Рождественское чудо
Рождественское чудо
Земля укрылась покрывалом ночи,
В ней утонули все пути,
Затихли речи и закрылись очи
Под властью заключенной тьмы.
Но вдруг раздался звук небесный
Под гимн торжественный ветров,
Явился ангел благовестный.
С ним пело множество хоров:
– О люди, люди! Славьте Бога!
Он к вам с любовию пришел
Найти к сердцам людским дорогу,
Младенцем кротким в мир вошел.
Задвигались созвездья в небе,
И Млечный путь тропу свою
Направил к граду Вифлеему,
К яслям, Младенцу своему.
Звезда, рожденная в ночи, –
Там знамя в дивном небе,
Цари с верблюдами в пути
Стремятся к колыбели.
А пастухи и их стада
У яслей лицезреют
Младенца-Бога и Христа.
Ягнятки тихо блеют.
А Он взирает тихим светом
И дарит радость всем Свою.
А Матерь Божия луною
Всю отражает славу ту.
Что подарить Христу-Младенцу,
Как показать любовь свою?
– Живите, люди, с чистым сердцем,
С делами вера – дар Ему.
Счастье
Родившись в мире, человек,
Живя, крепчая, хочет
Стремиться к счастью целый век,
Об этом всё хлопочет:
Вперед, вершины покорять,
К любви, богатству, славе,
Врагов повсюду истреблять
И власть прибрать в державе.
Но только вот одна беда:
То счастье хороводит,
Оно, бывает, как вода,
Сквозь пальцы вдруг уходит.
Виновны в этом ли враги?
Коварный, может, случай?
И где спасенья маяки
От странности текучей?
Бывает, часто лишь одна
Забытая вершина,
Непокоренная она,
Душа лишь властелина.
И очень часто человек
Себе врагом бывает,
Прожив порою даже век,
Сего не понимает.
Ответ в учении Христа,
В Его простой науке,
Сокрытой в сердце у тебя,
В Его смиренном стуке.
И там гармония души,
Рождаясь в чистом сердце,
Возжаждет Божьей тишины,
Откроет к Богу дверцу.
А там бессмертная любовь,
Дороже бриллиантов,
И там же вечности покров
Бесстрастности талантов.
И там – действительная власть,
И в этом чудо Божье –
Самим собою управлять,
И нет ее дороже.
То счастье – тихое наследство
И смысл его простых вещей,
Оно есть вечности соседство.
Туда зовет Христос друзей.
Крещение Господне
Море виде и побеже
Иордан возвратися вспять[1]…
Пророку Бог велел крестить
Народ в реке, готовясь к встрече,
И верных всех оповестить –
Слезой омыть пред Богом сердце.
Раскатом грома средь пустыни
Явилось слово для людей –
Настало Царство Божье ныне
Для простаков и для царей.
Туда дорога всем открыта,
Чье сердце дружит с тишиной.
Душою – книгою раскрытой –
Влеченных Горней высотой.
В грехах раскаявшись пречисто,
Всевышнему вручив судьбу,
Пойдем за ним достойно, исто,
Умножив Божию мольбу.
Нельзя к Нему с душой-беглянкой,
И не сверните с той тропы.
Водой омывшись Иорданской,
Прямые сделайте стопы.
И не противитеся Богу
Своим лукавством и игрой,
И не ходите с ложью в ногу
Завистливой, слепой душой.
Секира вот уже при древе.
Не приносящего плода
Нещадно срубит после в гневе,
Огнем сожжет его тогда.
Народ по слову вереницей
К реке пошел со всех сторон,
А он пророческой десницей
Вершил Божественный закон.
– Крещу я просто вас водою,
Но Тот, Который позади,
Окрестит силою двойною,
Огнем и Духом освятит.
Ведь я Его всего лишь воин,
Ему готовлю добрый путь.
Ремень Его я недостоин
С сапог, склонившись, расстегнуть.
В руке Его лопата в деле,
Гумно очистит, соберет
Пшеницу в житницу в уделе,
Затем солому Он сожжет.
На день другой вдруг Иоанн
Узрел грядущего Христа:
Вот Он, Который Богом дан
Для тяжкого за нас креста.
Великий Агнец сам идет,
За нас заклаться, за людей.
Воскреснув, дальше поведет
В бессмертный путь своих друзей.
Господь к пророку подошел,
Смиренно голову склонив:
– Исполни, то за чем пришел,
Писанья правду завершив.
Простер пророк над Агнцем руку,
И, погрузившись в Иордан,
Христос людских грехов поруку
Принял и Богом был воззван:
– Ты – Сын Возлюбленный, в Котором,
Мое благоволение ко всем! –
И Дух Святой, сияя взором,
Явился знамением тем.
Парил над Господом крылами,
Пречистым голубем над ним,
Блистая яркими лучами,
Душой и сердцем ощутим.
Природа в страхе вся смутилась,
Узрев владыки здесь исход,
Вода в реке остановилась,
Попятилась назад в исток,
А море вылилось из устья
Взглянуть, что здесь произошло,
И, оглядев как будто с грустью,
Бегом обратно утекло.
Взирали трепетно и молча
Свидетели вослед Христу,
В пустыню, к мысленному волку
Искуса шел пройти войну.
Пророче Божий Иоанн
Нарушил словом тишину:
– Тот, Кто сюда меня послал,
Открыл об этом тайну всю.
И Духа Свята я видал,
Над Ним, как голубь, он парил,
О всем об этом предрекал
И Сына Слово нам явил.
Теперь пора мне удаляться,
Ему вперед уже идти,
Тихонько буду умаляться,
Ему же время возрасти.
Мы не сироты
Живем заботами мирскими,
И, проживая день за днём,
Питаясь благами земными,
Не замечаем Бога в нём,
Себе присвоив Божий мир.
Творец как будто ни при чём,
Не для него звучанье лир,
Не для него душой цветём.
И, возомнив себя царями,
Надменно изучив закон
Кое-какой природы сами,
Предмет безбожия укор,
Мы прах и пепел из земли,
Из коего Господь и создал,
Заслуги нашей здесь нули,
Отец всё даром людям отдал.
Любой из нас на месте Бога
Как дал бы в глобус кулаком –
И все от страха бы такого
Рабами встали пред Творцом.
Иначе поступил Создатель,
Послал возлюбленного Сына,
Любви достойной Созидатель,
Желая всякой твари мира.
Не наказать, не погубить,
Помочь познать самих себя
И этим людям послужить
И в Небо дверь открыть, любя.
Рабы из страха не нужны,
Желает называть нас «чада»,
И сердце, полное любви,
Отец считает лучшим даром.
Сиротами напрасно слыть:
У нас ведь есть Отец Небесный,
И двери сердца приоткрыть
Ему не бойся в дар ответный.
Он Сам подсказку нам дает:
Что всякий в этом мире житель
Пречистым сердцем познаёт,
Что уготовал нам Зиждитель.
Учиться важно, сердцем видеть
И слышать Слово от Него.
Взалкавших истиной насытит.
Напоит жаждущих её.
Здесь все ответы на вопросы,
Увидеть сможем мир иной,
Когда родимся снова в Бозе[2],
Тогда обрящем в Нём покой.
Заповедь Христа
Апостолов готовил Он
К завету новой Пасхи,
С любовью в сердце их огонь
Зажечь старался братски.
И зная – время уж пришло,
Момент последний важный,
И солнце дня уже зашло,
И час подходит страшный,
Поднялся с вечери и снял
Одежду верхнюю Свою,
И полотенце чисто взял,
И умывальницу с водою.
И начал ноги умывать,
Ученикам любимым
И полотенцем отирать
Под взглядом их томимым.
Подходит к Симону Петру:
«Дай ноги брат, ну что же?»
Апостол говорит ему:
«Да не умоешь, Боже.
Ведь у хозяев есть рабы –
Обмыть пришельцам ноги,
Мы, уважать тебя должны,
Омыть твой прах с дороги».
«То, что Я делаю сейчас,
Уразумеешь после,
Коль не умою в этот час,
Не будешь другом больше.
И части не иметь со Мной,
Той, что готовлю чадам.
И в этом Мой завет простой,
Его примите даром».
Воскликнул Петр тогда Ему:
«Не только ноги, Боже,
Но хочешь, руки и главу!
Умыть их можешь тоже».
«Омытому осталось ноги,
Умыть – и весь он чист.
И вы чисты, о други,
Один из вас нечист.
Коль вы считаете Меня
Учителем и Богом,
Друг другу делайте тогда
То, что узрели оком».
Услышав спор учеников,
О том, из них кто больший
И, соответственно, таков
И почитаться должен.
Христос на это им сказал:
«Цари владеют миром,
И кто под власть сию попал,
Гордятся той порфирой.
Их благодетелем народ
С восторгом называет.
Меж вами будет антипод,
И пусть всегда бывает.
А кто же большим хочет быть,
Трудись для всех, как меньший.
И всем старайся послужить,
Начальник всех старейший.
Повсюду принято считать,
Что выше возлежащий,
А меньший – что тут рассуждать! –
Да, меньше всех служащий.
И Я стою посреди вас,
Стою же, как служащий,
От Бога в мире сем явясь,
С любовью вам гласящий.
Даю вам заповедь Свою:
Да любите друг друга,
Вас все узнают потому,
Что в вас Моя заслуга.
Фундамент веры это есть,
На нем стоят законы,
Главой угла Я камень здесь,
А вы всему подпоры.
Я вам дарю Свою любовь,
Она для вас наследство,
Ведёт она Меня на кровь,
И нет другого средства.
На смерть, Голгофу, ради вас
И многих поколений
Умрет Моя любовь в тот час,
И в третий день воскреснет.
Я, Агнец Божий, за людей,
Заклаться должен вскоре,
От власти злых, лихих судей,
Лукавом наговоре.
Все это делаю для вас,
Завет храните строго,
Чтоб не напрасно смертный час,
Я испытал сурово».
Иуда шел уже в ночи,
С толпой к Христу, ликуя,
С ним приближались палачи.
Предал Его, целуя.
Закончил дьявол сеть свою,
Из злых сердец сплетая,
Все крепче власть свою сию,
Он утверждал, не зная,
Что сеть готовил сам себе
И эту катастрофу,
Усердно шел к своей судьбе,
Готовил он Голгофу.
Посвящение
Посвящается митрополиту
Иосифу Семашко (1798–1868)
и 1,5 миллионам униатов,
принявших Православие
Веков немало наш народ
Страдал от заблуждений.
Держал его Латинский род
Под гнетом лиходейским.
Уж Византии нет давно,
Остались только крохи.
Одно у них в глазу бельмо –
Молитв славянских вздохи.
Но промысл Божией любви,
Его Святого Сына,
Для всех, как «соль», тогда явил
Претихое Светило.
В Святую Ночь на Рождество
В малороссийском крае
Под дивный звон колоколов
Родился пастырь славный.
Судьбой Иосиф был рожден
В своем шляхетском роде,
Быть униатом обречен
Его отцовской волей.
Но собирает мед пчела
Нектар с цветов душистых,
Бывает даже иногда –
И с очень ядовитых.
Учился он и возрастал
В Евангельской науке,
Святителем Христовым стал
Он в Истине и Духе.
Отвергнув веру тех князей,
Лукавую потугу,
Воспел, Духовный соловей,
Он истину-подругу.
И вот однажды на корабль
Взошел великий кормчий
И за собой народ позвал,
Чтоб в дом вернуться отчий
И правды сей всесилием
Соединил любовию
Отторгнутых насилием,
К Небесному сословию.
Они велели нам хранить
Святую эту веру
И православию служить,
Святому правды делу.
О вера наша славная,
Великая, державная,
В ней сила духа главная,
О Вера Православная!
В ней сила духа главная,
Живите православно.
Во славу Бориса и Глеба
Кого воспоем, о дети Руси,
С любовью великой и братской,
Чьи души, подобные каплям росы,
Сложились историей сладкой?
История эта сладка и горька,
Дошедшая славой до Неба.
Примером святым она велика,
Во славу Бориса и Глеба!
Два Авеля-брата невинной судьбы,
Под злобою Каина-брата
Вы солью явились великой земли
И честью, тихо и свято.
Сыны-миротворцы завета Христа,
Великие вы страстотерпцы,
Молитвой согрейте людские сердца,
Пусть войны умолкнут навеки.
Жить с добром
Спешите жить не торопясь,
Момент сегодняшний цените,
Жизнь коротка, и, помолясь,
Лишь вере, Истине служите.
Любить спешите, не пьянясь,
Корабль о рифы не сгубите,
С улыбкой ближних не скупясь,
С любовью словом одарите,
И, не жалея лишь себя,
Не отдаваясь в рабство телу,
Но лишь для ближнего живя,
Служа с добром святому делу.
Добро вернется с большей силой,
Примчится, словно бумеранг,
Одарит золотою жилой,
Оно бесценный бриллиант.
Душа дороже всех сокровищ,
Важнее меди у могил,
При жизни сделать бы на совесть
Все то, чему Господь учил,
И с легким сердцем мир покинуть,
Когда наступит наш черед,
Добро поможет зло низринуть
И в Небо к Богу унесет.
Свет и тьма
Ночь и тьма скрыли всё вдруг –
И тишина, пусто вокруг.
Кажется, царство здесь сна.
Всюду бездна.
Жизни признака нет,
Веры в другой ответ!
Сердце чего-то ждет,
Ритмом своим живет.
Только утро придёт,
Солнце свет разольёт.
Дивно – из бездны пустой
Мир родился большой!
Радостью жизни полна
Наша вселенная,
Этот бескрайний мир,
Что Бог сотворил.
«Землю на водах утвердих»,
«Море и вся яже в них»,
«Прозяб траву скотом»,
«Хлеб от земли человеком»[3].
Сколько бескрайних тайн
Богом даровано нам!
Виждь их покой простой,
Сердце для них открой.
Ночь меняет день,
Снова всюду темь.
День и ночь служат Творцу,
Службу служат Отцу.
Больше тьмы не боюсь,
Богу душой помолюсь.
Сердце знает ответ:
Всюду Божественный свет.
Пел соловей
Жил соловей на вербе у реки,
Каждый день сидел на ветке у воды.
Песнею своей он провожал закаты,
Трелью, ввысь звеня, он зазывал рассветы.
Припев:
Пел соловей о радостях земли,
Пел соловей о счастье и любви!
Пел соловей о родине своей,
Пел соловей о тишине полей.
Сладкою молитвой щебетал Творцу,
Дивным переливом славил красоту,
Славил не доживших до весны победной,
Воинов, лежащих у камней под вербой.
Припев.
Вдруг однажды люди злые подошли,
Дерево срубили и огнем сожгли,
Камни своротили, бросили в реку,
Берег истоптали, принесли беду.
Припев.
Речка небольшая зашумела морем,
Берег затопила, расквиталась с горем.
Вдоволь напоила вербные ростки,
Вновь вернулись вскоре птичьи голоски
Припев.
Люди, берегите песню соловья,
Воинов могилы помните всегда.
Пусть поет соловушка с ночи до рассвета.
Песня соловья – восьмое чудо света.
Припев.
Два рождества
Находка
В небольшом городе N. Литовской епархии есть маленький, но уютный православный храм перед кладбищем и деревянный церковный дом.
И вот сегодня, двадцать четвертого декабря, в распахнутые врата пробежала легкая поземка, заметая следы, ведущие к церковному дому.
Хотя день в разгаре, в доме горит люстра из-за того, что пасмурная зимняя погода. А в доме сам настоятель, староста храма и прихожанка с двумя сыновьями-школьниками, братьями-близнецами, наряжают елку.
Так как приход небольшой и не может содержать своего священника, то этот отец-настоятель приезжает к ним из соседнего города, где у него есть основной приход, а здесь бывает наездами, чтобы и в этом малом приходе порадовать людей праздничным богослужением. Как говорит отец настоятель: «Мал золотник, да дорог!» И поэтому каждый приезд настоятеля – всегда праздник. А таких приходов в Литве наберется пара десятков.
– Что это вы, отче, надумали служить завтра, на католическое Рождество? – проговорила Светлана, мать деток-близнецов.
– У них Рождество, – ответил отец Сергий, так звали настоятеля, – а у нас святитель Спиридон Тримифунтский, чудотворец. Чем не повод литургисать? Завтра в стране выходной. Католики пойдут в костел, глядишь, и наши православные-то заглянут к нам в храм.
Староста подошел к настоятелю под благословение:
– Благословите, отче, еду к леснику за ветками еловыми для вертепа.
– Бог благословит! – ответил священник и осенил его крестным знамением.
Затем староста оделся и вышел.
– Ну вот, елка почти готова.
Отец Сергий зажег елку, и она стала мигать разными переливами.
– Ура! – закричали братья-близнецы. – Теперь осталось положить подарки под елку, – проговорил один из них.
– Эй вы, вымогатели, – стала осекать мама Светлана, – прекратите мне там.
– Да, будут подарки! – пообещал отец Сергий. – Кто приготовит стихи и песенки, все получат подарки на Рождество.
– И я? – воскликнул один из братьев.
– Да, – продолжил отец настоятель, улыбаясь.
– И я? – воскликнул другой брат-близнец.
– Обязательно. Только вот еще что – у меня тут есть фигурки Младенца Христа, Матери Божьей, Иосифа, волхвов, овечек. Вы всё раскладывайте на комоде возле елки, а я схожу на кладбище. Я там видел: за забором торчат из-под снега высокие сухие травинки, мы из них сделаем сенце для младенца Христа.
Батюшка оделся и вышел.
Близнецы прильнули к окну и провожают взглядом, а он идет быстрыми шагами, а за ним бежит, крутит поземка, будто они с батюшкой играют в догонялки.
Выйдя из церковного двора, пройдя через врата кладбища, батюшка остановился у забора, разделяющего церковный двор и кладбище: здесь как раз и виднелась высокая редкая трава. Срезав небольшой пучок, он увидел, что чуть подальше погуще островок, и направился туда. Вдруг перед глазами мелькнуло что-то ярко-рыжее. «Лиса», – подумал священник и остановился. Стал пристально вглядываться в снег, покрытый ледяной коркой, и увидел: в небольшой ложбинке, свернувшись в комочек, лежит небольшая собачка, пекинес.
Оглядев вокруг это место, отец заметил, что нигде нет собачьих следов.
– Эх, ты, видно, давно здесь страдаешь. Тельцем своим махоньким протопила ложбиночку, в которой лежишь.
Он протянул руку, чтобы взять её, но она стала показывать свои клычочки.
– Если ты будешь кусаться, я не смогу тебе помочь. Солнышко ты мое, я тебя возьму домой, обогрею, накормлю, если ты обещаешь не кусаться.
Он протянул руку и легонько погладил её, затем аккуратно взял на руки и поспешил в дом.
Братья-близнецы приметили в окне батюшку и закричали:
– Мама, мама, батюшка что-то несет!
– Что? – спросила Светлана.
– Лису!
Двери открылись, и вошел настоятель, а в руках – рыжий комок шерсти.
– Посмотрите, кого я нашел! – И опустил комок на пол. – Это пекинес, совсем замерз, и лапки-то задние уже не держат. Надо налить ему водички и что-нибудь покушать мякенького.
Собачка лизнула язычком водичку несколько раз, но есть отказалась.
Тут отворились двери и вошел папа близнецов Николай.
– Папа, папа, смотри, что у нас.
Отец Сергий обратился к нему:
– Николай, вы не торопитесь никуда?
– Да нет.
– Давайте быстренько сгоняем к ветеринару.
Они вышли за дверь, сели в машину и уехали.
– Слава Богу, открыто, – обрадовался священник, подъезжая к ветеринарной клинике. – И народу вроде нет, Пусечка-то наша вся дрожит.
Быстро собачка оказалась перед ветеринаром на столе. Врач взял тонкий инструмент и начал покалывать заднюю часть её туловища и лапки. Она начала оглядываться.
– Ну, есть надежда, что оживет ваша собачка, сделаю ей укол антибиотика и витаминов. Но нужно поколоть хоть недельку, а то и больше.
Завели для нее собачий паспорт с именем Пуся, записали диагноз и лечение. Купили тут же для нее немного консервов с витаминами, небольшой поролоновый лежачок – и поехали обратно.
А близнецы весь лед растопили своим дыханием в окне и стали прыгать от радости, увидев машину.
Батюшка с папой вошли в дом, опустили собачку на поролоновую подстилочку, открыли собачьи консервы, положили на блюдечко и поставили рядом воду.
– Ну вот, пусть отдыхает. У нее был трудный день, и, возможно, не один.
– Ну и вы, отче, отдыхайте, а мы пойдем, благословите, до завтра!
– Бог благословит! Только поезжайте осторожно, а то дождь начал накрапывать, скользко будет.
Все ушли, и батюшка остался один. На кухне оставил одну дежурную лампочку, чтоб бедная Пуся не пугалась ночью на новом месте, и ушел в келию читать правило. А капельки дождя по крыше капали как-то ласково и музыкально, будто пели колыбельную для собачки.
Наутро батюшка увидел лужицу на полу кухни.
– Э-то как, кроватку-то не намочила – и то хорошо, на передних лапочках ползешь – и то славно.
Батюшка вытер пол, тщательно вымыл руки, надел рясочку и пошел в храм.
И действительно, на богослужение пришли несколько новых людей, поставили свечи, немного постояли и удалились.
После богослужения все пошли пить чай: опять чета с близнецами, староста с супругой и несколько пожилых прихожанок. Все проходили мимо Пуси и ненадолго останавливались посочувствовать.
После чая батюшка оделся, осторожно начал брать на руки собачку, чтоб вынести ее ненадолго на улицу, а она стала оглядываться то вправо, то влево, болезненно поскуливая.
– Э-то как, у нее-то все тельце изранено, все болит. – Отец опустил ее на землю, она стала ползать, обнюхивать вокруг, немного проползла, затихла – и потек ручеек.
– Понимает, что ее выгуливают. – Отец снова взял ее на руки и отнес в дом.
Снова вымыл руки, надел рабочие перчатки:
– Ну, теперь кто со мной в храм? Будем вертеп делать!
Засобирались староста, мать с отцом и близнецами. Пожилые прихожанки попрощались и побрели домой.
Стали разгружать из машины старосты целую гору еловых веток. Достали из сарайчика металлический каркас для вертепа и понесли в храм. В центре храма поставили каркас, и все наблюдают за настоятелем, что делать дальше.
– Ну вот, смотрите, один берет две веточки, закрываем арматуру, а другой завязывает. А когда все закроем, потом сами ветки будут одна другую держать.
Больше часа трудились, всё закрыли, сверху сделали круглый куполок, как в люлечке у младенца. Внутрь батюшка поставил аналой с иконой Рождества Христова. И получилось: чтоб подойти к иконе, нужно всем поклониться и войти в пещерку.
– Ну вот, теперь все готово к празднику. Осталось прибраться немного, – торжественно проговорил отец Сергий.
Подобрали остатки елок, подмели иголки, присели все на лавочки и любуются красотой. А запах еловый так лелеет душу – праздником пахнет.
И тут мама близнецов Света проговорила:
– Вот как интересно бывает: вчера с утра суровая зима была, а сегодня, на католическое Рождество, все тает, капель и ручьи.
Батюшка посмотрел на Светлану и братьев-близнецов и сказал:
– Я знаю, в чем тут дело. Господь строго отругал зиму за то, что она суровыми морозами и поземкой чуть было нашу собачку Пусечку не погубила. Вот зима и заплакала, и потекли слезы ручьями. Скоро она немного успокоится и снова снежком и инеем украсит все вокруг к нашему Рождеству.
– Батюшка, – снова проговорила Светлана, – мы тут всей семьей посоветовались, может, вы нам отдадите собачку? Вам-то некогда с ней заниматься, у вас то служба, то требы, то с людьми разными надо общаться, то к больным ехать. А у нас-то семья большая, мы ее с близнецами выходим. И клиника ветеринарная у нас рядом с домом. Пусть у нас живет.
Настоятель посмотрел на близнецов и спросил:
– Хотите у себя оставить?
– Хотим, хотим, – радостно проговорили близнецы.
– Ну, хорошо, пусть у вас будет.
– Ура! – вполголоса пропели братья.
– Тогда пойдем загружать Пусю и всё приданое с ней к вам в машину.
Загрузили. Батюшка стал прощаться с Пусей, погладил ее, перекрестил.
– Отче, на Рождество вас в какое время ждать? – спросил отец близнецов.
– Ночью, на седьмое января, я у себя служу, пару часов подремлю – и к вам. Часикам к девяти утра.
– Хочу спросить, – снова продолжил Николай, – я могу причаститься и после «Отче наш» съездить на работу, на пару часиков, и потом ещё вернусь в конце обеда? Потому что рабочий день и меня на весь день не отпускают.
– Можно, – ответил настоятель.
Затем все распрощались и разъехались.
Рождество
Наступило седьмое января, а вместе с ним и Православное Рождество. Врата церковного двора снова открыты. И все случилось, как говорил отец настоятель: снова мороз и снег падает крупными хлопьями, так что следы людей, пришедших в храм, тут же исчезают.
В храме собрались самые пожилые прихожане, несколько человек, и спрашивают друг друга: «Не приехал ли батюшка?»
– Нет ещё, – говорит староста.
– Помоги Господи добраться ему, такой сильный снегопад, – проговорил кто-то из присутствующих.
И тут распахнулись двери и вошел настоятель, весь в снежных хлопьях, уставший, но с горящими глазами. Все вскочили с лавочек – и под благословение. Самая пожилая, девяностолетняя прихожанка Параскева, сказала:
– Мы переживали, что такая погода снежная, приедет ли наш отец дорогой!
– Как же не приехать? Когда такие пламенные сердца ждут священника!
Спаси Господи, отца нашего дорогого, что нас не забывает и не бросает, – продолжила Параскева.
Священник прошел в алтарь, помолившись, начал исповедь, и тут молодежь стала подтягиваться на богослужение. Приехали близнецы с родителями, внучка с правнучкой бабули Параскевы, внук с дочкой приехали к бабе Ольге, дети с внуками старосты храма. И все первым делом подходят к вертепу и лежащей в нем иконе, чтоб поклониться младенцу Христу.
Потихоньку храм стал наполняться молящимися. И даже баба Нюра пришла со своим стариком Николаем, хоть он и католик, но она всегда ему на католическое Рождество стол накрывает, а он с ней в храм идет на Православное Рождество. Пришёл вице-мэр и, хотя он тоже католик, но решил побыть на празднике у православных и поздравить всех от лица города. Хор запел. Началась праздничная молитва, запахло кадило, и вот зазвучали самые красивые праздничные строки – тропарь Рождеству Христову и кондак, написанный святым Романом Сладкопевцем:
Дева днесь Пресущественнаго рождает,
и земля вертеп Неприступному приносит:
ангели с пастырьми славословят,
волсви же со звездою путешествуют:
нас бо ради родися Oтроча младо,
Превечный Бог.
В конце службы все причастились. Настоятель сказал проповедь о Рождестве, о том, как волхвы и пастухи пришли с дарами к младенцу Христу. И что самый лучший дар Христу – это наши добрые дела. Затем вице-мэр произнес слово о том, что он рад быть на таком празднике у нашей маленькой общины и что он желает, чтобы наша община не уменьшалась, что хоть община наша небольшая, но очень ценна для нашего города. После этого хор запел трогательно и торжественно рождественские песни – колядки. И все люди еще больше стали радоваться, и улыбаться, и поздравлять друг друга с праздником. А взрослые, особенно пожилые, маленьким деткам старались подарить какие-нибудь сладости. А настоятель всех пригласил в церковный дом, к рождественскому столу.
В доме зажгли елку, и она так весело перемигивалась огоньками, и эти огоньки-искорки отражались в глазах и душах людей, еще больше разжигая пламя радости собиравшихся у стола. И Младенец Христос лежал в сенце, окруженный фигурками Марии и Иосифа, волхвов и пастухов с овечками, и все это вместе создавало какую-то праздничную семейную атмосферу. Сами прихожане быстро накрыли стол. Оказалось, что баба Оля пред самой службой приехала на такси и привезла с собой две трехлитровые банки своего знаменитого украинского борща, большую кастрюлю литовских цеппелинов – ведь лучше ее никто в приходе их не делает. Две сестры, Светлана и Ольга, из своего кафе принесли свой фирменный медовый торт, давно полюбившийся всему приходу, и кастрюлю котлет. Кто-то принес салаты, пироги, мясные рулеты, пряники, конфеты.
Позади стола выстроились девочки с бантиками, в нарядных платьях, мальчики в костюмчиках, с белыми рубашечками, готовятся читать стихи и петь песенки.
– Что-то нет настоятеля, – проговорила бабуля Параскева.
– Сейчас подъедет, – ответил староста, – он поехал причастить лежачих больных Веру и Екатерину. Причастит их, поздравит с праздником и попоет им колядки. Взял с собой двух певчих: ведь и больным хочется порадоваться празднику.
– Спаси Господи настоятеля, дай ему здоровья и сил за то, что не оставляет нас! – снова добавила Параскева.
Тут открылись двери и вошел настоятель, снимая на ходу толстую зимнюю рясу, убеленную снежными хлопьями. Тут же быстро подошел к умывальнику, вымыл руки – и к столу. Все весело запели молитву пред едой – тропарь Рождеству Христову:
Рождество Твое Христе Боже наш,
возсия мирови свет разума: в нем бо
звездам служащии, звездою учахуся,
Тебе кланятися Солнцу правды, и Тебе
ведети с высоты Востока: Господи слава Тебе.
Затем настоятель благословил стол, поздравил всех еще раз с праздником и добавил:
– Мы сейчас поедим горячий борщ, и тогда я что-то расскажу.
Как только настоятель проглотил последнюю ложку борща, он встал из-за стола, вынул из закуточка два мешка с подарками и поставил возле себя:
– Ну вот, теперь объявляю рождественское чтение стихов или песенок. Можно читать стишки или петь песенки про Рождество, Новый год или про зиму. Каждый выступающий получит в подарок сувенир. Ну, братья и сестры, кто готов?
Близнецы первые тянут руки:
– Мы хотим!
– Ну, давайте.
Небо и земля, небо и земля
Ныне торжествуют.
Ангелы, люди, Ангелы, люди
Весело ликуют.
Христос родился, Бог воплотился,
Ангелы поют, славу воздают.
Пастухи играют, Пастыря встречают,
Чудо, чудо возвещают…
– Ну молодцы какие! – заулыбался настоятель, да и сам он подпевал с ними.
– Вот вам за это подарочки, – достал из мешка им небольшие кулечки с шоколадным Дедом Морозом и другими конфетками, да еще сувенирчики: одному – светящегося ангела на батарейке, а другому – колокольчик.
Вот радости-то было им!
– Так, – продолжил настоятель, – кто теперь следующий?
И пошла детвора читать стишки и петь песенки: и внуки старосты, и внуки Параскевы. А затем взрослые тоже начали читать стихи и песенки петь: и баба Оля, и староста с женой, и сестры Светлана и Ольга, – как распелись, не остановить. И все, кто сидел, все до одного участвовали, и баба Параскева прочитала длинные стихи, чем удивила всех:
Я умом ходила
В город Вифлеем
И была в вертепе,
И видала в нем,
Что Христос-Спаситель,
Царь, Творец и Бог,
Родился от Девы
И лежит убог…
И все тридцать пять куплетов на память прочитала. Настоятель встал, подошел, обнял ее, поцеловал в голову и подарил ей электрическую елочку со светящимися иголочками. И все люди стали аплодировать, а из присутствующих кто-то сказал:
– Это ж надо, в таком возрасте все помнит!
И даже вице-мэр в конце вдохновился, тоже прочитал стих о Рождестве на литовском языке. За что батюшка ему подарил глиняную елочку с дырочками, внутрь которой вставляется свеча в форме таблетки, и когда свеча горит, свет тогда проходит наружу, через эти дырочки.
Затем настоятель взял гитару и тоже запел колядку «Тихая ночь». Ни одно Рождество не проходит без этой известной колядки, и без нее праздник не праздник:
Тихая ночь, святая ночь,
Под звездой – тишь, покой.
Видишь, в яслях под сению лоз
Мать, и с Нею Младенец Христос
Спит Божественным сном,
Спит Божественным сном.
И вместе с настоятелем подпевали все. Очень много вариантов есть у этой колядки, да и сам настоятель знает три варианта на русском, а сколько их на других языках есть, и не счесть.
И тут вдруг раздался громкий стук в окно со стороны двора. И кто-то из женщин громко позвал:
– Батюшка, батюшка, идите сюда скорее, посмотрите в окно!
Батюшка встал из-за стола и к окну, а там отец братьев-близнецов приехал, а на руках у него собачка Пусечка.
– Ой-ёй-ёй! – проговорил настоятель, надел зимнюю рясу и на улицу. А собачку опустили на землю, и она сама своими ножками поковыляла прямо к настоятелю, радостно поскуливая. Тут все стали выходить из дома, чтобы посмотреть на чудо.
И стали ласково называть ее кто как: кто – «куколка», кто – «кнопочка».
А настоятель опустился коленями на снег, и она к нему с визгом от счастья и лижет его, своего спасителя. Пыталась достать до лица, но не смогла, и давай тогда лизать настоятелю руки, так усердно повизгивая от счастья, что все прослезились, и сам настоятель тоже прослезился, а она продолжала лизать с громким повизгиванием, так что казалось, что её сердечко сейчас вот-вот выпрыгнет от счастья. Отец настоятель взял ее осторожно на руки, и тут она продолжала лизать рясу, пыталась снова достать до лица, и давай снова лизать руки.
– Вот кто сегодня радуется Рождеству сильнее всех! – провозгласил настоятель.
– Вот кто сегодня празднует два Рождества. Вот чудо так чудо! Вот Рождество так Рождество! И запел, а ему все тоже подпевали:
Тихая ночь, дивная ночь!
Глас с небес возвестил:
Радуйтесь, ныне родился Христос,
Мир и спасение всем Он принес,
Свыше нас Свет посетил!
Свыше нас Свет посетил!
– Ура! – закричали братья-близнецы и стали бегать и прыгать от счастья, а вместе с ними и другая детвора, и кричать:
– Вот чудо так чудо!
– Вот Рождество так Рождество!
– Ура!
А зима сверху на всех посыпала мягким, пушистым снегом, будто конфетти. Без метели и сильного мороза, будто боялась перестараться, чтоб не заморозить Пусечку и всех стоящих, радующихся Рождеству, и этим прогневать Бога.
Пасхальная Радость
Солнце светит сегодня ласково-ласково. На небе нет ни единого облачка, и от этого вся весенняя земля утопает в солнечном свете. Хотя еще вчера вечером все небо было загромождено темными свинцовыми тучами и капал временами небольшой дождь. Ведь вчера была Страстная Пятница и природа сострадала Христу, и лишь только в конце дня, когда все люди шли с крестным ходом вокруг храма, совершая чин погребения Спасителя, солнышко выглянуло на некоторое мгновение, подмигнув прощальными лучиками, будто говоря: «Вы сегодня ещё погрустите, а завтра я вас порадую своим сиянием». И действительно, так и случилось.
И сегодня даже самый ленивый соня-засоня проснулся задолго до полудня. Да и как тут можно спать, когда солнечные лучики лезут сквозь веки, а синицы так громко цвиркают, радуясь наступающей весне и Пасхе, что перепонки в ушах едва не лопаются. Малые дети собираются с родителями и одеваются в праздничные наряды. В корзинки складывают куличи, пасхи, яйца. Выбирают самые красивые из них и кладут отдельно, чтобы подарить друзьям или батюшке в храме. А батюшка же непременно тоже подарит в ответ малым детишкам самые красивые и вкусные. Ведь сегодня весь день в храме батюшка освещает пасхальные угощенья, чтобы мы, придя после ночной Пасхальной службы, смогли разговеться и ощутить всю полноту пасхальной радости.
Весь день нескончаемый поток людей устремляется к храму, все стараются быстренько освятить пасхальные угощения – и обратно домой, чтоб ещё немного успеть отдохнуть перед ночным богослужением.
А с верху вековых каштанов и лип скворцы провожают их своими дивными трелями в благодарность за то, что прихожане смастерили для них новые деревянные домики.
Воробьи у церковных ворот так весело и громко расчирикались, словно соревнуются с синицами. А тюльпаны на храмовых клумбах, обласканные солнышком, прямо на глазах тянутся вверх и спешат непременно распуститься сегодня или, в крайнем случае, завтра, к пасхальному утру. Изголодавшиеся за зиму пчелы резво собирают нектар с первых весенних цветов. Вдруг неожиданно появилась белая бабочка-беляночка и стала кружить над проходящей толпой. Сделав несколько кругов, она села на весенний колокольчик и произнесла с восторгом и удивлением:
– Ах! Откуда столько людей сегодня здесь?
– Ж-ж… – прогудел басом шмель. – У них сегодня праздник.
– Какой? — спросила бабочка.
– Пасха, – ответил шмель. – Люди – это Божьи дети, и они радуются тому, что Бог им подарил вечную жизнь.
– Как это? – удивилась бабочка.
– Когда люди умирают, их души улетают в небо, к нашему Творцу Небесному.
– А, я поняла! – радостно воскликнула бабочка. – Они как и я. Сначала я была гусеницей, потом стала куколкой, а потом, когда я вышла из куколки, у меня появились крылышки, и я теперь могу летать!
– Ну ладно, – прожужжал шмель. – Мне тут недосуг разговаривать: нужно лететь к детишкам нектар нести, да и отдохнуть, ведь сегодня ночью никто не будет спать, будем Пасху праздновать. Шум будет, колокольный звон, люди будут петь и радостно кричать: «Христос воскресе!» А мы из гнезд будем жужжать в ответ: «Воистину воскресе!»
– Вот здорово! – воскликнула бабочка. – Я обязательно прилечу посмотреть!
– Да, – присоединилась к разговору бабочка-крапивница, – только веди себя осторожно: у них в руках будут свечи. Я всю зиму жила в храме, пряталась под куполом и видала, как они жгут свечи и лампады во время молитвы. Не приближайся к ним, иначе могут сгореть твои крылышки!
Приближались сумерки. Вокруг храма зажглись фонари. Людей набилось столько, что они едва помещались в храме. Но вот в храме зажглись все паникадила, начался крестный ход: люди с хоругвями и крестом пошли вокруг храма. И вот вдруг у входа в храм священник торжественно провозгласил: «Христос воскресе!» А люди в ответ: «Воистину воскресе!» И какое тут началось ликование: колокола зазвонили праздничным трезвоном, люди с пением вошли в храм.
А бабочка-беляночка спустилась с липы, с которой она наблюдала за шествием, подлетела к храмовому окну и стала наблюдать, как люди ликовали, обнимали друг друга и целовались, радуясь. А батюшка время от времени выходил к людям и радовал их торжественным восклицанием: «Христос воскресе!» А люди в ответ: «Воистину воскресе!»
Священник снова возгласил: «Христос воскресе!» И синички из гнездышка легким чилиликаньем ответили ему: «Воистину воскресе!» И снова священник возгласил: «Христос воскресе!» И ворон с верхушки царственным низким утверждающим голосом ответил: «Воистину воскресе!»
У церковного окна собрался хоровод из комаров, мошек, прилетели мотыльки поучаствовать в этом дивном праздновании. А бабочка-беляночка билась крылышками в окно от радости, и ей казалось, что шмель, пчелы, птицы слышат, как она вместе с людьми празднует Пасху. И ей казалось, что и люди слышат ее, как она радуется вместе с ними, и она все сильней и сильней била в оконное стекло крылышками в такт: «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!»
Колокольный звон
Подошло к концу торжественное вечернее богослужение в Пасху вечером. Днем уже все разговелись, отдохнули после ночной Пасхальной службы, и вечером прихожане снова собрались в храме, а теперь, по окончании службы, выстроилась очередь возле колокольни.
Зачем, спросите вы?
А затем! Ведь началась Светлая Пасхальная седмица! И отец настоятель в эти дни приглашает всех на колокольню, чтобы дать всем желающим позвонить в колокола. Поэтому и собралось так много прихожан с детьми, с внуками, подростками и молодежью.
Вот появился отец настоятель Серафим с большим ключом от колокольни. При виде стольких собравшихся его уставшее лицо вдруг преобразилось в радостной, сияющей улыбке:
– Христос воскресе! – воскликнул отец настоятель, и тут же все, не мешкая, громогласно: – Воистину воскресе!
– Ну что ж! Пойдемте, будем славить Пасху! – продолжил отец духовный.
Молодежь стали подниматься наверх, вслед за батюшкой, а старички присели тут же, во дворике на лавочках, с умилением ожидая благовеста.
Поднялись наверх. Святой отец взял в руки веревку большого колокола и спросил:
– Так кто первый? Так, Валентин, давай. Вот смотри, как я сейчас буду звонить. Берешь веревку, натягиваешь и, немного не дотрагиваясь до колокола, начинаешь бить и отпускать. Если язык прижать к колоколу, то звук станет глохнуть. – И настоятель ударил – и пошел звук по окрестностям.
– Вот, подходи, Валентин, так, давай вместе. Смотри – ударил и отпустил, ударил и отпустил: бом-бом, бом-бом! Так, убираю руки, сам. Ровно, ровно, а я сейчас в маленькие начну.
И затрезвонили, Валентин-пономарь, – в большой, низкий, ровно так, бом-бом… и отец настоятель – в маленькие:
– Тирли-тирли-тирли-тим!
– Тирли-тирли-тирли-тим!
Красота-то какая! Все радуются, улыбаются, старички внизу крестятся.
– Так, кто следующий? – продолжил отец настоятель. – Александр, так. В большой, бери веревку, показываю, так, Валентин, ты давай теперь в маленькие. Александр, давай: Бом-бом-бом-бом!
– Валентин, вместе:
Тирли-тирли-тирли-тим!
Тирли-тирли-тирли-тим!
– Так, убираю руки, сам.
Минут сорок звонили, пока все не попробовали.
С колокольни спускаются кто отзвонил, лица светятся какой-то детской радостью и благодатью – даже у взрослых. Вот это праздник! Вот это Пасха! Все окружили старичков у лавочки и с радостным гулом обмениваются впечатлениями. И на душе так хорошо, что уходить по домам никто не торопится. Как будто это и есть их дом и все они – одна большая семья.
Вот и отец Серафим появился, закрыл на ключ колокольню, подошел ко всем. Гул затих. Раба Божья Светлана первая заговорила:
– Батюшка, расскажите нам что-нибудь.
– Так, – проговорил отец настоятель, – что же вам рассказать?
– Батюшка, расскажите, как вы научились звонить в колокола. Мы и не знали, что вы умеете звонить в колокола. Мы часто видели, как наш звонарь Алексей Тихонович всё ходил на колокольню звонить, а тут вдруг вы.
– О, это давняя история, – начал отец звонарь. – Я тогда был двадцатидвухлетним дьяконом, служил вместе с нашим епископом в городе. Владыка жил в монастыре и меня принял туда жить. А монастырей было два – вместе и мужской, и женский. Во времена Хрущева были гонения на церковь и женский монастырь закрыли. Вот тогда местный епископ, чтоб монастырь не пропал, и принял их в мужской монастырь, выделил им отдельный корпус. Так они с тех пор и жили вместе, два монастыря. Сейчас, недавно я уже слышал, новый владыка отремонтировал им старый монастырь и они вернулись туда, к себе домой, но тогда они еще были вместе.
Звонарем была монахиня Евфросиния. Звонила красиво, торжественно, мелодично. И кроме нее, никто трезвонить не умел.
А когда она уезжала куда-то на несколько дней по какой-то своей нужде, то ее заменял иеродиакон Сергий. Но он, к сожалению, умел звонить только в один колокол.
И вот однажды он взял меня с собой на колокольню и показал, как звонить: три раза медленно, после каждого удара нужно прочесть «Отче наш», а затем быстро звонить, приговаривая молитву «Господи, помилуй», удар, «Господи, помилуй», еще удар, и так можно звонить или тридцать три раза, по числу лет Спасителя, или сорок раз.
Так я и начал звонить в один колокол, замещая эту монахиню. Несколько раз я просился с ней на колокольню – посмотреть, как она звонит. Она это делала легко и просто, а мне показалось довольно сложно.
Однажды монахиня куда-то уехала, я снова ее замещал, и была полиелейная служба, перед которой полагался трезвон. Идя по дорожке к колокольне, я стал вспоминать, как звонила монахиня. Я остановился и стал бить ногой в такт по земле, воображая, что это педаль, к которой привязан большой колокол, а руками стал быстро дергать за воображаемые маленькие колокола. Нога медленнее бьет в большой колокол, а в маленькие – более ритмично. Так, немного потренировавшись, и почувствовал, что я готов звонить, может получиться. Тогда ведь не было школ, где готовили звонарей, как сейчас. Поднявшись на колокольню, я зазвонил сначала в один, а потом и в маленькие: к великой моей радости, все получилось. Счастливый, я спускался с колокольни, радуясь, что первая главная задача – бить во все колокола – у меня получилась. Только еще нужна была практика – отрепетировать мелодичность звона. Но, к моему сожалению, в этот же день вернулась из поездки монахиня-звонарь и я снова оказался не удел. Я ожидал с нетерпением, что она снова куда-то уедет и я продолжу свою практику звонаря. Но она, как назло, никуда не уезжала и не уезжала. Однажды я поделился своими переживаниями с другими сестрами-монахинями, что мать Евфросиния не допускает меня до колоколов. А они мне говорят:
– Не переживай, будет Пасха – будешь звонить, сколько хочешь.
– Как, почему? – спросил я.
– А ты что, не знаешь, что на Пасху всем, кто хочет, разрешают подниматься на колокольню и звонить?
– Правда?
– Конечно.
– Вот здорово! – обрадовался я. – Вот тогда я назвонюсь от души!
Где-то полгода я жил с этой мечтой в ожидании Пасхи.
Наступила Пасха. Закончилось торжественное ночное Богослужение. Выйдя из храма, направляясь к трапезной, мы услышали заключительный благовест в исполнении монахини, который провожал нас вместе с владыкой и братьями в братскую трапезную. А в трапезной нас ожидало угощение: куличи, творожная пасха, яйца и многое другое, – ведь Пасхой заканчивается самый строгий, Великий пост.
Утешившись праздничной трапезой, пропев благодарственную молитву после еды, пропев кондак Пасхи, владыка и братия стали разбредаться по келиям для отдыха. Я решил выйти на крыльцо братского корпуса, еще немного перед сном насладиться Пасхальным воздухом. И тут меня осенило, я громко и торжественно провозгласил:
– Пасха!
Вспомнив слова монахинь о том, что на Пасху можно звонить всем, быстро направился в пономарку, взял ключи от колокольни и, не включая света, вошел. Да и зачем мне свет, я и так знал в колокольне все ступеньки и поворотики. Добравшись до колоколов, я ударил во все. Звоня в колокола, я сам себе решил, что буду звонить, сколько сил хватит. Иногда я звонил то громче, то тише, стараясь красиво и мелодично отшлифовывать свой трезвон, потом снова громче, а сердце моё от радости и волнения билось о грудную клетку, словно язык о колокол, выбивая такт вместе с трезвоном. Счастью моему не было предела, как вдруг кто-то в темноте неожиданно схватил меня за руку. Повернувшись в сумерках, я понял, что это отец эконом, который сердито смотрел на меня. Звон остановился.
– Ты что, с ума сошел, что ты делаешь?! – завопил отец Стефан – так звали эконома.
Вспомнив слова владыки о том, что монахиня, когда заканчивает звон, в последний раз ударяет в большой колокол и тем самым ставит точку звона, решил и я поставить точку и ударил в последний раз в большой колокол: бом!
Отец эконом от неожиданности закрыл руками голову и уши. И снова закричал:
– Иди вниз быстро, там тебя ждут отец наместник с благочинным и казначеем.
Вышел я из колокольни в большом недоумении, что, мол, могло случиться и что я нарушил.
Но отцы не заставили меня долго недоумевать.
Отец наместник прокричал:
– Вы что, с ума сошли, что вы делаете?! Пять часов утра, город спит!
– Вы почему пошли без благословения, кто вас благословил идти звонить? – интеллигентно и сдержанно выругался отец благочинный.
– Вот владыка вас считает за блаженного, вам ничего не скажет, а мы начальство, все шишки на нас! – продолжил отец казначей и громко добавил: – Гнать надо таких из монастыря, гнать вон!
Я не знал, что сказать, и сказал одно слово «простите» и немного поклонился.
– А! Что с него взять! – пробурчал отец наместник и, махнув рукой, повернулся и ушел.
Я тоже развернулся и пошел грустный по дорожке вокруг храма.
На отцов я не обижался. Да и как тут им не сердиться на меня! Они, наверно, только легли опочивать, а тут я со своим трезвоном всех поднял на ноги.
Иду и вижу – мне навстречу идут сестры-монахини, как раз те, которые говорили, что на Пасху можно звонить.
Увидев их, поприветствовал:
– Христос воскресе!
Они громко ответили:
– Воистину воскресе!
Улыбнувшись, я спросил:
– Ну как я звонил?
– А это ты звонил?
– Да!
– Здорово, молодец! Пойдем еще позвоним.
– Нет, ответил я, – теперь ваша очередь! Меня уже сняли с колокольни.
– Как сняли, почему? Так ведь Пасха!
– Вот вы когда-то говорили мне, что на Пасху можно всем звонить, вот я и пошел – и сняли.
И рассказал им историю, как меня с колокольни снимали.
Они удивленно сказали, что, мол, странно, почему сняли, Пасха ведь. Но сами звонить не пошли.
В этот же день, вечером, совершалась служба, так же, как и у нас с вами сегодня. Перед началом уже все, облаченные, стояли в алтаре, и владыка, облаченный, уже стоял у престола, возглавляя службы в сопровождении двух служащих священников и меня, дьякона.
До начала осталось несколько минут. Все ждут, когда алтарные часы пробьют 17.00, чтобы начать богослужение, и тут вдруг владыка проговорил:
– Да, кстати, отцы и братья, кто это звонил в пять утра в колокола? Я понимаю, что есть традиция в некоторых храмах звонить на Пасху, но не в пять утра, ведь мы живем в городе и не все верующие – кругом жилые дома, люди спят.
Я молчал. Но когда зкончилось богослужение и владыка уже выходил из алтаря, я поравнялся с ним и произнес:
– Владыка, вы простите меня, это я звонил в пять утра. Только вы не ругайте отца наместника, благочинного и казначея, потому что я сам самовольно, без разрешения, залез на колокольню и звонил.
Владыка ничего на это не ответил, лишь прибавил шаг и, торжественной царственной походкой выйдя из алтаря, молча направился в сторону своих архиерейских покоев.
Вот примерно так я научился звонить в колокола.
– Вот это история! – воскликнула Светлана. – Мне кажется, батюшка, вы большой романтик. Потому что только с романтиками происходят такие необычные, интересные истории.
– Возможно, – ответил отец Серафим, и все рассмеялись.
– Батюшка! – воскликнула старшеклассница Анастасия. – Скажите, а кто вообще придумал колокола в церкви?
– Вообще если взять историю, то маленькие колокольчики изготавливали люди издревле, ещё до нашей эры. А вот в храмах большие колокола изготавливать начали уже в нашу эру. Был такой святой – святитель Павлин Милостивый, епископ Ноланский, который жил в 4–5 веке от Рождества Христова. Одно время владыка переживал о том, как созывать верующих на богослужение в храм.
По преданию, возвращаясь как-то с обхода своей епархии пешком, владыка прилег отдохнуть на цветущем лугу. Во сне ему привиделись ангелы, которые раскачивали полевые цветы колокольчики, а те издавали мелодичный звук. Возвратившись домой, он заказал мастерам изготовить несколько колоколов в форме этих чудных полевых цветов.
И, к великой радости всех, они оказались очень удачные. И скоро во всей Западной Европе начали в храмах использовать колокола, а со временем они распространились по всему христианскому миру.
С одной стороны, колокол зовет всех верующих в храм, а с другой, как мне кажется, они напоминают нам о том, что наше сердце должно звучать как колокол, в чистой молитве к Богу. Колокол все слышат, а нашу молитву не всегда, если мы, например, произносим ее в глубине нашего сердца и при этом не раскрывая рта. Но она все равно может звучать громче колокола, и взлетает звон ее в небо, прямо к престолу Господа. Иногда в радости, иногда в печали. И где бы мы ни находились – в храме или дома, ночью или днем, – Бог все наши молитвы слышит и видит всю глубину нашего сердца и души, откуда рождаются наши просьбы и молитвы.
– Вот здорово, – воскликнула Анастасия, — что в храмах есть колокола! И что это святой начал первый их создавать.
– Ещё, – добавил отец Серафим, – этот святой известен как храмостроитель и христианский поэт. Ну, теперь давайте прощаться: Христос воскресе!
И все в ответ бодро, как по команде:
– Воистину воскресе!
Все стали подходить к отцу под благословение, подошла последней Светлана Марковна:
– Спасибо вам, святой отец, за удивительный вечер, за службу, за музыку колоколов и за то, что вы у нас есть. Мой внук не захотел прийти сегодня: тяжело ему после ночной службы. Я ему расскажу, как мы сегодня звонили, думаю, он тоже прийти захочет. А завтра тоже можно прийти позвонить?
– Да конечно, – ответил настоятель с улыбкой, – приходите, только не в пять утра!
– Да нет, что вы, нам с внуком это было бы не под силу в такую рань.
После этого отец настоятель повернулся лицом к храму, перекрестился, поклонился в сторону алтаря, затем Светлане Марковне и быстрыми шагами направился к своему домику.
Перекрестилась на храм, затем поклонилась и раба божья Светлана и про себя подумала: «Какая интересная и необычная жизнь у священников! Как бы я хотела, чтобы мой внук стал батюшкой!». И с этой новой мечтой-идеей поспешила домой.
[1]Пс. 113:5.
[2]Бозе – Боге, обрящем – обретем, найдем (церк.-сл).
[3] Пс. 103, церк. слов. яз.
Об авторе:
Олег Штельман, протоиерей, вырос в Белоруссии.
1988-90 гг. – служил в рядах советской армии на космодроме Байконур.
В 1991 г. переехал жить в Литву.
С 1992 г. стал священнослужителем в сане диакона.
С 2000 г. стал священником. Но, несмотря на это, его лучшими помощниками в деле проповеди остались фотоаппарат, музыка и поэзия. Автор говорит, что его поэзия – это форма проповеди. Некоторые стихи положил на музыку и исполняет духовные песни под гитару.
В 2007 г. Белорусская Православная церковь выпустила музыкальный диск «Русь жива» в исполнении автора.
В 2008 г. Виленская и Литовская епархия выпустила авторский фотоальбом «Православные храмы Литвы» прот. Олега. Девятый год подряд устраивает фестиваль в Литве в г. Шяуляй в День Всех Святых, автором и ведущим которого является он сам. Печатается в литовских республиканских русскоязычных газетах, в православном епархиальном журнале «Вестник», в российском альманахе «Российских колокол». Дипломант премии «Наследие-2016» в номинации «стихи». Кавалер медали «Российской литературной премии – 2017», лауреат Российской литературной премии журнала «Российский колокол» (2017).
Кандидат Интернационального союза писателей.
