Иван, солдат Победы! Освенцим!
Миллионам зверски замученных в лагерях смерти и выжившим жертвам фашизма во Второй мировой войне посвящается
Семьдесят лет назад, двадцать седьмого января 1945 года, Красная армия освободила Освенцим, остановив конвейер смерти в одном из крупнейших фашистских лагерей уничтожения. Этих лагерей было много, разбросанных по всей Европе: Треблинка и Майданек, Дахау и Бухенвальд, Собибор, Заксенхаузен, Равенсбрюк, Саласпилс. Их названия навсегда останутся в памяти военных и послевоенных поколений. Погибшие там узники заплатили жизнями за просчеты тех политиков, которые пытались «умиротворять фашизм», откупаясь интересами других государств и народов, подталкивая Гитлера на новые агрессии и захваты всё больших территорий, поощряя германский империализм в «походе на Восток».
Предметом профессиональной гордости администрации Освенцима и других лагерей смерти было превращение их в прибыльные предприятия: помимо использования багажа и личных вещей, утилизации подлежали и останки жертв: зубные коронки из драгоценных металлов, женские волосы, использовавшиеся для набивки матрасов и производства бортовки, кости, перемалывавшиеся в костяную муку, из которой на германских химических предприятиях изготовляли суперфосфат, и многое другое. Ощутимую выгоду от лагерей получало и арийское население Третьего рейха, среди которого распределялись одежда, обувь и другие личные вещи (в том числе детские игрушки) жертв Освенцима, а также «германская наука» (в Освенциме были построены специальные больницы, лаборатории и другие учреждения, где в распоряжение немецких профессоров и докторов, ставивших чудовищные «медицинские эксперименты», поступал неограниченный человеческий материал, в том числе и дети!).
***
Теплушка в составе поезда тряслась на стареньких, давно без ремонта рельсах. Находившиеся в ней солдаты с уставшими лицами от этой, казалось бы, бесконечной войны смотрели на пролетавшие мимо незнакомые пейзажи, и каждый думал о доме, который они оставили по велению сердца, уйдя на фронт защищать свою Родину. Война подходила к концу, и каждый из них мечтал только об одном: выжить в этом аду и вернуться домой к своим семьям. Один из солдат, которого звали Иваном, рассматривал пожелтевшую карточку жены с двумя детьми. Украдкой посмотрев по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, поцеловал каждое лицо на фотографии, особенно долго задержал свои губы на детях, двух девочках, старшей из которых исполнилось десять лет, а младшей – семь. Последнее письмо, которое Иван получил от семьи, было написано женой уже давно. Прошел почти год, как от них не было писем, и он мучился от этой неизвестности за судьбу своих близких. Другие его сослуживцы занимались кто чем: штопали старенькие гимнастёрки, чинили сапоги или просто отдыхали на грубо сколоченных нарах из того, что первое подвернулось под руку. Поезд догонял драпавшего на запад врага, который бежал так, что только пятки сверкали.
Неожиданно состав стал замедлять ход и спустя десять минут остановился. Выпрыгнув из теплушки на улицу, бойцы, разминая затекшие от долгого сидения ноги, с любопытством оглядывались по сторонам.
– Завод, наверное, какой-то, – сказал Ивану его сослуживец Саша, вместе с которым они воевали бок о бок второй год. И, получив в последнем бою одну на двоих тяжелую контузию от разорвавшегося рядом снаряда, пролечившись в госпитале два месяца, так же вдвоем попали в отделение пехоты воевать дальше.
– Да не похоже на завод, – ответил другу Иван.
– Ты смотри, Ваня, сколько труб, наверно, здесь фашисты сталь варили, – и с этими словами Саша, закурив, стал разглядывать дальше окружающий его пейзаж. Раздалась команда строиться, и, спешно побросав самокрутки на землю, около трехсот солдат и
офицеров выстроились вдоль поезда.
– У кого нет противогазов, раздать из моего запаса, – приказал взводным командир эшелона.
С удивлением крутя в руках полученный новенький противогаз, Иван не знал, что с ним делать, и смотрел, как другие надевают это слоноподобное устройство себе на голову, затем натянул его на себя. Когда он сквозь запотевшие от дыхания стёкла увидел своего друга Александра, ему вдруг стало смешно от его вида, и он рассмеялся. В ответ засмеялся и Саша. Сколько бы ещё продолжалось веселье двух товарищей, если бы не прозвучавшая команда:
– В колонну по трое стройся! Шагом марш!
И колонна солдат в противогазах двинулась в сторону высоких труб, похожих на заводские. Никто не знал, что ждет их впереди и зачем их заставили надеть противогазы. Некоторые смельчаки, убедившись, что их никто не видит, открутили трубку противогаза от гильзы защитного фильтра и буквально через десять минут судорожно начали прикручивать их обратно. В противогазы без защиты попал такой смрад, от которого можно было задохнуться. Под ногами началась земля, покрытая, как снегом, толстым слоем пепла, вдруг неожиданно она превратилась в ров шириной примерно метров пять, который по самые края был наполнен человеческими телами! В основном женщинами и детьми! Привыкшие и обстрелянные бойцы от увиденного просто оцепенели: тела маленьких детей и их матерей вперемешку лежали, ничем не прикрытые, и это было так страшно, что никакой ад не мог сравниться с этой вершиной нечеловеческого зверства. Многих солдат начало рвать, и они, срывая противогазы с лица, обезумев от увиденного, бежали от этого страшного места обратно к поезду, не слушая команды офицеров. И только автоматная очередь в воздух привела часть из них в чувство.
– Вы что как бараны себя ведёте? – кричал им командир поезда. – Надо всех, кого можно, нормально похоронить! Мы же всё-таки люди, – уже уговаривая без приказа, просил он солдат.
Бойцы постарше, выпив по сто грамм и надев противогазы, пошли выполнять просьбу командира. Всех, кто был морально послабей, поставили копать недалеко от первого рва второй такой же, чтобы можно было по-человечески в братской могиле под двухметровым слоем земли похоронить убитых. Поэтому часть зверски замученных тел солдаты на носилках переносили во второй ров из переполненного первого. От увиденного бойцы, прошедшие огонь и лихолетье войны, плакали, вспоминая оставленные дома семьи, невольно всматриваясь в лица детей и женщин, с ужасом представляя, что могут увидеть среди них родные, знакомые черты. И так продолжалось около двух часов. Когда до конца рва оставалось несколько метров, Иван заметил на одних из проносимых мимо него носилках что-то знакомое, и его мозг разорвало, словно пулей. Не веря своим глазам, он побежал за носилками. Догнав и увидев в них свою жену, Ваня бросился на землю, воя от горя, как безумный. Вот почему жена не писала: она была в лагере, а теперь её убили. Казалось, весь мир и небо будто тяжёлым молотом рухнули на голову солдата. «Зачем жить, зачем, если их всех убили?! – думал он! – Всех, а где же тогда дочки?» Думая так, Ваня стал бегать между носилками, вглядываясь во все эти мертвые детские лица. Его никто не трогал, поняв, что лучше сейчас этого не делать, иначе будет ещё хуже. Жену Ивана положили отдельно на краю рва, и он, уставший и обессиленный от бесполезных поисков детей, опустился рядом с ней на землю. И стал гладить до боли знакомое и родное лицо, потом снял с себя гимнастёрку и прикрыл ею худенькое изможденное тело жены, словно стесняясь её наготы перед своими товарищами, которые, всё понимая, старались и сами не смотреть в его сторону. Вдруг неожиданно одно из тел зашевелилось и подняло голову – это оказался мальчик примерно десяти-одинадцати лет. Оглядевшись вокруг и увидев солдат, он опять упал, притворившись мертвым. Только знакомая русская речь и крепкие руки воинов помогли ему подняться и удержаться на худеньких ножках. Выпив воды из солдатской фляжки и съев кусок хлеба, мальчик ожил на глазах. После чего его осмотрела врач поезда и велела ему лежать и кушать совсем помаленьку, иначе просто можно умереть. Иван, прижав к себе безжизненную голову жены, качался из стороны в сторону, рядом стоял друг Саша, и его сердце разрывалось от горя друга. Он не знал, как ему можно помочь и как найти его детей в такой массе человеческих тел. Одно только его успокаивало: теперь товарищ знает, где погибла его семья, а время всё лечит. Вдруг в его голове возникла мысль: надо у спасенного мальчишки хоть что-нибудь узнать, и он побежал к поезду. Мальчика определили как раз в их теплушку, и, обрадовавшись такой удаче, Александр стал потихоньку расспрашивать его о жизни в лагере и как он сюда попал. Он сам не знал, о чём ребенок мог ему рассказать, но какое-то пятое чувство говорило ему, что он поступает правильно. Так он узнал от Миши (так звали ребенка), что его маму, с которой он был в лагере, сожгли в печи, как и тысячи других узников лагеря. Заключённых из последнего барака, выстроив вдоль рва, расстреливали партиями из пулемета, приводя на место казни всё новые и новые жертвы. Потом мальчик, услышав рев самолётов, увидел, как налетевшие истребители расстреливали на ходу бегущих кто куда гитлеровцев. Миша в это время спрыгнул в ров и притворился мертвым, спрятавшись между другими телами.
– А ещё кто-нибудь остался в живых из заключенных лагеря? – спросил мальчика Александр.
– Когда меня повели на расстрел, первые два барака уже расстреляли, а в нашем больше половины людей осталось.
Быстро сообразив, что Мишу нашли недалеко от жены Ивана и он может знать её и детей, солдат подхватил на руки мальчика и со всех ног побежал к Ивану. Вслед ему неслись гневные крики фельдшера.
– Знаешь эту женщину? – показывая рукой на жену Ивана, спросил он у Миши, держа его легкое, как пушинка, тело на руках.
– Да, конечно, знаю. Она с двумя детьми в бараке была, но, когда её на расстрел повели, детей с ней не было. И до этого я их не видел, наверное, под нары спрятались.
– Слышишь, Иван, – тряся друга за плечо, сказал ему Саша, – беги узнавай, где оставшиеся пленники! Дети твои тоже здесь были, мне сейчас пацан об этом рассказал.
Словно очнувшись от сна, Ваня со всех ног побежал к командиру узнать, куда дели оставшихся в живых заключённых.
– На предыдущем поезде в город отправили, – ответил на его вопрос командир.
– Там могут быть мои дети, вдруг живы, – сказал ему Иван, и в его сердце зажглась надежда на чудо!
Похоронив жену и выпив за упокой её души сто грамм, Иван сидел на пороге теплушки медленно тянувшегося поезда, проклиная его за медлительность. Его сердце и мысли давно убежали вперед, думая только о возможной встрече с детьми – этого ему
хотелось больше всего на свете. Через десять часов поезд, дергаясь и лязгая сцепками, вползал весь в клубах пара в городок с находившимися в нём пленниками. Стоянка была около трёх часов, и этого времени должно было хватить для поиска детей, если они живы. Не чувствуя ног под собой, Ваня бросился к домам, где находились на постое заключённые из лагеря смерти. Сколько бы ему пришлось так бегать по квартирам в поиске своих детей, но тут ему помогла какая-то неведомая сила. Бывшим узникам была уже известна его история: командир эшелона по телеграфу на станцию сообщил, и те предупредили узников.
Выбежавшего из вагона Ивана встретили сотни детских и женских глаз, которые видели в нем своего мужа и отца. Всматриваясь в эти глаза со стоящим в них ужасом от страшного горя, солдат искал глаза своих детей, и тут в воздухе зазвучал пронзительный детский крик:
– Папа, папка родненький, ты нас нашёл! – две девочки, держась за руки, помогая одна другой, качаясь от слабости, кинулись к отцу. Иван стал обнимать дочек, целуя и прижимая к себе, исколов обеих до щекотки небритой недельной щетиной.
Командир эшелона смотрел на это вселенское счастье нашедших друг друга детей и отца, перенесших такие нечеловеческие страдания, и у него на глаза наворачивались слёзы. Пожилой на вид солдат, которому не было ещё сорока, сидел обнятый с обеих сторон дочерьми в старых дырявых обносках, которые прижимались к нему, и по его небритым щекам катились слёзы от горя и счастья одновременно. И, казалось, это единение трёх родных сердец не могла разорвать никакая сила в мире.
– Всё, Иван, давай домой собирайся, отвоевался, – сказал командир и пошёл к себе в штабной вагон выправлять солдату отпуск на родину и просьбу к врачам комиссовать того по состоянию здоровья.
Долго потом ещё смотрели солдаты, выглядывая из всех вагонов, прощаясь с товарищем, стоявшим на перроне в окружении двух тонюсеньких, как хворостинки, дочек и махавшим вслед уходящему поезду!..
Об авторе:
Герман Наумов, творческий псевдоним – Иван Рассказов. Окончил Московскую академию труда. Женат, воспитывает пятерых детей. Параллельно занимается общественной деятельностью, благотворительностью.
Изданы книги «Таежные приключения», «Тайна Шаман-камня», «Избранное», «Стихи и проза Ивана Рассказова», «Военная тайна ветерана», сборник произведений в серии «Таврида», «Рассказы о войне» в серии «Библиотека журнала «Российский колокол».
Выпущен аудиодиск на студии Интернационального Союза писателей и радиогазеты «Московская правда».
Является корреспондентом журнала «Российский колокол», учрежденного Московской городской организацией Союза писателей России.
Особенное внимание в своём творчестве уделяет судьбам детей-сирот, инвалидов. Привлекая своими рассказами как можно больше внимания к их важным жизненным проблемам, старается разбудить в сознании людей чувство сострадания по отношению к тем, кто нуждается в нашей заботе и защите.
