Незнакомка
За окном по сугробам поземка
Догоняет уснувший вагон…
В дверь впорхнула легко незнакомка,
Разгоняя полуночный сон.
И запахло в купе ароматом
Белоснежной зимы и духов.
В рюкзаке же, совсем небогатом,
Оказался и томик стихов.
В полутьме потихоньку разделась,
Прилегла на пустую кровать
И, пока не совсем отогрелась,
В темноте попыталась читать.
Неудачна была та попытка,
Не случилось строфу прочитать:
Полумрак и вибрация – пытка!
И тогда она стала… мечтать!
Догадаться об этом нетрудно:
Загорелись в потемках глаза,
Словно искорки, вспыхнули чудно –
И нельзя по-другому сказать…
С той поры много лет пролетело,
И пора бы забыть эпизод,
А вот помню то гибкое тело
И улыбку, что с телом живет…
Весеннее
Солнце пригрело промерзшую землю,
Талой водою наполнен ручей.
Птичьему гоготу радостно внемлю,
К дому спешащему клину гусей.
Ветки березы отчаянно тонки,
Больше похожи на прочную нить…
Все же надеюсь, что будут потомки
Русских поэтов при жизни ценить!
Жителям Киева
Шо же вы робите, братья-славяне?!
Что за ответы нашли на Майдане?
Бойко растили младо поколенье –
В духе нацизма и всех покоренья!
Плод воспитанья безумьем суров:
Шел брат на брата, и смерть там, и кровь…
Бомбы и пушки, снаряды и мины,
Траур, разруха, строений руины,
Сотни и тысячи жертв уж зарыты…
Сколько еще под завалами скрыто?..
Стоят ли крови той, пролитой вами,
Лозунги, что родились на Майдане?!
Зимняя зарисовка
Под тяжестью снега нагнулись все ветки,
Красивою аркой аллею накрыв.
Пушистые белки, что в сквере нередки,
Коварно готовят под аркою взрыв.
Уже затаилась проказница-белка,
Слилась в камуфляже с корою сосны.
Но вот побежала, как рыжая стрелка,
Запрыгала, как по деревьям лесным.
Посыпались сверху лохматые хлопья,
За шиворот тоже попало слегка.
Невольно отпрыгнул с дорожки в сугроб я,
Опасность хотя не была велика.
Но где же виновник того снегопада?
Куда подевался сей шустрый зверек?
Быть может, ему только это и надо:
Осыпал всех снегом, а сам – наутек…
Раздумья о земле
На российских широких просторах,
Вдалеке от больших городов,
В деревнях, многочисленных селах
Я к ответу никак не готов:
Почему в разрушеньях деревни?
Почему в запустеньях поля?
Почему нелюбимой, как древней,
Неухоженной стала земля?..
Ведь земля же – кормилица наша,
Без нее нам совсем никуда!
Почему же не сеем, не пашем
И не едем поспешно туда?
Приезжаем лишь только на время,
Отдохнуть от мирской суеты –
Городской суматохи, как бремя,
От которой в напряге и ты.
Нас влечет красота водоема,
Зеленеющий лес над рекой,
Старорусская нега и дрема,
Патриарший душевный покой.
Но нет в мыслях того, чтоб остаться,
Приобщиться к крестьянской судьбе…
– Отчего? Почему же так, братцы?.. –
Задаю я вопросы себе…
Разочарование
Нет ни радости, ни злости;
Успокоилась душа.
Ты одна уходишь в гости,
Жизнь со мной нехороша…
А когда-то было время
(то ли сказка, то ли сон):
Час разлуки – злое бремя,
Оба сердца – в унисон! –
Торопили к новой встрече.
Молодая кровь – кипит!
Предвкушая скорый вечер
И забыв про аппетит,
Устраняя все преграды,
На свидание скорей!
Знал ведь точно: там мне рады,
«Сердцу будет веселей!»
…Нет ни радости, ни злости;
Успокоилась душа.
Ты опять уходишь в гости,
Жизнь со мной нехороша…
Юбилей окончания школы
Полвека назад мы сидели за партой
И помним искрящийся бал выпускной…
Пусть жизнь нам дала всем различные карты,
Но ты, моя школа, навечно со мной!
Года пролетают, как молнии блики:
Лысеют мужчины, блестит седина;
И в женщинах есть измененные лики,
Морщинка уже залегла не одна…
А многих из нас уже нет и на свете,
Надежных друзей и хороших подруг…
Не встретишь теперь больше их на рассвете,
Не дернет за косу обидчик и друг…
Но свято то старое школьное время,
Которое память всю жизнь берегла –
Не зря ж через годы и трудностей бремя
Тропинка до школы опять пролегла!
Баня
1
Вот уже конец недели –
В баню надо, в самом деле!
Хоть не сильно загрязнились,
Даже в ванне часто мылись,
Нужно в баню собираться,
Чтоб энергии набраться.
Там есть сауна, парилка,
Мой товарищ с речью пылкой,
Что обсудит все проблемы
Политической арены.
Лесорубы, горняки,
Офицеры, скорняки,
Рыболовы, коммерсанты,
Дошколята и курсанты –
Там для всех один билет,
В бане разных рангов нет.
Старики-пенсионеры
Ходят в баню, для примера,
Регулярно, как часы,
Чтобы, вставши на весы,
В весе разницу заметить,
Для себя как плюс отметить.
Ведь известно всем давно:
Лишний вес – не все равно!
Баня – это как мечта!
Баня – это чистота.
Баня – это и сосед
Для душевных для бесед…
2
Вот разделись и – вперед!
В мойку движется народ
Без одежды и наград.
Здесь друг другу каждый рад,
Подзадоривают, дразнят…
Потому что баня – праздник!
Много всяких прибауток,
Сказов, былей, разных шуток
Вам услышать довелось,
Если б мыться тут пришлось.
Легкий смех и анекдоты,
Но негромко, лишь в полноты,
Так как глушатся водой
Из кранов и душевой.
Через мойку следом путь –
Греться стоит заглянуть:
То ли в сауну дышать,
То ли веником махать.
Всем парильщикам известно
Популярное то место:
Там жара, духмяный пар,
Как бы мощный самовар.
Но внутри не кипяток,
А нагих людей пяток.
От горячих истязаний,
Крепких веника лобзаний
Кожа сильно покраснела –
Бьют себя довольно смело.
И, березы летней дар,
Разгоняет веник жар.
Багровеющее тело
От ударов задубело
И не чувствует уже,
Как в экстазе, в кураже.
Сердце бухает, как молот,
Даже старец станет молод,
Коль к парилке пристрастится –
Для здоровья пригодится.
Если хворь была у вас,
То микроб погиб тотчас:
Он не выдержал жары,
Сам загнулся от хандры.
3
Вот махать все перестали…
Неужели вдруг устали?
Нет, секундный перерыв –
Это в камнях белый взрыв
От воды, и непростой,
В ней целебный же настой.
Свежий пар – туманом ближе,
Языком горячим лижет;
Кровь – еще быстрее в теле,
Хоть и так уж на пределе.
Камни сердятся, шипят,
Парит с головы до пят!
Жгут людское тело ветки,
Но народ попался крепкий:
В плотных шапках, рукавицах
Дружно бьют по поясницам,
По плечам и по рукам,
По ногам, окорокам…
Руки ходят тут и там,
Достается всем местам.
Не сломался б только веник,
В бане он дороже денег.
Веник весело летает,
От лихой работы тает:
От ударов невпопад
На полках, как в листопад.
Люди хоть кряхтят от жару,
Но кричат: «Поддайте пару!»
И вздыхают, и вопят,
Но на волю не хотят…
Вот такой у русских дух:
Вместо жалоб – «ох!» и «ух!».
4
Вдруг открылась дверь парилки –
Все замолкли «говорилки».
С ярко-красными телами,
К ним прилипшими листами,
Широко раскрыв глаза,
Все – сплошные тормоза:
Обессилены теплом,
Мысль – об отдыхе одном.
Жар парной ослабил душу…
Но гляди-ка: после душа
Вместо чтобы отдохнуть,
Прыг в бассейн – охолонуть,
Где вода почти что лед.
Но их холод не берет!
Лица пламенем горят,
Очи будто говорят:
Радость жизни в нас вселилась,
Вот душа развеселилась…
Бодрость духа, крепость тела –
Баня в этом преуспела!
Перед мойкой – раздевалка,
Там сидят слегка вразвалку
Все уставшие «бойцы»,
Сами знают: молодцы!
Не спеша глотают морс,
Промокают тела торс.
Ждут прихода прежних сил,
Чтобы старший огласил:
«Ну, пора! Еще заход!» –
Вновь к парной спешит народ…
5
Муки в бане – добровольны.
Каждый знает, что довольно
Много париться нельзя,
Каждый – сам себе судья…
В белых хлопьях пены мыльной
Наш народ мелькает в мыльной:
Трет мочалкой все подряд,
Будто взял на то подряд…
Все закончив процедуры
По мытью своей натуры,
Таз последний сверху льем,
Бодро к выходу идем.
Тело много легче стало,
Словно юность вдруг настала.
Кровь по жилам – бег быстрей,
Чувства тоже все острей.
…Отдых нужен после бани:
Мы в фойе и на диване,
Чтоб остыть, просохнуть тоже.
Сразу нам идти дороже:
Можно враз поймать простуду…
Просто жаль испортить чудо:
Праздник бани, чистоты,
Где участником был ты.
Жаром бани разогретый,
По зиме тепло одетый,
Я иду пешком домой
По знакомой мостовой.
Этот праздник – раз в неделю,
Заряжает, в самом деле:
Замечательным стал мир!
Браво, баня, мой кумир!
Шутка
Прогулочным шагом иду по аллее.
Березки мне машут, ветвей не жалея,
Как будто им в радость мое посещенье,
Ее проявляют они без смущенья…
Однако порывы воздушные стихли,
А я озадачен: прорезался стих ли?..
Из окна вагона
Безлюдны села и деревни,
Дома разбиты и пусты…
В стране родной, большой и древней
В полях – крапива и кусты…
Причина в чем в России нашей?
Всего ж качаем: газ и нефть…
Так мало сеем, редко пашем…
Ау, правительство, ответь!
Тост
Пусть шампанское и свечи
Украшают длинный стол,
Новогодний чтобы вечер
Незамечен не прошел,
Чтоб хрустальные бокалы
Наполнялись все вином,
Чтобы ночь перед экраном
Стала сказкою, не сном,
Чтобы сбылись непременно
Все заветные мечты…
Чтоб, когда иду со смены,
Повстречалась только ты!
Памяти Кочнева А. М.
Сказал однажды внуку дед,
Присев с ним на крылечке:
«Лексей, коль хочешь ты побед,
То не лежи на печке.
Старайся и трудись, внучок,
Дерзай, расти умение…»
Таков был мудрый старичок,
Ему – мое почтение!
Со мной возился, малышом,
И сам он был ребенком…
В том мире, взрослом и большом,
Психолог мудрый, тонкий.
Ведь две войны прошел солдат,
Имел медаль, ранение…
Как благодарен я и рад
За долгое терпение!
Участник двух жестоких войн,
И помнил революцию,
Но скромно жил в деревне он
И не впадал в амбицию.
Являлся мне любимый дед
Отцом, сестрой и мамой…
Разлука вскоре (мой отъезд)
Вдруг стала общей драмой:
Везли к учебе пацана
На поезде на Север…
Жила там вся моя родня,
Растет где редко клевер.
От Вологодчины, с лугов –
В страну холодной тундры…
Совсем же не был я готов,
Не ждал такой полундры.
И часто деда вспоминал
С любовью и тоскою,
Еще бы многое он дал,
Когда бы жил со мною.
С ним мы играли хорошо:
И днем, и утром рано.
Как жаль, безвременно ушел –
Войны открылись раны…
Старый альбом
Февральский зимний день,
Холодный Ленинград,
Дворец, где брака тень
И свадебный наряд…
Ступают робко на ковер
Млады жених с невестой.
Свидетели – как на подбор,
И гости все на месте.
Их вид торжествен и красив.
Чарует юность, нету слов!
Как жаль, что этот коллектив
Собраться снова не готов…
В альбоме фото пожелтело,
Людей тех в жизни многих нет…
Но снимки держат формы тела,
Как память прошлых добрых лет.
День на Байкале
Байкальский берег. Чудо-баня,
Одной стеной – упор к горе.
Сегодня парились бы с Ваней,
Да только вечер на дворе.
В сибирском крае климат резкий.
Как только солнышко зайдет,
На фоне неба – горы-фрески,
Зари последний алый взлет.
К ночи задует непременно
Суровый ветер-баргузин,
Известный песнею отменной
О том бродяге, что один…
Залезет он рукой студеной
За ворот каждому из нас,
И зябко мы толпою скромной
Спешим уйти от ветра масс.
Темна вода в седом Байкале,
Ее прозрачность – верх похвал!
Но холод там – ну как в бокале,
Что в холодильнике держал.
Вот неделя пролетела
Вот неделя пролетела –
Весь в работе и в делах.
Заморочен до предела
И замотан, просто страх!
А когда наступит отпуск,
Долгожданный перерыв –
Это просто в отдых пропуск,
Это мой сплошной отрыв.
Срочно в кассу за билетом
На другой конец страны,
Чтоб догнать остаток лета,
Оторваться от хандры.
Полечу я в самолете –
Голубые небеса,
Хорошо мечтать в полете…
И еще – легко писать!
Новостей хороших море,
Успевай запоминать.
А забудешь – так не горе,
Есть надежный аппарат:
Фотографий будет много,
Видео как сериал.
Оператор – не от бога,
Все равно там что-то снял.
Поплыву я в теплых водах –
Бирюзовая волна,
На красивых теплоходах
Впечатлений дополна.
Позабуду все заботы,
Их обычно до фига…
Доживу коль до субботы,
То уеду… На юга!
Первая рыбалка
Из-за закрытой двери кухни слышались бранные слова, резко произносимые женским голосом, и шум активных физических действий. Доносились стуки и скрипы отодвигаемой мебели, звон посуды, а также аханье и нелицеприятные восклицания в его, Николая, адрес… Там, безусловно, происходило какое-то неординарное событие и, судя по гневным крикам жены, весьма неприятного для ее супруга свойства.
Что же такого он мог натворить?..
В нехорошем предчувствии скандального диалога Николай робко приоткрыл кухонную дверь. Его жена Нина с раскрасневшимися от возбуждения щеками стояла на четвереньках посреди пола в окружении пакетов с овощами и разнокалиберных банок с соленьями. Широко распахнутая дверь красноречиво подсказывала источник продуктового изобилия.
С грозным видом, не сулящим ничего хорошего, Нина выметала что-то из холодильной камеры щеточкой на совок, не переставая браниться. Это «что-то» было очень мелким, белым и… живым!
«Опарыши! – пронзила мозг Николая запоздалая мысль. – И как только они вылезли? Ведь закрыты были в баночке плотной крышкой…»
Обычно баночка с наживкой, для большей конспирации завернутая в газету, в летний период тихо и скромно лежала инкогнито в нижнем дальнем углу холодильника. Изымалась оттуда лишь на период рыбалки. О наличии в баночке криминального содержимого жена могла только догадываться.
«Да как же это?..» – бросился помогать Нине в уборке Николай, не вступая с супругой в ругательную полемику – виноват же…
Увидев мокрые стенки холодильника и лужицу под ним, Николай понял и причину происшествия. В связи с аварией силового кабеля, местные электрики отключили почти на сутки электроэнергию во всем доме. Это и привело к разморозке холодильника. Очевидно, повышение температуры и появившаяся влага пробудили к активной деятельности хранимых там опарышей, что в конечном итоге и привело к срыву крышки с баночки и расползанию дефицитных червячков по территории продуктовой камеры.
Слушая, в общем-то, справедливые упреки жены, Николай с грустью догадался, что субботняя рыбалка сорвалась: все «беглецы» были бескомпромиссно спущены в унитаз. Не дождались рыбака в эти выходные дни окуньки на заветном лесном озере…
Николай и сам понимал, что «…не дело держать эту гадость в холодильнике вместе с продуктами». Но вот где держать наживку, когда и на улице, и в квартире температура под тридцать? Без искусственного охлаждения тут никак не обойтись! Иначе через три-четыре дня у этих червячков прорежутся крылышки и наживка улетит. В буквальном смысле!
Как-то рыбак забыл положить своих «зверей» после рыбалки в холод. Так, открыв спустя неделю заветную коробочку, он долго метался по квартире, выгоняя мух в открытое окно… Хорошо еще, что жены дома не было!
…Минуло жаркое лето, закончилась дождливая осень. Наступили морозные дни, выпал первый снег. Рыбак – он и зимой рыбак, если рыбак настоящий. Николай считал себя настоящим, рыбачил независимо от времени года. А успех рыбалки с удочкой напрямую зависит от наживки…
Задумался Николай: как быть? Чтобы и с женой попусту не ругаться, и наживку сохранить в целости.
«М-да, проблема… А не приобщить ли мне Нину к рыбацкому делу?..» – озадачился рыбак.
Рыбалка по первому льду, как правило, бывает удачной. Поэтому Николай именно в эту пору и решил претворить в жизнь свою идею. Мороз еще небольшой. А главное, нет ни комаров, ни каких других летних кровососов.
Сын Егорка уже давно просится с отцом на рыбалку, да мать не отпускает – мал еще! Вот тут-то, когда Егорка, видя, как папа перед выходными готовит рыболовные снасти, стал в очередной раз канючить насчет своего участия в этом мероприятии, Николай горячо поддержал его. А заодно предложил и жене составить компанию – вместе веселее. Подышит свежим воздухом, да и за сына переживать не будет. А если что не так – автобусная остановка почти рядом: сели на городской транспорт – и через полчаса уже дома.
…Но рыбалка что-то не заладилась. Хотя отец с Егоркой уже поймали несколько ершей, у мамы Нины, как назло, ни поклевки! Сидит она на рыбацком ящике у лунки, бесполезно подергивает зимнюю удочку, злится и мерзнет впустую. Настроение у Нины пасмурное, глаза в кучу. Брови все ближе сходятся, хмурятся, как тучи перед грозой…
Подошел Николай, чтобы жену на свою лунку пересадить, – пусть хоть малявку какую поймает, чтобы грозы не случилось. Тут вдруг поплавок в ее лунке слегка приподнялся и, как будто в глубокой задумчивости, не спеша, лег на бок, а затем резко ушел под воду… Нина подсекла и через секунду вытащила на лед приличного сига. Рыба прыгает рядом с лункой, мама Нина соскочила с ящика и тоже чуть не прыгает от радости, пытаясь схватить добычу; с восторженными криками подбежал сынишка…
Глядя на бьющуюся об лед серебристую рыбку и веселую суету над ней, Николай встретился взглядом с женой. Глаза Нины были такими сияющими, такими счастливыми, каких он давно не видел, и он понял одно: рыбак родился!
А возможно, и два, если брать в счет малолетнего Егорку.
Теперь в семье тишь да гладь, как на озере при полном безветрии. И нет никаких споров по вопросу хранения наживки. Жена Нина сама покупает ее в «Рыболове», сама складывает пакетики в специальный контейнер и кладет его на нижнюю полку холодильника.
И ворчать на Николая стала гораздо реже. А то супруг обидится и на рыбалку не возьмет…
Осени печальная пора
Холодная погода поздней осени. Уже и снег, кажется, выпадает не в первый раз. Кажется – потому что трудно в ночной темноте разобраться, чего больше: идет дождь со снегом или снег с дождем…
Полупустой вокзал небольшого заполярного городка. Здесь томятся в ожидании будущие пассажиры и встречающие. Среди последних и Сергей с женой Надей. Наконец на станцию прибывает их запоздалый долгожданный поезд. Он везет тещу Сергея. Вот ее-то и приехали встречать супруги в своем стареньком жигуленке.
Поезд-трудяга ходит через день. Осенью на север он обычно везет загорелых отпускников и тружеников-пенсионеров, которые, собрав урожай со своих огородов в средней полосе, везут его с собой в многочисленных сумках, баулах и просто в мешках, чтобы, зимуя в теплых благоустроенных северных квартирах, не тратиться на магазинные овощи со всякими пестицидами. Свою жизненную позицию они, по-вологодски окая, поясняют так: «Свое-то – оно покупного всяко лучше…»
Постепенно неразбериха, вызванная приходом поезда, закончилась. Люди перестали суетиться, запинаться о вещи отъезжающих и натыкаться друг на друга. Теперь они, сориентировавшись, стояли небольшими группами у вагонов, с нетерпением наблюдая, как проводники неспешно открывают тамбурные двери и протирают тряпками поручни. И уже первые пассажиры спускаются на перрон. Слышатся радостные возгласы, шутки, счастливый смех, звуки поцелуев…
А вот и теща Сергея. В ярко освещенном проеме тамбура показался силуэт маленькой сухонькой старушки в зеленых резиновых сапогах, в демисезонном пальто и скромном головном платочке. Александра Федоровна, как всегда, путешествовала с объемной кладью: двумя солидными чемоданами и рюкзаком. Помня о предыдущих посещениях гостьи, зять легко предположил, что лук и картошка в упомянутых носильных вещах обязательно присутствуют.
Чемоданы эти постоянно не выдерживали нагрузки. Очевидно, заводом-изготовителем не был предусмотрен провоз в них сельхозпродуктов – ручки отрывались с завидной регулярностью в каждой поездке. У кого в дороге случался такой пассаж, тот знает, что происходит это в самый неподходящий момент и лучше избежать подобной ситуации. А как? Намаявшись с частым ремонтом, Сергей смог решить эту проблему лишь путем установки на болтах металлических ручек, снятых с каких-то приборных ящиков. С тех пор чемоданы ремонта не требовали.
Теща была довольна. Даже вдвойне: и надежным ремонтом, и тем обстоятельством, что теперь она могла найти свои чемоданы по нестандартным ручкам даже в темноте, на ощупь, что немаловажно, учитывая ее слабое зрение.
Вот за такой-то объемный чемодан и ухватилась бодрая восьмидесятилетняя старушка с явным намерением спуститься с ним на платформу.
«Ой, бойка я еще, бойка…» – делая ударение на последних слогах, громко заявила она о себе, отвечая кому-то на площадке тамбура. Сергей успел вовремя перехватить ее ношу.
«Здравствуй, мама!» – сняв вещи с поезда, а затем и тещу, зять ткнулся губами в ее морщинистую щеку…
Все женатые друзья как-то однозначно и нелестно отзывались о собственных тещах, считая их первопричиной семейных неурядиц и размолвок с женами. Про свою тещу Сергей ничего подобного сказать не мог, поскольку видел от нее только хорошее. Проживая вместе с дочкой и зятем, мама Нади никогда не сетовала на судьбу, не выдвигала никаких личных требований и не выказывала недовольства чем-либо. Еще неизвестно, как сложилась бы у молодых семейная жизнь, если бы не Александра Федоровна… Нет, она не вмешивалась в отношения супругов, хотя и подолгу, обычно всю зиму, жила с ними. Смотрела телевизор, нянчилась с малолетними внуками, помогала по хозяйству. Как-то по-доброму, тихо и незаметно вписывалась в Сергееву семью со всеми ее проблемами и незатейливыми домашними радостями.
Рано овдовевшая Александра Федоровна не хотела, чтобы дочь Надя повторяла ее жизненный путь – нелегкую судьбу одинокой женщины.
«Куда иголочка, туда и ниточка», – гласит народная мудрость, мол, усилия обоих супругов должны идти в одном направлении. И оба супруга одобряли русскую поговорку и старались поступать соответственно. Однако каждый отводил себе роль «иголочки»…
Жена же, в понимании главы семьи, должна разделять и поддерживать его начинания. Она ведь – замужем, то есть «за мужем». А если такой поддержки нет, то это абсолютно неправильно и нерационально. Тогда семейная жизнь становится топтанием на месте и больше походит на неудавшуюся транспортировку воза из известной басни Крылова.
Виноватым в изредка происходивших ссорах с женой Сергей считал себя, справедливо полагая, что первопричиной была их ранняя женитьба, случившаяся еще до его службы в армии. Ведь за два года одиночества молодая жена привыкла к принятию самостоятельных решений, тут уж ничего не поделаешь…
Окончилась срочная служба. Сергей вернулся на родину, но жить с женой в трехкомнатной квартире у его родителей не хотелось: вроде и места достаточно, однако две хозяйки на одной кухне… Да и разговоры пошли разные, сказать прямо, не совсем корректные. Была в полученной информации какая-то недобрая двусмысленность.
Чтобы быть подальше от всяких сплетен, Сергей решил уехать куда-нибудь в другой город и начать все сначала. А что?.. Пока нет детей, своего жилья и других проблем, самое время – путешествовать и обустраивать личную жизнь самостоятельно. Закрыл глаза и ткнул пальцем в настенную карту страны Советов. Попал в Иркутскую область… Через неделю он и Надя уже топали с чемоданами по улицам Иркутска. Денег хватило на авиабилеты лишь в одну сторону, но – ох, эта молодость! – они были уверены, что все будет хорошо.
Они не ошиблись, было на самом деле хорошо. Точнее, и трудно, и хорошо одновременно. Трудности возникали скорее от недостатка жизненного опыта. И еще – от отсутствия денег, которых молодым всегда не хватает. Но жили дружно и весело.
Оба переселенца быстро нашли работу, сняли жилье – комнату с занавеской вместо двери в частном доме. Чтобы подкорректировать денежный вопрос, Сергей после работы еще подрабатывал. Разгружал на продовольственной базе вагоны, а потом устроился на работу по совместительству постоянно. Обе работы со сменным графиком занимали две трети суток, остальное время уходило на дорогу и сон.
Шло время. Родился первенец, сын Саша. Финансовые дела в семье поправились, бытовые тоже: получили комнату в доме молодоженов. Купили телевизор, подержанный холодильник, такую же мебель, коляску, все, что надо для ребенка, и кое-что для себя из одежды.
Но почему-то прежней семейной радости супруги уже не испытывали. Может, потому что теперь редко виделись.
Сергей чувствовал: что-то идет не так в его семье, куда-то пропали душевное тепло, ласка и взаимопонимание… Но все попытки изменить жизнь к лучшему как-то не удавались.
И вот именно в этот напряженный период Сергей неожиданно получил со своей малой родины приглашение на работу – обратно, на север! Как выяснилось, мама по собственной инициативе похлопотала об этом. Только родная мать могла сердцем услышать о нарастающих проблемах сына! Действительно, откуда? Ведь об отношениях в своей семье Сергей никогда никому не говорил… Тем более родным, живущим за тысячи километров.
Немного поколебавшись, супруги решили воспользоваться вызовом: родители уже старые, часто болеют.
Отправили на север контейнер с вещами и мебелью. Сдали свою комнату, произведя в ней косметический ремонт, ответственным органам. А затем и сами вслед за контейнером отправились в плацкартном вагоне скорого поезда в недельное путешествие по России на противоположный конец страны.
К дочери и зятю на Крайний Север Александре Федоровне ехать стало гораздо ближе, чем в Восточную Сибирь. Она теперь регулярно приезжала на зиму в их комнату в бараке без удобств, ничуть не страдая от отсутствия водопровода
и необходимости регулярно топить печь. Деревенские люди к этому привычные.
Вот и в эту позднюю осень Александра Федоровна, как обычно, приехала, чтобы пережить зиму с родными и понянчиться. Тещу посадили на переднее сиденье жигуленка, чтоб не «кружило», пристегнули ремнем безопасности. Пока доехали до дома, супруги уже были в курсе всех деревенских новостей. Надина мама, непременно окая, громко сообщала о знаменательных событиях из жизни земляков не только своей, но и доброго десятка близлежащих деревень: кто женился, кто запил, кто умер, у кого дом сгорел…
В этот приезд тещу ждал приятный сюрприз: накануне супруги получили наконец долгожданную новую квартиру. Надя долго водила, как на экскурсии, свою мать по пахнувшим свежей краской комнатам под ее одобрительные восклицания, показывая, где что находится и где что включается.
«Добро-то как!.. Ба̀ско!» – то и дело слышались восхищенные возгласы «экскурсантки». Она трогала руками горячие батареи отопления, открывала краны с водой, не переставая радоваться, что теперь не надо ежедневно заботиться о дровах, топить печь, носить воду, что можно спокойно отдыхать на диване, без лишних забот смотреть передачи по цветному телевизору.
Более всего тещу обрадовал теплый туалет: чисто, светло, не дует, запах приятный и ходить недалеко.
Надя намыла мать с дороги в ванной, вытерла ее лохматым полотенцем. Потом бабулю, одетую в красивый халатик дочери, с разрумянившимися щеками, усадили за стол с вином и закусками. От вина теща сначала отказалась, но, узнав, что оно некрепкое и сладкое, выпила рюмочку за встречу и хорошо закусила. После традиционного чая гостью отвели спать на приготовленную кровать в отдельной комнате, в дальнем углу которой на журнальном столике стоял большой подсвеченный аквариум с рыбками.
Надя с Сергеем были очень довольны приездом мамы-тещи-бабушки. Да и как не радоваться, когда появился надежный тыл. Теперь можно в выходные дни вдвоем отправляться хоть в кино, хоть на рыбалку: малолетние дети (их уже стало двое) под надежным присмотром, всегда накормлены.
…Наступила зима. Ударили первые морозы. На реках и озерах образовался крепкий лед. И вот в один из выходных дней супруги, вдохновленные приездом бабули, собрались на озеро порыбачить. Положили в рюкзак обязательные для такого мероприятия зимние удочки, наживку, черпак, теплые вещи, еду, термос с чаем.
Сергей не забыл и про налимов. Взял донки – такие короткие палочки с намотанной толстой леской, грузилами и крючками. По первому льду должен хорошо ловиться этот донный хищник на мелкую рыбешку.
Заглянул Сергей в холодильник, где еще с лета хранилась рыбья мелочь для подобного случая, а там пусто. Ну ни одной рыбки! Куда же все подевалось?!
Теща, услышав громкий разговор на кухне по поводу пропажи, некоторое время молчала, не решаясь вмешаться. Потом не выдержала:
– Полноте! Это я в первый же день, как вы ушли на работу, отварила ее с луком и съела… Спасу нет, так по рыбке соскучилась! Но я большую-то не трогала, только мелкую брала…
Прошло еще несколько дней. Александра Федоровна попривыкла к новой квартире. Она все увереннее хозяйничала на кухне, читала внукам сказки, смотрела с ними по телевизору детские программы и мультики.
Разбирая случавшиеся иногда между братиками ссоры, бабушка их никогда не ругала и не наказывала. Она всегда находила какие-то свои особенные слова, простые и мудрые, снимающие агрессивность и понятные обоим внукам.
– Ладо̀м надо жить, миром! – заканчивала свою короткую речь наставница, и в дом действительно приходили мир и спокойствие. Она даже играла в их детские игры. Иногда – не без ущерба для собственного здоровья.
– …Ложись, бабушка! Я – доктор! Тебя лечить буду… – лихо командовал Димка.
Бабушка послушно легла на диван, не предполагая опасности – врач же! А трехлетний «доктор» решил сделать пациентке прививку и, за неимением медицинского шприца, вонзил в заднее место ничего не подозревавшей бабули школьный циркуль, стянутый из портфеля старшего братика… Бабушка «выздоровела» не просто быстро, она «выздоровела» моментально. Громко крикнув «Ой!», она с прытью молодой и здоровой женщины вскочила с дивана и в мгновение ока спряталась за дверью ванной комнаты. Такой молниеносный процесс выздоровления весьма разочаровал практикующего «врача», предполагавшего более длительное лечение.
…Обнаружилась вдруг у Александры Федоровны непонятная болезнь, какой-то зуд пошел по телу: руки, ноги, а то и лицо вдруг чесаться стали. Особенно по утрам… Но ведь чисто в квартире! Надя строга в вопросах гигиены и никаких там, прости господи, клопов и подобных насекомых никогда в доме не было.
Терпит этот зуд теща, терпит и чешется. Терпит сутки, терпит вторые. Спит ночами плохо, а сказать о своей проблеме даже дочке стесняется. На третьи сутки ее терпение кончилось. Она вдруг услышала знакомое с детства тоненькое комариное пение. Сначала не поверила своим ушам: «Как же это: зима на дворе, мороз под двадцать градусов – и комары?! Скажи кому – засмеют: мол, старая из ума выжила…»
Но, прихлопнув пару кусачих кровососов, гостья, уже не сомневаясь, громко заявила об этом ночном беспределе:
– Леший понеси! Какой дурак зимой комаров-то напустил?!
Ее громкий возмущенный голос быстро собрал вместе всех членов семьи. Потерпевшая предъявила собравшимся прибитый комариный трупик и свою руку с волдырями от укусов.
Все глянули на потолок и одновременно ахнули от неожиданности: над кроватью Александры Федоровны на белом потолке виднелось большое серое пятно, которое при ближайшем рассмотрении оказалось сплошь скоплением комаров! Комаров очень слабеньких, полупрозрачных, почти невидимых при искусственном освещении, но вполне дееспособных. Эти мелкие кровопийцы отличались коварным характером: при свете они молча отсиживались на потолке, но с наступлением темноты, несмотря на свою хилую конституцию, отправлялись на поиски кровавой дани. А поскольку в этой комнате спала лишь одна бабушка, то она и стала объектом их массированной атаки.
Все дружно начали искать первопричину происшествия: откуда взялась зимой эта сугубо летняя напасть? Может быть, через вентиляцию? Или из подвала, где у сантехников всегда что-то журчит и капает?..
Сергей в недобром предчувствии бросился к аквариуму. Предчувствие его не обмануло, он сразу понял свою вину. Неделю назад, придя с озера, сам бросил оставшегося после рыбалки мотыля – чего добру пропадать! – на корм аквариумным рыбкам. Но рыбки в аквариуме плавали небольшие, а мотыль был разный. С мелким мотылем рыбки справились, а вот личинки покрупнее, проигнорированные в качестве корма обитателями аквариума, быстро освоились в теплой воде. Они, прицепившись к камушкам на дне аквариума, совершали забавные колебательные движения. Теперь же мотыля, этих маленьких красненьких червячков, нигде видно не было…
Наутро, придя на работу, расстроенный Сергей поделился с товарищем рассказом о ночном происшествии. Сослуживец сочувственно посмотрел на него, грустно покачал головой:
– Ну вот, теперь ты узнаешь по полной программе, что такое теща…
После нанесенного гостье физического и морального ущерба зять ждал справедливого возмездия, как говорят политики, ответных санкций. Но, вопреки ожидаемому, на удивление и к радости виновника, Александра Федоровна к происшествию отнеслась с пониманием, и никаких «санкций» с ее стороны не последовало. Только как-то однажды, перечисляя отличия деревенской жизни от городской, она со смехом сказала, что в деревне комары зимой не кусаются…
…Стала как-то мама Надя замечать некоторую странность в платяном шкафу. Там висели ее наряды, идеально отглаженные и аккуратно развешенные на плечиках. И вот эти самые «идеальные» вдруг оказались не то чтобы сильно, но все-таки почему-то мятыми.
Вроде и так все понятно! Наверняка мелкий в шкаф забился: уж очень любил Димка в большой квартире в прятки играть, хоть со старшим братом, хоть с бабушкой. Но проведенный допрос с пристрастием результатов не дал: сын не раскололся и решительно отрицал факт проникновения в мамин шкаф. Надя и сама уже поняла, что ее «атомный» ребенок в данном случае не виноват. Он со своей кипучей энергией натворил бы гораздо большего беспорядка.
Так и остался бы инцидент нерасследованным, как вдруг однажды Надя пришла с работы раньше обычного. Открыла дверь, да так и застыла на пороге: посреди комнаты перед большим зеркалом в позе модели стояла ее мама в вечернем платье дочери…
И как-то совершенно незаметно, со всеми этими сезонными переездами из деревни в город и обратно, вдруг обнаружилось, что уважаемой бабушке в очередной день рождения исполняется девяносто лет… Подумать страшно, как это много с точки зрения пятидесятилетних. Что и говорить, достойный возраст для любого жителя нашей не слишком-то приспособленной для долгожительства страны, а для северных регионов – почти подвиг!
Не прошел этот знаменательный факт незамеченным и мимо городской администрации. И вот в одно апрельское рабочее утро в квартире раздался телефонный звонок из мэрии:
– Мы придем поздравлять вашу бабушку-долгожительницу с днем рождения! Подготовьте ее к встрече…
В назначенный час – не обманули! – в квартиру пришли гости. Явился сам глава города с большой женской свитой, с продуктовым набором, с цветами и памятной медалью.
Мэр искренне удивился, увидев ухоженную, аккуратную старушку, приятно пахнувшую духами Нади и самостоятельно шустро двигающуюся по квартире.
– Вот это бабушка! Вот это молодец! – громко восхищался глава. – Мы думали, она лежачая… А она вон какая боевая!
По случаю торжественного момента Надя достала бутылку шампанского и протянула мэру:
– Раз вы здесь единственный мужчина, вам и шампанское открывать…
Разлив вино по бокалам, глава города, как и положено, сказал красивую речь в адрес юбилярши, закончив ее словами:
– …Бабушка, живи долго! А если что, не сомневайся, выделим тебе на кладбище самое лучшее место…
Место на городском кладбище выделять не пришлось, хотя Александра Федоровна умерла через полгода. Случилось это на вологодской земле, в родной деревне, где женщина провела почти восемь десятков лет в нелегком крестьянском труде, работая скотницей на ферме, дояркой, бригадиром, председателем колхоза, воспитателем детского сада. Имела правительственные награды за ударный труд в военное и мирное время…
На похороны ездила одна Надя, Сергея не отпустили с работы.
Следующей осенью, в годовщину памяти покойной, Сергей с Надей уже вместе посетили деревенский погост.
Ветви высоких деревьев без листвы, как черными плодами, были обильно усыпаны горланящими галками. Серые осенние тучи низко висели над землей, временами орошая пожухлую траву мелким дождиком. В прохладном воздухе пахло прелой листвой и грибами. Людей видно не было, и ничто кроме птичьего гомона не нарушало кладбищенский покой.
Супруги присели на скамью у скромной могилки за металлической оградкой. С фотографии на памятнике на Сергея смотрела теща, такая знакомая, такая родная… Слабый солнечный лучик, с трудом пробившийся через облачное небо, на короткий миг осветил фото, будто усопшая подавала знак, благодарила за посещение.
По русской традиции помянули покойную добрым словом. Выпили, не чокаясь, пожелав царствия небесного, за хорошего человека, за Ульянову Александру Федоровну. Здесь она покоилась в окружении могил знакомых и близких ей людей, с которыми работала и жила по соседству долгие годы.
«Наверно, теща рассудила правильно: почувствовала близость смерти и не поехала к нам, как обычно: чтобы похоронили на родной земле…» – подумал Сергей, не понимая, почему дождинки на его щеках вдруг стали солеными…
Шапочное знакомство
Несмотря на ранний час, южное солнце уже припекало. В высоком голубом небе звенел трелями невидимый жаворонок. Вдоль шоссе пышно зеленели кроны деревьев, припудренные дорожной пылью. Над кустами роз порхали разноцветные бабочки, в воздухе стоял смешанный запах цветов и морской гнили. Совсем рядом дышал синей спокойной волной утренний Каспий. А впереди, сразу же за виднеющимися домами, нависали над местностью крутые горные хребты, один из которых так напоминал профиль великого поэта. Дагестан, «стан гор» – картина, достойная кисти художника.
По извилистой шоссейной дороге от туристической базы «Дружба» в сторону города, совсем не замечая окружающей красоты, тяжело брели два пешехода-курортника. Впереди шел Федор, мужчина средних лет, высокий и худой интеллигент, в шортах, соломенной шляпе и в очках. Его спутник Василий, несколько моложе, пониже и поупитаннее, тоже в легком курортном одеянии, вяло тащился вслед. Пешеходы, несмотря на разницу в возрасте, чувствовали себя одинаково скверно.
Идти по размякшему асфальту обоим ходокам было довольно трудно: сандалии то и дело прилипали к дорожному покрытию, от дороги шел неприятный тяжелый запах разогретого битума, вызывавший тошноту. Зной ясного дня набирал силу, пот градом катился по лицам идущих. Короткий и знакомый путь до городка, не раз хоженый путниками прежде, впервые казался таким длинным. И совсем неудивительно – после вчерашнего…
Пешеходы, изнывая от жары, периодически оборачивались в сторону турбазы, в надежде увидеть попутную машину. Увы, попутки не было.
– …Говорил же тебе, Вася: надо заказать такси! А ты: «Тут же близко, быстрей дойдем сами!» – передразнивая напарника, выговаривал ему долговязый Федя. – Это на трезвую голову близко, а с бодуна – очень даже далеко… А теперь вот иди по жаре, мучайся…
Невысокий Вася молча плелся за Федей, понуро опустив голову в белой панаме. По такой жаре ни возражать, ни соглашаться не было никакого желания. В голове под панамой засела одна-единственная мысль: скорей бы спрятаться от жары, сесть куда-нибудь в тенек и глотнуть холодного пивка. Вот в поисках этого спасительного напитка приятели и отправились в дорогу.
Как же начавшийся день не был похож на предыдущий вечер, когда всем было так здорово и очень весело! Как сказал классик: «И так все было хорошо, все кончилось печально…»
Время пребывания по туристической путевке в солнечном Дагестане подходило к концу. Мужчины в группе уже давно хотели «пообщаться», устроить себе «праздник для души», да затяжные плановые экскурсии мешали осуществить навязчивую идею. Лишь в самом конце регламентированного отдыха появился просвет. А тут еще у Васи случился день рождения – ну чем не повод? Событие, достойное всеобщего праздника для туристов, измотанных в автобусных поездках по извилистым горным дорогам, утомленных и подгоревших под южным солнцем!
Дождавшись прохладного вечера – кто ж днем пьет во время жары! – Вася «проставился»: принес пару бутылок хорошего коньяка семилетней выдержки, фрукты и огромную браконьерскую севрюгу с местного рынка. Гулять так гулять! Чтобы исключить возможные неприятности со стороны администрации базы в связи с проведением банкета на морском берегу, пригласили и «администрацию» – Ашота, инструктора по туризму, обычно сопровождающего отдыхающих в экскурсиях по историческим местам. И встреча прошла «в теплой и дружеской обстановке»…
Ашот не подвел: быстро подсуетился, приволок на морской берег дров, мангал с шампурами, ножи для разделки рыбы. Он точными уверенными движениями шустро разделал крупную рыбину до нужной кондиции, быстро нанизал ее куски на шампуры. Видно, сказалась многолетняя инструкторская практика.
В сгустившихся южных сумерках ярко заполыхал костер, и через каких-нибудь полчаса запах шашлыка из деликатесной рыбы прямо-таки перекрыввал дыхание, вызывая у окружающих обильное слюноотделение в предвкушении праздника живота.
Под шорох каспийской волны и под красивый восточный тост инструктора по туризму «накатили» по первой за здоровье «новорожденного». Рыбный шашлычок под местный коньячок оказался восхитительной, прямо божественной закусью.
На огонек костра, как мотыльки на свет, быстро сориентировавшись, подтянулись и другие, уже отужинавшие отдыхающие мужчины. Узнав о внеплановой вечерней сходке, кое-кто из них поспешил обратно в свой номер, чтобы вернуться, торжественно неся в руках хранимую всю поездку посудину – через день уезжать, не везти же такой дефицит обратно! Каждая новая принесенная бутылка встречала бодрое оживление всего пьющего коллектива, а ее хозяин получал свободный доступ к дегустации «пищи богов».
Праздник закончился глубокой ночью. Когда точно – Вася вспомнить не мог. Помнил только, что бутылки были все выпиты, а закуска еще оставалась… Но такого дисбаланса в свой день рождения Василий никак не мог позволить. Забыв, что время позднее и уже «не дают», он рвался идти в магазин, требовал продолжения «банкета»… В конце концов они с инструктором поехали на проходную винзавода, где быстро и просто за совсем небольшую цену друзья Ашота выдали им коньяку. Правда, недозревшего, бренди, но зато – целую канистру! И праздник продолжился…
Ну как после такого нечаянного счастья наутро не болеть голове?..
…Вот уже и городская улица: жилые дома, первая забегаловка под названием «Кафе» – открывается с девяти утра, и пиво всегда в наличии. Местный пьющий люд сидит там постоянно, с открытия. Но для приезжих, «чужих», заведение еще закрыто. Для них прилеплено другое, рукописное объявление: «Сегодня работаем с 12». Бумажка висит уже две недели. Поэтому курортники с «горящими трубами», имевшие уже печальный отказной опыт, проходят мимо кафе, недоступного для них в этот час.
– Может, и стоило бы разобраться с этим заведением… – ворчливо философствовал на предмет такого дискриминационного ограничения Федор. – Да кто ж его знает: со своим уставом – и в чужой монастырь… в сложный период перестройки? Здесь не Москва! Качать права – себе дороже! Проще и здоровее – отдыхать без подобных заморочек, не осложняя жизнь наведением порядка в местном общепите.
– Это заведение не «для белых»… – единогласное мнение сложилось у туристов после безуспешных попыток попасть туда с утра.
Вот и сегодня, завидев знакомую бумажку поверх расписания работы, отдыхающие шли по улице мимо, даже не заворачивая к двери здания.
А оттуда уже слышались громкие голоса и звучала восточная музыка. Там, как всегда в это время, веселился местный люд.
– Мафия резвится… – прошептал Федя и нахмурился. Неприятно, когда нет справедливости. Везде, почти в каждой газете, кричат о равенстве всех людей перед советским законом, а на деле…
Перед входом в кафе на широкой скамейке уютно развалились двое пьяных кавказцев, сладко дремавших на воздухе в тени кизилового дерева. Один из аборигенов, заслышав шаги, приоткрыл глаза, лениво зевнул и уставился на проходивших мимо курортников.
– Ассаламуг ялайкум… – вяло поздоровался он с ними на своем языке и снова закрыл глаза.
Тут Василий стряхнул с себя дремотное состояние, приободрился. Он любил путешествовать, уже изрядно поколесил по родному Союзу и считал, что самые простые слова вежливости и приветствия в любой республике нужно озвучивать на языке местных жителей. Вот и сейчас он не забыл свое правило и поработал над произношением:
– Ваг ялайкум ассалам!
Дальше произошло что-то непонятное. Джигиты как по команде резко поднялись, широко открыли глаза и несколько секунд молча смотрели на источник ответного приветствия. Затем, разом протрезвев, бодро вскочили со скамьи и заключили оторопевшего Василия в крепкие объятия.
– Юлдаш, дарагой! – Незнакомые мужчины, дыша в лицо перегаром, радостно тискали совсем непохожего на них парня, пытались расцеловать, как будто он был их близким, долго отсутствовавшим родственником. Не сговариваясь, они легко подняли Васю, усадили на скамейку рядом.
– Ми тут нэделю сидим… Ми паспорили: ни адын русский нэ сумэит правильно здороваться по-даргински… Ты – первый! Ты харашо сказал! Пошли, дарагой, мы угащаем…
И горцы, не дожидаясь ответа, с победным кличем мигом вознесли онемевшего Василия вверх по ступенькам в неприступное кафе.
Внутри заведения было немноголюдно и прохладно. Лишь в дальнем углу, у окна, несколько столиков были сдвинуты в один общий. Этот стол просто ломился от разнокалиберных бутылок, шашлыка, свежих овощей, фруктов и зелени. Над всем этим великолепием висело плотное облако табачного дыма. За столом сидело несколько мужчин разного возраста. Они пили, ели, говорили, курили. На смуглых лицах сидевших людей вдохновленно блестели глаза, и сквозь темный загар пробивался румянец от выпитого алкоголя.
С шумом вошедшая троица сразу обратила на себя внимание. Все разом стихло, даже музыка. Один из сопровождающих лиц что-то эмоционально объяснил на своем языке, обращаясь к сидевшему в центре плотному мужчине средних лет с золотой цепью на шее, и показал на Василия. Его товарищ в подтверждение сказанных слов согласно закивал бородатой головой.
Взоры всех мужчин пересеклись на Васе, как будто от него чего-то ждали. Тот встревожено озирался, почувствовав к себе настороженное внимание: с десяток пар глаз смотрели на него с острым любопытством.
– Ассаламуг аллейкум… – тихо, в растерянности произнес Василий.
– Ваг ялейкум ассалам! – послышались в ответ отовсюду из-за стола.
Раздались восторженные возгласы: и на чужом языке, и по-русски. Сразу спало напряжение, на лицах сидящих появились улыбки. Стул для туриста Васи был тут же пододвинут к столу.
– Садись, дарагой! Хароший гость – хозяину в почет… Ты – наш гость сегодня! – с мягким восточным акцентом сказал владелец золотой цепи, властный вид и пронизывающий взгляд которого позволяли судить о его главенстве над остальными. – Садись, кушай с нами!
– Спасибо… – Вася с изумлением смотрел на стол с винными бутылками, бутербродами с черной икрой и красной рыбой и другими изысканными закусками. Подобного изобилия он давно нигде не видел, тем более в столовой турбазы.
«А на еду здесь денег не жалеют… Да, такими деликатесами на талоны не отоваривают… Прав был Федя: мафия!.. – шустрыми тараканами забегали мысли в Васиной голове. – И где только они все это берут?..»
– Что хочешь, скажи? Каньяк, водка, вино…
– Если можно, пива, пожалуйста… – чувствуя, что сухость в горле все усиливается, попросил нечаянный гость.
– Пачему нэт? – усмехнулся главный и оглянулся на бармена. – Принэси гостю пиво!
Тут же появилась кружка с холодным пивом.
– Но каньяк все же лючшэ… – добавил командир застолья.
Сидевшие за столом согласно закивали головами, молча наблюдая за новичком.
– Дэркаб! – напрягая до максимума память, Василий вспомнил наконец тост на даргинском. Тост моментально был оценен: люди радостно подняли свои стопки над столом и, повторив вслух уже произнесенное слово, дружно влили их содержимое в свои организмы.
Только сделав спасительный глоток ячменного напитка, Вася вспомнил о приятеле:
– Вы меня извините, но я тут с товарищем… – Василий кивнул головой на входную дверь.
– Завите яво таварища! За общим сталом еда вкуснее, – распорядился главный, сверкнув в лучике солнца золотой цепью.
Через минуту изумленный и встревоженный Федя уже сидел за столом рядом с Васей. Робко глотнув пива, он шепнул ему в ухо:
– Ты чего, разве их знаешь?..
– Нет… Откуда!.. – так же шепотом ответил Василий.
– Тогда пошли отсюда, пока мы трезвые… А то мало ли что…
– Нет, так здесь не принято – кавказское гостеприимство… Мы – гости! Нельзя отказываться, нанесешь хозяевам глубокую обиду… Терпи, Федя!
И они оба «терпели» еще около часа. В результате этого «долготерпения» плавно перешли к вину. Затем попробовали и знаменитый дагестанский коньяк под вкуснейший шашлык из молодого барашка. Звучавшая восточная музыка, ранее непривычная и не слишком желанная для европейского уха, вдруг показалась органичной и даже приятной.
Федины тревоги в процессе застолья тоже постепенно рассеялись. Неожиданно он поднялся и сам попросил тишины. А дождавшись ее, с чувством прочитал стихи дагестанского поэта Расула Гамзатова, чем поразил не только завсегдатаев кафе, но даже Васю, не подозревавшего в своем приятеле таких талантов. Сидящие за столом эмоционально поощрили подвыпившего декламатора бурными аплодисментами.
– Слушай! Какие они все замечательные и гостеприимные люди!.. – делился своими восторгами Федор с приятелем.
Заметив, что тот собирается уходить, напарник уже сам попробовал отдалить этот момент.
– А давай еще посидим… Тут так классно! – теперь уже захмелевший и расхрабрившийся Федя просил Васю остаться.
– Нет, пора! Сейчас – самое время! Мы же тут совершенно нечаянно оказались… Здесь, видно, у них как мужской клуб: местные отдыхают, обсуждают какие-то свои дела… Зачем им мешать? Пора и честь знать…
Вася решительно поднялся.
– Большое спасибо за кавказское гостеприимство! Мы очень тронуты и тепло ваших сердец увезем на свою родину. Еще раз огромное спасибо! Баркаллаг!.. – Василий сердечно поблагодарил радушных хозяев.
Приятели, очень довольные неожиданной встречей и общением с местными жителями, вышли из кафе и осторожно спустились вниз по ступенькам лестницы.
На скамье под кизиловым деревом по-прежнему дремали двое джигитов. Те же самые, только еще более пьяные. При звуке хлопнувшей двери один из них встрепенулся – очевидно, какая-то навязчивая мысль не давала ему покоя. Горец приподнялся, сел на скамейке и знаками поманил к себе вышедших из кафе отдыхающих.
– Друг! Хачу спрасить…
– Пожалуйста, говори… – Василий остановился.
– Ты аткуда приехал?..
– Север, Заполярье, – прозвучал ответ.
– О, как харашо! Я тоже там был! А где, какой город, брат? – нетерпеливо допытывался крепко выпивший собеседник.
– Мурманск…
– Мурманск?! – Абориген даже подскочил на скамейке, придя в неописуемый восторг от услышанного. – Я тоже там был! Меня зовут Аслан! А твой имя, брат?
– Вася, – ответил Вася.
– Дарагой друг! Зэмляк! Я беру атсюда тавар и везу продавать Мурманск! Хароший тавар, теплый мехавой шапка! О, друг Вася!.. Давай, брат, выпьем! Я угащаю!.. – И Аслан, схватив Васю за руку, попытался вернуть последнего обратно в кафе. Однако изрядно проспиртованное тело джигита уже отяжелело и плохо слушалось своего хозяина.
Федя с Васей переглянулись. Они без слов поняли друг друга: не стоит наступать на те же грабли. Уже повеселились, похмелились… Кстати, за чужой счет! А наглеть-то зачем…
Но горец оказался настойчивым.
– Друг Вася! Ты хочешь Аслана обидеть?! – В глазах дагестанца сверкнула молния.
– Нет, дорогой Аслан! Мы ведь уже пообщались за столом… Извини, много дел… Нам скоро ехать, пора идти.
– Ми нэ далжны так расстаться!.. – Мужчина, оставив попытку очередного захода в кафе, достал из кармана авторучку. – Пиши адрэс! Буду Мурманск, зайду тэбе в гости.
Все порылись в карманах в поисках бумаги, но ни клочка не нашли.
«Сходить, что ли, в кафе за салфеткой? – подумал Василий. – Да неудобно как-то: уже попрощались… К тому же там уж точно не отбиться от нового угощения…»
Тем временем Аслан, достав из кармана свой паспорт, ни секунды не колеблясь, раскрыл его:
– Пиши адрэс! Здэс пиши!..
– Да ты что? Это же паспорт!..
– Я так хачу – пиши здэс! – горячо настаивал горец. В его черных глазах заблестели гневные искорки.
– Вась, напиши… Видишь, он не в себе… – шепнул товарищу в ухо осторожный Федя, с опаской поглядывая на разгоряченного джигита.
Вася увидел, как заходили желваки под смуглой кожей на лице собеседника, заметил нехороший блеск в глазах, тяжело вздохнул и… удовлетворил просьбу.
На следующий день отдыхающие, собрав свои вещи и бросив монетку в ласковую волну теплого моря, разъезжались. Приобретя южный загар и свежие курортные впечатления, туристы вернулись к своим домам и больше ни с кем из этих гостеприимных кавказцев не встречались.
…Прошло несколько лет. Однажды, придя с работы, Василий обнаружил в почтовом ящике письмо. На конверте корявым почерком был написан его домашний адрес.
– Странно, из Дагестана… Я там вроде никого не знаю…
Вася вскрыл конверт и начал читать:
«Дарагой друг!
Прашу миня извэнить… Мой паспарт имэет твой адрэс… Никто нэ знает пачэму?.. Я тоже нэ знаю… пачэму он там! Всэ смеются надо мной… Это так обыдно! Я плоха сплю, все думаю: пачэму так?
Дарагой нэзнакомый друг! Если ты что знаешь аб этам, напиши!.. Обязатэлно напиши! Я уже давно нэ пью – три года! С тэх пор как увидэл в сваем паспарте этат адрэс…
Очинь надэюс на атвет.
Аслан».
Дочитав письмо до конца, Василий просто зашелся продолжительным смехом: «Выходит, не только русские мужики попадают по пьяни в дурацкое положение…»
Окончив смеяться, он проявил мужскую солидарность –тут же сел писать ответ в далекий солнечный Дагестан.
Об авторе:
Алексей Александрович Попов родился в 1948 г. в Мурманской области, окончил восемь классов, техникум связи, институт патентоведения, заочно – иняз. Служил в армии, работал на стройках в Восточной Сибири, на Урале, в Заполярье.
Автор изобретений, владеет немецким языком, пишет прозу, иногда стихи. Печатается с 2014 г.: воспевает суровую природу Заполярья, освещает жизнь северных жителей. Имеет публикации в альманахах «Оленегорские жемчуга», «Российский колокол», в сборнике «С Байроном
в ХХ1 век», в сборнике финалистов премии им. В. Г. Белинского.
Авторские книги: «Поэмы о севере» (самиздат), фантастические повести «Однажды в будущем», «Возмездие на экспорт», «Ледниковый период», сборник рассказов «Первая рыбалка», сборник «Стихи и поэмы», детективный роман «Повторная экспертиза».
Участник Московской и Лондонской литературных премий, «РосКон», литературных фестивалей имени А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, «Аэлита».
Лауреат двух международных литературных конкурсов: имени Павла Бажова «Новый сказ» в номинации «Детективный роман» (г. Екатеринбург, 2019), имени Александра Грина в номинации «Детектив» (2020).
Член ЛИТО «Жемчуга», член Интернационального Союза писателей.
