Канитель
Виктория Владимировна исполняла обязанности заведующей детским садом уже пятый месяц. Сначала во время отпуска заведующей, потом та пошла на больничный и в конце концов уехала в санаторий. Казалось, конца не будет этому «заведованию», но сразу после новогодних праздников у Виктории Владимировны начиналась сессия, и приказ об учебном отпуске подписали. «Когда же закончится вся эта канитель?» — спрашивала она иногда кого-то невидимого, кто распоряжался её судьбой. И, как солдат до дембеля, считала дни до Нового года.
В музыкальный зал, где она занималась оформлением для утренника, влетела с испуганным лицом завхоз, выпалила, что её спрашивает инспектор из госпожнадзора. «Его мне только не хватало…» — ругнулась про себя Виктория Владимировна.
Издали она увидела мужчину в камуфляжной форме. Он стоял спиной к ней и разговаривал с воспитательницей средней группы Валентиной Геннадьевной.
— Здравствуйте, — произнесла Виктория Владимировна. Мужчина обернулся.
— Ты?.. Вы?.. — растерялся он.
Она открыла дверь в кабинет:
— Проходите.
Не зная, с чего начать разговор, наблюдала за ним, рассматривая звёздочки на погонах.
— В каком вы звании?
— Лейтенант. Можно на «ты».
— Давно?
— Летом получил.
…Перед ней сидел Женя, тот самый Женя, с которым она ходила когда-то на дзюдо. Посещала секцию всего несколько месяцев, пока не растянула руку во время тренировки. Домой ей с Женей было по пути. Однажды он пригласил её в кино, но она представила, как отнесутся её однокурсницы к тому, что она, выпускница педучилища, встречается с учеником одиннадцатого класса, и отказалась. Как давно это было, почти четыре года назад… А теперь вот сидит перед ней — широкоплечий, уверенный в себе молодой человек. Раскрыл папку, достал какой-то бланк, ещё оштрафует чего доброго…
— Вообще-то у вас огнетушители старые, — начал он, — но под мою личную ответственность разрешаю проведение ёлки. Завтра зайду, если получится.
Обычно, собираясь на работу, она не особо задумывалась, в чём идти. Но завтра будет ёлка, придут родители, а может, и он. Неожиданно для самой себя ей захотелось, чтобы он непременно был.
Виктории Владимировне шёл всего двадцать третий год, и чтобы выглядеть постарше и солиднее, она узлом собирала на затылке свои длинные волосы с золотистым оттенком и очень осторожно пользовалась косметикой. «Серой мышью» прозвала её Валентина Геннадьевна за её любимый цвет. Ей действительно нравился серый, но завтра она будет в голубом.
— Вот кому надо было Снегурочку играть, — громко высказала своё мнение повар Нина Ивановна. — Красавица ты наша! — крепко обняла её и поцеловала в щеку. Нина Ивановна, уже давно пенсионерка, называла Викторию не иначе как «внученька», не считаясь с «и.о. заведующей».
…На утренник он не пришёл, а позвонил днём первого января и, узнав, что она одна, напросился в гости.
Евгений заходил к ней каждый вечер или встречал на педфаке, если занятия заканчивались поздно.
— Ты, наверное, ни разу не вспомнила обо мне за это время? — спросил он, уткнувшись лицом в её волосы, которые теперь она предпочитала носить распущенными.
— А ты?
— Я вспоминал. Особенно волосы твои. Ты их не обрезай только. Ладно?
— Ладно. Знаешь, — призналась она, — а ведь я до педучилища вела себя как мальчишка.
— Не может быть, — не поверил он.
— Точно. Дело в том, что когда я родилась, отцу было уже за тридцать, он у меня капитаном теплохода работает. Так вот, отец мечтал о сыне, даже имя подобрал — Виктор. А родилась Виктория. Он долго сокрушался по этому поводу, и я, может, поэтому носила брюки, короткую стрижку. По гаражам с пацанами бегала, думала в речное идти после девятого. Но девчонок на судоводительское не принимали, только на гидротехническое, а отец, как узнал, сразу заявил: «Лучше иметь дочь «судоходную», чем сына-гидрата». Такая у них глупая присказка была, когда он учился. Мама тоже отговаривала, мол, не женское дело. Она вообще-то биолог по специальности, а всё время с отцом на теплоходе поваром. Раньше навигация заканчивается, они — к бабушке, а я здесь. А вообще… — она задумалась: довериться или нет? — Мне иногда кажется, что я неправильно выбрала профессию.
— Почему? — посмотрел он с недоумением. — Ты в тепле, рядом с кухней. У нас в училище говорили: «Поближе к камбузу, подальше от начальства». Да и, по-моему, у тебя неплохо всё складывается. Сейчас ты уже методист, потом станешь заведующей.
— Нет, — вздохнула она. — Ты не представляешь, что такое женский коллектив. То одна идёт жаловаться, то другая. У кого-то заболел ребёнок, у кого-то муж сбежал…
Вика чувствовала, что всё больше привязывается к Евгению, но что-то в его поведении настораживало её. Ей казалось, что он не до конца откровенен с ней. Она поинтересовалась, знаком ли он с Валентиной Геннадьевной, той самой, с которой разговаривал в свой первый приход в детский сад, но он не дал прямого ответа. Вика не случайно спросила о Вале.
Стоило предупредить воспитательницу, что придёт к ней на занятия (предстояла аттестация), как та уходила на больничный, а когда Виктории всё-таки удалось посетить занятие и она стала отмечать плюсы и минусы увиденного, Валентина Геннадьевна, заплакав, выбежала из кабинета со словами: «Ты уже достала, мышь серая!» Свидетелей инцидента не было, но, похоже, Валентина кому-то пожаловалась, и Виктории пришлось объясняться с заведующей.
У девушки сложилось впечатление, что причина неприязни в чём-то другом. К тому же Евгений всякий раз находил предлог, чтобы не заходить за ней в детский сад, словно избегал встречи с кем-то.
В конце зимы он сделал ей предложение.
— Завтра в десять жду в ЗАГСе, — сказал, как приказал.
— А может, я не согласна? Я ещё с родителями твоими не познакомилась, с братом. И ты моих не видел.
— Познакомимся…
— Почему торопишься?
— Потому что считаю тебя своей невестой.
Теперь она не ходила, а летала по детскому саду, узнавая, как идёт подготовка к празднованию Женского дня. Злые взгляды Валентины больше не трогали её.
Она встретилась с ней на лестнице.
— Доброе утро.
— Сучка, мышь серая, — прошипела Валентина, больно толкнув её плечом.
Виктория от неожиданного удара покачнулась и чуть не упала, но успела схватиться за перила.
— Ты что?
— А ничего! Отбиваешь у меня Женьку, а я, может, от него ребёнка жду! Тебе что, других мужиков мало? Оставь его, а не то… — Валентина поднесла к её лицу кулак.
Виктория перехватила руку Вали, сдерживаясь из последних сил, произнесла:
— Успокойся. Я во всём разберусь.
Первым делом позвонила Евгению на работу. Но ответили, что он отдыхает после дежурства. Да как же, она совсем забыла, что он сегодня свободен, что она дала ему ключи от квартиры. Он собирался приготовить ей какую-то необычную дунганскую лапшу. И ещё она догадалась, что он хотел привезти ей подарок. Её домашний телефон не отвечал.
Весь утренник она сидела как на иголках, делая вымученную улыбку. По дороге домой обратила внимание на вывеску «Парикмахерская». Мелькнула мысль зайти и подстричься назло ему. Она вспомнила, как он пытался заплести ей косу… «Какая наивная доверчивая дура!»
Евгений был дома. Едва взглянув на неё, понял: что-то случилось.
— Кто-то обидел?
— Та, которая ждёт от тебя ребёнка, — сказала она как можно беззаботнее. — Это ещё что? — кивнула в сторону упаковки на журнальном столике.
— Подарок… музыкальный центр. Я песню заказал тебе на завтра, а слушать не на чем.
— И незачем.
Она пошла в спальню переодеваться. Когда вернулась, Женя уже установил центр.
— Нравится?
— Нет, не нравится. Ты хоть понимаешь, о чём я тебе говорю?
— Да. Я давно должен был рассказать тебе, — карие глаза смотрели виновато. И ещё она только сейчас заметила — он сбрил усы. В первый вечер она намекнула, что ей не нравятся усатые мужчины. — Виктория, я тогда в детский сад пришёл, потому что Валентина пожаловалась, что у вас противопожарное состояние безобразное, что вы разрешение на елку по знакомству получили. Я потом понял, что она досадить таким образом тебе хотела. А насчёт ребёнка враньё, у меня с ней никогда ничего такого не было. Честное слово…
Они проснулись от крика во дворе:
— Мужики, у меня сын родился! Мужики, у меня сын родился! Мужики, сын у меня родился! — извещал счастливый папаша всю округу.
— Настоящий мужчина родился в Женский день. Подарок маме, — прошептал Евгений.
— Ты у меня тоже настоящий.
Они встали и подошли к окну, за которым едва пробивался их первый общий рассвет.
Об авторе:
Пашкевич Ольга Иосифовна, поэт, прозаик, выпускница Иркутского государственного педагогического института. Кандидат филологических наук, член Союза писателей России. Заслуженный работник культуры Республики Саха (Якутия). Живет в Якутске.
