Сосед

Яна ВАРШАВСКАЯ | Проза

Сосед

Сначала была весть. Недобрая. Со мной по соседству поселится бывший зэк. Рецидивист. Вор с тридцатитрёхлетним стажем. Умом я понимала, что нужно что-то предпринять, чтобы  как-то оградить себя от неприятностей, но что конкретно нужно делать — сердце не подсказывало.

Впервые лицом к лицу я столкнулась с ним, когда спускалась вниз, помогая младшей дочери преодолевать сложные повороты винтовой лестницы. Я подняла глаза и увидела, как он чинно поднимается на наш четвёртый этаж, держа под руку свою теперешнюю подругу. Во второй, свободной руке, этот уже далеко не молодой человек нёс прозрачный пакет с десятком яиц.

— Здравствуйте! — произнёс он голосом гипнотизёра, знающего себе цену.

— Доброе утро! — ответила я, ускоряя шаг.

— Дочка! Зови меня дядя Юра.

— Хорошо, дядя Юра!

Прошло примерно дня три. В выходной день рано утром, когда дети ещё спали, а я готовила молочную кашу на завтрак, раздался громкий, настойчивый стук. Я открыла. Дядя Юра стоял на пороге нашей квартиры. Из одежды на нём были только старые синтетические тёмно- синие тренировочные штаны и шлёпанцы на босу ногу.

В руке он держал нож. Просто так. Словно это был телефон или расчёска. Нож был дополнением. Атрибутом. Как трость или шляпа…

— Дочка! Выручай. Организм требует курить. А нечего. Денег дай. Десятки хватит.

— Дядь Юр, семья спит, а вы тарабаните. Воскресенье же!

— Я ждал и так, сколько смог. Десятку дай, соседка, Бога не гневи!

Я залезла в карман плаща. Повезло. В нём лежала скомканная купюра достоинством в десять рублей. Расправив её, я протянула бумажную десятку соседу, даже не спросив, когда он вернёт долг  и вернёт ли вообще.

— А зовут-то тебя как?

— Татьяна.

— Прямо как и мою — Танечка. Спасибо, Танюша! Только и ты не говори мне «вы». Деньги отдам через неделю.

Я закрыла за ним дверь.

— Кто был? — спросил сонным голосом муж, заходя на кухню.

— Дядя Юра.

— Кто?

— Сосед новый, вор-рецидивист. Денег просил.

— И ты одолжила?!

— Нет, блин!.. Конечно, одолжила! Только не думай, что от  страха!

— Тогда зачем?

— Думала, чем быстрее уйдёт, тем лучше. Следующий раз сам  с ним говори. Только учти, он с ножом ходит.

Ровно через неделю, также утром, сосед вновь постучал в нашу дверь. На этот раз ему открыл муж.

Дядя Юра вошёл. Наклонился и приставил к дверному косяку небольшой топорик. Улыбнулся, протянул мужу руку и произнёс:

— Будем знакомы, сосед! Юрий Яковлевич. А тебя как звать-величать?

— Андрей.

— Андрюша, значит. Ох, и красивая у тебя жена, Андрей! Был бы я помоложе, увёл бы! — сказал он, словно ища слабину в характере мужа и наблюдая за сменой эмоций на его лице. Поняв, что Андрей тоже его оценивает и не спешит лезть на рожон, заключил: —  Да шучу я, не переживай. Вот, долг принёс! А жена у тебя — молодец, — кивнув в мою сторону, произнёс: — Гордая, прямо царица. В глаза смотрит, не боится.

— Да вы — поэт, дядь Юра! — пытался пошутить муж.

— Не поэт я, психолог! Времени много было, чтобы людишек-то поизучать. Тридцать с гаком лет по зонам… Меня начальство тогда уважало, и с докторшей романы вовсю крутил. Выпускать не хотели. Я им и дисциплину укрепил, а сам там за босса был.  Не смотри, что зэк бывший, я много про наше мироустройство знаю… — он задумался на минутку и спросил: — Вот как ты думаешь, что есть закон?

— Ну и?

— Закон, Андрюша, это За и Кон. Кон — круг. А значит, всё у нас по кругу. Беги — не беги, а вернёшься туда, откуда пришёл.

С этими словами он постоял минутку, докуривая папиросу, взял топор и, махнув на прощание, ушёл, не скрывая удовольствия от произведённого на нас впечатления.

В этот раз я более детально смогла рассмотреть его голый торс, который «украшали» синие наколки. На груди — церковь с маковками куполов, спина тоже — сплошь библейские сюжеты. На правом плече разместилась пышноволосая молодая женщина, наверное, это и была загадочная докторша.

Не проходило и недели — нет-нет, да и раздавался нетерпеливый стук в дверь. И обычно по утрам, когда я спешила в детский садик, застёгивая замок на куртке или надевая своим девчонкам сапожки. Времени не было на расспросы и обещания. Молча протягивала ему деньги, по глазам читая — достаточно или нужно добавить ещё…

Если дядя Юра заставал меня дома после возвращения из магазина или садика, то приходилось выслушивать его философствования, терпя материальный и моральный ущерб. Просто так выставить его духу не хватало. Хотя сказать, что я боялась дядю Юру, тоже было бы неправильно.

Это было чувство отторжения. Я просто изо всех сил старалась свести к минимуму наименьшее из зол.

В один из дней, когда дети температурили, а муж просто бредил, тяжело перенося грипп, я бегала по квартире как заполошная, готовя морсы и обтирания. Он снова постучал. Я открыла. Сосед сразу понял, что мне не до него. Молча перекрестил и вышел, так и не проронив ни слова.

Может, действительно в нём было что-то: или дар, или сверхчувствительность. Он чувствовал безошибочно и то, есть ли у нас деньги, и на сколько лучше занимать, и в какое время надо зайти. Что-то такое… Почти звериное чутьё…

Однажды, когда дядя Юра, по обыкновению, прислонил топор к стене в коридоре и сказал: «Здравствуй, Танечка!», я, не выдержав, спросила:

— Вот ответь мне, дядь Юра, чего бы тебе хотелось: чтобы  я тебя боялась или уважала?

— М-м-м…

— Так получается, сама не знаю почему, но я тебя не боюсь, —  я кивнула в сторону стоящего у стены нового топорика. — Хочешь, чтобы уважала?

— ?

— Тогда не ходи почти голый, я не люблю такую «живопись».  А ещё топор дома оставляй. Деньги, если есть, я и так дам. Но не потому, что боюсь. Мне не жалко. Просто ты, наверное, думаешь, что так надёжнее… Нет. Если денег нет, тут ни топор, ни нож не помогут.

Время шло. Постепенно рос долг и список «достоинств» нашего нового соседа. Жил он тихо. Дома не пил, хотя друзья к нему заходили.

Однажды под вечер лестничную площадку огласил душераздирающий крик. Кричала женщина. Я вышла в коридор и столкнулась с дядей Юрой. Он был явно не в себе. Метался, держа себя за голову, и тихонько выл… Я заглянула в соседскую квартиру. Его Татьяна лежала на кухне без сознания, рядом валялась тяжёлая чугунная сковорода с остатками застывающего жира.

Картина, открывшаяся моему взгляду, была слишком страшной, чтобы быть правдой… Немолодая женщина, потеряв сознание, лежала, широко раскинув ноги, багровые, покрытые волдырями и пылающие от обширного ожога.

Я набрала «скорую» и милицию. Остановилась между двумя входными дверями. Сосед, постепенно приходящий в себя, курил и трясся всем телом.

— «Скорую» вызвала? — то и дело повторял он, пряча от меня свои влажные от слёз глаза.

— Вызвала, вызвала. И милицию тоже, уж прости, — ответила я.

Что за размолвка у них случилась — мы так и не узнали. Женщина несколько месяцев пролежала в больнице, а когда, наконец, появилась, сделала вид, что ничего особенного не произошло.

Прошло около полугода. Сосед не беспокоил нас своими визитами. У нас тоже произошли перемены. Наконец-то мы достроили новую, просторную квартиру и в скором времени переезжали на другой адрес. Муж захотел оставить в старой квартире всё на своих местах, чтобы было железное оправдание для покупки всего нового для нашей новой обстановки. Я согласилась.

Мне тоже хотелось начать новый этап жизни со всего нового. По ночам я придумывала, как мы снесём перегородки, чтобы сделать наше жилище не похожим на стандартные двухкомнатные квартиры, хоть и большей площади.

Сосед, как я уже говорила, обладал каким-то сверхчутьём.  В один из дней он тихонько постучал в нашу дверь. Я открыла.

— Танечка, что-то мне подсказывает, что я вас долго не увижу…

— Да?

— Вы с Андрюшей прямо светитесь. А так бывает только по хорошему поводу… Вот я и решил, что вы переезжаете.

— Дядь Юр, прошу, никому ни слова! Мы хотим тихонько переехать. А квартиру эту законсервировать.

— Так я о том и говорю. Вот пришёл сказать тебе, чтоб не беспокоилась понапрасну. Квартирка твоя сохранится лучше, чем в сейфе. Я за ней пригляжу. Даже если оставишь дверь незапертой, ни одна спичка не пропадёт. Богом клянусь!

— Воровской кодекс?

— Я ж здесь живу. Не дай бог что пропадёт — ты первая на меня и укажешь…

— Спасибо тебе, дядя Юра! Только ценного у нас ничего нет…

— Вот, держи… Всё, что задолжал. Я хоть пьян и бываю, но на память не жалуюсь.

Он протянул мне сотню и ещё какую-то мелочь. Вздохнул тяжело, развернулся и ушёл. Оставив меня в полной растерянности.

Что не так? Я постояла какое-то время. Потом… до меня дошло.

Впервые за все визиты он был одет. Полностью. И не курил.  А ещё не было никаких острых предметов ни в руках, ни поблизости.

Не знаю, кто больше повлиял друг на друга — я на него или он на меня…

Он помог мне избавиться от привычных стереотипов, от восприятия людей, прошедших круги ада и переступивших черту, как изгоев и недочеловеков, после разговора с которыми хотелось вымыть руки…

Или я заставила его понять, что слабые, но наделённые природным материнским инстинктом женщины могут проявить силу характера, защищая своих детей и кров от посягательств неизвестной, а оттого страшной опасности.

Не знаю.

Но могу сказать одно — этот человек был какой-то вехой  в моей жизни. И эта встреча была нужна. Возможно, для того,  чтобы окончательно повзрослеть и проверить свой внутренний стержень на излом?

Не знаю…

03.11.2010

Людочка

Форма бокалов улучшает вкус вина. Высокие ножки, нецветное неграненое стекло, чтобы цвет и чистота вина были ясно видны… Наука.

А человеческая душа, заключенная в тело… Разве несовершенная плоть не может скрывать светлую высокую душу? Или отпечаток внешней непривлекательности всё же, как клеймо, уродует её?

Людочка… Она всегда стремилась к возвышенному. Изучала философию, ходила на концерты органной музыки. Её одежда самая дорогая и без единой «помарочки». Отличница, повышенная стипендия. Людочка легко была зачислена в подгруппу генетиков, хотя на эту кафедру попасть было сложнее всего…

Улыбчивая и приветливая. Всё так. Но, вероятно, я ещё не избавилась к тому времени от розовых очков, если согласилась жить  с ней в одной комнате нашей девятиэтажной общаги после третьего курса.

Она выбрала меня и предложила мне свою дружбу…

С самого начала всё было неправильно. Во-первых, меня всегда шокируют такие предложения, и я очень аккуратно и не сразу схожусь с людьми. Поначалу, заметив кого-то близкого мне по духу, присматриваюсь, и нужны какие-то чрезвычайные обстоятельства, чтобы всё это переросло в дружбу…

Людям прощаю многое. Если человек ошибся, поступил по отношению ко мне подло, не вычеркиваю его из «списка жителей Земли» сразу… Даю шанс как-то искупить свою вину. Во второй раз — считаю это досадной случайностью… Третьего достаточно. Вот тогда разом обрываю все нити, связывавшие нас. Человек перестаёт существовать для меня. И никакое время не имеет значения.

Внутри становится пусто и холодно.

Людочка… Малюсенькая, с детским личиком — большие карие глаза и созвездия родинок. Вот такой я видела её тогда… Приговор, вынесенный при её рождении, звучал угрожающе и замысловато. Наследственная генетическая болезнь — синдром Шерешевского-Тёрнера. Шанс такого отклонения — один на пять тысяч.

Чтобы изучить свою болезнь изнутри, Людочка поступила  в университет и выбрала кафедру цитологии и генетики…

Но скоро её улыбчивость сменила язвительная усмешка, а дружбу она расценивала как абсолютную собственность. Людочка пыталась сделать из меня большую красивую куклу для себя, строя на мой счёт далеко идущие планы. Она задаривала меня фирменными тряпками, которые ей присылали родители из Европы, а потом выговаривала мне, что вещи сидят на мне так, будто бы их шил другой портной… Если я отказывалась брать, она заставляла покупать их… Аргумент был один. Она видела, как должно быть,  и теперь ни за что это носить не будет. Вот такая логика.

Мои подруги, жившие не в общежитии, а дома с родителями, время от времени говорили мне тогда:

— Брось ты её, она ведь тебя просто использует!

— Как это? Вроде безобидная, милая… Мне её бывает по-человечески очень жаль, — только и могла ответить я.

Наступила зима. Сессия осталась позади. А вот и долгожданные каникулы! Людочка предложила мне поехать с ней в гости  к её бабушке в Питер. Я, тогда ещё не бывавшая в Санкт-Петербурге ни разу, с радостью согласилась. Тем более что в это же время там проездом окажется мой старший брат.

Все было просто восхитительно! Эрмитаж, поездка в Пушкин, экскурсия по Лицею, Петропавловская крепость, Петродворец…

В один из дней у нас у каждого были свои планы, поэтому мы договорились встретиться около магазина ВТО на Невском проспекте в два часа дня…. ВТО тогда, а может, и сейчас, означало — Всесоюзное Театральное Общество.

Я прождала её два часа…

Двадцать пять с минусом — это очень холодно для Питера! То забегу внутрь магазинчика, то пробегусь назад-вперед по улице… Таксисты, дежурившие у крыльца магазина, уже предлагали отвезти меня бесплатно, видя моё заиндевевшее лицо. Я плакала от отчаяния, думая, что Людочка где-то также мечется и не знает, что делать…

Сотовых телефонов тогда не было, как ни трудно теперь это представить…

Перешла на другую сторону Невского проспекта. Недалеко от касс Аэрофлота была закусочная под вывеской «Пирожковая»… То ли я была так голодна, то ли пирожки были настолько оригинальными, что их необычный вкус помню до сих пор. Я взяла пирог  с лимоном и пирог с колбасой… Блаженство! Согревшись и придя немного в себя, я села на свою электричку, следующую до Малой Вишеры…

Всю дорогу до дома бежала, поднялась на третий этаж, позвонила… Открыла дверь Людочкина бабушка. Она чуть ли не с кулаками набросилась на меня, обвинив в том, что я заставила бедного ребёнка носиться по городу в поисках меня. Я не спала всю ночь, ненавидела себя и постоянно просила прощения у неё.

— Да ладно, всё уже позади! Сходим завтра в Кунсткамеру?

— Куда? — изумилась я, даже не представляя, что значит для Людочки поход в этот музей. — Там довольно неприятно, — ответила я, представив, как этот человечек с ранимой психикой будет бродить по залам со шкафами, уставленными склянками с невообразимыми уродцами…

Наутро, быстро позавтракав, мы отправились в город. Билетов в Кунсткамеру не было, пришлось заплатить охраннику и зайти  с заднего входа. Это был знак… Да кто ж его заметит!

Меня мутило от запаха формалина, спирта или глицерина… Что там внутри огромных банок? Вид содержимого вызывал тошноту. Я с большим трудом сдерживала подступающую рвоту…

А Людочка как бабочка порхала от одного громоздкого шкафа к другому, иногда возвращаясь к самым неприятным экспонатам, чтобы полюбоваться вновь. Она словно богиня, красивая и совершенная в сравнении с ними. Ей нужен был этот кислород, этот адреналин, эта эйфория! Такая мысль мелькнула тогда у меня  в голове…

— Я подожду тебя у выхода, — с трудом выдавив эту фразу,  я быстро покинула зал… и прождала её у дверей ещё около часа.

Потом был Зоологический музей.

Людочка, весёлая, возбужденная, что-то непрерывно щебетала. Мы вновь, теперь уже вместе, дошли до магазина ВТО.

— Я хочу купить здесь кое-что, — сказала она, бросив меня  у дверей.

— Так вот это чудо ты вчера два часа ждала на ветру? — спросил меня один из вчерашних таксистов.

— Да, — ответила я…

— Не умеешь ты подруг выбирать! Она тогда следом, как только ты ушла, вышла из соседнего магазина, села ко мне в машину  и прямёхонько в Колпино отправилась! Всю дорогу чему-то улыбалась…

— Не может быть! — выдохнула я…

— Ещё как может! — сказал водитель и, сев в свою машину, захлопнул дверцу.

Когда Людочка вышла из магазина, радостная и довольная сегодняшним днём, я не стала ничего ей говорить. А может, это таксист что-то напутал…

Но словно какая-то хрупкая ниточка вдруг со звоном оборвалась у меня где-то внутри.

Вечер был полон сюрпризов. Но именно он и позволил мне совсем забыть про тот случай…

Добравшись до квартиры Елены Фёдоровны, Людочкиной бабушки, уже на лестничной площадке мы услышали её довольный голос. Открыв дверь своим ключом, прошли в гостиную. За столом сидел Володька, мой старший брат, и бабушка. Володя, уставший, но гордый собой, что отыскал-таки меня в Колпино, широко улыбался.

— Ну наконец-то, а то я подумал, что так и не увидимся  здесь! — вместо приветствия почти прокричал он.

Брат планировал переночевать, а завтра рано утром уехать  в аэропорт. Он привез бутылку дорогого коньяка и фрукты за ночлег, что-то вроде платы… Мы с Людочкой поедали виноград, пили горячий чай, а Елена Фёдоровна наполовину осушила привезённую бутылку… Хохотали. Брат мог иногда быть душой компании. Потом рассматривали наши полученные в тот день фотографии… Вот мы на фоне Исаакиевского собора, вот — на фоне Всадника.

Улеглись спать поздно.

Утром Володька не стал никого будить, тихо собрался, захлопнул дверь и уехал. Вскоре и мы тоже вернулись из Санкт-Петербурга.

Дальнейшие события стали развиваться более стремительно…

Со второго курса мне нравился один молодой человек. Мы долгое время просто переглядывались, но дальше романтических гуляний под луной дело не продвигалось… В общежитии нас считали идеально красивой парой… Только наши биоритмы как-то не совпадали. Когда он тянулся ко мне, я была занята чем-то и не замечала его знаков внимания… Когда я была открыта для серьезных отношений, он замыкался и не расставался со своими книгами… Физик-теоретик!

Мы учились на разных факультетах, он был курсом младше. Так что пересекались мы не очень часто. Потом я всё реже стала видеть его, он всё время куда-то пропадал…

Алёнка, моя однокурсница, однажды сказала:

— Как ты допускаешь такое?

— Что? — занятая подготовкой к экзаменам и совершенно отвлеченная, спросила я.

— Да Людочка твоя в зубах готова тапочки носить твоему парню, да и он тоже хорош! Как телёнок, ей-богу! — в сердцах сказала Алёнка.

Отвратительный липкий ком застрял у меня в горле. Голова кружилась. Я сделала несколько глотательных движений, просто чтобы не задохнуться… Мне с большим трудом удалось справиться с негодованием, поднявшимся откуда-то из глубины моего сердца.

— Ладно-ладно, как-нибудь да переживу! — только и прошептала я, увидев изумлённые Алёнкины глаза.

«Красивый муж — чужой муж!» — любила повторять моя мама, комментируя чей-либо недавний развод или что-то в этом роде.

«Хорошо ещё, что не наделала глупостей…» — подумала я, только лишь представив, как Людочка гладит его тёмные кудри, которые я сравнивала с локонами придворного итальянского живописца. Эта картина вызвала у меня чувство страшной брезгливости…

Больше я не злилась на неё. И не замечала его.

Близился великий день… Наконец-то! Пять лет напряженной учёбы, экспедиции и практики — всё позади! Завтра мы станем настоящими дипломированными специалистами. Ура!

Девчонки предложили сходить на реку, попрощаться — рядом ведь!

— Что-то не хочется… Да и плавать я толком не умею.

— Давай-давай, собирайся! Надо отдохнуть, переключиться.

Мы пришли на берег, он был довольно оживлён. Ребята играли в волейбол. Людочка потащила всех к воде. Я тоже зашла в реку, но держалась ближе к берегу. Вода в ней оказалась для меня слишком прохладной.

— Девушка! Не робейте! А давайте мы вас научим плавать!

— Это как? — спросила я плывущих рядом совсем юных незнакомцев.

— Так! Положите одну руку ему на плечо, другую — мне! Вместе и поплывем! — дурачились они.

Берег был уже далеко. Увлечённые, мы не заметили, как к нам быстро приближается лодка под парусом. Вот она совсем близко. Волна накрывает меня с головой… Мальчишки пытаются руками оттолкнуть борт лодки. Сил не хватает… Последнее, что я слышу с берега:

— Плывите-плывите! У вас это очень хорошо получается, — Людочка видела, как мы тонем, но, спокойно сложив полотенце, повернулась к нам спиной и просто ушла…

Я медленно опускалась на дно, глаза широко раскрыты. «Боже, какая нелепость! — пронеслось у меня в голове. — За что?» Я не сопротивлялась, не глотала воду. Просто перестала дышать. Жизнь не промелькнула кинолентой… Я почему-то вспомнила, что родилась в Николин день — девятнадцатого декабря. Ангел-хранитель, где ты?.. St. Nicholas, Николай-Угодник, Николай-Чудотворец, покровитель путешественников и мореплавателей…

Я просто молилась и молилась…

И вдруг какая-то неведомая сила закрутила меня под водой  и вытолкнула на поверхность, где едва пришедшие в себя горе-учителя сразу подхватили и вынесли меня на берег…

— «Рождение Венеры из пены морской», ни дать ни взять!

— Жаль, камеры не было… Вот было зрелище! — растерянные и потрясённые вымолвили они по очереди.

Я тряслась всем телом, ноги сводило. Не могла и шага сделать самостоятельно. Мальчишки отвезли меня до общежития, помогли подняться на четвёртый этаж.

— Завтра всё будет путём! Держись! — сказал кто-то из них на прощанье.

Я рухнула на кровать и проспала до утра…

До следующего утра моего нового рождения!

22.07.2010

Сокровища

(отрывок из повести)

Шёл второй день нашей необъявленной войны, которую мы устроили мальчишкам за очередной варварский набег на наши «секретики». Это продолжалось со вчерашнего утра, и вот сегодня уже настало послеобеденное время… Мы крутили скакалку и по очереди прыгали через неё, то боком по отношению к девочкам, вращающим её, что было весьма непросто, то скрестив ноги…

Мальчишки косились на нас и что-то активно обсуждали. Потом от их плотной кучки оторвался один, самый худой и стеснительный. Почему они отправили мириться с нами именно его, было непонятно… Возможно, это был тонкий расчёт. Они решили, что ему-то мы точно не сможем отказать в перемирии. Он шёл  и размахивал коричневым клетчатым мужским носовым платком.

— Я — парламентарий, — сказал Игорёк, — и вот наши условия договора, — он протянул нам помятый листок в клеточку.

— Не парламентарий, а парламентёр! — уточнила Наташа, самая старшая из нас. — И что у вас там за условия?

Мы обступили его, а Игорь начал зачитывать пункт за пунктом то, что мы не должны вредить им в их мальчишеских играх, а они тогда перестанут ломать и грабить наши тайники. А в качестве бонуса, идя нам навстречу, мальчишки обещают показать нам свои сокровища, которые не идут ни в какое сравнение с нашими малюсенькими «секретиками»…

Конечно же, мы заинтересовались.

Вот теперь, объединившись, мы стояли плотным кружком и, вытянув перед собой в центр круга каждый одновременно свою правую руку, торжественно клялись никогда и ни при каких условиях, никому на всём белом свете не рассказывать о том месте, где скрыты Сокровища Семерых. Так мальчишки называли место, где впервые обнаружили то, что сейчас собирались показать нам, шести слегка перепуганным от таких новостей девочкам…

Кто-то непрестанно дергал свои косички, чтобы как-то скрыть своё волнение, кто-то ёрзал на скамейке…

— А чего мы тогда ждём? — сделав шаг вперёд, спросила я на правах самой обиженной девочки. Ведь мой-то «секретик» был самым ценным и продержался дольше других…

— Вот держи, Янка, твои вещи, — сказал Славик и протянул мне мешочек с перепачканными бусинками и маминой позолоченной брошкой.

— Уф-ф! — с облегчением вздохнула я, успокоившись, что теперь-то точно мне не достанется от мамы за то, что я опять без разрешения взяла её памятные вещи…

— Надо подождать до шести. Тогда закончится рабочий день, — ответил на мой вопрос Мишка.

— У кого он закончится? — спросили мы нестройным хором.

— Потом сами всё увидите, долго рассказывать, а пока давайте в войнушку поиграем, — ответили они.

И мы, взявшись за руки, длинной шеренгой, в ногу пошли в наступление на Полынное поле, чтобы найти и обезвредить новых вражеских лазутчиков, которые обязательно должны были появиться после обильного недавнего грибного дождя…

Пройдя до конца поля, мы ничего не нашли, кроме старой дохлой кошки, которая до сих пор ещё сильно воняла, а вокруг летали большие блестящие мухи. Я предложила похоронить её. Все согласились. Мы нашли старый плотный бумажный мешок из-под сахара и осторожно, палочками и прутиками, засунули кошку  в него. Потом вырыли ямку и столкнули туда несчастное животное. Сделав из веток что-то наподобие креста, воткнули его в земляной холмик и сказали:

— Покойся с миром, кошка!

И отправились наконец искать, вернее, делить уже найденные, но теперь на тринадцать душ, Сокровища Семерых…

В то время дома строились очень медленно. А вот строительство нашего Дома культуры считалось не просто долгостроем… Оно било все рекорды по срокам его возведения. Шёл уже пятнадцатый год с начала строительства. Десятки бригад успели побывать за это время на том месте. В результате был построен большой, в три этажа, Дворец или Дом культуры. Там была возведена и крыша, и лестничные пролёты. И даже окна были застеклены… Оставалось только провести отделочные работы. А с ними произошла какая-то задержка. Поэтому строители то появлялись, то вновь исчезали на целые месяцы…

Мальчишки издалека наблюдали: если на стройке было какое-то движение, старались уйти незамеченными, чтобы никто из взрослых не заметил их тайный лаз, через который мы теперь и попали на второй этаж Дома культуры. Мальчишки провели нас в огромное, очень светлое помещение. На стенах были сделаны импровизированные вешалки или крючки для одежды. На некоторых висели тёмно-синие рабочие комбинезоны. Повсюду валялись старые перчатки, и даже лежала защитная ржавая маска для сварочных работ.

— Чего это? Вот это и есть ваши сокровища? — спросила нетерпеливая Алёнка.

— Тише ты! — шикнул кто-то из ребят. — Вдруг уже сторож пришёл…

— Мы и сами случайно всё обнаружили. Понимаете, здесь у них, наверное, есть и всегда была раздевалка. А когда рабочие торопятся, то даже не обращают внимания на то, что из карманов мелочь какая-то высыпалась. Может, и не слышно, — сказал Санёк.

 

Мы огляделись… На полу толстым слоем лежали мелкие щепки и старые рыхловатые опилки. Игорь прямо руками начал шарить у себя под ногами. Тогда мы увидели… Конечно, это были не пиастры и тугрики…

Среди мелких щепок, стружки и опилок лежали просто кучки мелочи — полтинники, пятнашки, десятники и пятаки. На копейки никто даже не смотрел.

— Ух ты! — почти одновременно воскликнули мы, потрясённые зрелищем, а особенно той щедростью, которую проявили пацаны, решив поделиться с нами своим недавно найденным и почти нетронутым богатством…

Мы набили полные карманы мелочью, мысленно представляя, сколько всего вкусного и замечательного можно купить на эти деньги. Кто-то ещё продолжал поиски. Зал был просторный, и не нужно было толкаться, каждый исследовал свой собственный кусочек от Поля Чудес. Я почему-то вспомнила Буратино и, посмотрев с опаской в окно, сказала:

— А если у нас местные, большие мальчики деньги отнимут?

— Не бойся. Во-первых, никто про это не знает. А во-вторых — нас много, и мы пойдём все вместе. Только деньги эти сразу тратить нельзя. Будем постепенно, каждый день что-то покупать.  А то родители чего-нибудь заподозрят. Решат, что мы их украли или, чего хуже, кого-то ограбили, — сказал Мишка.

Все молча согласились.

Когда мы вернулись в свой двор, кого-то из ребят уже давно разыскивали обеспокоенные родители. Мы разбились на небольшие кучки и, прихватив забытые на детской площадке скакалки  и мячи, отправились по домам, прятать в коробки из-под монпансье или печенья найденные деньги.

Тщательно отмыв руки и стряхнув c платья прилипшие опилки, я вбежала в кухню и заявила, что страшно проголодалась  и могу съесть хоть что, даже молочный суп-лапшу.

— Милая, а что ты так сияешь, как начищенный пятак? — спросила мама.

Я, вся вспыхнув, словно боясь, что мама уже обо всём догадалась, брякнула что-то такое, что первое пришло в голову:

— Мамуль, а я твою старинную брошку наконец-то нашла. Только её надо немного почистить, и всё!

— Ну вот и хорошо! Тогда давай кушай скорее, пока аппетит не пропал. Сегодня я твои любимые ватрушки с творогом испекла.  И какао наливай, — сказала мама, ставя тарелку со свежими щами перед отцом.

— А я тоже суп хочу! — возмутилась я.

— Светопреставление какое-то! Дочь суп попросила! — удивилась мама…

После ужина, проверив, что мой тайник никто не нашёл, я улеглась спать, мечтая о том, как завтра вместе с Катюшкой мы пойдём в магазин…

Я представила, что обязательно спрошу в киоске, не появились ли новые наборы для филуменистов[1]. Мне не терпелось скорее пополнить свою большую коллекцию. Ну и пускай брат считает её дурацкой и совсем неподходящей для девочек. Я знала, это он просто завидует, что у меня есть такое увлечение, а у него нет. Ведь  у брата ни на что не хватает терпения.

Я думала и постепенно засыпала, грезя о вкусных булочных зверушках, но это будет уже совсем другая, новая история!

История про магазин…

12.08.2010


[1]        Филумения — коллекционирование спичечных этикеток, коробков, буклетов (спичек-книжечек), самих спичек и других предметов, связанных со спичками. Коллекционеров спичечных этикеток и т.п. называют филуменистами

 

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: