За тех, кто в поле

Анатолий ИЗОТОВ | Проза

изотов

Комментарий к рассказу Анатолия Изотова «За тех, кто в поле!»

«За тех, кто в поле» – это повествование-монолог, оно ведется от имени Светланы Александровны, известного хирурга, которая недавно защитила докторскую диссертацию. Ее приходят поздравить с успехом многочисленные коллеги, с которыми Светлана Александровна начинает делиться своими воспоминаниями. И в какой-то момент из ее уст звучит интригующее откровение: «Вы знаете, я стала врачом, потому что в ранней юности полюбила геолога!»

Воспоминания уносят героиню и внимающих ее повествованию коллег в костромские дебри, где когда-то в далекой юности будущая врач встретила молодого геолога Колю и влюбилась в него с первого взгляда. Она проработала с ним в качестве младшего рабочего целый полевой сезон – ровно столько, сколько длились ее летние каникулы.

Светлана помогает проводить Коле комплексную геологическую съемку, открывая для себя тайны и недра южной тайги. Но в числе ее особых открытий – сам молодой человек: его надежность, ответственность, рыцарское отношение к женщине, готовность в любую минуту совершить ради нее подвиг.

Ежедневно они оставляют за своими плечами путь длиной не менее тридцати километров. Их маршруты – не вальяжные прогулки по лесу, а тяжелый, иногда даже и опасный, но интересный и творческий труд. Светлана счастлива, ведь каждый день, иногда по целых четырнадцать часов, она рядом с любимым и учится у него мастерству и искусству геолога-съемщика. Работа увлекает девушку, она вдумчиво вникает в суть дела и успешно осваивает методы полевой геологической съемки. Однажды ей удается обнаружить настоящий геологический шедевр: редкий фрагмент третьей надпойменной террасы реки Ветлуги – на нем впервые обнаруживалось компактное залегание всех тех слоев, что съемщики описывали порознь на большой площади. Этот клад представлял для геологов не меньший интерес, чем гробница фараона под египетской пирамидой для археологов… И здесь сам главный геолог Геологического Управления организовал грандиозные раскопки.

В другой раз она отважно и взвешенно дает урок старшему по чину и возрасту, но при этом непорядочному гидрогеологу экспедиции. По всем законам жизненного жанра Света должна была пойти в геологию, потому что так полюбила Колю и его профессию, что абсолютно не представляла без них свою жизнь.

Любовь пробуждает в девушке нежность и мягкость, она чувствует, как взрослеет и хорошеет, как вместе с ней преображается весь мир вокруг. Светлана осознает, почему взрослые так много говорят и пишут о любви. Апофеоза чувства достигают, когда Коля переносит ее на руках через реку.

«Во время перехода через воду я невольно обняла его за шею и прижалась почти оформившейся грудью к его горячему плечу. Ноздри мои жадно втягивали пьянящий запах, исходивший от разогретой Колиной кожи. Я трепетала, чего-то очень желала и боялась, радовалась, глотала слезы и улыбалась… В голове моей роились разные ласковые слова, ими мне хотелось назвать мужчину, который вот так запросто взял меня в свои сильные руки и сразу подарил море счастья. Да, я была счастлива, потому что любила его…»

В своей первой настоящей любви она глубоко и эмоционально переживает и однажды внезапно вспыхнувшее чувство ревности, и страх потерять любимого и вместе с ним – потерять геологию…

Но тут случается непредвиденное: деревенского юношу разносит лошадь, и Коля кидается спасать раненого, оказывает ему срочную и грамотную помощь. Света, конечно же, рядом, она не только преданно помогает своему геологу, но и неожиданно остро переживает саму ситуацию. Эта история со спасением юноши и последовавший за ней душевный порыв определяют позже истинное призвание девушки.

Любовь к молодому специалисту не закончилась звоном свадебных колоколов, но встреча с ним стала точно судьбоносной для Светланы.

«…Мне очень повезло, что в самом начале своего жизненного пути я встретила Колю. Судите сами: у него я научилась добросовестно выполнять свою работу; свято относиться к своему профессиональному долгу; уважать каждодневную кропотливую и рутинную работу; увязывать теорию с практикой; одинаково серьезно готовиться к простым и сложным делам; ценить в людях профессиональную порядочность и глубокое знание своего дела…

…В нем было для меня что-то огромное и притягательное, как гравитационное поле большой звезды, которое удерживало меня на самой благодатной орбите, не позволяя опуститься вниз, и в то же время двигаться вверх».

Рассказ звучит как гимн геологии и преданным своей удивительной науке геологам, всем, кто осваивает недра земли, исследуя их в жару и стужу, в ливень и снегопад. И нам понятно, почему тост, провозглашенный Светланой, – а именно: «За тех, кто в поле!» – становится названием произведения.

Яна, дочь писателя.

За тех, кто в поле

Часть 4. Начало в альманахах «Российский колокол»

Тот год запомнился мне и тем, что у меня впервые появились деньги, и снова благодаря Коле. Он сразу же «выбил» у начальника партии мне максимальную зарплату: семьдесят рублей в месяц. Потом, когда отряд увеличился и потребовалась повариха, Коля попросил мою маму поступить к ним на работу. Кроме основной зарплаты, он умудрялся платить ей, как и мне, ежемесячно премию. Но и это не все. Уже осенью мы получили денежные переводы из Москвы: это была премия за успешную защиту отчета, значит, работа нашего отряда была не напрасной. Я узнала от соседних геологов, что Коля сыграл решающую роль в премировании полевых работников. Деньги мне пригодились, потому что я стремилась одеваться так же хорошо, как воронежская Галя: мне хотелось быть красивой и привлекательной девушкой, а гордости и самостоятельности мне было не занимать.

Раньше я слыла средней ученицей, начиная с восьмого класса, то есть с моей геологической эпопеи, перешла в категорию отличников, в которой и оставалась до окончания школы. Мне стало интересно учиться, и тогда я уже готовилась для поступления в вуз. Но, чтобы сказать, в какой, надо вспомнить еще один эпизод из событий того жаркого и сказочного лета.

Было последнее воскресенье августа. Мы с Колей сидели в палатке и обрабатывали полевые материалы, когда к нам вбежала соседка Полина Косилова и истошно закричала:

– Коленька! Моего Федьку разнесла лошадь! Он умирает возле кузницы! Помоги!

Коля мгновенно снял со столба аптечку и исчез. Я помчалась за ним. Недалеко от кузницы валялись колеса от разбитой телеги, а на траве, у ржавого плуга, лежал Федька – подросток лет четырнадцати. Он тяжело дышал и смотрел на нас глазами, полными страха. По опухшему серому лицу было видно, что с ним происходит что-то неладное.

– Думаю, у него закрытый перелом, – как-нибудь справимся, – прошептал мне Коля и показал на неестественно вывернутую Федькину ногу с огромной шишкой на месте крутого изгиба, а тете Поле приказал: – Несите скорее длинные полотенца, дощечки и воду!

Он осторожно перевернул подростка на спину, положил ему под голень доску, ощупал шишку, потом быстро на нее надавил – нога в месте перелома выпрямилась, а Федька вскрикнул и потерял сознание.

– Держи ногу! – Коля бросил на меня жесткий взгляд и стал брызгать Федьке в лицо водой.

Я ухватилась за босую ступню, а Федька в этот миг дернулся – нога снова переломилась, и противная шишка выступила прямо перед моим носом. Мне стало страшно оттого, что сын тети Поли может погибнуть лишь потому, что я не справилась с простым заданием, и это заставило меня повторить Колин жест. Я осторожно сдавила сломанную кость пальцами и, почувствовав, как под ними мягко хрустят осколки, поняла, что делаю все правильно. Нога выпрямилась, а Федька снова вскрикнул и обмяк. Теперь мне надо было удерживать ногу в таком положении до тех пор, пока Коля опять не выведет юношу из шока. Но как? Вдруг я поняла назначение дощечек и длинного полотенца и за пару минут сама наложила шину. Когда после Колиных манипуляций Федька снова дернулся, нога его осталась в том положении, в каком я ее зафиксировала. Потом я почувствовала на себе полный надежды и тревоги взгляд Федькиной матери, она что-то шептала и крестилась дрожащей рукой, однако Коля прервал ее молитву:

– Тетя Поля, надо немедленно отвезти Федю в больницу. Наша машина в Костроме, поэтому сходите в колхоз за лошадью!

– Попросите председательского Ветерка, – посоветовала я.

Пока Полина искала лошадь, мы обследовали подростка, но кроме поцарапанного уха никаких других травм не обнаружили.

Затем Коля взял меня за руку и тихо сказал:

– Светочка, ты умница. У тебя светлая голова и проворные руки – из тебя вышел бы настоящий хирург.

Я громко расплакалась от похвалы и ощущения невидимой потери, так как в глубине души вдруг почувствовала, что мое призвание – ставить на место сломанные косточки и исцелять плоть… Но как при этом никогда не расстаться со своим любимым? И как быть с НПИ, который стал для меня самым желанным вузом на свете? Я знала почти все об этом институте: могла мысленно прогуляться по его корпусам, назвать по именам многих преподавателей родного горно-геологического факультета, рассказать об их причудах, имела хорошее представление о репертуаре студенческого театра эстрадных миниатюр и с не меньшей гордостью, чем Коля, напевала гимн НПИ, написанный замечательным институтским поэтом Володей Шварцем. По-моему, это лучший гимн институту, вот послушайте:

На камнях, потемневших дочерна,
В наслоенной годами пыли
Кто-то вывел размашистым почерком:
«Я люблю тебя, НПИ!»
Может, это косички да бантики,
Да полнеба в огромных глазах,
Наконец одолев математику,
Расписались на серых камнях?
Может, это мальчишка взъерошенный –
Только-только со школьной скамьи –
Пораженный, счастливый, восторженный,
Стал студентом твоим, НПИ?
Может, после защиты дипломного
Кто-то долго стоял здесь один:
Было счастье, как «Крытый», огромное,
И немного щемило в груди?
Может, это мужчина седеющий
Вспомнил лучшие годы свои
И, как хрупкую-хрупкую девочку,
Гладил камни твои, НПИ…

Через полчаса я сама запрягла Ветерка, и мы с Колей повезли пострадавшего в район. В больнице у меня перехватило дыхание от запаха йода и бинтов, и уже не было сил противостоять своей новой мечте… Но строгая врачиха Валентина Михайловна, услышав все, что я проделывала с Федькиной ногой, накричала на меня, а Коле более спокойно объяснила:

– Судя по всему, у мальчика оскольчатый перелом, и вы могли наделать много бед. Вам следует знать, что в таких случаях надо иммобилизовать конечность и не проявлять самодеятельности. Скоро будет готов рентгеновский снимок – посмотрим, что вы там натворили…

Рентген показал, что у Федьки все косточки и осколки на месте. Когда наложили гипс, Валентина Михайловна скупо процедила:

– А ты, Света, сложила черепки как Авиценна.

В том, что меня похвалил врач, была ведь заслуга Коли: я осуществила лишь его замысел, повторила его жест и сделала все так, как в моем представлении сделал бы он. Вот с того момента, дорогие мои девочки, и началось мое увлечение перевязыванием птичьих лапок и лечением переломанных конечностей бабушек… Да, после романтической мечты стать геологом, озарившей мое сердце яркой вспышкой, я три года сознательно готовилась к поступлению в Первый Ленинградский медицинский институт, легко поступила в него и окончила с отличием. И за это я благодарна Коле, потому что все делала ради него, чтобы быть достойной его и непременно понравиться ему при встрече, в которую твердо верила долгие годы…

В сентябре отряд уехал в Пыщуг – небольшой городок на севере нашей области, – а я отправилась в школу. Наша первая разлука наступила так неожиданно, что в нее трудно было поверить. На прощанье Коля поцеловал мои руки, а меня будто сковало льдом: я стояла опустив голову, хотя испытывала острое желание броситься ему на шею.

Много дней я ходила сама не своя и все ждала его приезда. Помню, воскресным днем меня встретил пастух, который часто видел, как мы с Колей уходили в лес на рассвете и возвращались уже после того как он пригонял в деревню коров, и громко спросил:

– Ну что, Светка, уехал твой кавалер?

Наверное, что-то изменилось в моем лице, потому что пастух вдруг стал серьезным, глаза его потеплели, и он сказал:

– Прости, девочка, я не хотел тебя обидеть, а твой Николай – толковый мужик!

Коля оставил мне большой список книг, которые я доселе нахожу лучшими из того, что мне удалось прочитать, а одну книгу – «Юные годы. Путь Шеннона» А. Кронина, случайно обнаруженную в книжном магазине села Павино, он тут же купил и вручил мне со словами: «Вот это, Светик, твой путеводитель!» Если Федькин перелом помог мне определить мое призвание, то после прочтения этой книги я утвердилась в своем выборе окончательно. Все последующие школьные каникулы я работала санитаркой в нашей районной больнице и уже никогда не изменяла своей мечте стать врачом.

Как видите, основные вехи в моей жизни расставил Коля, а я лишь иду по ним. Искала ли я встречи с ним? О да! Уже на втором курсе института я написала письмо в НПИ, на кафедру гидрогеологии, с просьбой сообщить, куда распределился Коля. Мне пришел ответ из трех слов: «Почтовый ящик 590». Я была наивной и не знала, что в секретное ведомство с такими просьбами лучше не обращаться. Ничего не получив из «почтового ящика», я приуныла, но еще долго ждала и верила в нашу с Колей встречу, отвергая ухаживания и предложения однокурсников, военных врачей, научных сотрудников и других мужчин, посвящая почти все свое время учебе, а позже – работе.

Тем не менее жизнь заставила меня подчиниться своим законам: я вышла замуж за другого. В прошлом году муж повез нас с сыном в Юрмалу. Лето было не очень приветливым – я простудила десну и приболела, поэтому не купалась и большую часть времени сидела на берегу.

Однажды я увидела в море, вдали от берега, купающегося мужчину. Что-то было знакомое в его движениях. И вдруг меня осенила догадка: ну конечно же, так мог купаться только один человек на свете – мой Коля, память о котором еще жила в моем сердце. Я долго и радостно наблюдала за ним, не решаясь подойти ближе со своей распухшей асимметричной щекой. Когда он вышел на берег, я стала лихорадочно искать глазами среди лежащих на пляже купальщиков его спутницу и не нашла, чему невероятно обрадовалась.

Взволнованная и расстроенная, я ушла домой и больше в тот день на море не появлялась, а вечером поехала на два дня в Ригу к своей институтской подруге, чтобы подлечиться и оправиться от неожиданного потрясения. Там, гуляя у Домского собора, я обратила внимание на необыкновенно красивую женщину, в которой без труда узнала воронежскую Галю. С Галей были две девочки, примерно двенадцати и пятнадцати лет, очень похожие на нее, но еще больше – на Колю, по крайней мере, так мне показалось. Нет, Галя с детьми не могла оказаться здесь случайно! Значит, и там, на море, точно был он! Их союз все же состоялся: настойчивость и красота этой женщины возымели свое действие.

К Гале я тоже не решилась подойти, чтобы не услышать досадной правды и не встретить снисходительного взгляда, который хорошо помнила с ее дня рождения, хотя с тех пор прошло почти два десятилетия! Еще тогда, на именинах, меня тревожила догадка, что москвичу не очень-то удается продвинуться в ухаживании за красавицей-практиканткой, несмотря на то, что он кружил возле нее как комар, пел ей песни под гитару, приглашал на танцы и вообще лез из кожи вон ради секунды ее драгоценного внимания. Коля весь тот вечер был рядом со мной, но Галя принимала это как должное, потому что, скорее всего, ее практичный ум подсказывал ей, что меня надо не уничтожать, а использовать в своих целях. И у нее это получалось: Галя была мне симпатична, я охотно делилась с нею своими переживаниями, в то время как она умудрялась находиться при мне как бы наедине с Колей. Иногда в ее поведении сквозило откровенное превосходство надо мной, а насмешливые глаза молча говорили: «Деревенская девочка, куда тебе с твоими веснушками, косичками и угловатой фигурой? Ты неплохой геолог, и за это он ценит тебя, но как женщина ты не представляешь для него интереса и не тебе тягаться со мной!»

После встречи в Риге меня вдруг разозлила та давняя Галина надменность, и мое воображение начало рисовать сцены отмщенья. Теперь на моей стороне было главное преимущество: мне – тридцать шесть, а ей – сорок один! К тому же мои рыжие косички превратились в пылающую факелом прическу, веснушки – в особый женский шарм, фигура чуточку округлилась и стала привлекательной – одним словом, я знала, что нравлюсь мужчинам. Увидев меня вот такую, Коля если и не полюбит (а я верила, что полюбит!), то непременно увлечется мною, и тогда я смогу с усмешкой посмотреть на мою давнюю соперницу…

Но я не захотела во второй раз испытывать свою судьбу и не стала ничего предпринимать, зато еще отчетливее поняла, какую роль сыграл в моей жизни геолог Коля. Вы можете подумать, что я его слепо идеализирую. Нет! Чем больше я живу, тем больше осознаю, насколько редким и удивительным человеком он был. И если во мне есть что-то достойное и нужное людям, то в этом прежде всего его заслуга. Мне очень повезло, что в самом начале своего жизненного пути я встретила Колю. Судите сами: у него я научилась добросовестно выполнять свою работу, свято относиться к своему профессиональному долгу, не бояться неизвестности и в любой ситуации искать пути преодоления препятствий. Научилась уважать каждодневную кропотливую и рутинную работу, увязывать теорию с практикой, одинаково серьезно готовиться к простым и сложным делам, ценить в людях профессиональную порядочность и глубокое знание своего дела. И сейчас, много лет спустя, я постоянно ощущаю рядом с собой незримое Колино присутствие и, совершая какие-либо поступки, всегда мысленно советуюсь с ним, представляю, как бы он поступил. Это придает мне уверенности в себе, помогает быть сильной.

Коля не был учителем или мудрецом, но в нем было для меня что-то огромное и притягательное, как гравитационное поле большой звезды, которое удерживало меня на самой благодатной орбите, не позволяя опуститься вниз, и в то же время двигаться вверх.

Я не знаю, как сложилась его дальнейшая карьера, потому что мне не суждено было проникнуть в тайны «Почтового ящика 590», но уверена: где бы Коля ни работал, он оставил добрую память о себе, свой искрящийся след, подобно тому, как он оставил его в моем сердце.

Мою историю многие, наверно, сочтут печальной, ведь я потеряла любимого человека и мое первое чувство осталось без ответа. Однако это не так. Я была счастлива, любя Колю долгие годы, не надеясь на взаимность и понимая всю безнадежность своего чувства. Сейчас у меня семья, ребенок, любимая работа – и я тоже счастлива, только по-другому…

Теперь, когда вы так терпеливо выслушали меня, разрешите предложить тост за мою первую любовь и за тех, кто в поле!

Конец.

Об авторе:

Анатолий Изотов, родился в 1940 году. Детство и юность прошли в Крыму. Затем – Донбасс, Политехнический институт, инженер-гидрогеолог, 10 лет работы на закрытом предприятии и загранкомандировка в ЧССР. По чешской тематике защитил кандидатскую диссертацию. На Родине – главный инженер института ВИОГЕМ (г. Белгород). В настоящее время – доцент Белгородского государственного университета.

Стихи пишу с 15 лет. Первые публикации появились в газетах «Кадиевский рабочий» и «Кадры индустрии» (1958–1964 гг.). Одно из произведений того периода – «Письмо из Средней Азии» – вошло в книгу «Письма из тополиной весны» (1967 г.).

Раннюю прозу долгое время не мог опубликовать в силу работы на закрытом предприятии. С 2005 по 2010 гг. издал малыми тиражами четыре книги: сборник стихов, сборник рассказов и два романа. Активно занимаюсь литературными исследованиями, особенно интересно для меня творчество Лермонтова и Гомера.

С 2015 года являюсь членом Интернационального Союза писателей (кандидат).

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: