Семейная традиция
Скоро праздник, а значит, приедет мама. Сядем мы с ней на кухоньке за стол, наварим овощей и начнём готовить нашу любимую «Селёдку под шубой». И пока руки дело делают, начнётся неспешный разговор о делах, о близких и родных, да и просто о жизни. Бывает, что, укладывая слой за слоем, заговорит мама про детство, про семью бабушки. И тогда я, много раз слышавшая эти нехитрые истории, снова чувствую связь с тем временем, когда меня ещё не было. Представляю маму маленькой, а бабушку молодой. И простая, ничем не примечательная семья, каких, наверное, тысячи, кажется мне не такой уж обычной, а моей, родной и поэтому особенной. И мама привычно начнёт перебирать в памяти события тех далеких лет, не забывая давать мне кулинарные советы.
Селёдка – соль
Как же я люблю селёдочку! Требования к ней особенные, как к невестке. Чтобы шкуркой серебристая, икоркой пузатая. Лежит в пряном рассоле, маринуется. Как её солить, чтобы со смаком – рецепт семейный, но вам скажу – на две меры соли одну меру сахара. Подержишь её сутки в рассоле, с гвоздичкой и перцем потомишь, перевернёшь – аж руки чешутся от пряного рассола. Оближешь пальцы, зажмуришься: вкусно! Раньше как говорили, когда в гостях плохо накормят? «Несолоно хлебавши». Это потом учёные открыли, что соль усиливает вкусовые качества еды. В этом и суть соли, – хоть и не сахар она, но вкус жизни не просто придаёт, – усиливает. Недаром в народе говорят: «Соль жизни». Но мало посолить сельдь, её и разделать уметь надо. Самое вкусное – жирная спинка. В боках костей много, – работа кропотливая, прямо тест на внимание. Иначе одна косточка – и праздник насмарку. Тщательно проверить все кусочки, а потом мелко порубить кубиками – для верности. И вот крошишь, трёшь, укладываешь слой за слоем, и всякое-разное вспоминается.
Когда началась война, маме исполнилось два года. Её отца, моего будущего дедушку Сашу, забрали на фронт. Это было в самом начале войны, в Белоруссии. Дедушкин полк окружили немцы и загнали в болото. Два дня сыпал снег, болото покрылось корочкой льда, солдаты сидели в нём по грудь, а сверху шёл обстрел из миномётов. Уцелевших немцы взяли в плен и повели через село. Дедушка и ещё один солдат сбежали и спрятались в хате. Дедушка залез в печь и задвинул заслонку, его товарищ укрылся в шкафу, немцы его нашли, а дедушку нет. Повезло, что перепуганная хозяйка дома не выдала. Она же и подлечила деда (после болота был сильный кашель), а как выздоровел, он ушёл к партизанам. Через несколько лет, когда наши погнали гитлеровцев обратно, дедушка присоединился к действующей армии и воевал. Но не до победного мая 1945-го, а успел ещё и на Японскую попасть.
Картошка – второй хлеб
Картошку варить надо в мундире, прямо как военнообязанную. Потом быстро под ледяную воду на минуту-две – и шкурка легко сойдёт, только поддень острым ножом, да и сними тонкую стружку. И на крупной тёрке её – хорошо пойдёт, мягко. Иногда пробуешь – чуть сладковатая на вкус, – значит, подмороженная. Мама такую любит.
В войну за счёт картошки и выжили. Весь хлеб сдавали, мама моя ребёнком ходила по полю, ноги исколола, потому что обуви не было. Собирала оставшиеся колоски, хоть по горсточке принесет каждый ребёнок села, хоть на одну буханку больше испекут – вот и жизнь кому-то на день продлили. «Всё для фронта, всё для победы!» А самим сельчанам оставалась картошка, она и спасала от голода.
Тру я её, родимую, и слушаю мамины рассказы. Семья без мужчин была такая: мамина бабушка ещё жива была, маминой маме Асе под тридцать, и детей у неё трое, а муж на фронте. Мама Роза была средняя из деток. Намоют, значит, бабушки ведро картошки, дадут ей и старшей сестре в руки тёрку – они и трут вместе с кожурой. Кожуру в то время чистить – бесполезный расход еды. Тёрла мама картошку и засыпала от усталости прямо у ведра. Потом в эту сырую картошку добавляли лебеды, – муки ведь не было, – и в печку. Пеклись твёрдые серые лепешки, некрасивые, зато сытные. Зимой картошка мороженая была, и лепёшки сладкие получались – уже одно это было детям в радость.
Лук – слёзы
Когда лук чищу, всегда слезами обливаюсь. Мама смеётся: «Пусть твои слёзы будут только луковыми!» Она знает, о чём говорит. Бабушка во время войны пропадала дотемна на работе: сядет утром на лошадь и поскачет по сёлам – женщина с образованием зоотехника, ох как нужна она была в то время! Но вот не смогла всех своих детей уберечь, умерли они от болезней. Из троих одна дочь, моя мама, и осталась. Слёзы были тогда не луковые, но плакать над мёртвыми было некогда – надо было живых спасать. А хозяйство на девяностолетней прабабушке, семидесятилетней бабушке и четырёхлетнем ребёнке, моей маме, держалось. Я всё вызнавала у неё, выспрашивала: от чего она ребёнком плакала или смеялась? Мама на это сердится: «Какие глупости говоришь! Холодно было – помню, голодно было – помню, страшно – бывало… А слёзы лить сил не было, да и зачем это? Слёзы горю не помогут». Не любит она детство вспоминать. Правда, самое светлое воспоминание её детства был Новый год. Дети приходили в сельский клуб, а там стояла ёлка, наряженная самодельными игрушками – то ли бумажными, то ли тряпичными, у кого что под рукой было, из того и делали. Налюбуются детки этой ёлкой, напьются стаканом горячего жидкого чая, а к нему – маленькую булочку давали, из тех колосков, что дети насобирали. И вот оно, ощущение мира, тепла, и на душе легко. Война – войной, а детство – детством.
Свёкла – радость
Теперь очередь свёклы. Ох, будут пальцы в бурых пятнах, никакой маникюр не спасёт. Но тут уж каждая хозяйка сама выбирает: либо белые ручки, либо сытая и довольная семья. Ну я-то давно эту проблему решила – традиция важнее.
«Раньше девки свёклой губы красили и щёки терли – вот самая лучшая органическая косметика!» – смеётся мама, и мне весело. Радость в нашей семье тоже была, а как же? Вспомнила вдруг мама, как однажды увидела, что бабушка Ася во всю рысь несётся на лошади и кричит: «Война кончилась! Война кончилась!» Мама моя сильно испугалась: если война кончилась, как жить дальше? Ей тогда только шесть исполнилось, и она думала, что без войны жизни не бывает. А потом дедушка Саша, её папа, с фронта вернулся – вот это была радость так радость! Живой, руки-ноги-голова – всё на месте. Да ещё орден Красного Знамени на груди – чем не герой?
Яблоко – райский сад
Настал черёд и фрукта. Яблоко лучше брать зелёное, хрусткое, с кислинкой. Если кожица тонкая – можно и с ней на мелкой стороне натереть, а если грубая – кожуру снять. Яблоки я помню уже из своего детства. Идёшь по саду, вечернее солнце покрывает золотисто-розовой пыльцой всё вокруг. Листья тоненько шелестят на ветру, как будто звенят. На ветке осталось одно наливное яблоко, зеленовато-жёлтое, с едва проступающим румянцем. Бабушка снимает его и даёт прямо мне в руки: «Тебя ждало!» Тяжёлое оно, сочное и холодное. И название подходящее – Северный Синап.
Сад был посажен уже после войны, когда бабушка с дедушкой переехали в райцентр. Страна выходила из разрухи, лишних рук не было – все были нужны. Снова трудились, строили светлое будущее и очень надеялись, что детям их больше не придётся переживать голод и страшные беды. Что будут они жить в Городе-Саде и все будут счастливы, и всего будет в достатке.
МОРКОВЬ – ЛЮБОВЬ
Кто-то делает сначала морковь, потом яблоко, а мы так привыкли. Сладкая морковка, поэтому и говорят, наверное: любовь-морковь… Любовь в нашей семье тоже была, крепкая, но не напоказ. Дедушка прожил с бабушкой всю жизнь – тогда вообще не принято было разводиться. Да и не в этом дело было. Спасла бабушка своего мужа уже после войны. А история такая: в 1946 году бабушка получила от дедушки тайком переправленное письмо, что он в штрафбате восстанавливает шахты Донбасса как дезертир, потому что пробыл один день в плену, после того болота. И пошла она в Министерство сельского хозяйства, где её мужа до войны знали как хорошего зоотехника. Как она просила, что говорила, неизвестно. Никто не хотел рисковать собой в то время и заступаться за «дезертира». Но бабушка всё-таки смогла достучаться до чиновников, и ей всё-таки помогли вернуть работника колхозу, а дедушку семье.
Яйцо – новая жизнь
Вот и пришло время последнего слоя. Красивым он должен быть, прикрыть селёдкину шубку, словно снежком присыпать. Варёные яйца делим на белки и желтки. Трём на самой мелкой тёрке, аккуратно присыпаем белками, как пушистым снежком. Тут главное по бокам хорошо промазать майонезом и уложить. Похожа шуба стала на шапку, сверху делаем жёлтый круг – как будто выглянуло зимнее солнышко. Этот последний слой можно доверить даже ребёнку – пусть приобщается к традициям. И сразу эту красотищу в холодильник – чтобы селёдка под шубкой не вспотела!
А новая жизнь и правда настала. Только она была не такая уж и светлая, как мечталось. У Саши и Аси родилось ещё двое детей, внуки пошли. Казалось бы, вот оно, мирное спокойное время, дождались. Но на бабушкино поколение пришлась не только война, голод, разруха, их застала и перестройка. Сгорели все сбережения, которые старики всю жизнь копили, откладывали – не для себя, а для тех, кто будет продолжать род – для нас. И бабушка уже на пенсии снова пошла работать – контролёром в автобус. Помню, как она ругала небритого мужика за то, что едет «необилеченый». Тот в ответ огрызался, но бабушка его переупрямила – и высадила зайца. А вот у школьников она за проезд пятаков не брала, и когда это всплыло, до хрипоты спорила с начальником Трансагентства: «Они ещё денег не заработали, как с них брать?» Ей грозило увольнение, но она всё-таки отстояла свою позицию и осталась на работе. Такое у неё было чувство справедливости и отважный характер.
Майонез – то, что скрепляет
Говорят, что майонез придумали французы. Но его у нас так любят, что мы и сами могли бы когда-нибудь догадаться! Его у нас даже просто так едят – мажут толстым слоем на чёрный ноздреватый хлеб, как бутерброд. Иностранцы, наверное, сразу про холестерин вспомнят, про фигуру и желудок, – а нам всё нипочём! Вкусно – и на здоровье! Майонез – это то, что скрепляет все слои в одно целое, придаёт салату сочность и смак.
Смак в нашей жизни тоже есть, и он в том, что она не чёрно-белая, а разноцветная, как селёдка под шубой. Когда заканчивается один слой, начинается другой, но видишь и понимаешь весь смысл происходящего ближе к концу, на срезе. Скажу вам ещё секрет, но не кулинарный, а житейский. То, что скрепляет всех нас, – это и есть наш род, фамилия, семья. Это те истории жизни, что рассказывали нам и будем пересказывать мы своим детям и внукам. Сидя вместе за обеденным столом, как было принято много лет назад, вспоминая и поддерживая семейные традиции.
Об авторе:
Светлана Бахтина (псевдоним Клара Калашникова). Родилась 19.12.1972 г. Закончила филологический факультет КГУ, затем психологический факультет. Занимается арт-терапией. Пишет, рисует, проводит тренинги для раскрытия творческого потенциала. Публикации: книга «Истории нашего двора» (2015). Рассказ в сборнике «Школа жизни» (2015).
