Граф Альмагро
Июльский зной не щадил никого. Безжалостное солнце, изо дня в день на протяжении месяца светившее на безоблачном небосклоне, сводило с ума жителей города. Жизнь замерла в купеческой Москве. Редко какой прохожий осмеливался выйти на улицу днем, даже по срочным делам. Только тогда, когда раскаленный диск уходил за горизонт, и жара немного спадала, на улицах города появлялись измученные горожане, проклинавшие погоду.
Но, несмотря на палящий зной, светская жизнь не затихала. Известные салоны переместились из душного города в загородные резиденции, утопающие в роскошной зелени. Такие усадьбы имели регулярные парки с искусственными или природными прудами, всевозможными беседками и верандами, позволявшими скрываться от палящих лучей.
В одном из таких прелестных мест и проживала чета Орловых-Денисовых, по примеру друзей и знакомых покинувшая пыльную и жаркую Москву. Скрытое за зеленью от посторонних глаз поместье было расположено на возвышенности, что давало обитателям дома возможность наслаждаться окрестными видами в полной мере.
Сам дом, почти полностью перестроенный несколько лет назад в соответствии с веяниями тогдашней моды, был великолепен. По приказу графини Натальи Андреевны, строго следовавшей рекомендациям парижских декораторов, внутреннее расположение комнат было решительно изменено, а их убранство − полностью обновлено. На смену анфиладам пришла свободная группировка комнат вокруг гостиной, отделанной согласно образцам из альбома «Новые комнатные декорации, или Образцы рисунков изящно отделанным комнатам» в «новофранцузском» стиле. В доме появилась и модная новинка – столовая, оформленная в «византийском» стиле. Обязательными атрибутами столовой являлись буфеты-горки, в которых стояла посуда из фарфора и стекла; консольные столики, заставленные затейливыми безделушками из дорогого фарфора, служившими только одной цели: поведать о вкусе и богатстве хозяев.
В этой обновленной столовой подходил к концу ужин. Восседавшая во главе стола чета Орловых-Денисовых находилась в приподнятом настроении: торжественный вечер, устроенный в честь дня рождения хозяйки, получился чудесным. Повар, выписанный из самого Парижа, превзошел все ожидания. Глядя на гостей, с аппетитом поглощавших утонченные французские десерты, графиня Орлова-Денисова ликовала. Определенно, вечер удался! И хотя гостей было не так уж много (из-за жары многие приглашенные не захотели покидать свои усадьбы и трястись по пыльным дорогам), самые преданные и верные друзья были рядом с ней.
– Графиня, позвольте выразить мое восхищение вашим поваром, особенно его десертами, – вытирая салфеткой рот, проговорил граф Василий Сергеевич Рюмин, плотный мужчина лет пятидесяти. – Воистину, французы – лучшие кулинары во всем мире.
– Не говори глупостей, – слегка толкнула его локтем худощавая дама, сидевшая рядом с ним. – Наш Федор готовит такие пирожные не хуже, чем их Симон. А горячее и вовсе было недосоленным.
– Мне кажется, ты несправедлива к повару своей кузины, – попытался возразить ей граф, но супруга смерила Василия Сергеевича таким холодным взглядом, что тот замолчал.
– О, голубушка, не стоит так сердиться, – спохватилась Наталья Андреевна, желая поскорее уладить назревавший конфликт. – Je suis sûre, что ваш повар так же искусен, как и Симон.
– Естественно, – поморщилась Екатерина Григорьевна, услышав французскую речь. – Кому, как не русскому, знать, как приготовить наше, подчеркиваю, русское блюдо?
– Я знаю, дорогая кузина, что вы не выносите употребления французского языка, поэтому постараюсь сегодня говорить на нем как можно реже, – улыбнулась Наталья Андреевна. – Хотя, право, не могу понять, что вас в этом так раздражает. Это язык великого Лафонтена, Дюма, Бальзака, Гюго, в конце концов…
– А также Петра Долгорукого, – послышался взволнованный голос входящего в столовую человека.
Все гости одновременно повернулись туда, откуда раздались эти слова. В дверях стоял граф Акусин с супругой.
– Примите наши извинения, графиня, – продолжил Сергей Александрович, стоя под руку с располневшей женой, ожидавшей второго ребенка, – но Лизетта переносит жару и дорогу très mauvais, особенно dans sa position… вы понимаете.
– О, голубчик, – вставая, произнесла графиня Орлова-Денисова, – не стоит извиняться. Погода действительно ужасна! А вам следует беречь нашу la future mammie…
Выйдя из-за стола, гостеприимная хозяйка пошла навстречу опоздавшим гостям.
– У меня сегодня гостит моя кузина, графиня Меньшова-Рюмина, − вполголоса проговорила Наталья Андреевна. – А вы сами знаете, как она и ее муж не терпят les mots français, поэтому, голубчик, и вы, моя милая голубушка, постарайтесь употреблять их как можно меньше. Это ее… как сказать по-русски… принцип… Прошу за стол!
– О, нет, прошу вас, графиня, – прощебетала Елизавета Алексеевна, слегка побледнев, – только не за стол.
– Тогда, – Наталья Андреевна поглядела на гостей, сидевших за столом, – если никто не возражает, то мы перейдем в гостиную? Там очень уютно, а из открытых окон веет прохладой и ароматом сада.
– О, конечно… Avec plaisir, la comtesse… Определенно… Милостивая государыня, признаться… Это весьма кстати, – послышалось со всех сторон.
Гости, весело переговариваясь, парами вышли из столовой и направились вслед за хозяйкой.
Гостиная, отделанная в зеленовато-белых тонах, слегка поддержанных золотом и охрой, выглядела типично для того времени: три окна, большой диван, по бокам которого стояли креста, козетки-столики, круглый стол и огромное зеркало над диваном. Мебель была покрыта чехлами в мелкий желтоватый цветочек, а по центру комнаты на потолке красовался массивный плафон. Торжественность гостиной придавали не только резная мебель, отделанная золотом, но и многочисленные портреты в дорогих багетах, пейзажи и жанровые сценки. Графиня Екатерина Григорьевна, оглядев комнату, поморщилась.
– Я так и думала, – укоризненно посмотрев на кузину, хмыкнула она, – естественно, ничего не изменилось. Все та же глупость и легкомыслие.
– Голубушка, не всем же быть серьезными и чопорными, как вы, – парировала графиня Орлова-Денисова, жестом приглашая гостей рассаживаться. – Je vous demande, господа! Усаживайтесь поудобнее, сейчас Иван принесет прохладительные напитки… Кстати, голубчик, Сергей Александрович, мне не послышалось? Вы упомянули имя Петра Владимировича Долгорукова?
– Совершенно верно, графиня, – кивнул головой граф. – А разве вы еще не слышали последних новостей?
– О каких новостях вы говорите? – нахмурившись, спросил граф Лунин, ставший после смерти Николая I практически первым советником нового императора, а, следовательно, он предпочитал узнавать всё первым.
– Как? – брови Сергея Александровича взлетели вверх. – И вы тоже не в курсе?
– Так что же произошло? – четко выговаривая каждое слово, прервал его князь Безбородский, сурово посмотрев на графа Акусина. Никифор Андреевич был лично знаком с князем Долгоруким и, зная о его постоянном желании влезть совершенно не в свои дела, а после написать пасквиль, недолюбливал Петра Владимировича.
– Дело в том, что буквально сегодня до меня дошли слухи, что князь Долгоруков в Париже выпустил книгу «Правда о России», в которой, по сообщению агента, содержится резкая критика как самого правительства, так и проводимых реформ.
– Что? Опять? – недоуменно переглядываясь, возмутились гости салона Натальи Андреевны. – Неужели недостаточно той грязи, которую он вылил на многие благородные семейства?
Раздосадованные словами графа Акусина люди, да и сами хозяева, пришли в негодование. И лишь Екатерина Григорьевна и ее супруг сидели невозмутимо. Здоровье князя Рюмина (так же, впрочем, как и его состояние, которое Василий Сергеевич спустил, играя в карты) не позволяло им совершать частые поездки. Поэтому большинство светских сплетен не достигало их ушей.
– Господа, господа! – устав от неопределенности, попытался вклиниться в разговор граф Рюмин. – Кто-нибудь объяснит, что тут происходит?
– Милостивый государь! – воскликнул граф Орлов-Денисов, с удивлением поглядев на родственника. – А вы не знаете? Признаться, мне казалось, что нет такого человека, кто мог бы сказать, что имя князя Петра Долгорукова не известно ему.
– В нашей глуши, душа моя, Николай Васильевич, новости − редкая вещь, – добродушно улыбнулся граф Рюмин.
– Естественно, – бросив злобный взгляд на мужа, сказала его жена, не в силах смириться с тем обстоятельством, что вынуждена была часто гостить у родных в качестве бедной родственницы. – Вы же за два года сумели проиграть не только свое состояние, но и успешно промотали мое.
– Душа моя, не время сейчас обсуждать сей прискорбный факт… Вы говорили о некоем князе Долгорукове. Так что такого крамольного он совершил?
– Безусловно, мне есть о чем рассказать вам. Вместе с тем я не знаю, вызовет ли эта информация интерес у присутствующих.
– О, голубчик, nous vous demandons…
– Думаю, что всем будет полезно освежить память, – холодно произнес князь Безбородский, уставившись на сидевшего напротив графа Акусина.
– Право, я не знаю, с чего начать, но, тем не менее, я попробую изложить те сведения, которые мне известны, – немного поколебавшись, начал Сергей Александрович. – Как многие из присутствующих знают, род Долгоруковых очень древний. Из этого рода вышли видные государственные деятели, полководцы и даже литераторы.
– Это точно, – зло усмехнулся князь Безбородский, – в «Заметках о главных фамилиях России» князь полностью раскрыл свой талант.
– А что это за заметки? – поинтересовался граф Рюмин. – Уж не о тех ли заметках вы говорите, где он опорочил нашего императора и обесславил многие уважаемые семьи?
– Совершенно верно, – подтвердил граф Лунин. – Покойный император был крайне раздражен подобной выходкой молодого повесы и тотчас же вызвал его из Парижа.
– Его осудили и сослали. Mais je pense, мне так кажется, лучше было бы его повесить, чтоб другим неповадно было, – прогремел князь Безбородский, гневно сверкнув глазами.
– О, какие ужасные вещи вы говорите!
– Простите меня, сударыня, – сконфузился Никифор Андреевич, – дело в том, что клевета на мой род, вошедшая в те злосчастные заметки, стоила жизни моей матери, которая не смогла смириться с подобной гнусностью. Поэтому вы должны меня понять и простить мою резкость.
– О, мы помним, голубчик, – с сожалением поглядела на него графиня Орлова-Денисова. – Бедная Анастасия Павловна, пусть земля ей будет пухом.
– Определенно, этот человек заслуживал наказания, – заметила графиня Меньшова-Рюмина, – но из-за его принадлежности древнему роду государь не посмел отправить его на эшафот.
– Увы, сударыня, – подтвердил Сергей Александрович. – Петра Владимировича сначала сослали в Вятку, но потом освободили, запретив, однако же, проживать в столицах.
– Но графу и в своем имении неплохо жилось, я полагаю, – усмехнулась кузина Натальи Андреевны.
– Да, вы правы. Так называемая ссылка еще больше обозлила Петра Владимировича, не желавшего мириться с тем, что дорога в большую политику, о которой он так мечтал, была теперь закрыта. Вы, наверное, знаете, что он закончил Пажеский корпус без аттестата из-за обвинения в развратных действиях?
– Определенно, в этого человека вселился дьявол, – строгим голосом заметила Екатерина Григорьевна.
– Можно и так сказать, – согласился с ней граф Акусин. – Но из-за склочного характера он так и не смог усидеть ни на какой службе, да князь и не особо стремился к этому. Живя на доходы от отцовских имений, Петр Владимирович прославился разнообразными дерзкими проказами в Петербурге и Москве.
– К несчастью, мне пришлось познакомиться с ним лично, – глухо произнес князь Безбородский. – Клянусь честью офицера, я никогда еще не встречал человека более избалованного и дерзкого!
– Кстати, именно его и князя Ивана Сергеевича Гагарина подозревают в написании анонимного пасквиля, из-за которого Пушкин был вынужден вызвать на дуэль Дантеса в ноябре 1836 года[1].
– Его друг, так он называл князя Гагарина, познакомил его с одним престарелым антикваром, который на протяжении многих лет собирал материалы по генеалогии древнейших родов России, делая выписки из различных книг и архивных документов, – продолжил рассказ Сергей Александрович. – И надо было такому случиться, что работа старика так понравилась юному повесе, что тот решил не только продолжить дело антиквара, но и издать на основе этих записей книгу.
– Je ne comprends pas, неужели на него нет управы?
– Ну почему, сударыня, – возразил Иван Дмитриевич, – были недовольные люди. И сам покойный государь старался урезонить князя, отправив его в ссылку, и представители семейства Нарышкиных после заявления, что их фамилия происходит от слова «ярыжа», то есть низовых чинов полиции допетровского времени, не раз подавали жалобы с просьбой принять меры. А Михаил Семенович Воронцов даже вызвал наглеца на дуэль после того как Петр Владимирович начал вымогать у него деньги.
– Вымогать? – удивился граф Рюмин. – Но за что?
– Для того, чтобы князь смог подтвердить происхождение рода Воронцовых, – ответил Сергей Александрович. – В итоге Долгорукова судили за клевету, ибо он осмелился назвать князя нуворишем и глупцом… Я думаю, все помнят этот нашумевший процесс.
– О да, голубчик, – всплеснула руками Наталья Андреевна, – только о нем и говорили во всех салонах. Скука царила на балах и в театрах.
– А вам бы все развлекаться, – уколола кузину Екатерина Григорьевна.
– Каждый развлекается в соответствии со своими доходами, голубушка, – парировала графиня Орлова-Денисова, откровенно намекая на бедность сестры.
Графиня Меньшова-Рюмина вспыхнула, но прикусила язык. Взяв со стола свою вышивку, она вернулась в кресло и молча принялась за работу.
– Continuez, le comte, – попросила Сергея Александровича хозяйка, бросив недовольный взгляд на кузину. – Если мне память не изменяет, то он, несмотря на слухи о… как бы выразиться пристойнее… о странном увлечении… вы меня поняли… князь все же женился, и у пары родился сын.
– Да, вы правы. После возвращения из ссылки Петр Владимирович женился на Ольге Дмитриевне Давыдовой. Но, тем не менее, женитьба не повлияла на его характер. Скорее, даже усугубила его неуравновешенность. Долгоруков стал еще более агрессивным и даже, поговаривали, поднимал руку на жену.
– Мерзавец! – в сердцах проговорил князь Безбородский. – Впрочем, можно ли было ожидать от подобного гнусного типа чего-то иного?
– Сам же князь не считал это зазорным, оправдываясь тем, что законная супруга ведет себя непристойно и не подчиняется его воле… Все ж таки Петр Владимирович немного остепенился после смерти Николая I. Мечты о политической карьере, к которой он стремился в молодости, обретали реальность. По мнению Петра Владимировича, на престол взошел добрый и просвещенный монарх, однако не имеющий реальной власти.
– Теперь понятно, почему император не допустил князя к власти, – усмехнулся граф Лунин. – Я помню тот день, когда после аудиенции у монарха князь Долгоруков буквально выбежал из кабинета, вполголоса ругая чиновников, двуличного императора.
– Именно по этой причине князь тайно покинул Санкт-Петербург и направился в Париж, где он в отместку продолжил заниматься бумагомарательством. И как итог − выход его труда под названием «Правда о России» на французском языке. Именно это я и имел в виду, когда входил в столовую.
– Я всегда говорил, что давать власть таким людям опасно, – заметил Никифор Андреевич, нахмурившись. – Могу только представить, ЧТО написано в этом труде.
– Если хотите, то я могу процитировать, – предложил граф Акусин. – Только предупреждаю, слова и выражения весьма резкие.
– Извольте, милостивый государь, – сказал граф Орлов-Денисов с явной заинтересованностью в голосе. – Кстати, у меня тоже есть о чем рассказать вам. Но это после.
– Что ж, господа, тогда я прочту вам небольшие выдержки из данного произведения. «К несчастью, Александр Николаевич не понимает, что новый порядок вещей требует и людей новых, он хочет делать реформы через тех старых стародуров, которые были сподвижники Николая Павловича в его тридцатилетней войне против просвещения и здравого смысла».
– Определенно, у этого человека талант. Это надо ж было так написать, чтобы в одном предложении умудриться оскорбить всех.
– Или вот еще: «… Искренне желаю, чтобы Дом принцев Голштейн-Готторпских, ныне восседавших на престоле Всероссийском, снял с себя опеку царедворцев жадных и неспособных». И как вам это нравится?
– Шут гороховый, – вспылил князь Безбородский. – Жаль, что я тогда не вызвал его на дуэль.
– Он не только знает толк в бумагомарательстве, но и превосходно стреляет, голубчик, – проговорила Наталья Андреевна, тяжело вздохнув.
– Но и я, графиня, не мальчишка, – сверкнув глазами, жестко ответил Никифор Андреевич.
– Вы знаете, пролистав его книгу, которую мне доставили накануне, я нашел в ней немало и дельных строк… Нет-нет, – запротестовал граф Акусин, увидев удивление на лицах присутствующих, – я не согласен в целом с работой и считаю ее местью за нанесенное оскорбление, но…
– Не пришелся ко двору, вот и стал пачкуном. Вот если бы его допустили до общей кормушки, то вряд ли он интриговал бы. А так же, как и все, начал бы кланяться и льстить, пренебрегал бы моральными принципами, пытаясь найти путь к обогащению и карьере.
– Вы все не так понимаете, – воскликнула Наталья Андреевна.
– Не спешите с выводами, милая графиня, – в задумчивости произнес граф Лунин. – Доля правды в словах князя есть. В любом случае я буду вынужден доложить об этой новинке государю, а также представить ему предложения по принятию мер для предотвращения подобных изданий.
– Что вы хотите этим сказать? – поинтересовался Сергей Александрович.
– Я вынесу на рассмотрение в Сенат вопрос о лишении князя всех титулов[2].
– Что ж, это справедливо, – заметил граф Рюмин, кивая головой.
– Кстати, сударь, – обратился он к Николаю Васильевичу, – если мне не изменяет память, то вы хотели поделиться с нами какой-то историей, связанной с князем Петром Владимировичем.
– Ах да, – пробормотал граф Орлов-Денисов, – я и забыл уже… Признаться, тема весьма щекотливая, а тут дамы.
– Определенно, – гордо поглядев на родственника, сказала Екатерина Григорьевна, – вы должны соблюдать приличия, сударь.
– Ах, кузина, уверена, Николя хочет рассказать нечто удивительное! Ведь так, mon cher?
– Безусловно, – подтвердил граф, – именно поэтому, с разрешения дам, я передам услышанный несколько лет назад разговор… Я тогда был молод, горяч… и по правде сказать, вначале не поверил услышанному, но когда ту же информацию подтвердил человек, чьи слова заслуживают доверия, вынужден был признать, что это, увы, правда… Представьте себе, что перед отъездом этот молодой… даже не знаю, как его назвать… назовем его «ерником». Так вот этот ерник устроил прощальный ужин. На него были приглашены все видные люди города. Как рассказывал мне участник того события, вечер удался на славу: столы ломились от яств, вино, шампанское будоражило головы, произносились тосты, а хозяин потчевал присутствующих веселыми историями. На десерт подали пирог. Как выразился рассказчик, его запах и вкус были восхитительны. Но… после того как от пирога не осталось ни крошки, Петр Владимирович, хитро улыбавшийся на протяжении всего этого времени, осведомился, понравилось ли гостям его угощение. Все с пылом, перебивая друг друга, начали благодарить гостеприимного хозяина, особо отметив последнее кушанье.
– А не хотите ли узнать, что за начинка была в том пироге? – вызывающе посмотрев на гостей, спросил Долгоруков.
Те, конечно, закивали головами, не догадываясь о подвохе.
– Эй, Осип, принеси остатки! – приказал князь слуге.
– Как мне поведал рассказчик, увиденное повергло всех присутствующих в ужас. Они похолодели и тошнота подступила к горлу, ибо на подносе лежали шкура, голова и остатки кишок любимого дога Петра Владимировича!.. Вот такая история, господа… Уж не обессудьте!
[1] На протяжении двадцатого века проводилось три экспертизы. По окончании последней, организованной историком-археографом Г. Хаитом в 1976 году, был сделан вывод, что письмо написано не князем Долгоруковым и не князем Гагариным, а «третьим лицом».
[2] В 1861 году князь Долгоруков был лишен княжеского титула, всех прав и состояния. Более того, он был приговорен Сенатом к вечному изгнанию.
Об авторе:
Линник Марина, писатель-романист, член Союза Писателей России, член Интернационального Союза писателей; дипломант конкурса «Самый короткий рассказ», организованный Союзом писателей-переводчиков, награждена «Серебряным крестом»; Диплом Международного литературного фестиваля «Ялос-2016» в номинации «Проза» – I место; лауреат III степени Международной премии им. В.Гиляровского в номинации «Лирика»; автор проектов «Клио» и «Либро».
Родилась в г. Люберцы, МО. Окончила Государственную Академию Управления им.С.Орджоникидзе. Потом повышение квалификации на курсах в ВШЭ. Долгое время работала в коммерческом банке экономистом.
Первая книга «Дорога в никуда» вышла в 2011 г..
Затем романы «На перекрестке двух миров» и «Расплата за грехи», издательство «Водолей».
В 2013 г. два романа («Дорога в никуда» и «Расплата за грехи») были переизданы издательством «Вече» в серии «Женский исторический роман» по заказу газеты «Аргументы и факты».
В 2014 г. – роман «Правдивая ложь».
В 2015 г. вышел исторический роман «Реинкарнация», а также сборник рассказов «Правдивые истории одного вечера».
В 2016 г. при поддержке Интернационального Союза писателей переизданы романы «Правдивая ложь» в серии «Таврида» и «Реинкарнация» в серии «Международная лаборатория фантастики «РосКон» представляет». В этом же году был переведен сборник рассказов «Правдивые истории одного вечера» на немецкий язык. Так же в этом году вышел роман «Потерянные во времени», издательство «Водолей».
