Я открыла для себя Галича

Алла ВАЛЬКО | Проза

валько

Я открыла для себя Галича

Долгие годы в моём книжном шкафу стоял томик стихов Александра Галича, который я ни разу не открыла, пока однажды не пришла на посвященный ему литературный вечер. Читал лекцию и исполнял его произведения, аккомпанируя себе на гитаре, бард Владимир Альер. Вдохновенные слова Альера о Галиче и проникновенное исполнение его песен глубоко запали в мою душу, и я достала из шкафа томик Галича. Его творчество захватило меня. Мне захотелось больше узнать о нём как человеке, драматурге, барде.

Памятника Галичу нет, есть только мемориальная доска на доме №4, в котором он жил, по улице Черняховского. На её открытии присутствовали видные деятели культуры и общественные деятели, которые де-факто поставили чиновников перед свершившимся актом. Скептики утверждают, что Галич устарел, поскольку пел ещё в 60-е. Однако его слова «истребить бы в себе восхищенье холопье» сейчас злободневны как никогда. Творчество Галича становится актуальнее с каждым днём. Предвидя, что не будет забыт потомками, Галич в песне «После вечеринки» написал, что гости, прослушав старую запись его песен, будут шокированы шутками авторами, считая, что он может за них поплатиться, на что хозяйка ответит: «Бояться автору нечего, он умер лет сто назад…»

Александр Галич (Саша Гинзбург) родился в Екатеринославе в 1918 году. Переехав сначала в Севастополь, а затем в Москву, его семья поселилась в доме, расположенном в Кривоколенном переулке. За 100 лет до этого события А.С. Пушкин закончил трагедию «Борис Годунов» и приехал к Веневитинову в этот дом, чтобы почитать ему своё произведение. После революции зала, в которой проходили чтения, была разделена перегородками на четыре клетушки. В двух из них в детстве жила семья Галича. Жители дома решили самостоятельно отметить столетие чтения. Они пригласили артистов МХАТ, которые читали отрывки и сыграли несколько сцен из знаменитой трагедии. Галич, которому Пушкин был близок ещё и потому, что его дядя был пушкинистом, всю жизнь хранил отпечатанную программу этого вечера. Поэты Золотого века оказали огромное влияние на Галича, особенно их лицейский период. Галич даже сдвинул дату своего рождения на 19 декабря.

Бросив в 9-м классе школу, которая «до ломоты в скулах обрыдла ему», Галич решил поступить в вуз, что в то время можно было осуществить, не имея аттестата об окончании средней школы, и стал студентом Литературного института. Он имел уже несколько публикаций, к тому же в одной из заметок, напечатанной в «Комсомольской правде», о нём лестно отозвался Эдуард Багрицкий. Вскоре после поступления, во время прогулки, он увидел объявление о наборе в школу-студию Станиславского, которое его заинтересовало. Он поступил и в эту студию, выдержав конкурс сто человек на место.
Великий актёр и педагог Леонид Леонидов, познакомившись с работой абитуриента Галича, написал: «ЭТОГО принять обязательно! Актёра не выйдет, но что-нибудь получится». С осени начались занятия Галича сразу в двух высших учебных заведениях, что его изрядно изматывало. Он пришел к выводу, что необходимо сделать выбор, и сделал его в пользу студии Станиславского. Так, с самого начала его судьба оказалась ломаной, он всегда что-то бросал, чтобы потом всё начать заново.

Галич оказался в числе последних учеников знаменитого мастера. Не доведя курс до конца, Станиславский ушёл из жизни, Леонидов был нездоров. Галич в третий раз решил бросить занятия и перешёл в студию драматурга Арбузова и режиссёра Плучека. Они коллективно работали над пьесой о строительстве города на Амуре «Город на заре». Каждый из них писал свою роль, во время встреч они обсуждались. Вскоре началась война. Студия Арбузова-Плучека распалась: актёры ушли добровольцами на фронт. Галича по состоянию здоровья комиссия признала негодным к службе, и то, что Галич не воевал, часто ставили ему в вину.

Мучительно переживая, что не может воевать, Галич устроился коллектором в геологическую экспедицию, уезжавшую на Северный Кавказ, однако экспедиция доехала только до города Грозного — дальше её не пустили. Здесь Галич начал работать завлитом в городском Драматическом театре, переводил чеченских поэтов, а позже вместе с режиссером Борщевским и группой актеров создал «Театр политической сатиры», для которого писал лирические песни и шуточные интермедии. В некоторых из них играл сам.

По окончании войны Галич почувствовал необходимость перемен в своей творческой жизни и начал писать пьесы. Его пьесы «Улица мальчиков», «Вас вызывает Таймыр» (совместно с К. Исаевым), «Походный марш», «Пароход зовут «Орлёнок» и другие шли во многих театрах СССР. По сценариям Галича были сняты фильмы «Верные друзья» (совместно с К. Исаевым), «На семи ветрах», а также фильм «Государственный преступник», рассказывающий о разоблачении нациста, скрывающегося от правосудия. После выхода в прокат фильма «Бегущая по волнам» Галич стал признанным киносценаристом.

Он неслучайно выбрал себе псевдоним Галич. В этом видна его давняя любовь к Пушкину, любимым учителем которого был Александр Галич, преподававший словесность. У него это тоже был псевдоним.

В начале творческого пути Галич был весьма успешным. Он получал высокие гонорары за спектакли и фильмы, был принят в члены Союза писателей и стал членом Правления Союза кинематографистов. Будучи беспартийным евреем, выезжал за границу и стал неотъемлемой частью советской номенклатуры. Галич мог жить в славе и почёте до конца своих дней. Но его жизнь в очередной раз сделала крутой зигзаг.

Он писал песни всегда, начав сочинять их до войны, и продолжал писать в прифронтовом театре. Поколение нынешних пожилых людей помнит его полную патриотических чувств песню на музыку Соловьёва-Седого «Протрубили трубачи тревогу» и многие другие.

Весной сорок пятого года, в преддверии Дня Победы, когда люди на улицах улыбались и поздравляли друг друга, Галич начал писать пьесу «Матросская тишина». В эти дни всем казалось, что теперь начнется безмятежная и прекрасная жизнь, о которой все мечтали много лет. Однако уже скоро пошли в Воркуту, Магадан и Тайшет арестантские эшелоны, битком набитые героями войны, о которых советские люди на воле пели задушевные песни, вышли постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград», были ошельмованы Ахматова и Зощенко, появилось дело Вознесенского, произошло убийство Михоэлса, уничтожен Еврейский театр и Еврейский Антифашистский комитет, началась борьба с космополитизмом, открылась знаменитая сессия ВАСХНИЛ, покончившая с «лженаукой» генетикой. В этих условиях Галич перестал работать над пьесой и вернулся к ней только после двадцатого съезда КПСС, на котором Хрущёв разоблачил культ личности Сталина.
Чтобы понять, почему пьеса «Матросская тишина» круто изменила жизнь Галича, я прочитала его книгу «Генеральная репетиция», которая произвела на меня неизгладимое впечатление. Официально пьеса не была запрещена, театрам просто не рекомендовали ставить её. Тем не менее, актеры Михаил Козаков и Олег Ефремов — актёры Студии Художественного театра — попросили Галича разрешить им начать репетиции. Они надеялись, что Студия как театр откроется двумя премьерами: пьесами «Вечно живые» Розова и «Матросская тишина» Галича. Ни сам автор, ни студийцы не могли понять, за что и по какой причине наложен запрет на эту почти «наивно патриотическую пьесу», как назвал её Галич. В ней никто не разоблачался, не бичевались пороки, она, напротив, прославляла, но не партию и правительство, а народ, победивший фашизм. Начались репетиции. В спектакле были заняты многие ныне известные актёры: Олег Ефремов, Евгений Евстигнеев, Игорь Кваша, Николай Пастухов, Галина Волчек. На генеральной репетиции присутствовали две ответственные дамы: Соколова из ЦК и Соловьева из МК. В книге Галич перемежает свой рассказ о генеральной репетиции с воспоминаниями о детских годах и событиях зрелого возраста.

Действие первого акта происходит в 1929 году в маленьком провинциальном городке Тульчине, в еврейской семье Шварцев. Галич с глубоким проникновением в образы своих героев воссоздаёт портреты пожилого кладовщика Абрама Ильича, его сына Давида, Ханы, старухи Гуревич, Вольфа и других персонажей. Абрам Ильич жульничает на складе, стремясь заработать на обучение сына, которого мечтает видеть знаменитым скрипачом. Отношения отца и сына весьма непростые. Обнаружив пропажу трёх редких почтовых открыток, подвыпивший Абрам Ильич в сердцах наотмашь бьёт по лицу единственного сына, и кажется, Давид ненавидит отца и даже способен убить его. Я не знала, кого из них нужно винить в большей жестокости. Однако спустя много лет, будучи тяжело раненным на фронте, Давид в бреду признается отцу, которого давно нет в живых, что это он украл у отца злополучные открытки и подарил их избраннице своего сердца Тане. Читая об этом, я испытывала подлинное страдание.
Второе действие переносит зрителей в Москву 1937 года, в общежитие Московской консерватории. Те, кто приехал в столицу после революции, теперь окончательно стали москвичами. Город поражал их строительными лесами на улице Горького, открытыми «линкольнами» с иностранными туристами, столпотворением на танцевальных площадках и сообщениями о событиях в далекой Испании. Но уже подули зловещие ветры. Из разговора студентов общежития зрители узнают, что исключён из комсомола и снят со стипендии Славка Лебедев, так как его брата признали врагом народа. Давид, мечтающий попасть на конкурс скрипачей, столкнулся с тем, что важно иметь чистую биографию. Он тяготится признаниями отца, сообщившего в присутствии секретаря партбюро Чернышёва, что работает помощником начальника товарного склада. Давид тяготится местечковым произношением Абрама Ильича и его низменными интересами, не осознавая, что тот давно переосмыслил свою жизнь и стал ударником труда.

Третье действие происходит в санитарном поезде, в так называемом «кригеровском» вагоне для тяжелораненых. Кто-то страдает от боли, другой в беспамятстве бредит, третий умирает. Здесь же раненный в плечо и живот старший лейтенант Давид Шварц. Мы узнаём о смерти Абрама Ильича, ударившего гестаповца скрипкой по голове и успевшего крикнуть: «Когда вернутся наши, они повесят тебя, как бешеную собаку!» В бреду Давид спешит обрадовать отца: «Мы пришли, папа! Мы выбили фрицев… и на восьмые сутки… вошли в Тульчин!.. Знаешь, я как-то не задумывался…, что значат слова — земля отцов! Но когда… я услышал запах Тульчина, увидел землю Тульчина, небо Тульчина и в небе… сизого голубя…, которого выпустил в нашу честь мальчишка с Рыбаковой балки… И когда мой шофер обернулся ко мне и сказал — вот вы и на родине, товарищ старший лейтенант…» Не это ли проявление искреннего патриотизма? Можно ли ещё ярче описать это чувство? Думаю, что нет. И, тем не менее, уже во время войны, даже в санитарном поезде наметилось расслоение раненых по отношению к еврейскому вопросу.
Третье действие заканчивается сообщением диктора о прорыве глубокоэшелонированной обороны противника, вступлении в Восточную Пруссию и овладении рядом крупных населенных пунктов… «Наступление продолжается!» — заканчивает диктор.

Четвёртое действие происходит 9 мая 1955 года, когда советские люди в десятый раз встречают День Победы — день славы и поминовения мертвых, когда вместе с гордостью в их дома возвращаются старое горе и старая боль. В этот день Таня, вдова скончавшегося от ран Давида Шварца, обычно плачет. Спустя много лет вновь встречаются старуха Гуревич, Таня, Мейер Вольф, Чернышев. Мы знакомимся с молодым Давидом Шварцем, сыном Тани, и внуком старухи Гуревич Мишей, сыном Ханы. Чернышёв рассказывает, что в пятьдесят втором был исключён из партии за потерю бдительности и политическую близорукость, но теперь восстановлен. Он счастлив и горд. Таня и Чернышёв обмениваются воспоминаниями, вместе они напевают «Бьётся в тесной печурке огонь…» Люди отмечают День Победы и поминают погибших. Жизнь продолжается…

Ну, и что крамольного можно было найти в этой пьесе? Но найти надо было! И в этом ответственным дамам и директору Солодовникову помог не кто иной, как Товстоногов, который в середине спектакля сказал негромко, но внятно, так что слова эти были хорошо слышны всем: «Нет, не тянут ребята!.. Им — эта пьеса — пока еще не по зубам!» Как пишет Галич, «на бесстрастно-начальственном лице Солодовникова изобразилось некое подобие мысли. Слово было найдено! Сам того не желая, Товстоногов подсказал спасительно обтекаемую формулировку», позволявшую запретить пьесу, не раскрывая истинных причин этого запрета.

Истинная причина запрета состояла в её еврейской направленности. Как сказала ответственная дама Соколова, «в двадцатые годы…, когда русские люди зализывали… раны, боролись с разрухой, с голодом — представители еврейской национальности… заполонили университеты, вузы, рабфаки… Вот и получился перекос! Ведь одни же евреи! Мы должны выправить это положение. Только русские люди, украинцы, белорусы с оружием в руках защищали свою землю — не в регулярных частях, так в партизанских — били фашистов, гнали их, уничтожали…, евреи шли покорно на убой — молодые люди, здоровые… Шли и не сопротивлялись!»

Это неправда, госпожа Соколова. Наряду с теми, кто покорно шёл на голгофу, были тысячи смелых, готовых отдать и отдавших жизнь за Родину на фронтах ВОВ. Галич в «Генеральной репетиции» рассказывает о реальном человеке — Лии Канторович, которая ушла на фронт медсестрой и за свою недолгую военную службу вынесла с поля боя больше пятидесяти раненых. Когда под Вязьмой был контужен командир роты, Лия оттащила его в медсанбат, вернулась на позицию и подняла бойцов в контратаку. В Интернете есть сайт «Забытые страницы войны», а в Википедии — «Список евреев — Героев Советского Союза», где приведён поименный список евреев — Героев СССР, а также полных кавалеров ордена Славы.

Во время ВОВ в войсках насчитывалось около 501000 воинов-евреев, включая 167000 офицеров и 334000 солдат, матросов и сержантов. Погибло в боях, умерло от ран и болезней, пропало без вести 198000 военнослужащих, что составляет 39,6% от их общего числа. 131 воину-еврею во время войны было присвоено почетное звание Героя Советского Союза. Это без учёта евреев-Героев, которым это звание присвоено до войны и после ее окончания, в том числе за подвиги, совершенные во время войны. Репрессированным Дважды Героям Советского Союза Я.В. Смушкевичу и Г.М. Штерну это звание было присвоено ещё до войны. Гибель генералов Смушкевича и Штерна, когда в условиях войны дивизиями командовали капитаны, на совести Сталина, Ворошилова, Берии. В процентном отношении, с учетом численности других национальностей, принимавших участие в боевых действиях во время ВОВ, Героям Советского Союза — евреям принадлежит третье место.

Эта информация опровергает теорию инструктора ЦК о необходимости «национального выравнивания». Будучи человеком достаточно наивным, Галич в своей пьесе пытался показать, что в СССР для представителей еврейской национальности путь ассимиляции является не только разумным, но и закономерным. Он обдуманно выдал замуж за Давида Таню, а не Хану, а Хану отправил на Дальний Восток, где на ней женился капитан Скоробогатенко. Пьеса «Матросская тишина» вполне и советская, и очень смелая. В итоге пьеса «Вечно живые» была одобрена, а «Матросская тишина» — нет. Галич понял, что ему никогда не позволят сказать то, что накопилось в его душе. И этот момент стал поворотным в его судьбе.

В апреле 1962 года он поехал в Ленинград навестить своего больного друга, писателя Юрия Германа. Галич исполнил шуточную песню «Леночка», которая показалась ему чем-то достаточно серьёзным. По этому поводу он написал: «Нет во мне ни сомнения, ни гордыни, и впервые в жизни я делаю дело своей жизни».
Галич понял, что в песнях для него заключена возможность писать без оглядки, без цензуры, писать языком, на котором разговаривают живые люди. Его песня «Право на отдых, или Баллада о том, как я навещал своего брата, находящегося на излечении в психбольнице в Белых Столбах» (1964) — образец юмора. В психбольнице «Шизофреники вяжут веники, а параноики рисуют нолики». После выпивки братан предложил автору пожить несколько дней в психушке, как в доме отдыха, а в это время братан поедет в Москву уладить вопрос с пенсией и повидать жену и возлюбленную.
Ах, у психов жизнь —
Так бы жил любой:
Хочешь — спать ложись,
Хочешь — песни пой!
Предоставлено
Нам — вроде литера —
Кому от Сталина,
Кому от Гитлера!..

Галич назвал это направление своей работы «Жанр» и стал называть свои песни жанровыми. На этом языке песни в СССР ещё никогда не звучали. Примером такой песни служит «Красный треугольник». До революции в России был завод «Треугольник». После революции к любому названию присоединяли слово «красный», но Галич в своей песне рассказывает о любовном треугольнике. Дело о семейных отношениях рассматривается не иначе, как на собрании.
У них первый был вопрос — «Свободу Африке!»,
А потом уж про меня — в части «разное»…
А из зала мне кричат: «Давай подробности!»

И Высоцкий и Галич могли остановиться на своих блатных и шуточных песнях, но оба увидели возможность высказывать в них свою гражданскую позицию. В этом плане одной из самых важных является песня «Облака».
Я подковой вмерз в санный след,
В лед, что я кайлом ковырял!
Ведь недаром я двадцать лет
Протрубил по тем лагерям.

В творчестве Галича реалистичное описание жизни сочеталось с самой высокой фантазией. В песне «Заклинание» он говорит о Чёрном море как о живом существе, не желающем быть подследственным, заключённым, которого власть мечтает отправить по этапу.
Ой, ты море, море, море, море Черное,
Не подследственное жаль, не заключенное!
На Инту б тебя свел за дело я,
Ты б из Черного стало белое!

Поэме «Баллада о вечном огне» Галич предпослал эпиграф: «Мне рассказывали, что любимой мелодией лагерного начальства в Освенциме, мелодией, под которую отправляли на смерть очередную партию заключённых, была песенка «Тум-балалайка», которую исполнял оркестр заключённых».
Слышишь, труба в гетто
Мертвых зовет к бою!..
Тум-балалайка, шпил балалайка,
Песня, с которой шли вы на смерть!
В песне «Бессмертный Кузьмин» Галич вспоминает об ужасах Гражданской войны, когда «на брата брат идет войной». Он использует замечательный образ, созданный А.С. Пушкиным, — «Отечество нам Царское Село…» Галич говорит о потере совести и нравственности, он произносит фразы, которые в полной мере характеризуют сегодняшний день:
Граждане, Отечество в опасности!
Наши танки на чужой земле!

В песне «Ошибка» Галич говорит о бессмысленных потерях, когда офицеры приказывают солдатам штурмовать высоту любой ценой, снова посылают их в атаку, и люди падают шеренга за шеренгой, а в атаку посылаются новые подразделения.
Где полегла в сорок третьем пехота
Без толку, зазря…

После возращения с фронта победители становились опасным контингентом для любой власти. Так было и в 1945 году. Миллионы солдат увидели Европу, увидели иную жизнь и не хотели возвращаться к прежней. В стране начался террор, власти было нужно загнать солдат-победителей в лагеря. Около 2000000 военнопленных после освобождения из фашистской неволи было направлено в сибирские и ухтинские лагеря. Но теперь люди вели себя иначе, чем до войны. Не желая мириться со своим положением, многие политические заключенные в ряде лагерей поднимали восстания. Пиком лагерных «беспорядков» в 1953-54 годах стало движение сопротивления в Особых лагерях, где содержались заключенные, осужденные по 58-й статье. Впервые за всю историю ГУЛАГа они требовали не улучшения условий содержания, а свободы. Восстание в Кенгире по приказу генералиссимуса Сталина было решено подавить танками.
Об этих событиях говорится в песне «Вальс, посвященный уставу караульной службы»:
Отвечай, солдат, как есть на духу!
Ты кончай, солдат, нести чепуху:
Что от Волги, мол, дошел до Белграда.
Ох, лютует прокурор-дезертир!
Припечатает годкам к десяти!

Перелом в сознании людей наступил в 80-е годы, когда они узнали о сталинских преступлениях, об убитых и замученных голодом. Казалось, что сталинизм никогда не вернётся на нашу землю и никто не сможет помыслить о реабилитации Сталина. В Германии увековечивать Гитлера считается преступлением. Однако в России всё складывается по-другому. Сейчас граждане России живут в такое время, когда им снова внушают, что войну выиграл он, что он эффективный менеджер и главнокомандующий. В городах сооружают новые памятники Сталину, и эти памятники охраняются.
В песне «Ночной дозор» Галич высмеивает обилие в стране памятников «гению всех времён и народов». Он предвидит, что в будущем стрелки часов снова повернутся вспять.
Одинокий шагает памятник,
Повторенный тысячекратно.
То он в бронзе, а то он в мраморе,
То он с трубкой, а то без трубки…

В такое время на смену духовности приходит бессмысленное существование, обжорство, пьянки становятся нормой жизни, превращаются в повседневную реальность. Об этом Галич с горечью говорит в песне «Новогодняя фантасмагория»:
И уже за столом, как положено, куча-мала —
Кто-то ест, кто-то пьет, кто-то ждет, что ему подмигнут,
И полковник нажрался, как маршал, за десять минут.

Перед Галичем стояла задача огромной важности. Он понимал, что зло сталинизма поселилось в людях прочно и надолго, и задумывался над тем, каким образом противостоять ему. Сам Галич этому беспределу противопоставлял свои песни. Он шёл по избранному пути навстречу своему окончательному выбору, своей расплате. Он понимал, что каждый его шаг контролируется органами. В песне «Атлант, или Баллада про майора Чистова» он говорит:
Мне приснилось, что я — атлант,
На плечах моих — шар земной!..

И открыл он мое досье,
И на чистом листе, педант,
Написал он, что мне во сне
Нынче снилось, что я атлант!..

В песне «Поезд» Галич предупреждает сограждан, что в то время, когда они наводят уют в доме, стремясь заглушить голос совести, не видеть и не замечать того, что причинило бы им беспокойство, нарушило бы их покой, вокруг них творятся чудовищные вещи, пособниками которых они становятся, давая на это своё молчаливое согласие.
Непротивление совести —
Удобнейшее из чудачеств!
И только порой под сердцем
Кольнет тоскливо и гневно:
Уходит наш поезд в Освенцим!

Тема осуждения позиции «моя хата с краю» звучит в «Балладе о чистых руках». Здесь невозможно что-либо прокомментировать, настолько ясны мысли самого Галича:
А танки идут по вацлавской брусчатке
И наш бронепоезд стоит у Градчан!..
А я умываю руки!
И ты умываешь руки!
А он умывает руки,
Спасая свой жалкий Рим!
И нечего притворяться — мы ведаем, что творим!

21 августа друзья Галича сообщили ему о вторжении войск Варшавского договора в Чехословакию. На следующий день Галич написал «Петербургский романс». Вечером его стихи были прочитаны в Москве, и присутствовавший на вечере Павел Литвинов с усмешкой сказал: «Актуальные стихи, актуальная песня». Это было за день до того, как он с друзьями вышел на Красную площадь протестовать против вторжения. Стихи начинаются с воспоминаний о восстании декабристов, когда «прапорщики и корнеты» вышли на площадь с лозунгами «Отчизна! Тираны! Заря свободы!»
И всё так же, не проще,
Век наш пробует нас —
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь…
В тот назначенный час?!

Весь творческий путь Галича-барда был выходом на площадь. Его кульминацией стал Новосибирский фестиваль самодеятельной бардовской песни, состоявшийся в марте 1968 года в Новосибирском академгородке. Для Галича он стал чрезвычайно важным событием, поскольку на нём состоялся его первый сольный концерт. Зал был переполнен, негде было ни сесть, ни встать. Галич впервые пел на официальной советской сцене. Его снимали профессионалы-документалисты. Однако фильм о нём надолго лёг в бронированный сейф. Этот фестиваль окончательно определил судьбу Галича. Когда за его дело взялся Полянский, он был исключён из Союза писателей и Союза кинематографистов, все его спектакли и фильмы были запрещены, а имя вырезано из титров. Вскоре исчезли деньги и друзья. Однако у него появились новые соратники, одним из которых был А.Д. Сахаров. В статусе запрещённого писателя, сценариста, певца и композитора Галич прожил 3 года, давая «квартирные» концерты.
В 1974 году стало ясно, какая казнь назначена Галичу, — изгнание. Он не хотел уезжать. Покидая Отчизну с большой душевной болью, он написал «Песню об отчем доме».
Не зови вызволять тебя из огня,
Не зови разделить беду.
Не зови меня!
Не зови меня…
Не зови —
Я и так приду!
его, была Норвегия. Его с почестями встретили представи-
тели норвежской культуры. Там свершилась его мечта — вышла его
первая виниловая пластинка. После Норвегии Галич жил в разных
странах: работал на радио «Свобода», в Париже вёл передачу «Гово-
рит Александр Галич». В 1977 году стал участником Венецианской
биеннале.
Пытаясь воткнуть вилку от телевизионной антенны комбайна
в силовую сеть, Галич прикоснулся к металлу, и через его тело про-
шёл электрический ток. В итоге инфаркт. Галич лечился во многих
больницах, но его и без того больное сердце не выдержало. В песне
«Черновик эпитафии» он рассказывает о своей жизни в борьбе, о том,
что не лебезил и не гнулся, и просит, чтобы его помянули за то, что
он «верил в чудо и за песни, что пел без склада, а про то, что мне было
худо, никогда вспоминать не надо!»
Бытовало мнение, что это было убийство. Он ещё слишком мно-
гим мешал своими песнями. На Родине он много сил отдал борьбе со
сталинизмом, однако не всем был угоден и на Западе. Распространя-
лась версия, что он был готов покаяться и вернуться. С начала 60-х
он ни разу не дрогнул и не стал бы покупать Родину ценой отрече-
ния от своих убеждений, ценой позора, которого никогда бы себе не
простил.
15 декабря 1977 года перестало биться его сердце. Похоронен
Галич в Париже на кладбище Сент-Женевьев де Буа. Он остался для
нас живым в своих пьесах, кинофильмах и песнях. Услышав Галича,
соприкоснувшись с его творчеством, безнравственно жить по лжи.
Наш выбор за нами, но сам Галич никогда на него не посягал.

Раньше я думала, что при чтении стихов никогда не смогу заплакать, но вот заплакала, преклоняясь перед гражданским мужеством и бесстрашием, перед верностью долгу и огромной любовью к Родине, готовностью простить ей всё и в любую минуту прийти на помощь.
Галич писал: «Сегодня я собираюсь в дорогу… — горестную дорогу изгнания. Я уезжаю из Советского Союза, но не из России! …моя Россия остается со мной! Меня — русского поэта — «пятым пунктом» — отлучить от этой России нельзя!.. Мы все вместе… делали одно великое общее дело: защищали нашу Родину, наше прекрасное прошлое и еще более прекрасное будущее, наши светлые коммунистические идеалы, нашу свободу, равенство, братство».

В 1974 году Галич навсегда покинул Родину. Первой страной, принявшей его, была Норвегия. Его с почестями встретили представители норвежской культуры. Там свершилась его мечта — вышла его первая виниловая пластинка. После Норвегии Галич жил в разных странах: работал на радио «Свобода», в Париже вёл передачу «Говорит Александр Галич». В 1977 году стал участником Венецианской биеннале.

Пытаясь воткнуть вилку от телевизионной антенны комбайна в силовую сеть, Галич прикоснулся к металлу, и через его тело прошёл электрический ток. В итоге инфаркт. Галич лечился во многих больницах, но его и без того больное сердце не выдержало. В песне «Черновик эпитафии» он рассказывает о своей жизни в борьбе, о том, что не лебезил и не гнулся, и просит, чтобы его помянули за то, что он «верил в чудо и за песни, что пел без склада, а про то, что мне было худо, никогда вспоминать не надо!»
Бытовало мнение, что это было убийство. Он ещё слишком многим мешал своими песнями. На Родине он много сил отдал борьбе со сталинизмом, однако не всем был угоден и на Западе. Распространялась версия, что он был готов покаяться и вернуться. С начала 60-х он ни разу не дрогнул и не стал бы покупать Родину ценой отречения от своих убеждений, ценой позора, которого никогда бы себе не простил.
15 декабря 1977 года перестало биться его сердце. Похоронен Галич в Париже на кладбище Сент-Женевьев де Буа. Он остался для нас живым в своих пьесах, кинофильмах и песнях. Услышав Галича, соприкоснувшись с его творчеством, безнравственно жить по лжи. Наш выбор за нами, но сам Галич никогда на него не посягал.

Об авторе

Алла Дмитриевна Валько автор 103 произведений малой прозы, в том числе репортажей, публицистических очерков, мемуаров, иронической прозы, рассказов и миниатюр.
Член Российского Союза писателей.
Победитель конкурса альманаха «Российский колокол»-2013, финалист конкурса «Литературная республика»-2013.
Золотой диплом за активное участие в альманахе «Российский колокол»-2014 и творческую индивидуальность.
Победитель конкурса альманаха «Литературная республика»-2014 с вручением именной статуэтки «Золотая звезда».
Автор книги мемуаров «Тридцать девять лет в почтовых ящиках».

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: