А что как вовсе нет времён…
* * *
А что как вовсе нет времён,
И мир – действительный как будто –
Не в самом деле сотворён,
А просто кажется кому-то?
Возможно, мнится Новый год.
И снег в чуднОм круженье этом
Не явно, может быть, идёт,
А лишь воображаем кем-то.
И чувства в призрачной груди
Несуществующе теснятся, –
Все лица, связи и пути
Пригрезились кому-то, снятся.
Вбирая иллюзорный свет,
Кружат в продуманном балансе
Тела измышленных планет
В воображаемом пространстве…
И продолжает представлять –
И этот лист, и эту фразу, –
И фантазирует опять
Какой-то запредельный разум.
Вообразивший небеса
И мир под ними – лад и смуту, –
Возможно, чувствует, что сам
Всего лишь кажется кому-то…
* * *
Чуть лета дождались – опять редеют кроны.
И страсти мимолётны, как дожди.
Меняются и нравы, и законы.
Приходят новые тираны и вожди.
Нет постоянней ничего и неизбежней
Изменчивости… После всех потерь
И я другой теперь. Осталась только прежней
Привязанность моя к тебе.
Ещё года пройдут – и будет всё иначе:
И реки течь, и звёзды в небе плыть.
Навеки пруклятых – опять оплачут.
Другие песни будут петь, других – любить.
Так изменюсь,
что в мир бесплотный – смежный –
Уйду однажды, растворясь в толпе.
Лишь той же тихой, кроткой, той же нежной
Моя привязанность останется к тебе.
Встреча
Ошибка, наслоение эпох, –
Полночи часовой двоится пояс:
Мы не должны же были, видит Бог,
Попасть в один, во тьму бегущий поезд.
Искрится Ваша речь, оттенками пленя,
А мне отпущено лишь пару междометий…
Вы человечней, совершеннее меня
На многие тысячелетья.
Смотрю, как чёлку непокорную со лба
Торжественно отводят Ваши пальцы –
И руку прячу: пятерня груба.
И взгляд мой прям,
как взгляд неандертальца.
Вы так добры, что этот диссонанс
Не выдаёте ни единым жестом,
Не указуете на то, что разделяет нас, –
На всё моё несовершенство.
Соло не для электронного органа
Эту магию чувства,
Пьянящего даль,
Посчитал бы кощунством
Трудяга рояль…
Заиграешь – и славишь
Колибри полёт.
Ты касаешься клавиш –
И скрипка поёт.
За неистовой смычкой
Бродячих ветров
Перейдёшь к перекличке
Планет и миров.
И хорал, и оркестры
Вступают, маня
В подпевалы – окресты,
В солисты – меня.
И тебя – по рескрипту
Распевки такой, –
Как бесценную скрипку,
Я трону рукой.
И взволнованно, страстно –
Уже с высоты –
Поднимаюсь в пространство,
Где музыкой – ты,
Где свобода – цезуры
И соло – остра,
Где свою партитуру
Читаю с листа.
И куда там органу,
И скрипке едва ль
Так распеть ураганы
И звёздную даль.
О себе
Старушка на лавочке крошки бросает грачу.
Счастливый влюблённый несёт как дитя букет.
Старушка о пенсии думает:
«В пятницу получу».
Влюблённый решает, как назовёт сонет.
Малыш вытирает пломбир с лица рукавом,
Блаженно зажмурился и шоколад откусил.
Священник идёт с крестин,
размышляя о том,
Почто очерствел душой святой Августин.
Ответ на вопрос о себе: «Который из них?» –
Звучал бы как песня чукчи, поющего мир:
И эта старушка, и этот счастливый жених,
И этот малец, доедающий свой пломбир.
И этим батюшкой с думою на челе,
И грешным отцом Августином себя узнаю,
И тем, кто себя в единственном мнит числе,
И тем, кто в единстве зрит многоликость свою,
Кто ищет себя, и кто отошёл от дел, –
От мира, где множатся и умирают тела,
Где принято думать: «Каждому – свой удел»,
Где смысл раздроблен на фразы и на слова,
Где множится, как в зеркалах,
единственный лик,
Где главное скрыто от тех, кто ищет вовне.
Но мир – хорошая школа…
И каждый её выпускник,
И каждый её школяр – во мне.
