Баклажан
Однажды ученица 10 «Б» класса Епифанцева Катя курила на перемене в нише между парапетом школьной лестницы и козырьком подвала. Была там такая ниша, где от входа тебя не видно, можно спокойно покурить и ходить далеко не надо. Случилось так, что никого в тот момент больше не было. Обычно собираются люди – ученики разных классов – курят на перемене и травят за жизнь сплетни и просто новости. А в этот раз – никого. Катю, кстати, и привлекали больше именно эти беседы. Ну где еще услышишь, как математика видели в дупель пьяным у гастронома; или как биологичка садилась в машину к какому-то фраеру, вся такая накрашенная и расфуфыренная; или как директрису начальник из района сначала громко ругал в ее кабинете, а потом они затихли и что уж там делали в тишине… В общем, ржачь и полный отстой – в смысле постоять и поржать в этой потайной секретной нише, цедя сигарету за сигаретой на перемене. Никакая она на самом деле, конечно, не секретная. Всё школьное руководство, без сомнений, знало об этой архитектурной особенности вверенного им здания и, конечно, догадывалось, что там происходит, но молчало. То ли некогда, то ли лень было разгонять отвязную молодежь, а может, просто оставили такое свободное пространство – демократия.
Ну вот. Кате нравилось не столько курить, сколько слушать все эти байки и новости. Она и приходила туда. А уж раз пришла – бери сигарету в зубы, а то не по-человечески получается – директорский шпион, что ли?
Но в тот раз никаких хохм не было. Катя гадала, куда подевалась ученическая элита хохмачей и курильщиков, как вдруг заявился этот ботан.
Вася Баклажанов.
Да, он тоже приходил сюда иногда, но обычно тупо молчал, стоя в стороне. Вот и сейчас – подошел, почти неслышно сказал: «Привет», – потом достал сигарету и стал скромно курить, глядя в пространство, не замечая Катю, как будто ее здесь и нет.
Хм… Катя посмотрела на часы, на сигарету. Оставалось примерно полперемены и полсигареты. И что, так вот стоять и молчать с этим ботаном? Катя решила не тратить время зря.
– Слушай, Баклажанов, – некстати и не к месту сказала она. Но тут уж было всё равно.
Баклажанов дернулся и нервно посмотрел на нее. Но сразу спохватился и попытался изобразить расслабленность и превосходство – типа, он мачо. Катя поняла это и мысленно усмехнулась. Но именно мысленно – в ее задачу не входило лажать Баклажана.
– Слушай, Баклажанов, – когда пауза затянулась, повторила Катя, – ты вроде в компьютерах шаришь?
– Ну, есть немного. А что? – сразу стушевался Баклажанов и сосредоточенно смахнул пепел себе под ноги и сосредоточенно рассматривал, куда он там упал.
Катя просто читала его мысли. Он сейчас смущен, а еще, пожалуй, и возбужден тем, что они вот так совсем одни, отдельно от всех. Возбужден? Хм… Катя плотоядно ухмыльнулась (но опять же внутренне). Вот это уже интересно! Ладно, разговор типа начат.
Баклажанов с донельзя опущенной головой перебирал песочек мысками кроссовок.
– Да мне тут с компом разобраться надо, – небрежно произнесла Катя. – Поможешь?
Баклажанов всё смотрел строго вниз.
– Ну, помогу. Почему нет? – выдавил он, разговаривая фактически макушкой.
– Отлично, – чувствуя себя повелительницей курительного пространства, отозвалась Катя. – Когда сможешь?
– Ну… а что надо? – месил песок кроссовками и взглядом Баклажанов.
– Да так, с виндой, интернетом разобраться, – войдя в роль повелительницы-воительницы вещала Катя. – Сможешь?
– Ну… – протянул озадаченный Баклажанов. – Попробую.
– Мне не попробовать надо, – используя свою образовавшуюся магическую силу и наслаждаясь ею, повелела Катя, – а сделать.
– Ну… сделаю, – макушкой пролепетал Баклажанов. А потом вдруг вскинул голову и, хитро прищурившись, добавил: – Почти бесплатно.
И тут же снова опустил взгляд, видимо, боясь не разглядеть что-то в перемешивающемся песочке.
Это к чему? Блеснувшая искра в глазах Баклажанова одновременно понравилась и не понравилась Кате. Нет – не понравилась. Еще один малолетний прохиндей, тинэйджер озабоченный. Что надо? И в то же время была какая-то даль, пространство, свет за этой мимолетной искрой. Это еще что?
А вместе с тем нечто отозвалось внутри. Теплое? Желанное? Нет, скорее непонятное. Это еще что?
И тогда Катя допустила ошибку.
– Почти? – изогнув красивую, тщательно выщипанную бровь, уточнила она.
Ох, лучше бы ей не говорить этого. Отшутиться как-нибудь или, вообще, просто послать его. Но с другой стороны… А может, так оно и правильней?
– Ну, отдашься мне разок, – промолвил Баклажанов и перестал месить песок кроссовками, но смотрел всё так же вниз – внутрь?
Вот же блин! А ты не прост, Баклажан! Катя секунду, нет – мгновение взирала на него, понимая, что медлить с ответом нельзя. Либо глупо заржать и послать его, либо…
– Хорошо, – просто ответила Катя. И смотрела ясными глазами.
Баклажан все-таки оторвался от песка. Он поднял голову и посмотрел на нее такими же ясными глазами. Секунду они молча смотрели друг другу в глаза – просто смотрели.
Баклажанов не выдержал первым. Видимо, такое напряжение и потрясение были чересчур для молодого организма. Вася опустил взгляд.
– Хорошо, – нарочито спокойно выдавил он. – Когда?
– Да хоть сейчас, после уроков, – ощущая какую-то странную свободу и сама удивляясь себе, высказала Катя. – У меня предки на работе.
– Хорошо, – повторил Баклажан и снова увлекся песком под ногами.
«Да что ж ты!» – подумала Катя.
Но тут прозвенел звонок – перемена кончилась. «Всё, блин! Опять реальность», – Катя выбросила окурок и пошла мимо Баклажанова в школу.
– После уроков, – всё же поднял на нее взгляд Баклажан.
– После уроков, – стоя к нему почти вплотную, сладострастно улыбнулась Катя.
А потом отправилась на математику.
После уроков, когда они пришли к Кате домой, в квартире действительно никого не было. Они лежали в постели после всего, что случилось. Теплая нега под одеялом…
– Курить здесь нельзя, – сказала Катя. – Родители убьют.
– Да я и не хотел, – голый под одеялом пробасил Баклажанов.
– А что ты хотел? – такая же голая нахмурилась Катя.
– Ну… ты ведь говорила, комп нужно починить.
– Дурак ты, Баклажан! – вспыхнула Катя и отвернулась к стенке.
А потом под Новый год она вытащила его из школы на улицу. В нише для курения, по счастью, не было никого. Может, из-за мороза и снега, а может, просто опять так сложилось. Катя, держа за рукав, привела Баклажанова и толкнула в нишу.
– Ну всё, Баклажанов, – зашипела она под мягкими белыми снежинками, падающими с небес, – ты доигрался!
– Я? – не понял Вася и достал сигареты и предложил ей: – Будешь?
– Не буду! – высказала Катя. – Я теперь вообще ничего не буду! Ни курить, ни пить, ни… – она замолчала, яростно глядя на него.
Баклажанов опустил голову от этого взгляда и сосредоточенно стал месить кроссовками снег.
– А что будешь? – макушкой спросил он.
– Ребенка буду рожать, – понизив голос, злобно прошипела Катя. – Твоего ребенка! Доигрался ты, Баклажанов, понял?! – с вызовом произнесла она.
– Ребенка – ты, а доигрался – я, – гоготнул Вася. – Неувязочка получается.
– Неувязочка?! – вспыхнула Катя. – Я тебе покажу неувязочку!
– Ну и чего от меня-то надо? – Баклажанов нагреб маленький сугробчик между мысками кроссовок, растоптал его и теперь нагребал новый.
– Ты что дурак, Баклажанов? – напористо заговорила Катя. – Чего от тебя надо? Чего от тебя надо?! Ребенок у нас будет – ты что, не понял?! – почти выкрикнула Катя и тут же притихла, понимая, что говорит слишком громко – кто-нибудь ведь мог и услышать.
– Да понял я всё, понял, – оторвавшись от снега, поднял на нее взгляд Баклажанов. – И что ты хочешь?
– Я? – и тут вдруг Катя поняла – а действительно, что она хочет?
И вот теперь пришла ее очередь месить взглядом снег.
– В общем так, Баклажанов. Я девушка честная и аборты мне никакие не нужны, – глядя в снег, произносила Катя подготовленную заранее фразу. – Так что думай. Или ты что-то делаешь с этим или… – она замолчала.
– А чего тут думать, – как само собой разумеющееся произнес Баклажанов. – Я согласен, – и смотрел на нее ясным взглядом.
– Согласен? – не поняла Катя. – На что согласен?
– А на всё, – ответил Вася и повел мысками кроссовок, теперь уже не глядя, собирая снег.
– На всё? – переспросила Катя.
– Ну, отдашься мне пару раз, – пролепетал Баклажанов и снова увлекся сугробчиками.
Катя, застыв, напряженно смотрела на него.
– Хорошо, – потом сказала она.
– Хорошо, – кивнул Баклажанов.
А потом прозвенел звонок, и они пошли на математику.
Лет через двадцать они лежали в постели. Теплая нега под одеялом…
Их сын учился в институте на третьем курсе. Сегодня он ушел к приятелю на день рождения. Выдался счастливый момент, когда они остались наедине в своей маленькой квартирке.
– Слушай, Баклажанов, – томным усталым голосом произнесла Катя, – а давно мы на море не ездили.
– Так ведь зима, – поводя ступнями под одеялом, промямлил расслабленный Вася. – Новый год скоро.
– Ну и что? Зимой тоже в жаркие страны ездить можно.
– Так ведь, это, ты ж сказала, диван новый покупать надо.
– Дурак ты, Баклажанов! – нахмурилась Катя и отвернулась к стене.
Перед глазами возник висящий кусок обоев.
– Обои вот подклеить нужно, – проворчала Катя. – Трубу, кстати, в ванной подкрасить. Лампочка в прихожей через раз зажигается. Дверца у кухонного шкафчика на одной петле держится.
– Хорошо, – как само собой разумеющееся отозвался Баклажанов.
– Что хорошо? – вдруг взвилась Катя. – Что? У тебя всё хорошо! Чего хорошего-то? – она откинула одеяло, схватила одежду и стала порывисто одеваться.
Вечерняя кухня.
Катя чистила картошку у раковины. Баклажанов курил, сидя за столом.
– Митрофановы вон недавно в Египет ездили – неважно, что зима, – под шум льющейся из крана воды говорила Катя. – Ерохины на прошлой неделе новую машину купили.
Баклажанов молчал, собирая дымящейся сигаретой кучку пепла в пепельнице.
– Ленка с мужем евроремонт сделали, – продолжала Катя. – А у нас что?
– Ладно тебе, – нарочито бодрым голосом отозвался Вася, – нормально у нас всё. Сын, вот, растет, в институте учится.
Катя достала из кухонного шкафа сковородку. Дверца на одной петле, открывшись, перекосилась. Закрыть ее никак не удавалось. На пятый раз, не выдержав, Катя с силой припечатала ее.
– Зараза!
Посуда в шкафу громко звякнула, зато дверца наконец закрылась.
– Да починю я ее сейчас, – успокаивающе произнес Вася за спиной. – Докурю только.
– Да, ты починишь, – раздраженно высказала Катя. – Конечно, починишь. Ты всегда всё чинишь.
– Что же в этом плохого? – улыбнулся Вася.
– Что плохого?
Катя обернулась, собираясь сказать какую-нибудь колкость, но вдруг замерла, запнувшись на полуслове. Баклажанов с совершенно безмятежным видом остатками сигареты буднично мазнул по дну пепельницы, поправляя и без того аккуратную кучку. Катя уставилась на него большими глазами. Холодная вечность вдруг разверзлась перед ней, будничная и аккуратная, как кучка пепла.
– Всё. Не могу больше, – тихим, но очень страшным голосом произнесла она. – Хватит с меня!
Она бухнула сковородку на стол, сорвала с себя кухонный фартук и твердым шагом направилась в прихожую.
– Не могу больше! – на ходу сквозь зубы повторила она.
В прихожей она сунула ноги в сапоги, схватила с вешалки пальто, шапку и выскочила за дверь. Баклажанов так и сидел, глядя в пепельницу.
Надев пальто и шапку в лифте, Катя вышла на улицу. Охватившая ее ярость требовала движения. Она быстро зашагала вперед, не разбирая дороги. Неважно куда, главное подальше, главное уйти. К черту! Хватит! Хватит с меня, повторяла про себя Катя и почти бежала по улице. Дома и деревья проносились рядом, она не замечала их. Какая-то машина, проезжая, отшатнулась от нее. Но Катя не обратила на это внимания, даже не сменила направления и ритма своих раздраженных шагов. К черту! Собаки лаяли где-то сбоку, дети кричали, пьяные горланили песни – Катя шла сквозь всё это, упрямо не замечая окружающего. Кварталы фонарного света оставались за спиной. Окна домов мелькали перед глазами, но как будто сами отскакивали с дороги разъяренной женщины.
Сколько так продолжалось, не знает никто. Но в какой-то момент Катя все-таки задумалась, где она и куда она. Тогда остановилась и огляделась.
Тишина. Стоял тихий декабрьский вечер. Теплый по зимним меркам, но и не слякотный несуразной сыростью. Собаки, дети и пьяные больше не горланили рядом. Мягкий редкий снежок неспешно опускался из черного уже ночного неба. В абсолютном отсутствии ветра казалось, что не было вообще никаких звуков. Снег вобрал их в себя и парил, лишь из вежливости сохраняя движение вниз. Катя начала понимать, где она оказалась. Улица выглядела знакомой. Более того – она стояла прямо напротив родной школы. Интересно, как ноги сами принесли ее сюда.
С легкой ностальгией Катя заглянула за решетку ворот. Двор был пустым и темным, но двери школы виднелись где-то в полумраке. Судя по всему, калитка у ворот оставалась не заперта. Катя огляделась по сторонам. На улице не видно никого. Тогда, повинуясь какому-то светлому порыву, она толкнула калитку и зашла во двор.
Сделав пару шагов, остановилась. Кажется, здесь даже тише, чем на улице, хотя школьное пространство отделяла всего лишь железная решетка. Но таинственней – уж точно. Катя постояла, послушав тишину. Потом ей показалось странным стоять так посреди пустого двора перед закрытыми дверями и темными окнами. Тогда, не раздумывая, она двинулась с места и направилась к нише возле входа.
Знакомое место. Родное? Может быть… Как нечто само собой разумеющееся Катя достала сигарету и закурила. Зимний вечер располагал к задумчивости. Она уже не помнила ни о какой злобе и раздражении. Просто стояла и смотрела, как падает снег.
Стены ниши мягко обнимали ее, несмотря на холодный серый камень. Катя… нет, не вспоминала, а ощущала прошлое время. Как они балагурили тут со сверстниками, с тем же Баклажаном. Сейчас это выглядело чем-то светлым и радостным, хотя именно тогда не казалось так.
Дым от сигареты поднимался навстречу снегу. Они включали себя друг в друга. Волшебным образом и времена соединялись здесь, так же включая себя друг в друга, как дым и снег. Катя смотрела на то время из этого и наоборот. Она предавалась плавному очарованию тихого вечера с черным небом и белым снегом. Всё было естественно, гармонично, правильно. И от того умиротворяло, принося понимание.
Снегопад был везде, составляя мироздание, и она была внутри, она была частью его. При взгляде на падающие снежинки это представлялось совершенно очевидным. Стоя здесь, Катя ощущала себя частью огромного мира, который стал осязаем посредством парящего снега. Дым от сигареты, соединяясь с ним, обозначал время. Они не искали причин, не требовали смысла, они просто были. И то, что происходило внутри, также просто было. Если она часть мироздания, а мироздание гармонично, то и происходящее с ней тоже гармонично и правильно. Не может быть иначе. Прошлое выглядит светлым, и настоящее когда-нибудь станет прошлым. Но дело даже не в этом.
Это часть огромного мира. То, как они встретились тогда с Баклажановым, стали близки, как живут сейчас. Нет самого важного движения и нет неважного. Все движения – как снежинки в снегопаде. Если убрать их, из чего тогда будет состоять снегопад? События наполняют мироздание, составляют время. И все они правильные и естественные. Иначе мир не мог бы существовать как единое целое.
Свет фонаря за воротами притягивал взгляд. Катя поняла, что уже долго не отрываясь смотрит на него. Но видит не горящую лампочку, а странным образом ощущает сразу всю сферу окружающего, словно ватой охватившего ее. Катя чуть пошевелилась, стряхивая оцепенение. Окружающее отдалилось немного, но осталось мягкой сферой вокруг. Тишина уже не казалась чем-то необычным и не завораживала так, как вначале. Машина, проехавшая за воротами, окончательно разорвала тонкую ткань вселенского эфира. Катя чуть поежилась от легкого морозца. Вечер, конечно, был прекрасен, но, пожалуй, стоило подумать о возвращении в действительность. Баклажанов, наверно, уже починил дверцу. Пора было нажарить ему картошки, а потом и составить сладкое пространство снов. Катя улыбнулась этой мысли.
Докурив сигарету, она еще постояла немного, вдыхая морозную свежесть, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Потом не спеша пошла домой.
Об авторе:
Игорь Чичилин, родился в Москве 22 марта 1966 года.
Окончил МИФИ (Московский Инженерно-Физический институт). Работал в МРТИ (Московский Радио-Технический институт) инженером, в НПП «Пульсар» – ведущим инженером. С начала 2000-х работает программистом.
В 1997 году принят в Союз Писателей России. Окончил Высшие Литературные Курсы Московского Литературного института и Курсы Литературного Мастерства. Автор книг в жанре фантастики, выходивших в издательствах «ЭКСМО», «Терра». Издавался в альманахах и сборниках в жанре прозы и поэзии. Его статьи, стихи, рассказы были напечатаны в различных московских газетах и журналах.
