Домик у моря
Домик у моря
Что там сегодня в почтовом ящике? Реклама. Опять реклама. Это сразу в корзину. Счёт за электричество. Снова реклама. А это письмо из пенсионного. Может, какую-нибудь надбавку накинули? Хотя вряд ли, по телевизору вроде ничего не сообщали. Они обычно за полгода начинают о копеечной прибавке долдонить, а как время наступит, то, глядишь, все обещанное уже инфляция, как ржа, съела. Дома прочитаю. Там очки нужны, а иногда даже лупа. Бумагу они, видишь ли, экономят. Потом там так бывает написано, формулы настолько заумные, что даже мне, кандидату технических наук, ну совсем никак не въехать. Скорее всего без Таньки и тут не обойтись, она ж до пенсии бухгалтером трудилась, ей это больше с руки. А пока поднимусь на свой третий без лифта, чем не зарядка.
Письмо из государственного пенсионного фонда оказалось, на удивление, без зубодробильных сигм, дельт и невнятных коэффициентов. Даже я, автор одного из методов нелинейной оптимизации, его смысл понял. Хотя все-таки, кажется, какой-то подвох упустил. Перечитаю-ка ещё разок, на всякий случай, вдруг что замечу.
«Уважаемый (тут от руки моё имя и отчество вписано)!
Вы и ваш(а) супруг(а) пенсионеры. Вам обоим меньше семидесяти лет. Вы родились и всю жизнь прожили в нашей холодной северной стране. Возможно, вы даже никогда не выезжали от своего дома дальше райцентра. Когда по телевизору вы видели виллы состоятельных людей, расположенные прямо на берегу какого-нибудь из лазурных морей, то нередко в этот момент у вас сжималось сердце от немого вопроса: «Почему же я не смог накопить хотя бы на маленький пляжный домик у теплого моря, где никогда не бывает снега?» И дальше: «Сейчас уже поздно, ну что я могу отложить с пенсии?»
Мечтать и реализовывать свои мечты НИКОГДА НЕ ПОЗДНО!!!
Повторимся: вы и ваш(а) супруг(а) заработали государственную пенсию, вам обоим меньше семидесяти лет, в этом случае вы можете претендовать на участие в программе «Домик у теплого моря». Для получения более подробной информации просьба записаться на приём к вашему государственному пенсионному инспектору (а здесь также от руки вписаны ФИО и телефон этого самого инспектора)».
Как же это похоже на рекламу или даже больше — разводку для пожилых людей и, соответственно, не похоже на официальное послание «горячо любимого» государственного пенсионного фонда. Сколько раз нас по ящику и в газетах предупреждали, чтобы мы не велись на всякие там заманчивые предложения в медицине, недвижимости, товарах всяких, лотереях и т.д. Что это практически всегда лохотрон. Но тут-то и бланк, действительно, нашего пенсионного фонда, да и ФИО с телефоном тоже нашего же инспектора. Специально в документах своих нашёл их письмо о прошлогоднем повышении нашей пенсии на инфляцию на шесть целых и семьдесят четыре сотых процента. Неужели на этот раз правда? Запишусь тогда на приём прямо сейчас, а то ведь там и так очереди километровые, а тут вообще столпотворение должно быть. Ну и что, что Танька пока в магазине и я с ней еще не посоветовался. Я же ведь только на приём записаться, ничего же пока решать не буду. А к инспектору мы обязательно вдвоём пойдём. Две головы лучше одной. Ещё восемь глаз (это я очки наши тоже за глаза посчитал), лупу тоже захватим, ну и четыре уха (тут пока без слуховых аппаратов мы с Танькой обошлись).
И дозвонился легко, чуть ли не с третьей попытки, и записался на ближайшую среду. Сказали, что очередей гигантских пока нет. Может, не все ещё прочухались. Нам же лучше. Попросили захватить пенсионное удостоверение (это понятно), медицинские карты обоих, документы и скидки на жилплощадь, завещание, если есть, и ещё что-то (блин, забыл записать, а перезванивать стал — все время занято. Таньке говорить не буду, чтоб не заругала). А… ещё сказали: копии всех этих документов им на электронную почту скинуть, для конкретизации предложения про наш домик у моря, на что мы рассчитывать можем.
Когда Танька из магазина вернулась, то совсем меня не ругала (я ж ей не сказал, что что-то забыл записать). Больше скажу, даже похвалила, что к инспектору сразу записался. Послание из пенсионного она несколько раз перечитала, мой пересказ телефонного разговора с инспектором внимательно выслушала. Кое-где переспрашивала, но ничего криминального тоже не нашла. Высказала предположение, что они нашу жилплощадь на этот домик менять будут с выгодой для себя. Ну и там, наверно, договорятся о переводе нашей пенсии в другую теплую страну. Больше гадать не стали. А чего там, до среды же совсем чуть осталось, сами все и расскажут.
В среду приехали в пенсионный часа за два до назначенного времени. А вдруг все-таки очереди. На ресепшене нас отругали (ну, не отругали, а как бы это сказать-то, типа пожурили), что мы так рано приперлись, и сказали: раз такое дело, то эти два часа нам по-любому ждать придется. А мы чего? Мы ничего, нам же некуда теперь торопиться. Сказали ждать, значит, подождем. Хорошо хоть стулья в холле свободные были.
Дождались. Инспектор, как вошли и представились, стал нам картинки домов показывать, прям как в турагентстве. Сказал, что по нашим данным мы из трёх тёплых стран выбирать можем, а в них еще порядка двадцати вариантов собственно этих самых домишек. Танька загорелась, стала среднюю температуру по месяцам сравнивать, количество солнечных дней, величину и продолжительность осадков, силу ветра. Потом к архитектуре домиков перешла: из чего, каков фундамент, есть ли водопровод, удобства, кондиционер, не нужно ли отопление. Я молчал, все равно в этом ничего не понимаю. Почему-то вспомнилось, что когда в юности читал в книжках о мечтах пожилых людей про домик у моря, то тогда это казалось таким жутким мещанством! А годам к сорока пяти, или это скорее уже к пятидесяти, тот же домик у теплого моря стал несбыточной мечтой представляться, такой же, как получение Нобелевской премии по математике. Неужели на этот раз может срастись? Ну не Нобелевская, её математикам вообще не дают, а всего лишь скромный домик на пляже у незамерзающего моря.
Когда у Татьяны осталось только три варианта для обсуждения, она обратилась ко мне с целью закрепить окончательный выбор. Мне нравилось все, но так же в лоб сказать нельзя, надо ведь и интерес проявить. Поэтому одним глазом я смотрел картинки, а вторым косил на Таньку, хотел понять, что же ей самой больше всего понравилось. Почему бы не сделать ей приятное, если мне это действительно ничего не стоит. Мне кажется, я все-таки угадал именно тот домик, что больше других Таньке глянулся. Типа шале с плоской крышей, пятью окошками и деревянным настилом от двери прямо до линии прибоя.
Дальше пошло про оформление документов, как Танька и догадалась, мы отдаем пенсионному свою трешку в нашей северной столице, а они нам этот домик, медицинскую страховку с покрытием до тридцати тысяч условных единиц и перевод эквивалента пенсии в выбранную нами страну. Этого при нынешнем курсе валюты должно хватить на питание из расчета две тысячи килокалорий в сутки на каждого, плюс покрытие коммунальных платежей по экономному тарифу… и так далее. При соответствующем образе жизни, по мнению пенсионного фонда, нам для дожития до восьмидесяти лет такого пакета услуг вполне достаточно.
— А после достижения восьмидесяти лет что нас ждет? — резонно поинтересовалась Танька. — Обратно в нашу трешку?
— Ну что хорошего может ждать людей после достижения восьмидесяти лет? Хе-хе, — чуть ли не прохрюкал инспектор. Затем он опять принял чиновничий вид и продолжил: — Программа «Домик у теплого моря» рассчитана исключительно до достижения одним из супругов возраста восьмидесяти лет или в случае смерти одного из участников. При выполнении любого из этих условий услуги по настоящему договору считаются нашей стороной полностью оказанными, и ваши пенсионные счёта закрываются. Я же вам в самом начале разговора об этом сообщал.
Вот он и подвох, может, как раз это я из телефонного разговора забыл записать?
— Ну и на что же нам после восьмидесяти жить, если вдруг мы перевалим этот магический рубеж? — продолжила любопытствовать Татьяна.
— В принципе, это уже абсолютно не наши проблемы. Может, у вас есть какие-либо собственные накопления. Впрочем, в качестве бонуса в рамках нашей программы до закрытия медицинской страховки можно воспользоваться процедурой эвтаназии. То есть на нее допускается записаться до достижения возраста семидесяти девяти лет и трехсот шестидесяти четырех дней. А если один из супругов умирает раньше восьмидесяти лет, то второй может заказать эту услугу в течение пятнадцати дней после смерти первого. Жили, так сказать, долго и счастливо и… это самое… почти в один день, хе-хе. Причём оплата погребения в этом варианте тоже покрывается медстраховкой. Ещё один плюсик, хе-хе. Так что думайте, решайте. Желательно это сделать сегодня, а то сейчас очередь на программу уже на два месяца вперед расписана. Ваш домик за это время может уйти.
Накоплений у нас с Танькой особых никаких нет. Ну, может, на пару месяцев совсем не шикарной жизни. А потом? А может, чёрт с ним, с «потом»? Проживем как люди чуть больше десяти лет, если бог даст, а там… Все равно финал у всех один. Таблеток от смерти ведь не изобретут. И за все в этой жизни надо платить. Да даже не это главное. Главное, что я чем дальше, тем все мучительней боюсь пережить Таньку. Я этого не хочу. Она говорила, что тоже. А на самом деле что она сейчас думает? Погляжу на неё искоса. Вдруг пойму.
Главы из повести «Одна целая и триста восемьдесят семь тысячных взгляда на чудо»
Купол
Напротив сидят и стоят люди. Много людей. Большинство сидящих читает, кто бумажную книгу, кто электронную, кто-то уткнулся в смартфон, а кто-то листает газету «Метро». Да мы в метро. Позднее утро и последние опоздавшие тянутся на свои рабочие места. Какие хмурые лица, у Гребенщикова было: «мрачные лица», но суть это не меняет. Очень хочется крикнуть: «Люди!!! Почему вы такие кислые? Ведь вы же пока еще живы. Почему не радуетесь этому? Лет через пятьдесят большинство из вас не будет топтать эту грешную землю. Очнитесь!!!» Но они все где-то далеко, в каком-то своем сонном заколдованном царстве. Все… да не все! Глаз выхватывает двоих, сидящих на следующей от прохода скамейке, наверно, поэтому я их и не сразу заметил. Они другие. Они уже давно проснулись, а может, и не ложились вовсе? Какое-то ощущение детской картинки, когда в центре две ярко раскрашенные фигурки, а на остальных краски не хватило, пришлось дорисовывать простым карандашом. И вокруг них защитный световой купол, куда не может проникнуть серый графит и вообще все плохое. Этот купол осязаем, между ними и следующими сидящими зазор, как справа, так и слева. Нет, не на полное место. На вагонном диване ровно шестеро пассажиров, как изначально и проектировалось для этого типа метровагона. Свободное пространство не только по бокам, но перед ними. Только благодаря ему я могу отчетливо наблюдать этих двух обитателей купола. Они под полной защитой от всевозможных оттенков серого, где клубящихся, а где низко стелющихся. Для этих двоих весь остальной мир не существует. Есть только они.
Эти двое (мужчина и женщина) нежно обнимают друг друга своими лучистыми, теплыми улыбками. Мужчина положил ее руку себе на колено, а другой поглаживает подушечки ее пальцев. Изредка они обмениваются короткими фразами, которые скрадывает от меня грохот метро. Да и зачем им фразы, все же написано на их лицах. Читай — не хочу. Сколько им лет? Вроде они моложе меня, хотя сейчас это уже и не так удивительно. Наверно, за сорок, может, даже ближе к пятидесяти.
Сколько остановок я за ними наблюдал? Немало, пять или шесть. Ну, свою-то я точно не проеду, моя конечная. Зачем им этот купол? У них же все хорошо. Кто они? Муж и жена? Вряд ли столько лет так чувства сохранить. Тогда что же получается, полюбовники? В этом случае купол необходим. И тут у меня впервые за хрен знает сколько лет родилось безрассудное желание. Или, может, все-таки глупое? Я встал со своей скамейки, пересек отделяющее от этой пары расстояние, наклонился к ним и произнес: «Знаете, очень хочется, чтобы все у вас получилось». Они абсолютно не удивились, словно им такое по несколько раз на дню говорят. Мужчина ответил: «Спасибо», а женщина только подарила мне одну из своих улыбок. Продолжение фразы я не придумал, поэтому повернулся, не снимая идиотской улыбки с лица, и двинул к своей скамейке. Но место мое уже было занято. Ничего постою, недолго уже осталось.
Одноклассники
В тот день Игорь, как обычно, открыл «Одноклассники». На ярлычке «Гости» светилась метка, что за прошедшие сутки кто-то заглядывал на его страничку. Кто бы это мог быть? Если Вовка, то надолго схлестнемся, а мне сейчас нельзя. Надо код этого чертового агента синхронизации данных с порталом отладить. Ладно, я одним глазком, а потом к агенту. Мышь, изрядно подогретая любопытством, метнулась открывать страницу посещений. А там…
Фиолетовая кофта, до боли знакомое, чуть смуглое, практически не изменившееся за двадцать лет лицо. И улыбка… такая озорно-задорная, как будто она из последних сил сдерживает себя, чтобы не рассмеяться в голос. Что уж там ей, пальчик показали или просто пощекотали перед нажатием на спуск камеры. Как будто опять
в институт студентом вернулся. Танька-Танька. Я ж в тебя влюблен был на последнем курсе. Даже полушутя, чтобы отказом, если случится, не огорошили, замуж звал. И ты так же шутейно, но все-таки отказала. Как точно, не помню, но как-то по-доброму.
Какое-то время Игорь тупо пялился в монитор, а на лице сияла дурацкая улыбка, до ушей. Увидел бы его кто тогда, точно бы решил, что он умом немного тронулся. Но, похоже, никто не видел.
Затем, когда первый восторг немного прошел, уголки губ потянулись вниз, морща лоб. Как, просто зашла, и ничего не написала? Почему? Узнала ли? Вспомнила? В голове сами собой всплыли строки Пушкина, и пальцы начали барабанить по клавиатуре.
— Ужель та самая Татьяна? Как живете-можете? Помните еще такого Игоря, хоть и не Онегина, и даже не Евгения, но все-таки. Кратко про себя (вдруг интересно;): работаю по специальности, АйТишником, мелкий начальничек. Написал (и были изданы) пять книг по программированию. В личном плане: три жены и двое детей. А как ты? Может, пересечемся как-нибудь, в кафешке посидим, пообщаемся. Я угощаю. ;)
Ответа сразу не последовало, и не сразу тоже, только к вечеру другого дня.
— Ух ты, три жены и двое детей. Ну ты, Игорек, даешь. У меня все значительно спокойней: один муж и один ребенок. Работаю главным бухгалтером, так что ничего интересного. Насчет пересечься — я за, только со временем сейчас напряженка, отчеты идут. Давай недели через две спишемся, созвонимся. Пока-пока.
Первая встреча
Игорь и Татьяна ещё несколько раз списывались и даже созванивались после первой своей виртуальной встречи в «Одноклассниках», но контакту в реале все что-то мешало.
— Ну что, в эту пятницу встречаемся? Или опять как в прошлый раз?
— Давай попробуем. А ты еще хочешь?
— Я-то всегда хочу, хе-хе.
— А я только когда могу. Извини.
Ну вот наконец им удалось согласовать, утвердить, единственно что не скрепить печатью, время и место саммита большой двойки.
Ноябрь две тысячи седьмого года выдался бесснежный, поэтому небольшая площадь перед метро «Новокузнецкая» в районе восьми вечера казалась очень темной. Игорь немного волновался: а вдруг в этих потемках он не узнает Татьяну? Все ж таки почти двадцать лет как не виделись. А вдруг фотка — сплошной фотошоп? Опять же — темно не по-детски. А может, надо было все-таки цветы купить? А если она их не возьмет, например, муж ревнивый. Ладно, не купил и не купил.
Игорь все-таки узнал ее. Татьяна вышла из метро и стала немного левее от входа, наверно, подумала, что пришла раньше.
Встретились, двинули на Пятницкую, там кафешек и ресторанчиков один за одним, но они забыли, какой сегодня день. А была пятница, и еще до кризиса. Значит, места культурного общепита с большой степенью вероятности могли быть заняты офисным людом, отмечающим окончание трудовой недели. Так оно и оказалось, мест не было нигде. Они уже побеседовали с пятью или семью хостесами, где-то их сразу тормознул швейцар. Везде следовал грустный ответ, преграждающий вход.
После очередного отказа Татьяна спросила:
— Я успею до следующего ресторана покурить?
— А ты разве куришь?
— Неужели забыл, у нас вся компания курила — и я, и Наталья, и Ольга, и Викуля. Ты же тоже курил, я правильно помню?
— Да, курил и курю.
— Ну, давай тогда и покурим. Можно только постоим, не хочу на ходу.
Они остановились, и Игорь впервые уже в этой жизни стал внимательно рассматривать лицо и фигуру Татьяны. Последовала усмешка и опять вопрос:
— Что, так изменилась?
— Да нет… как раз почти и не изменилась. Знаешь, вот смотрю на тебя, и кажется, что у тебя какие-то восточные черты есть?
— Так у меня ж мама татарка.
Они постояли и, докурив, двинули дальше, свернув с Пятницкой к Третьяковской. Везде тот же результат — мест нет. Игорю еще подумалось: «Похоже, кто-то там сверху нам активно мешает. Не хочет, чтобы мы дальше общались. А другого раза может и не быть».
Татьяна, словно прочитав его мысли, улыбнулась и сказала:
— Ну, если здесь не получится, — указав взглядом на последнее кафе перед метро, — то, наверно, в другой раз…
Мест не было и там. Игорь уже стал разворачиваться к выходу, как какая-то официантка почти выкрикнула им вдогонку, пытаясь переорать музыку:
— Подождите-подождите, вон там сейчас место освободится!
Они встали рядом с уготованным для них столиком, за которым еще сидели предыдущие посетители. Стояли, как показалось, долго, служа немым укором. «Кушайте, гости дорогие, побыстрей, мы тоже есть хотим».
Наконец место освободилось. Сели. Какое-то время на столе еще стояла грязная посуда. Игорь молча смотрел на Татьяну. Она тоже молчала. О чем он тогда думал? Может, о том, что такое Татьяна сейчас? Чего добилась, кем стала. А она о чем в этом момент думала? Может, о том же, только в его адрес?
Подошла официантка, убрала со стола, смахнув крошки тряпкой не первой свежести. Хорошо хоть не на них, а всего лишь на пол. Затем принесла меню.
— Что будем пить, Таня?
— Мне алкоголь сейчас вообще нельзя.
— ?!
— Я лекарства пью.
— А есть?
— Я после шести не ем.
Стоило после этого так рваться в рестораны, если дама не пьет и не ест. Игорь совсем скис, но Таня его подбодрила:
— А ты заказывай-заказывай, на меня не смотри. Ты же, наверно, не ужинал?
Игорь заказал что-то из горячего. Кажется, мясо. Граммов двести коньяка. Татьяна взяла себе эспрессо, и потек плавный разговор о том, кем они стали за эти двадцать лет. Начал Игорь, чуть более детально раскрыв две свои основные вехи: пять книг и три жены с двумя детьми. Татьяну больше заинтересовали подробности про личную жизнь: от каких жен дети, сколько кому лет, какие у них интересы, общаются ли? Спросила, как у него в последнем браке дела обстоят. Игорь зачем-то, расхорохорившись, выдал, что хочет-де супружнице своей текущей изменить с красивой девушкой с грудью не менее четвертого нумера. Татьяна усмехнулась, но как-то грустно, и вернула реплику: «Извини, тут я тебе ничем не помогу. У меня только третий».
Затем настал черед исповедоваться Татьяне. Для «веселых» 90-х, можно сказать, обычно. Распределилась в «почтовый ящик» — закрытое предприятие оборонной промышленности. Несколько лет успела отработать программистом на Союз Советских… Но в один прекрасный момент государства этого не стало, вместе с зарплатой и собственно работой. Стали требоваться бухгалтеры. Двинула туда, попутно получив соответствующее второе высшее. Уже достаточно давно, лет десять, работает главбухом в ряде фирм. На жизнь и семью хватает. Сын в седьмом классе, муж АйТишник, нет, не программист, скорее администратор, да еще с функцией закупок.
Встреча двух сокурсников плавно катилась к финалу, Игорь уже доел и допил все, что заказал. Татьяна тоже успела справиться с несколькими чашками эспрессо. Игорю показалось, что если сейчас он скажет дежурные: «Пока» или «До встречи», — то Татьяну он больше уже никогда в этой жизни не увидит. Может, именно потому он и спросил:
— А мы еще увидимся?
— Почему нет. Можем в кино, например, сходить.
— Да… наверное, можем… Слушай, ты вот тут все рассказывала, что и работа у тебя неплохая и относительно высокооплачиваемая, и сын нормальный и учится хорошо, и муж любящий и любимый, и квартиру вы смогли купить, а вот считаешь ли ты себя при этом состоявшимся человеком и можешь ли сказать, что жизнь удалась?
Зачем он это спросил, с какого такого бабая? Танька на какое-то время задумалась, поджав губы, потом ответила:
— Не знаю… да и как можно так самому сказать, что жизнь удалась? Да и потом… Знаешь, мне муж изменяет. Я всегда думала, что из нас двоих у меня больше шансов изменить, что ли. Мне казалось, что я человек более увлекающийся, а он такой спокойный, размеренный. На работе еще всегда посмеивалась, когда кто-нибудь из женщин про измены своих вторых половин рассказывал. Думала: ну уж мне-то это точно не грозит. Как они почту и телефоны своих благоверных проверяют, как одежду обнюхивают и обыскивают. А тут в телефон его полезла, безо всяких яких, номер один был нужен. А там эти самые СМС… И всё совершенно однозначно, никаких других толкований. Все разы его, когда он дома не ночевал, то якобы по работе, то у друзей, — все сходится. А ведь я ни сном ни духом… Ничего не замечала. Как будто всё так и надо. Нет, мы, конечно, не могу сказать, что душа в душу жили. Попервоначалу ругались много, он мог вообще все со стола на пол сгрести, типа — все горизонтальные поверхности должны быть идеально чистыми, или из шкафов все вывалить — не так вещи сложены. Феншуист хренов. Могли по месяцу не разговаривать. Но в последние годы как-то более спокойно стало. Можно сказать, что даже ладили. Ты знаешь, я как узнала про это, так у меня внутри будто что-то оборвалось. Я же думала, что мы с ним вот так до пенсии и дальше жить будем. Еще мысль тогда прошибла: «Неужели это уже все, и ничего у меня больше не будет, ни любви, ни счастья, ни хотя бы уважения?» А мне ведь уже за сорок (ты, впрочем, знаешь). Кому я теперь нужна? Сын скоро вырастет, женится и уйдет в свою семью. А дальше что, что мне-то делать? Вот так вот как-то…
— Да… — только и смог ответить Игорь. А что тут действительно скажешь?
— А еще я второго ребенка очень хотела, а он нет. Уж и мытьем, и катаньем, и хитростью. Говорила, что пью противозачаточные, а не пила. Высчитывала время овуляции и тогда чуть ли не ножницами его презервативы протыкала. А он — то год со мной сексом вообще не занимался, то предохранялся по полной, прямо как Иосиф, или кто там непорочный-то был…
— И сейчас ты от него, даже такого, все равно ребенка хочешь?
— Сейчас, может, дальше больше, чем раньше. Может, этот ребенок — мое спасение. Вдохнет и в меня смысл. А то что же получается? Ничего, считай, у меня не осталось… Давай уже собираться, что ли, — тут Татьяна поежилась, как будто замерзла. — Время-то позднее, пора уже…
— Хорошо, давай. Вот только сейчас расплачусь. А мы с тобой еще хоть раз увидимся?
— Ну, если только раз, — ответила Таня и улыбнулась опять чуть грустновато.
Субботнее утро
Первое субботнее утро в их съемной квартире началось для Игоря слишком рано. По его меркам. Он в выходные до одиннадцати вставал редко, только если ему куда-то надо было. Мог и вообще до часу продрыхнуть, а тут в семь вскочил. Нет, не вскочил, а тихо и очень осторожно поднялся, чтобы Татьяну не разбудить. Она только на другой бок перевернулась и глубоко вздохнула. Так-то она всю ночь ворочалась, иногда что-то бормотала, а изредка вообще всхлипывала. Наверняка последствия этих мерзких ночных СМС от своего бывшего. Игорь поэтому тоже чутко спал. Или, может, вообще не спал? Еще семи не было, а что-то вытолкнуло его из кровати, как чертика из табакерки. Он постоял еще какое-то время у кровати, вглядываясь в Таньку. Чувства были странно противоречивые: то ли нежность беспредельная, то ли жалость к ней — зачем она вообще решила с ним жить? Что он ей может дать? У него ведь до этого только официальных жен — три штуки было, да еще с одной дамой где-то с год вместе прожил. И со всеми не срослось. Как же здесь получится?
Продолжил свои невеселые мысли Игорь уже на кухне, тихонько, на цыпочках туда выйдя и аккуратно прикрыв дверь. Заварил растворимого кофе. Мелкими глотками отхлебывал обжигающую жидкость. Бодрости это не придало, в голове тяжело переваливалась с боку на бок эта непонятная нежно-жалость к Татьяне. Хотелось сделать для нее что-то хорошее, прижать к себе, защитить, но только чтобы не проснулась. Последние СМС где-то в два ночи долбиться перестали. Пусть еще поспит.
Что же все-таки хорошего сделать, чтобы ей хоть как-то полегчало в этой обстановке? Завтрак приготовить? Да я вообще-то мало что могу из «приготовить». Яичницу, ну или там картошку пожарить. Но ведь неизвестно, когда она проснется, остынет к тому времени. А чисто для себя стряпать — абсолютно не хотелось. А может, прибраться в квартире? Пылесоса, правда, нет, да и если б был, то точно бы Таньку разбудил. Веника тоже еще не купили. Зато швабра есть, я ее два дня назад в «Ховринском хозяине» приобрел, и ведро заодно. Из местной командировки раньше домой возвращался, вот и заглянул. Значит, можно пол помыть. Начну с дальней комнаты, не с той, где Танька спит.
Татьяна уже несколько минут стояла в дверном проеме, наблюдая как Игорь моет пол, передвигает чемоданы и коробки на уже чистую часть маленькой комнаты, тихонько что-то мурлыча себе по нос. Игорь ее не замечал. В голове Татьяны, еще не отошедшей от сна, стремительно пролетали миллионы мыслей, которые мозг никак не мог ухватить ни за какую их часть, но глаза светились теплым утренним светом, словно отражая солнышко, уже проникающее в их квартиру через окно. Когда Игорь в очередной раз выпрямился после отжима швабры, Татьяна неосознанно, рывком сделала два шага в его сторону и обняла его сзади. Игорь от неожиданности сначала дернулся, но потом расслабился и замер на какое-то время, спиной к Татьяне и со шваброй в руках. Через пару минут он поставил свое орудие труда в ведро и, слегка ослабив Татьянины объятия, обернулся. На лице Татьяны по двум давно уже проложенным дорожкам медленно скатывались слезы.
— Что случилось? Я тебя разбудил? Извини, я не хотел. Я уже заканчиваю, только в большой комнате помыть осталось. Точно ничего не случилось? — испуганно спросил Игорь.
Татьяна вытирала слезы ладонью, размазывая их по лицу. Из одежды на ней была только цепочка, но это ее никак не смущало. Она крепко прижалась к Игорю теперь уже спереди и зашептала ему на ухо:
— Все нормально, ты меня не разбудил. Я сама проснулась, уже пора. Просто… просто я так рада, что ты есть… со мной есть.
Эпилог
На лавочке парка сидела парочка, или все-таки пара? На молодых они явно не тянули. Сколько же им было? Сидели они против света, солнце слепило глаза, но по всему было видно, что обоим им за полтинник точно перевалило, если не за шестьдесят. Явных аксессуаров старости в виде клюки или дурацкого чепчика рядом не наблюдалось, но все, включая их позы и жесты, говорило, что пара уже перешла в университете жизни в третий возраст и точно не в начальные его классы.
Мужчина (или все-таки дедушка) улыбнулся и сказал:
— А помнишь, как ты мне в самом начале говорила: «Семейная жизнь — это всегда тяжелый труд». Ну так как, не устала за столько-то лет?
Его спутница рассмеялась в голос так, что сидевшие рядом голуби испуганно взлетели. Затем закашлялась, а когда смогла ответить, то задорно так по-молодому выдала:
— А видишь, как оказалось, с любимым-то и не тяжко вовсе!
Об авторе:
Евгений Поляков, родился 26.04.1964 в г. Ростове-на-Дону. Окончил Московский институт электронного машиностроения. Работал преподавателем в институте, различных IT-компаниях г. Москвы.
Автор восьми изданных книг по программированию. В 2013 году в серии «Виктор Ерофеев представляет автора» вышла его дебютная книга беллетризованных воспоминаний об армейской службе офицером сразу после окончания института: «Двухгодичник. Сказки про Красную армию». Книга была выдвинута на международную Лондонскую премию Интернационального Союза писателей.
В 2015 году в серии «Библиотека журнала «Российский колокол» вышла вторая книга автора: «Независимый кандидат», в которой сквозь причудливую призму фантастики показаны реальные проблемы нашей современности, и к чему они могут привести, если их не решать.
