяется порой…
В наготе ее своя есть красота!
Не вульгарной это девушки каприз!
Это было, есть и будет так всегда:
Листья с веток опадают сверху вниз,
Чтоб деревья не замерзли в холода.
Бунт деревьев
От желто-пламенной листвы
Пылает день особо ярко,
А свод небесной синевы
Накрыл собой просторы парка.
Лесные воинские части
Все были как один зелены!
Но к зимней перемене власти
Давить вдруг стали им погоны.
Назрел среди деревьев бунт:
Одним зеленый цвет не в моду,
Другим наскучил скудный грунт,
А третьим всласть винить погоду.
Сменив лесную униформу
На ярко-красочный наряд,
Деревья, проведя реформу,
Решили выйти на парад.
Покрасоваться перед боем,
Блеснув, померкнуть до весны.
Все как один! И только хвои
Остались зелени верны.
Об авторе:
Родился в 1971 году в городе Харькове. После службы в Советской Армии работал на заводах города Харькова. С 1993 года проживает в городе Нью-Йорке, США. Ветеран американской армии. Член Нью-йоркского литературного клуба и Пушкинского общества в Америке.
Писать стихи начал от сильного потрясения в результате взрыва газового бойлера в апреле 2017 года. Печатался в альманахах Российского союза писателей, в «Антологии русской поэзии», «Наследие», в коллективных сборниках поэзии и литературных журналах, как в России, так и в США. Пишет стихи на русском и английском языках. Отдает предпочтение жанрам философской, городской и любовной лирики. Своим творчеством старается способствовать укреплению мира на земле, сближению различных народов и
культур, разрушению навязанных стереотипов.
