Собибор
Собибор
Собибор, Собибор, Собибор,
Словно саваном, пеплом усыпан,
Человеческой злобы позор,
Жаждой убивать насквозь пропитан.
Миссию охранники несут,
Опьянённые словоблудием,
Людей убивать с верой ведут,
Что являются правосудием.
«Под страхом смерти смотреть лишь в пол», –
Здесь приказ существует для пленных,
Не хочет видеть стража укор,
Исходящий из душ их нетленных.
Распоряжается всем конвой,
За божью кару их принимают,
Со злодейкой смирившись судьбой,
Час безропотно свой ожидают.
Разъярённый охранника крик
Усмиряет вселенское горе,
Всем известно: ещё один миг,
И окажутся души на воле.
Только б удушье перетерпеть,
И, расставшись с бренным своим телом,
Горячим дымом в небо взлететь,
И выпасть пеплом в поле созрелом.
Каждый день приходят поезда,
Спешат люди с дороги помыться,
В небе, мерцая, плачет звезда,
Чёрная гарь из трубы клубится.
Принять мечтала и Люка душ,
Чтоб заснуть потом в новой постели,
Где приснился бы будущий муж…
Кто-то сзади шепнул слышно еле:
«Если хочешь, красавица, жить,
Не ходи тогда сегодня мыться,
А скажи, что умеешь ты шить…»
Оглянулась – а он растворился.
Как-то пленных привезли солдат,
Полицай, пугая, взвёл винтовку,
Не отпрянули они назад,
А один рванул вдруг гимнастёрку.
С голой грудью пошёл он на ствол.
И на миг полицай растерялся:
Был у пленника огненный взор,
Он как будто над смертью смеялся.
Страха перед ней совсем не знал
И шутя звал на танец прощальный.
Стражник в этот раз стрелять не стал,
Усмехнувшись, сказал: «Ненормальный!»
Каждому жизнь один раз дана,
Но лейтенант показал всем дерзкий,
Что на народе и смерть красна.
Это был Александр Печерский.
Конвоир, рявкнув: «Вставай скорей!»,
Убил упавшего лесоруба.
Крикнул Сашко в сердцах ему: «Зверь!»
Тот к колоде толкнул его дуба.
«Ну-ка, ты разруби, смутьян,
Этот пень огромный и корявый!»
Взмах колуна, удар – и чурбан
Разлетелся, как будто трухлявый.
Худой рукой поднять вверх топор –
Труд, казалось, уже непосильный.
Удар такой произвёл фурор,
Что поверили все: он двужильный.
Гнев на милость сменил конвоир,
Силой богатырской поражённый,
Сердца всех куражом покорил
Русский лейтенант неугомонный.
Было им не страшно умирать
Рядом с вдохновляющим кумиром,
И решили свободными стать
Или упокоиться уж с миром.
Дым трубы, на вышке пулемёт
И шипы колючего забора –
Для побега силы придаёт
Ужасающий вид Собибора.
Перестала пугать людей смерть,
Не осталось у узников страха,
Птицами готовы улететь,
Возрождаясь фениксом из праха.
Чтоб подозрений не вызывать
О готовящемся восстании,
Стали девушек привлекать,
Будто речь идёт о свидании.
И Печерский обнимал рукой
Прекрасную голландку за плечи.
К ним подходил один и другой,
Поприветствовать чтобы при встрече.
Так договорились, кто возьмёт
На себя охраны устраненье,
Кто телефонную связь прервёт,
Тока сделает кто отключенье.
Другой скажет: «Нравишься мне ты»
И начнёт ухаживать красиво,
Читать стихи и дарить цветы,
А этот шутки шутит игриво.
Даже Люку идёт провожать
С оправданьем: «Взглядом поманила».
Мог совсем её не замечать,
Когда рядом совсем проходила.
И украдкой взглянув на него,
Авантюриста видела храбрость,
Который ценит больше всего
Опасных дел пьянящую радость.
Ставил в тупик блуждающий взгляд,
Ландшафт изучающий местности,
С ним простояв три часа подряд,
Была она вновь в неизвестности.
Ему как будто не дорога:
Вел себя с ней так же, как с другими,
До обид доводил иногда
Её шутками он озорными.
От игры разгорался азарт,
Потерять можно было голову,
И глаза безрассудно горят,
И поёт, и смеётся без поводу.
Лейтенант на это ей сказал:
«Чувствам дав волю, погубим дело!»
А сам глазищами так сверкал,
Что у любой бы сердце запело.
Глядя, как вальсируют вдвоём
Голландка и русский над пропастью,
Обретали духа все подъём,
И от них уж веяло бодростью.
«Что, признался он тебе в любви?» –
Подруга была в нетерпении.
«Нет, ещё немного подожди –
В следующее воскресение».
На том свидании он ей дал
Полевую белую ромашку,
А она, сказав, чтоб не снимал,
Отдала отцовскую рубашку.
Объяснила: «Этот оберёг
От любого защитит несчастья».
В первый раз её к себе привлёк,
Заключив в горячие объятья.
Начался в тот день в лагере бунт,
Бегут к воротам отважно люди,
Автоматы с вышки по ним бьют,
И все молятся только о чуде.
Переполненная болью, вдруг
Опрокинулась Терпенья Чаша,
И, разрывая замкнутый круг,
Всех увлёк за собой дерзкий Саша.
Не касаясь как будто земли,
Мчалась Люка по минному полю.
Люди с надеждой вслед за ней шли
И полной грудью вдыхали волю.
Но, как «Бегущая по волнам»,
Растворилась голландка в тумане.
Лейтенант метался тут и там
И взывал к своей Прекрасной Даме.
Он всю жизнь её потом искал,
Проводил во всех странах акции.
Значит, не просто изображал
Влюблённость ради конспирации.
Словно с миссией Девы Святой
Оказалась она в Собиборе,
Александра вела за собой
И исчезла, когда был на воле.
Т-34
На смотр техники не допускают
Кошкина детище – лучший танк.
Плохо конструктора они знают!
Всем вопреки идёт он ва-банк:
«Раз пробега танку не хватает,
Мы пойдём тогда ходом своим –
Две тысячи в пути накатает!»
Согласились с ним все, как один.
От Харькова по ночным дорогам,
Заметаемым снежной пургой,
Пробирались, ведомые долгом, –
В день манёвров были под Москвой.
Но рванул танк брызгами проталин,
Как решили вновь не допускать.
И тут вдруг сказал товарищ Сталин,
Что «Подкидышу» шанс нужно дать.
И направил танк сразу водитель
С места рывком – да прямо в карьер.
А оттуда вышел победитель,
На ура бравший каждый барьер.
Оказался танк тот очень кстати:
Только выпуск нарком утвердил,
Как лихие вынудили рати,
Чтоб от гнева мотор его взвыл.
Выглядело это фантастикой:
В танк попавши, снаряд отлетал.
И, развернувшись, «Тигр» со свастикой
Поле боя спешно покидал.
Дан приказ, что русские трофеи
Нужно скрупулёзно изучить
И командованью дать идеи,
Как их танки так же укрепить.
Но «тридцать четвертый» стал лидером
Среди техники в этой войне.
Танк, созданный бывшим кондитером,
В непробиваемой был броне.
По Европе летел как на крыльях,
Не остановившись ни на миг,
В майских цветах купаясь и ливнях,
Первым улиц Берлина достиг.
Фаэтоны наших дней
Никак не верил Зевса сын, Эпаф,
Что Гелиос отцом был Фаэтона.
Повозку золочёную достав,
Тот выехал на трассу небосклона.
И в небе с Солнцем, совершавшим путь,
Мир юного там видел Фаэтона.
Но выпустил повозку он из рук,
Застыв на миг пред жалом Скорпиона.
То вверх, то вниз несутся кони вскачь
И всё вокруг себя воспламеняют,
И Гелиоса слышен только плач
О том, что клятвы Стиксом исполняют.
Рухнуть за миг восхищения мной,
Как Фаэтон в Эридан с небосклона,
Нет, не хочу – мне б пройти путь земной,
Не увидев жала Скорпиона.
Ведь сколько так ушло их, молодых,
Доказывая, что они от бога!
Вот и Высоцкий до волос седых
Не дожил – так трудна была дорога.
Цой не успел на тормоза нажать,
Устав с застоем в обществе сражаться,
Тальков за «генеральскую тетрадь»
Не смог на этом свете удержаться.
Задать чтоб жизни новый ритм и тон,
От бога нужно было быть, конечно.
Как дерзкий и бесстрашный Фаэтон,
Они останутся в умах навечно.
Сосед
Спрашивал африканец, сосед,
Из какой страны я буду родом.
И воскликнул, услыхав ответ:
«Восхищаюсь я вашим народом!»
Удивилась: «Вот так поворот!
У людей наших скромный достаток,
Как и в Африке, много забот,
А от стран других сколько нападок!
Что же здесь может вызвать восторг?»
«То, что стране самой влиятельной
Не боитесь вставать поперёк,
Мешая миссии карательной.
Знаток в политике небольшой,
Но не должно быть такого права,
Чтоб того, кто избран был страной,
Выставлять ничтожным, как Саддама.
От стыда сгораю до сих пор,
Как увидел по телевизору
Причинённый предсмертный позор
Страны заслуженному лидеру.
Я не знаю, виноват Саддам,
Чем другие, меньше или больше,
Но тот жалкий образ, что был дан,
Я смотреть не мог секунды дольше.
Кто бы ни находился тогда
В тёмном подвале на его месте,
Не смогу я простить никогда
Тех, кто унижает ради мести.
Безмерное уваженье стране,
Что противостоит этой силе,
Не даёт развязаться войне,
Гарантирует мир во всём мире».
Об авторе:
Людмила Руйе, происходит из рода Кошкина Михаила, конструктора танка Т-34, из Переславского района Ярославской области.
«А я с раннего детства всё рвалась кого-то спасать – то бездомного котёнка, то хромого цыплёнка. Хотя помощь чаще всего была нужна мне самой. Однажды зимой провалилась в прорубь, а летом оказалась на дне реки, сорвавшись с перевернувшегося баллона. Отец уверял, что жить я должна с ними, так как вне дома меня подстерегают одни опасности. Даже учиться отпустил с трудом.
Но потом перестройка сломала устоявшийся уклад жизни, и я смогла начать самостоятельную жизнь в Москве. Мое стремление помогать ближним достигло своего апогея, когда я работала комендантом общежития строительного треста. Зарплаты задерживались. Одни квалифицированные специалисты становились похожими на бродяг, а другие – на парней из фильма «Бригада». Для тех и других я хотела отыскать достойный выход из тупика. И, как говорил отец, экстремальные ситуации сами находили меня.
Думала, что в Европе смогу просто радоваться жизни. Но и здесь мое внимание привлекают не архитектурные красоты Лувра и Собора Парижской Богоматери, а бездомные нелегальные иммигранты, сидящие около них. Видимо, это удел поэтов – счастье добывать через страдание.
Публиковалась в альманахах «Родники», «Юность», «Очарованный странник», «Спутник». Имею дипломы участника сборников «Иван Бунин» и «Александр Блок», также публиковалась на литературных сайтах Стихи.ру, Общелит.ру стихи. Являюсь членом Ассоциации в поддержку русской культуры в Париже «Глагол». В 1996 году вышел роман «Всё не так», в 2015 – сборник стихов «Луч звезды».
