Необычайные приключения писателей на «Росконе»!

Иван РАССКАЗОВ | Проза

rasskazov

Глава 1

Герман стоял и смотрел на уходящие вдаль два автобуса, увозивших шумную ватагу писателей-фантастов. Его сердце щемило, и в голове крутилась одна мысль: надо было уезжать вместе со всеми, тогда бы он сейчас не чувствовал себя брошенным одиноким псом. Но дело было сделано, решение писателя остаться в пансионате Управления делами Президента РФ «Лесные дали» было продиктовано желанием просто пару дней отдохнуть от всей мирской суеты и шума.

Дождавшись, когда последний автобус скрылся вдали, Герман пошёл в свой корпус. По дороге встретил организатора «Роскона» господина Байкалова с другом и, обрадовавшись этой встрече, он вручил ведущим привезенный с собой байкальский омуль и по баночке икры. Обменявшись любезностями и, как всегда это делается при расставании, пожелав друг другу счастливой дороги, новые знакомые расстались.

Передумав возвращаться в корпус пансионата, опустевший после отъезда друзей, Герман решил прогуляться. Неожиданно ему открылся чудесный вид на Москву-реку, и, сев на стоящую здесь скамейку, писатель решил встретить начинающийся закат. Сколько времени прошло, пока он смотрел на волшебную красоту заходящего солнца и успел продрогнуть до костей от весеннего вечернего холода, он не знал. Но уже через полчаса, лежа в ванне  и слушая звук горячей воды, теплым одеялом окутывающий тело, Герману было так хорошо, что не хотелось ни о чем думать, а только спать. Что он, помывшись, и сделал. Посреди ночи спящего разбудил очень громкий стук в дверь. Герман поспешил её открыть, пока стучавший не сломал замок.

Писатель на пороге увидел улыбающегося и нетрезвого, с бутылкой пива в руке, своего приятеля Андрея Щербака-Жукова собственной персоной. «Вот нарисовался — не сотрёшь», — подумал Герман и пригласил Андрея в номер. Щербак-Жуков был настолько милым и безобидным человеком, по-настоящему своим в доску для всех знакомых и друзей, что обижаться на него было просто грех!

— Пойдем со мной, друг мой Герман, — обратился к нему Андрей.

— Куда, интересно, мы пойдем на ночь глядя? Чего ты ещё от меня хочешь?

— Тебя к себе Байкалов зовет, — сказал Щербак.

Услышав имя человека, с которым очень давно Герман хотел ближе познакомиться, он начал одеваться. Через пять минут, спустившись в какой-то подвал, Гера спросил у Андрея:

— Мы что, в сауну идем?

— В сауну, конечно, сейчас всё сам увидишь.

Неожиданно коридор закончился, и друзья вошли в большой зал, посреди которого, как полководцы-римляне, сидели на стульях господин Байкалов с друзьями и мой старый знакомый Александр Гриценко.

«Что им ночью нужно от меня?» — подумал Герман и сделал несколько шагов в сторону сидевших.

Неожиданно сзади на него набросили какую-то сетку, лишившую возможности писателя двигаться.

«Наверное, хотят разыграть», — подумал Герман, наблюдая за пригласившими его сюда людьми.

Сквозь ячейки удерживающей Германа ловушки он заметил какую-то неестественность в облике своих знакомых. Через несколько минут писатель понял, в чем тут дело: глаза на лицах сидящих в зале были словно нарисованные: не моргали и не поворачивались.

Между собой все общались, подымая руки друг к другу кистями наружу, издавая при этом странные шипящие звуки. Только сейчас Герман разглядел что-то наподобие глаз на ладошках неизвестных существ.
«Вот театр устроили, загримировались  и прикалываются надо мной», — подумал он про себя. И, как он убедился позже, разговаривать при помощи рта эти существа умели так же, как люди.

Оторвавшись от питья какой-то жидкости через трубку из небольшой черного цвета коробки, напоминавшей земной аккумулятор, существо, похожее на господина Байкалова, обратилось  к Герману с речью:

— Уважаемый писатель, сейчас вам будет предложена экскурсия по нашей ферме, где вы сами всё увидите и поймёте. Потом мы вам сделаем предложение, с которым вы можете согласиться или нет.

После этих слов двое неизвестных существ, одинаковых как две капли воды, посадили Германа на коляску и повезли в другие помещения подвала. Комнат, которые они посещали, было пять: в каждой из них сидело по несколько человек, к голове которых подходили провода, подсоединенные к таким же черным коробкам, похожим на аккумуляторы. Вдоль стен помещений были расставлены стеллажи, на которых рядами стояли, видимо, пустые коробки. Герман заметил во время нахождения в одной из комнат, как сопровождающие его существа заменили у двух сидящих в комнате людей с проводами на голове стоящие перед ними аккумуляторы, предварительно сняв их со стеллажей и отдав сменные коробки появившимся такого же вида существам, которые сразу же их увезли. Находившиеся в комнатах были очень похожи на некоторых авторов фантастики, уехавших на автобусах ещё днем. Так прошло около часа, наконец, опять появился большой зал! На привезенного в кресле Германа никто не обращал внимания, существа сильно шипели, общаясь между собой, это ему стало надоедать, и он гневно закричал на всех:

— Вы что тут, придурки, устроили, я вас всех пересажаю!

На минуту все присутствующие замолчали и повернулись в сторону писателя, потом в его голове что-то щелкнуло, и ему стало понятно шипение существ. С ужасом он слушал, как Байкалов, обращаясь к Гриценко, спрашивал у него, что ему больше нравится по вкусу: фантастика начинающего писателя Н. или букет фэнтези и мистики маститого автора А. На что Гриценко отвечал ему, сравнивая вкус напитка, который он потягивал из черной коробки с какими-то непонятными для обычного человека неземными понятиями и словами. Насытившись таким странным образом, захватчики Германа, наконец, обратились к нему с вопросом:

— Ну, как вам наша ферма? — спросил Байкалов у него.

— Вы зачем у себя в плену столько писателей держите, фермеры хреновы? — ответил Герман. — Вас же поймают и арестуют.

— Ну конечно, разбежались! Кто вам такую глупость сказал? — спросил Байкалов. — Мы из приехавших к нам на фестиваль авторов фантастики отобрали лучших, с помощью самого настоящего профессионального жюри. Затем сделали их копии, один в один, и, как всегда, отправили домой. При этом каждый из членов их семей так и не догадался ни о чем, живут себе и жизни радуются. Копии писателей до молекулы созданы по образу и подобию оригинала. И всё, что напишет здесь у нас его прародитель, то же у себя дома напишет, но с опозданием на час, его копия-фантом. Они практически ничем не отличаются, кроме того, что умение хорошо писать и талант остался в головах настоящих писателей, которые живут у нас на ферме. Двойники лишь копируют мысли и ведут себя в жизни так же, как вели бы себя их оригиналы! А мы при помощи специального оборудования собираем все гениальные мысли и сюжеты авторов в специальные мыслесборы.

— Да кто вы такие, чтобы творить с людьми такое? — закричал Герман.

— Мы — Тофары, из другой вселенной, в которой питаются не биологической едой, а энергией мысли, возникающей в голове таких существ, как вы, и некоторых других разновидностей мыслящих рас на многочисленных планетах вселенной. Так получилось, что на другой планете от чрезмерной эксплуатации доноров все фермы вымерли. Но благодаря таким отрядам, как наш, мы нашли замену на вашей планете для питания жителей нашего мира.  У вас очень много талантливых писателей, и было очень просто  через вот такие конкурсы собрать всех в одно место. Затем выбрать самых одаренных, у которых такие вкусные и питательные мысли. Небольшую часть их мы съедаем сами, а всё остальное отправляем в гиперплазе адаптера через гравитационные поля времени в нашу вселенную. Вот мы и вам хотим предложить возглавить у себя на родине такую ферму. Потому что считаем размещение её в таком экологическом чистейшем месте, как акватория озера Байкал, будет самым удачным для нас решением.  В противном случае станете таким же сюжетом нашей фермы с приемником на голове, а ваш клон поедет за вас на родину. Вы не думайте: вас выбрали не из-за того, что вы нам понравились. Просто ещё в первую ночь, когда наш агент — сосед по номеру — подсыпал вам в сок снотворное, мы подключали вам наш аппарат-мыслесбор. Но огромный интеллект и сила мысли превысили в разы мощность приемника, и мы отказались на время от ваших мыслей. Теперь нам ничего не остается, как предложить сотрудничать с нами для пользы нашей цивилизации.

— А можно подумать? — спросил Герман.

— Да, конечно, — ответили ему, — но только до утра.

Так прошло ещё несколько часов времени среди существ, называющих себя Тофарами. Герман слышал все разговоры псевдописателей, которые по неизвестным причинам не отключили в его голове возможность понимать чужую для разума речь. Так писатель узнал о существовании ещё нескольких ферм за рубежом и о прибытии в скором времени очень мощного приемника-мыслесбора, который без проблем может принять мысли самых известных и гениальных авторов фантастики. В центре одного из таких разговоров несколько раз прозвучала известная фамилия Лукьяненко Сергея. Прислушавшись к беседующим, он понял, почему все Тофары так ждут новый мыслесбор.

Герман узнал из разговоров пришельцев о том, что, напоив на одном из мероприятий как-то раз Лукьяненко снотворным, Тофары попробовали надеть на его голову приемник идей и сюжетов фантастики автора. Но ни один приемник-мыслесбор просто не выдерживал и сразу же выходил из строя от супермощных идей в голове гениального писателя. В конце концов один из приемников загорелся и раздался очень мощный взрыв, уничтоживший всю группу пришельцев. Прибывший на место происшествия наряд полиции, вызванный дежурной отеля, застал спящего богатырским сном Сергея, голова которого была опутана проводами, идущими к развороченному и дымящемуся от взрыва ящику.

Очнувшись, Лукьяненко не мог ничего вспомнить, и этот случай списали на обычное дружественное хулиганство друзей фантастов-писателей, не рассчитавших заряда петарды. Поэтому пришельцы решили, пока Сергей не пришел в себя, отпустить его до прихода на Землю очень мощного приемника, заказанного специально для интеллекта Лукьяненко, Байкалова, Синицына, Гриценко и других известных авторов. Тофары, рассказывая про этот случай, с ужасом громко шипели и даже, как показалось Герману, плакали, сожалея о погибших товарищах. Такие новости заставили писателя задуматься, что его в будущем ждет такая же участь подопытной жертвы, и у него в голове возник план, как выбраться на свободу. Когда его провозили по коридорам подвала, он заметил открытую дверь с надписью «Туалет». В этой комнате на уровне двух метров от пола находилось приоткрытое окно, под ним батарея отопления, с помощью которого в дальнейшем Герман хотел покинуть своих похитителей. Надо было только придумать, как туда попасть и как освободиться от удерживающей его сети.

Неожиданно его мысли прервали конвоиры. Схватив кресло-каталку, они повезли его по коридору. Через несколько минут, въехав в одну из комнат, сопровождавшие писателя два совершенно похожих между собой охранника оставили его одного. Когда глаза привыкли к темноте, Герман увидел человек пять, сидящих на таких же колясках совершенно без движения. Вглядываясь в темноту, он смог разглядеть сидящего недалеко Гриценко Сашу. Обалдев от такой встречи, Герман обрадованно заорал:

— Саня, слышишь меня, Гриценко, отвечай, черт тебя дери! Что молчишь?

Но сидевший напротив человек, очертаниями очень похожий на его друга писателя Гриценко, молчал, не сделав ни одного движения.

«Вот дела! Что пришельцы с ними сделали! Надо, пока я ещё шевелюсь, выбираться отсюда!» — и с этими мыслями Герман стал делать попытки освободиться. Дергая туда-сюда руки, он понемногу стал освобождаться из объятий удерживающей его сетки. Неожиданно в коридоре раздались приближающиеся шаги, дернувшись из последних сил, писатель освободил одну руку, затем с её помощью вторую. В это время в комнату открылась дверь и зашел всего один охранник, в руках он нес предмет, похожий на браслет. Подойдя к притворившемуся спящим Герману, он попытался надеть браслет ему на руку. Но неожиданно спящий вырвал его из рук охранника, с проворностью надев приспособление на руку вошедшего.

В следующую секунду, выскочив из потерявшей эластичность сети и пробежав мимо застывшего как статуя охранника, писатель направился к окну в туалете. Уже приближаясь к заветной двери с надписью «Туалет», в его голову пришла мысль: а ведь он оставил там Гриценко! На ходу развернувшись, Герман поспешил обратно. Сняв с Александра такой же браслет, который хотели недавно надеть и ему, он стал с удивлением наблюдать, как его друг приходит в себя. Недолго думая и схватив его за руку, Гера хотел уже бежать к спасительному окну. Но Гриценко неожиданно стал упираться:

— Надо ещё Лукьяненко освободить с другими, — сказал он.

И друзья стали снимать браслеты с рук всех, кто находился  в комнате. Через пять минут Герман, Гриценко, Лукьяненко, Байкалов и ещё двое писателей двинулись по коридору в сторону спасительного окна.

Несмотря на то, что Сергею Лукьяненко предложили покинуть подвал через окно первым, он отказался и стал помогать друзьям выбираться наружу. Оставшись с Германом вдвоем, Сергей предложил помочь ему выбраться наружу, но тут их планы нарушил топот бегущих по коридору и громко шипящих пришельцев.

Пулей метнувшись к двери, чтобы её закрыть, Гера немного опоздал, и в дверь успел вбежать его старый знакомый из охранников, видимо, и поднявший тревогу.

Закрыв на внутреннюю задвижку дверь, в которую уже стучали оставшиеся за ней преследователи, обернувшись назад, он только успел увидеть, как Лукьяненко с правой так подцепил охранника, что тот, пролетев метров шесть, уселся, не снимая штанов, прямо на один из унитазов, стоявших в кабинках вдоль стены. Сожалея о том, что у него исчезает из рук последняя возможность доказать после плена присутствие инопланетян, Герман надел на руку пытающегося встать пришельца прихваченный с собой браслет.

— Ну вот, дружок, посиди здесь, о жизни подумай, — сказал пришельцу писатель.

После чего он вылез наружу к ожидающим его на улице друзьям. Протянув руки к подошедшему к окну Лукьяненко, товарищи с ужасом услышали треск ломающейся двери и её падение. На писателя со всех сторон накинулись шипящие, как гадюки, пришельцы. И только дружная хватка четырех пар рук за руки Сергея, которые были видны из окна, не позволила затащить пришельцам писателя обратно. Рывок, потом ещё один, и тело Сергея оказалось на спасительной свободе. Пришельцы по каким-то причинам не последовали за ними. Герман, понимавший их шипение, услышал команду старшего Тофара на отбой и сбор всех в зале подвала. Он сообщил об этом всем своим товарищам, которые очень удивились знанию Геры языка пришельцев, но промолчали.

— У меня здесь машина недалеко, надо выбираться из этого осиного гнезда, давай за мной, — закричал Байкалов, вытаскивая на ходу ключи.

Писатели все, как по команде, побежали за несущимся впереди всех хозяином автомобиля. Разместившись в новеньком, недавно купленном большом универсале марки «Ситроен», все  успокоились и стали совещаться, что предпринять дальше. Гриценко предложил:

— Давайте уедем отсюда подальше, а потом уже решим, как нам действовать.

— А что, Александр дело говорит, — согласились все, и машина, плавно набирая ход, покатилась на выезд из пансионата.

На КПП их ждал сюрприз: охранник не хотел выпускать автомобиль, ссылаясь на то, что ему позвонило начальство и приказало эту машину завернуть обратно к главному корпусу для получения какого-то пропуска.

— Без пропуска не выпущу, — сказал он, и беглецам не оставалось ничего, как пойти на хитрость. Покопавшись в бардачке машины, Байкалов нашел какую-то бумагу, похожую на пропуск, отдал её охраннику, который чесал затылок, не зная, что делать, выпускать машину или нет. Наконец пассажирам это надоело,  и один из сидящих в машине взорвался, обращаясь к секьюрити:

— Ты знаешь, кто перед тобой? — показывая на писателя Лукьяненко рукой. — Это известнейший писатель, написавший «Дневной» и «Ночной» «дозоры», по ним знаменитые на всю страну фильмы сняты. Сергей Васильевич — друг самого президента! Хочешь работу в Москве навсегда потерять? — спросил он секьюрити.

Угроза подействовала, и, подняв шлагбаум, охранник пропустил автомобиль.

— Вот так-то лучше, — сказал беседовавший с секьюрити пассажир, и машина, набрав ход, вырвалась на трассу. Проехав километров десять по трассе, уставшие и хотевшие пить пассажиры свернули к магазину. Дремавшего до этого Германа вдруг привлекла рука водителя, считавшего мелочь.

Присмотревшись получше, он увидел внутри на ладошке глаз, как у пришельцев из подвала. Его охватила паника. Внимательно осмотрев своих спутников и убедившись, что они на пришельцев совсем не похожи и у них таких меток нет, решил, что водитель — не писатель Байкалов, а засланный Тофарами казачок.

«Надо что-то предпринять, тем более, пока мы остались вдвоем, все остальные ушли в магазин».

Недолго думая, дождавшись удобного момента, когда водитель начал поправлять передний чехол, Герман накинулся на него, завязалась схватка, но элемент неожиданности сделал своё дело. Привязав руки сопротивляющегося псевдо-Байкалова ремнем к рулю, Гера решил ждать товарищей из магазина. Водитель, очень похожий на знаменитого писателя, так вихревато матерился на Германа, что только ещё больше убедил того в верности подозрений, что перед ним пришелец или фантом. «Настоящий писатель так матюгаться не будет», — думал он про себя, и тут же на ум пришло негласное застольное творчество Щербака-Жукова. В голове сразу же появилась идея проверить псевдописателя.

— Скажи мне, любезный, куда ты мой подарок утренний  дел? — спросил он.

— В багажнике лежит в холодильнике.

Открыв багажник и автохолодильник, где лежали две бутылки пива, пакет с омулем и банка икры, Гера стал сомневаться в правильности своих подозрений. Чтобы точно убедиться в том, что Байкалов не пришелец, он достал из пакета икру омуля и, открыв бутылку пива, попросил водителя доказать ему, что тот не пришелец.

Байкалову ничего не оставалось, как сделать то, о чём его просил Герман. Подошедшие из магазина товарищи увидели обалденную картину: Герман кормил связанного Байкалова прямо с ложки икрой и поил пивом. Узнав, в чем дело, писатели помогли развязать водителя и рассказали о том, что ещё несколько часов назад они, заметив глаза на руках пришельцев, нарисовали себе такие же точно и с помощью фальшивых атрибутов пришельцев пытались бежать. Но охранники раскусили друзей, и после такого неудачного побега их всех закрыли в эту комнату, надев браслеты, которые помог снять Герман. От стыда за свои нелепые подозрения Гера готов был провалиться на месте, но дело сделано, теперь надо было хоть как-то загладить свою вину перед  Байкаловым. «Как это сделать, будущее покажет», — думал он про себя, наблюдая за проплывающими пейзажами за окном автомобиля.

В салоне стоял стойкий запах рыбы с пивом, который не могли перебить свеженарезанный батон с колбасой.

Пассажиры уплетали за обе щеки бутерброды, нарезанные Гриценко, и в голову полезли мысли, которые не возникали до этого на голодный желудок.

— Что, товарищи писатели, делать будем? — спросил всех Байкалов.

— Ты, Дмитрий, этот вопрос задал, давай первый вноси предложение, — ответил ему один из сидящих на заднем сиденье.

— Что тут вносить: дело ясное, что дело тёмное, — ответил  он. — Надо очень хорошенько подумать, как непосвященным людям про наше приключение рассказать, чтобы нам поверили! Иначе, сами понимаете, как такой рассказ со стороны будет выглядеть, — сказал Байкалов.

Вдали показалась патрульная машина ГАИ. Стоящий рядом  с ней гаишник, может быть, никогда и не обратил бы внимания на машину писателей. Но у Дмитрия, сидевшего за рулем и чувствующего свою вину за управление перегруженной машиной и выпитое пиво, сдали нервы, и нога предательски сбросила газ, и машина как-то неуверенно поехала дальше. От стоявшего на дорогах не один год полицейского не могло укрыться такое поведение водителя, и он, предвкушая хороший навар, замахал жезлом, приказывая водителю остановиться.

— Приехали, — сказал всем Байкалов и свернул на обочину.

В открытое стекло водителя на инспектора потянуло пивом с рыбкой. У полицейского даже сердце от радости затрепетало  в груди.

— Пили за рулем сегодня? — спросил он Дмитрия.

— Товарищи пиво пили, я — нет, — ответил Байкалов.

Может быть, этим ситуация и разрешилась бы, тем более, в права были вложены пятьсот рублей. Но тут у потерявшего интерес к машине и её водителю полицейского появился новый повод заинтересоваться задними пассажирами. Один до этого задремавший писатель, которого Герман не знал по имени, вдруг очнувшись  и увидев полицейского, открыл дверь и бросился обниматься со словами:

— Мы спасены! Ура! Наша полиция нас от этих тварей, пришельцев, спасла.

После этого писатель с такой силой вцепился в инспектора, что тот даже пошевелиться не мог. Второй сотрудник ГАИ, увидев, как его напарника кто-то схватил и держит, подумал о нападении на полицейского и стал вызывать по рации подкрепление. Уже через десять минут всю банду, как доложил старшему по рации с поста ГАИ, взяли и повезли в ближайшее отделение полиции. По дороге писатели пытались объяснить полицейским, что с ними произошло. Но в ответ только услышали, что пиво с водкой мешать не надо, тогда пришельцы с чертями не привидятся.

— При чем тут черти? — в сердцах сказал подставивший всех писатель и, махнув свободной от наручников второй рукой, горестно замолчал.

Глава 2

В камере стояла гнетущая тишина, несколько человек спали на нарах, другие переваривали информацию о том, что утром всех поведут к следователю и врачу.

— К последнему обязательно все пойдете, господа марсиане, — сказал дежурный полицейский после того, как друзья стали ему наперебой рассказывать о своих приключениях.

Поверить в пришельцев усатый здоровяк не мог и не хотел, его больше интересовал спрятанный в тумбочку бутерброд с колбасой, который он успел только один раз откусить. Трапезу прервала шумная компания с бредовыми рассказами, и голодный и от этого злой капитан решил всех поместить в самую дальнюю камеру отделения до утра. Перекусив и попивая чаек, он внимательно изучал документы задержанных, с удивлением глядя на писательские удостоверения и другие крутые документы. «Каких только корочек не увидишь у преступников, и как хорошо сделаны», — думал дежурный. Капитан был уверен, что задержанные были из той банды, которые занимались автоподставами на дорогах Москвы и потом, прикрываясь корочками, разводили лохов водителей на деньги.

— Надо же! Президент Интернационального Союза писателей Лукьяненко Сергей, главный координатор Союза Гриценко, вот выдумщики! — произнес вслух полицейский, разглядывая очередной документ задержанных. «Ну ничего, завтра всех в психушку свозят, затем все свои романы следователю расскажете», — размышлял полицейский.

Прошло минут пять, и дежурный поймал себя на мысли о сходстве президента Лукьяненко с кем-то, кого капитан знал или видел до этого. Профессиональная память полицейского работала как компьютер! Щелчок, и он вспомнил: несколько лет назад нашумевшие на всю страну фильмы в кинотеатрах страны — «Дозоры», «Дневной» и «Ночной». Вот где он слышал эту фамилию! Потом он видел писателя в разных телевизионных передачах  и последний раз в программе «Время». «Так, дело, кажется, принимает плохой оборот, мне до пенсии всего ничего, а тут такая подстава в моё дежурство». С этими мыслями капитан пошел к камере с задержанными. Открыв глазок железной двери, он не мог  разглядеть лиц, находившихся в камере. Но его все и не интересовали.

— Лукьяненко, идите сюда! — закричал он через дверь. Разглядев в подошедшем знакомые черты, дежурный до конца расстроился и, схватившись рукой за сердце, поспешил обратно к себе. Что завтра в рапорте начальнику докладывать, надо искать какой-нибудь выход. Листая журнал, где записывалась краткая информация о лицах, помещенных в камеры, капитан понял, в чем его спасение.

— Слава, вызывай психушку, сейчас всех этих задержанных в дурдом сдадим, и концы в воду, не будем утра дожидаться.

Позже, слушая, как напарник полицейского пытается объяснить недовольному дежурному психучреждения, почему именно ночью надо забирать задержанных из участка, капитан вырвал  у него трубку и закричал:

— У нас тут буйные, на полицейских кидаются, про инопланетян рассказывают, вдруг у них отравление или массовое помешательство? Им срочно медицинская помощь нужна. Я вас предупредил, и если с ними что-нибудь случится, мы не медики — отвечать не будем! Понятно я объяснил?

На другом конце провода слушавший санитар сопел от злости, потом раздался голос:

— Щас приедем, — и трубку бросили.

— Вот и славненько, — потирая от удовольствия руки, сказал дежурный.

Через час два здоровенных санитара принимали выходивших по одному из камеры людей, третий был врач, который давал каждому выпить какие-то таблетки. После этого всех провожали в «скорую» с решетками на окнах. Врач укоризненно спросил у полицейского:

— Ну и кто из них буянит?

Капитан в ответ молчал. Последний из арестантов, крепко спавший, по вине которого сюда все и попали, спросонья нащупав под собой дощатые нары и увидев санитаров, с испугу перепутав тёмную камеру с моргом, истошно закричал:

— Я не умер, пожалуйста, не режьте меня!

Персоналу психушки этого только и надо было, медбратья, быстро схватив орущего писателя, надели на него смирительную рубашку. Врач, несильно ударив связанного под дых, профессиональным движением закинул ему в открытый рот несколько таблеток и дал запить водой. Затем, забрав у сидящего капитана пакет с документами задержанных, врач сел в кабину.

Следом за отъехавшей каретой психбольницы выехал помощник дежурного на машине Байкалова, полицейские полностью хотели избавиться от следов присутствия писателей, переписав даже в журнале задержание друзей и помещение в камеру на передачу задержанных в психбольницу по причине их невменяемости.

 

Александр Гриценко не стал глотать таблетки, выплюнув их при первом удобном случае. Но, понимая, что лекарство им дали неспроста, решил вести себя спокойно и притворился спящим. Мысли скакали в голове, одна сменяя другую, неожиданно ему вспомнилась рассказанная история его знакомого писателя Александра Захватова, которого задержала полиция, и неприятное приключение, которое ему в связи с этим пришлось пережить. Думая о том, как всё-таки хорошо, что они вырвались из лап полиции, он заснул, очнувшись только на короткое время, когда им санитары помогали укладываться на кровать. Утром, проснувшись и разбудив спящего напротив Лукьяненко, Александр спросил его:

— Сергей, тебя кто-нибудь искать в течение двух-трёх дней будет, если ты домой сегодня не придёшь?

— Даже не знаю, нет, наверное, жена уверена, что я в пансионате на фестивале «Роскон» за городом, да и мои частые командировки отучили её проверять меня каждый день. Я думаю, если не позвоню домой, то дня через два-три она начнет меня искать.

Оглянувшись по сторонам, Александр увидел, что все уже проснулись и внимательно их слушают. Байкалов тоже подтвердил аналогичные опасения по поводу розыска его близкими. Насчет Германа с остальными вообще говорить не приходилось. Они были приезжими, и, пока их хватятся и начнут искать, пройдёт неделя или две.

— Ну ладно, — сказал Гриценко, — поживем — увидим, а пока держимся все вместе, и больше никакую ерунду насчет пришельцев не несите! Или нас тогда точно на законных основаниях на полгода упекут с диагнозом «с катушек съехали», или проще — «писатели-фантасты дописались!» В это время заведующая больницей для душевнобольных знакомилась с документами и личными вещами привезенных ночью пациентов. В отличие от капитана-полицейского, она сразу же поняла, с кем имеет дело, и ни капельки не испугалась. Во власти врача с её полномочиями и опытом было возможно запросто спасти человека от тюрьмы, спрятать неугодного за большие деньги в стены своего учреждения на долгие годы, сделав из совершенно здорового человека полнейшего психа. И от этих незаконных действий у неё скопился огромный капитал, на который врач создала у себя в подвале закрытую от всех лабораторию. Профессор давно бы могла уехать за границу, но в ней горел огонь научных познаний, который толкал её на всё новые и новые преступления. «Ради науки можно пойти на любые жертвы», — любила говорить заведующая психбольницей, оправдывая тем самым свои действия по различным экспериментам с пациентами, многие из которых были запрещёнными. Но ведь только у нас можно было купить за деньги молчание проверяющих и надежных помощников в её грязных делах. За рубежом доктора наук, профессора психологии, давно бы уже изобличили, арестовав за подобные эксперименты.

Всматриваясь внимательно в документы, Алина Федоровна — так звали врача, — не могла поверить в свою удачу. Целых шесть писателей-фантастов попали в её руки. Она давно мечтала о таком человеческом материале. Так профессор, как заправский лагерный эскулап времен Второй мировой войны, называла своих пациентов. Суть её исследований заключалась в том, что она хотела с самого начала проследить процесс — как здоровый человек сходит с ума. Из тех, кто попадал в её медучреждение, мало кто мог подойти на роль подопытной жертвы. В основном к ней родственники сдавали своих пожилых родителей или дядь и теть на так называемое «лечение», оплачивая потом услуги щедро из полученного наследства. Или это были самые настоящие психи.  А тут сразу же шесть здоровых мужиков, и при том писатели-фантасты. Как опытный врач, женщина знала, что именно такие люди с очень интересным мышлением во время творческого процесса находятся на грани между реальностью и вымыслом. Описывая события, писатели на ходу придумывают интереснейшие фантастические сюжеты. Их сознание становится в это время частью придуманного сюжета, а разум остается здесь на бренной земле. И суть её эксперимента заключалась в том, чтобы подтолкнуть разум писателя туда же, в написанный им сюжет, чтобы он стал той же личностью, какую писатель выдумал. Но это была половина эксперимента, вторая, более сложная, заключалась в том, чтобы вернуть разум обратно.

Только после тщательного изучения механизма этого процесса Алина Федоровна хотела разработать свою неповторимую научную методику лечения пациентов, необратимо сошедших с ума. И появившиеся в её распоряжении писатели-фантасты были как раз кстати.

Сев поудобней в кресле, заведующая больницей для душевнобольных составляла план, как ей осуществить задуманное. Любыми путями писателей нужно было задержать как можно дольше в больнице, и Алина Федоровна быстро придумала свой план.

Глава 3

Прошло два дня, в сторону пансионата «Лесные дали» по дороге один за другим летели около десятка автомобилей с надписью «Телевидение» и многие другие из пронырливых журналистов, которые раньше узнали об исчезновении крупнейших мэтров российского издательско-писательского союза, с самого утра метр за метром прочесывали территорию пансионата.

Журналисты уже настолько надоели горничным корпусов, где до этого проживали неизвестно куда исчезнувшие писатели, что сотрудники пансионата попрятались от назойливой пишущей братии, которая, в свою очередь, не найдя для себя достойного источника информации, обратила свой взор на дворника-таджика, пытаясь получить от него хоть какую-то информацию.

Приехавшие позже на территорию «Лесные дали» телевизионщики, перепутав по вине толпившихся возле дворника фоторепортеров значимость его как осведомленного о таинственном исчезновении писателей, прямо с колес начали снимать в прямой эфир это дитя Азии. Только минут через пять кинооператоры поняли, что передают они полнейшую глупость. Молодой таджик недавно приехал по приглашению своего родственника в Москву и просто помогал дяде, работающему на базе отдыха дворником, который  в это время сидел в небольшой каморке, пил зеленый чай из пиалы и смотрел по телевизору новости. Когда азиат увидел на экране своего телезвезду-племянника в окружении десятка камер, он от неожиданности поперхнулся чаем и бросился спасать родственника. Бедный таджик, испуганный от такого количества камер  и микрофонов, на все вопросы журналистов отвечал утвердительным кивком головы или выученными им словами: «Да, конечно, знаю». У него через неделю должен был быть экзамен по русскому языку, и племянник запомнил эти, как сказал юноше дядя, самые главные слова. В ответ на показываемую ему фотографию писателей и вопрос — знает ли он этих людей — он утвердительно кивал и выпаливал скороговоркой три слова: «Да, конечно, знаю». Так продолжалось несколько минут, пока один из журналистов не показал дворнику фотографию своей бизнес-тёщи, которую он носил всегда в портмоне, надеясь заслужить от неё милость и быть самым любимым и обласканным из трёх зятьёв. Когда в ответ на предложенную корреспондентом фотографию его тёщи таджик утвердительно заявил, что, конечно, знает её, все всё вдруг поняли, и площадка возле дворника мгновенно опустела. Только несчастный дядя-дворник, вскинув руки к небу, причитал на таджикском, боясь гнева администрации пансионата за выступление в прямом эфире его племянника. На телевидении, наоборот, весь этот материал с таджиком выставили как розыгрыш, над которым можно просто мило посмеяться, и этот неожиданный, казалось бы, провал с неудачным репортажем ТВшников неожиданно для всех принёс повышенный рейтинг телевизионному каналу.

Эту же передачу смотрели и жены с родственниками писателей, и когда таджик начал говорить, что знает про их близких,  в сердцах переживающих родственников писателей поселилась надежда. Но она вскоре была разрушена последующей сценой, когда зрителям объяснили, что дворник не понимает по-русски и говорит заученными фразами, утверждая, что знает даже тёщу корреспондента. Вспыхнувшая неожиданно надежда в душах близких исчезнувших писателей опять погасла, и жены с родственниками с удвоенной силой опять стали звонить во все инстанции с просьбой разыскать пропавших!

Более опытные журналисты внимательно следили друг за другом, зная, что в любую минуту кто-нибудь из их братии может получить интересующую всех информацию.

У одного из корреспондентов зазвонил телефон.

— Знаешь, Никита, — сообщил ему осведомитель из полиции, — ночью наши гаишники задержали машину с номерами писателя Байкалова, больше — что и как — я не знаю.

Чуть радостно не подпрыгнув от полученной информации, корреспондент потихоньку начал ретироваться из поля зрения товарищей по перу. Такое странное поведение не могло быть незамеченным другими, и уже через десять минут все представители прессы, растянувшись гуськом по трассе, следовали один за другим, каждый думая о том, какой он удачливый. Наконец, Никита поравнялся с постом ДПС.

Выйдя из автомобиля, он подошел к гаишникам. Показав удостоверение корреспондента «Московской правды» и насладившись картиной — какое впечатление на полицейских произвели его корочки одной из самых престижных газет столицы, Никита начал выпытывать у полицейских нужную информацию. Но все усилия были напрасными, эти сотрудники ночью не дежурили, поэтому ничего не знали. Зато полицейские подсказали, куда могли увезти задержанных. Не откладывая ни минуты, машина Никиты, визгнув покрышками, пулей полетела к единственному отделению полиции на этой трассе. Ему повезло: на смену заступил опять тот же дежурный капитан, который был в день задержания писателей. Удивившись про себя, как быстро журналюги вычислили его отделение, офицер решил молчать до последнего о ночном происшествии в его прошлое дежурство.

— Как дела, капитан? — спросил его корреспондент. — Я думаю, ты хочешь завтра майором стать, — дразнил дежурного Никита.

«Опыт хваткого журналиста, уже узнавшего о дежурстве именно этого полицейского в ночь исчезновения писателей, и прочитанное на каменном лице офицера знание о подлинности ночных событий только придавали журналисту стремление расколоть полицейского на чистосердечное признание», — в шутку подумал Никита про себя. «Так я тебе взял и все рассказал», — думал полицейский, но неожиданно для себя из него полилась вся правда. Никита смотрел дежурному прямо в глаза, как удав на кролика,  и офицер, сам не понимая как, выложил тому всё как на духу. Залетевшая в полицейский участок толпа репортеров в надежде увидеть арестованных в камере писателей увидела только бледного в предынфарктном состоянии дежурного, которого папкой из-под бумаг, как веером, обмахивал пришедший после ухода Никиты помощник. Увидев столько камер в участке, полицейский вообще потерял дар речи, глотая, как рыба, выброшенная на берег, ртом воздух.

— Не видите, человеку плохо, давайте все на выход, освободите помещение, — закричал помощник дежурного.

И сколько бы времени, неизвестно, полицейский выгонял непрошеных гостей, но тут кто-то из заднего ряда, вышедший на улицу, закричал:

— А где Митрохин Никита? Его машины нет!

Все журналисты, дружно запрыгнув в свои авто, погнались за, как им казалось, убегающим с информацией о месте нахождения пропавших Никитой.

И даже не заметили, как тот, отъехав назад метров на пятьдесят, смотрел на убегавшие вдаль машины своих коллег. Когда из его глаз скрылось последнее авто, Никита усмехнулся и направился в одно ему известное место. По дороге корреспондент тщательно обдумывал причину своего появления в психлечебнице. Он подозревал, что дело в больнице нечисто. И не мог понять только одного: как такие уважаемые и непьющие люди, которых журналист хорошо знал, могли попасть в полицию, а потом в дурдом. Полученная им с помощью гипноза информация от полицейского наталкивала его на мысль: может, пропавшим какую-то гадость в еду или питьё подсыпали? Только так можно было объяснить крики о похищении писателей инопланетянами. Но тогда почему из больницы не сообщили родным о поступлении пропавших? «Тоже очень всё странно выглядит», — думал Никита. Подъехав с этими мыслями к лечебнице для душевнобольных, Ник остановился и открыл планшет.

Через полчаса страшная догадка осенила его мозг!

Тщательно изучив информацию в Интернете и сопоставив  в единое целое факты, журналист понял одну вещь: вокруг руководителя клиники было какое-то, не до конца доведенное до логики, море тайн. По одним отрывкам научных отзывов её называли чуть ли не царицей психологии. В других напрямую называли авантюристкой и преступницей, которая ради своих бредовых целей ставит эксперименты на больных людях.

К какому бы выводу ни пришел Никита, самое главное — надо было под любым уважительным предлогом попасть внутрь. Опять зайдя на сайт Минздрава, он внимательно изучил вакансии, пока не нашел подходящую: в больницу требовался санитар.

Внимательно оглядев себя в зеркальном отражении окна автомобиля, Ник понял, что вид у него на санитара не тянет. Модный костюм и дорогая обувь выдавали в нём обеспеченного человека. Тогда Никита, поставив автомобиль на ближайшую стоянку, отправился пешком на ближайший рынок одежды, находившийся в ста метрах. Вернувшись через час и переодевшись в машине в футболку с джинсами и кеды, напялив на лицо бандитские очки, он с удовольствием опять полюбовался в зеркало на своё перевоплощение и отправился в больницу устраиваться на работу. После собеседования с начальником охраны его провели в кабинет главврача Алины Фёдоровны. Тонкий психолог пыталась разглядеть  в этом подозрительном молодом человеке с умным лицом какой-то подвох. Никита понял: сейчас, может быть, его раскусят, и сморозил такую глупость, которая сразу же развеяла опасения главврача.

— У вас тут, тётя, жрачку хоть хорошую дают? И сколько бабла платят? А то вот тут написано, что две тысячи долларов в месяц платите!

— Раз написано, значит, так и есть, — произнесла, успокоившись, Алина Фёдоровна. — Пойдемте, я покажу вам обязанности санитара-охранника.

С этими словами, пропустив молодого человека вперед, врач подумала: вот бывают же в природе казусы — на лицо прямо интеллигент, а по разуму — деревня необразованная. Персонала в больнице не хватало, и заведующей некогда было проверять Никиту, поэтому она сразу же повела его в подземный секретный корпус. Здесь, — указывая на вход в подвал, — получают денег в три раза больше, чем вверху, и платят сотрудникам за их молчание.

— Вы согласны, молодой человек, хранить наши медицинские тайны? — спросил врач.

— Я-то? Конечно, тётенька, только бабла платите больше, я всё сразу забуду дома после смены.

— Дома? Да нет, молодой человек, пока вы на испытательном сроке, придется вам две недельки здесь пожить. У нас так со всеми новенькими принято поступать.

«Вот попал!» — подумал журналист!

— Вы меня не слушаете? — обратилась к нему врач.

— Да, тётенька, считаю в рублях, сколько я получу за две  недели.

Этим ещё одним дурацким высказыванием Ник полностью усыпил бдительность Алины Федоровны, став для неё просто ещё одной декорацией в её спектакле подземного царства. И она,  пропустив нового работника вперед, захлопнула за ним железную дверь.

Вдоль стен через каждые три метра с обеих сторон туннеля, уходившего вдаль, были вмонтированные в стены железные двери. В них, так же как в камерах на зоне, были сделаны глазки  и окошки для подачи пищи.

Только белый цвет стен и дверей немного оттенял тюремную тематику.

— Ваша задача — кормить и следить за больными, вот рабочее место санитара, — сказала врач, показывая на стул и стол в коридоре. — Повторите, как вас зовут? — спросила она Никиту.

Журналист понял, что врать бесполезно, паспорт он уже отдал раньше. И назвал главврачу своё настоящее имя.

— Ну ладно, Никита, считайте, что ваш рабочий день начался, не забывайте про камеры, — показав рукой на потолок, сказала Алина Фёдоровна и пошла по коридору к выходу. Дверь с грохотом в одну тонну захлопнулась, и Никита остался в полной тишине.

Просидев на стуле около часа, он решил пройтись по коридору. В голове крутилась одна мысль: где прячут его друзей и как их найти, если они здесь, не открывая глазки всех камер и не вызывая подозрения к своей особе? Неспешно прогуливаясь из конца в конец вдоль закрытых дверей, Ник неожиданно услышал голос Германа, громко рассказывающий анекдот. Через минуту раздался дружный смех, и обрадованный своей удачей журналист понял, из какой камеры он доносился.

Запомнив номер так называемой палаты, Ник сел на стул и стал думать, как вызволить из плена своих товарищей. За спиной раздался звук открывающейся двери, и неизвестный здоровяк вкатил тележку с термосами и едой.

— Давай помогай, — сказал вошедший Никите, и, поручив ему катить тележку, стал разливать в тарелки суп, отдавая по очереди в предварительно открытые окошки. Журналист насчитал восемь камер по три-четыре человека в каждой. И только в той, где, как он предполагал, находились его друзья, тарелок приняли шесть штук. «Значит, правду мне сказал полицейский — шестеро наших писателей находятся здесь». В самом конце пришедший с питанием охранник налил две чашки супа и, поставив их на стоящий стол в коридоре, пригласил Никиту поесть. Вспомнив, что у него с утра маковой росинки не было, Ник стал уплетать предложенный суп. Насытившись, он решил хоть что-нибудь узнать у охранника про тех, кто закрыт в камерах.

— Тебя как зовут? — спросил журналист бугая.

— Федя, а что?

— Скажи мне, Федя, а кто эти люди, которых мы кормим?

— А тебе зачем знать? Здесь одни придурки, — заржал Федя.

— Да знаешь, скучно очень, может, хоть кого-нибудь выпустим и в карты поиграем!

— Ха-ха, — заржал Федя, — тут один уже выпустил, теперь в одной из камер сидит. Ты тоже к нему хочешь? — спросил бугай.

— Да нет, что ты, просто скучно.

— Ну ладно, смотри тут в оба, если что, звони, — указав кивком головы на телефон, охранник удалился.

«Как же мне подать сигнал своим, что я здесь», — думал Никита. И вспомнил, что недавно читал стихи Шербака-Жукова. Прогуливаясь мимо камер, журналист начал цитировать строки поэта, усиливая голос, когда проходил мимо камеры друзей-писателей.  В ней стояла полная тишина, наконец Гриценко вскрикнул:

— Никита, ты, что ли? Как ты здесь оказался?

— Спокойно, друзья, — сказал Ник. — Не выдайте меня своим вниманием. Я просто узнал, где вы, и устроился сюда на работу, посмотрю, как помочь вам выбраться отсюда. А пока вы не спалите меня, всё, я пошел на свой пост, до встречи.

Прошло ещё два часа, и журналиста пришёл менять старый знакомый бугай Федя. Сдав ему смену, Ник отправился наверх, где его уже ждала женщина неопределенных лет, сопроводившая Никиту в комнату для сна. На столе стоял теплый ужин, и, включив  находившийся на тумбочке телевизор, журналист, поев, уткнулся в экран. Незаметно обследовав взглядом каждый сантиметр  комнаты, Ник увидел две камеры и, сообразив, — здесь он тоже под наблюдением, лёг спать.

Глава 4

Снова дежуривший в эту ночь, готовившийся через полгода стать пенсионером МВД капитан, жуя бутерброд, сидел, уставившись в телевизор. Неожиданно в участок зашли двое неизвестных, один из них, достав удостоверение спецслужбы, властным голосом спросил, куда он дел задержанных два дня назад людей. Поняв, что сейчас, может быть, решается его судьба и будучи уверен — наверное, его просто берут на понт, полицейский начал от всего отпираться.

— Не хочешь, значит, по-хорошему, ладно, — сказал один из посетителей. И, повернув в сторону дежурного руку ладонью вперёд, сильно зашипел. Увидев такую картину, о которой полицейскому рассказывали писатели два дня назад, от испуга или действий пришельцев капитан потерял сознание. Очнулся он только, когда пришедший из магазина его помощник стал брызгать на него водой.

— Что здесь произошло? — стал допытываться до капитана сержант и, не дожидаясь ответа, включил на просмотр монитор камер видеонаблюдения. Просмотрев весь сюжет, сержант с округлившимися глазами смотрел, как два незнакомца надели на голову неподвижного дежурного провода, идущие к небольшому ящику, потом через две трубки стали ртом высасывать из этой коробки какую-то жидкость. Ощущение было таким, как будто незнакомцы высасывали из головы капитана мозги. Сам дежурный, с ужасом смотря на экран, подумал точно так же и, обхватив свою голову руками, стал сантиметр за сантиметром изучать её поверхность, пытаясь найти в голове дырки. Внезапно к нему пришла мысль: если он может думать, видеть и чувствовать, значит, его мозги целы!

— А что же тогда надо было пришельцам? — неожиданно сказал он вслух и сам до мурашек в спине испугался сказанного. Но, посмотрев на своего помощника, понял, что тот так же считает, судя по увиденному с камер наблюдения. Там было отчетливо видно, как общались двое неизвестных, шипя и оборачивая друг  к другу руки с глазами на ладошках.

— Только никому ни слова, а то нас того, тоже в дурдом закроют, — сказал капитан сержанту.

— Конечно, шеф, я всё понял, — ответил сержант, стирая запись с пришельцами на жестком диске видеорегистратора.

 

Ночью Никите снилась погоня! За ним гналась Алина Фёдоровна в белом халате, на котором были разбрызганы большие капли крови, вот-вот женщина должна была его схватить. Но тут неожиданно появился хохочущий бугай Федя и подставил главврачу подножку. Но Алина Фёдоровна вместо того, чтобы упасть на землю, вдруг взлетела в воздух на больничных носилках. И стала бить Никиту по голове внезапно появившимся у нее в руках медицинским молотком для удара по коленкам. Отчего у него по лицу полилась кровь! Очнувшись от этого ужаса, Ник вскочил и понял, что по лицу бежит не кровь, а липкий противный пот, видимо, от ночного страха. Тут он увидел сидящего напротив себя Германа!

— Ты как здесь оказался, я же тебя в камере видел? — спросил Никита.

— У меня сбежать получилось, и я нашел тебя, вдвоем нам проще будет спасти товарищей.

Не став вдаваться в подробности и быстро одевшись, друзья отправились в подвал. Остановившись перед закрытой дверью, Никита стал в неё стучать.

— Что надо? — закричал голос с другой стороны.

— Открой, Федя, я там где-то кольцо золотое потерял. Надо найти!

— Золотое, — с удивлением ответил охранник. — Сейчас подожди, я посмотрю!

— Да не надо, я сам не знаю, где его обронил, давай вдвоем поищем, а я тебе за это тысячу с зарплаты буду должен.

— Тысячу, — присвистнул Федя, и жадный до денег охранник отворил дверь.

Получив огромной силы удар кулаком по голове от Германа, весившего сто десять килограммов, открывавший рухнул, как мешок с картошкой. Оттащив вдвоём Федю в дальний угол, Никита хотел уже пойти к камере с друзьями, но тут тоже неожиданно получил удар по голове и вырубился.

К пленникам в камеру вошел довольный Никита.

— Давайте собирайтесь и на выход, нас внизу автобус ждёт, — сказал писателям Никита и пошёл первым по коридору.

Через десять минут друзья, довольные закончившимся опасным приключением, выезжали из ворот лечебницы. Байкалов, из окна автобуса увидев на стоянке при выезде свою сиротливо стоящую машину, хотел было что-то сказать, но его опередил сидящий на переднем сиденье Никита.

— Тихо, Дмитрий, не шуми, из-за твоей машины мы можем опять все в камеру вернуться.

— Тогда вы только меня выпустите, а сами дальше езжайте, — сказал Байкалов и стал дергать закрытую дверь автомобиля. Автобус был больничным, и от водителя с передним пассажиром его отделяла стальная перегородка, за которой обычно сидели больные.

Дернув несколько раз дверь, Дмитрий, удивившись её запертости, спросил Никиту, что это значит. Ник упорно молчал. Набиравший скорость автомобиль несся по трассе, как успели заметить писатели, по направлению к пансионату «Лесные дали».

— Ты куда нас везешь? Быстро останови машину! — начали кричать встревоженные друзья. Никите, сидящему на переднем сиденье, видимо, всё это надоело, и он, вскинув руку ладонью вперед, громко зашипел на писателей. Через минуту все смолкли, на товарищей, словно гипноз, подействовали проделки лжи Никиты.

В это время в клинике для душевнобольных очнувшаяся от обморока Алина Фёдоровна с ужасом наблюдала, как ей на голову надевают какие-то провода, похожие чем-то на её тайное оборудование. Связанная, она не могла сопротивляться и только визжала и орала так, что, видимо, вывела своим поведением находящихся рядом с ней, как она считала, людей. После чего один из них повернулся к главврачу. От удивления женщина замолчала, и, как рыба на суше, стала хватать ртом воздух, не издавая ни звука. На врача смотрела она сама, в это профессор не могла поверить. Неужели она просто сошла с ума от долгого общения с пациентами?

Да не может быть! И, чтобы убедиться, что она в сознании и это не сон, Алина Фёдоровна прикусила до боли язык во рту. Это ей не помогло! Сильная боль, наоборот, отрезвила профессоршу, и женщина поняла: рассказы пациентов о пришельцах — чистая правда. Врач решила мысленно сделать детальный анализ всех известных ей фактов, на которые она теперь взглянула совершенно по-другому. Алина Федоровна посекундно вспоминала свой разговор с дежурным по телефону. Которому она, решив спрятать для экспериментов писателей, строго-настрого запретила рассказывать о ночном происшествии в полицейском участке, передав пять тысяч долларов полицейскому за молчание. Молча наблюдая, как ей на голову крепят какие-то провода, женщина решила пока не сопротивляться и играть по навязанным пленнице правилам. Ещё недавно профессор была повелительницей своего подземного мира, спрятанного в подвале. А теперь она сама стала жертвой произвола неизвестных ей существ. Из охотника врач превратился в добычу! Какая ирония судьбы! «Прямо преступление и наказание, — думала про себя женщина. — Ну ничего, прорвемся», — подумала Алина Фёдоровна, и её сознание провалилось в черную мглу. Рядом с ней два пришельца, похожих на врача как две капли воды, смаковали через трубки жидкость из приёмника, соединенного с головой женщины. При этом Тофары очень сильно шипели, и у них начали вылезать глаза из орбит. Если профессор в этот момент могла бы понимать их речь, то очень бы удивилась тому, что информация из её мозга действовала на пришельцев как водка на человека.

Они сами не могли понять, в чем тут дело, хотя им очень хотелось узнать все потаенные тайны из головы заведующей психбольницей. Испугавшись ухудшающегося на глазах состояния Тофаров, изучающих мозг профессора, третий, видимо, старший среди них пришелец, резко вырвал трубки изо рта собратьев. Но, видимо, уже было поздно! Пришельцы, словно смертельно пьяные, рухнули на пол. Такого случая за всё время работы на фермах на памяти опытного пришельца ещё не было, и он доложил об этом начальству. Звонил он по обычному земному телефону, заменяя человеческую речь на шипение, похожее на звук разгневанной кобры! Когда старший кончил свою речь, в ответ ему раздались такие же звуки. На другом конце провода пришельцам отдали приказ привести профессора в чувство и допросить обычно при помощи земного языка. Через десять минут пришедшая в себя Алина Фёдоровна отвечала на вопросы, как ей казалось, самой себе, смотря на свою копию, отчего ей становилось всё более жутко.

— Как вас зовут? — спрашивал её двойник.

— Алина, — отвечала она.

— Сколько вам лет?

— Сорок два, — ответила женщина.

Внезапно внимание профессора привлек шорох в углу. Повернув взгляд в эту сторону, врач увидела ещё две своих копии, которые уставились прямо на неё немигающим взглядом. Это было уже выше её сил! «Три её самих», — мелькнула мысль в её голове, и уже начинавший приходить в себя от первого потрясения мозг женщины опять отключился!

Конец первой части!

Об авторе:

Иван Рассказов, (творческий псевдоним), член Президиума Иркутской региональной организации Всероссийского общества инвалидов. Член правления Московского офиса Интернационального Союза писателей.

Во время своей работы на предприятиях за активную общественную деятельность награжден орденами и медалями: орденом Чести, орденом В.К. Тредиаковского, орденом Сергия Радонежского, медалями правительства Москвы за доблестный труд, медалью за вклад в празднование 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, медалью Министерства культуры «200-летие Лермонтова», императорской медалью «Юбилей Всенародного подвига. 1613-2013» от Главы Российского Императорского Дома Ее Императорского Высочества Государыни Великой Княгини Марии Владимировны. Награжден международной медалью имени Адама Мицкевича, учреждённой Организацией Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО). В марте 2015 года удостоен звания лауреата Национальной литературной премии «Писатель года». Номинант и лауреат более 19 литературных премий. Является автором книг серии «Таежные повести»: первая — «Таежные приключения», вторая — «Тайна Шаман-камня», третья — «Избранное», четвертая — «Стихи и проза Ивана Рассказова», пятая — «Военная тайна ветерана», шестая — «Сборник произведений в серии «Таврида», седьмая — «Рассказы о войне» в серии «Библиотека журнала «Российский колокол». Выпущен аудиодиск на студии Интернационального Союза писателей и радиогазеты «Московская правда».

 

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: