Идиоты
Слева под сердцем – письмо из несказанных слов,
В старом блокноте – десятки несбывшихся рифм.
Если уж с чем-то и сравнивать нашу любовь,
Пусть это будет корабль, попавший на риф
В самом начале пути. Под разбитым стеклом
Фото как символ едва ли утихшей тоски.
Помнишь? В последней мечте мы построили дом
И раскидали на всех этажах лепестки…
Все еще чувствую, как ты сжимаешь ладонь.
Боль оттого, что нельзя повернуть время вспять.
Но если мост охватил беспощадный огонь,
Лишь идиоты на нем продолжают стоять.
Я С ТОБОЙ ГОВОРИЛА
я с тобой говорила про джунгли и диких зверей,
и о том, на какое поехать из южных морей,
и каким будет цвет в нашем доме у новых дверей,
кто такой Корлеоне и что означает вендетта,
сколько долгих столетий на небе мерцает звезда,
и куда так упрямо с вокзалов спешат поезда.
я любила с тобой говорить обо всем и всегда.
я любила тебя и твой голос.
я знала ответы.
В ПЛАЦКАРТНОМ ВАГОНЕ
Ехать в плацкартном вагоне. Забыть в квартире
Выключить свет. Не оставить друзьям ключа.
Слушать в наушниках первый альбом Земфиры
И продолжать улыбаться простым вещам.
Если мечтать, то, конечно, о самом лучшем.
Бросить на ленту перрона багаж обид
И постараться все реже твердить: «Послушай,
Ты ведь живая, поэтому пусть болит».
ПАСПОРТ
У меня, представляешь, сегодня спросили паспорт!
Я брала сигареты с бутылкой аперитива.
Ты готов проиграть? Я с тобой бы забилась на спор,
Что останусь всегда молодой, и всегда красивой,
И немного странной… В глазах твоих тускло-карих
Качнутся такие льдины, что вмиг остудят,
Осудят, осадят и даже чуть-чуть состарят…
От равнодушия близких и гибнут люди.
Я САМА ЗА ТЕБЯ УМРУ
на мою шебутную голову
раскаленным дождем из олова
ты свалился – и много нового
я открыла в самой себе:
что умею писать не строчками,
а удавками и заточками
или будто пуская очередь
по тому, кто из нас слабей,
что могу по любому поводу
наглотаться тоски и солода
и свалить из ночного города,
никому не озвучив курс,
ибо мне на грехи и творчество,
отрицание всех пророчеств и
приключения в одиночестве
от тебя передался вкус.
ты – причина и выть, и праздновать,
исключенная богом заповедь.
так смешно изучать диагнозы
по больному тобой нутру.
у меня, по святой традиции,
через край и любви, и принципов.
если вдруг мне когда-то выдастся –
я сама
за тебя
умру.
НАПИШИ МНЕ
напиши мне, как скучен и мрачен апрель,
как ты вырвешься к морю на поезде летом,
как прерывист твой сон, неудобна постель,
как тоска между ребер застряла стилетом,
как тебе надоели кожанка и снуд,
как в прихожей бросаешь их на пол, снимая.
кстати, я, как и ты, ненавижу весну,
но надеюсь ожить к тридцать первому мая.
напиши, как гнетет по утрам тишина,
что свернулась змеей на прокуренной кухне,
как измотан настолько, что стала смешна
и привычна та мысль, что твой мир скоро рухнет.
напиши, что устал, напиши, что аврал,
что живешь день и ночь на проклятой работе!
что, когда ты сказал «не люблю», то соврал
и, конечно, вернешься
к ближайшей
субботе.
СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ
держишь меня на крючке, подцепив за ребро.
это безумие. знаешь стокгольмский синдром?
эта зависимость хуже солей и травы:
с них еще слезешь, а вот с человека – увы,
нет…
так и будешь орать, надрывая гортань:
останови этот ад, я молю, перестань!
кто-нибудь, слышите? бейте, щипайте, я сплю!
я не могу так любить. не могу!
но люблю.
МЫ ПОСТРОИМ ДОМИК
люди холодеют, люди догорают,
ставят баррикады в свой дверной проем.
мы построим домик, он нам станет раем,
будем в нем беспечно поживать вдвоем.
будем в нем смеяться над войной и смертью,
пара сумасшедших, да простит нас бог.
разве это важно, что на белом свете
происходит, если ты не одинок?
будем целоваться с ночи до рассвета,
пить вино на завтрак, танцевать в обед.
не найти для счастья большего секрета,
чем любить друг друга много-много лет.
мы построим домик, в нем раскинем город
сказочный, крещенный солнечным лучом.
и отпустим всех тех, кто был раньше дорог,
и не пожалеем больше ни о чем.
люди обещают, люди исчезают,
от любви и клятв их скоро стынет след.
мы с тобой предали человечью стаю.
может, мы не люди?
может, нас и
нет?
ЭТОЙ ВЕСНОЙ БУДЕТ ХОЛОДНО
этой весной будет холодно как никогда.
станут заметнее скулы, острее ключицы,
страх одиночества выльется в тягу напиться,
и заискрят перегруженные провода.
так и не сменит гудки долгожданное: да,
да, приезжай, мы с тобой поспешили проститься.
выглядит жутко, как списанные поезда,
как путешествие в вымершие города,
если натянуты нервы, как марля на пяльцы,
если в карманах ты прячешь скрещенные пальцы,
лишь бы услышать заветное тихое: да,
да, приезжай, мы с тобой поспешили расстаться.
ОБГОРЕВШИЕ ПЛЕЧИ
когда все закончится, я, вероятно, заплачу
так горько, надрывисто, как до того и не смела.
впервые влюбилась не так, чтоб сказать неудачно,
скорее, как будто душа отделилась от тела
и бродит фантомом по следу плечистого счастья.
когда все закончится, станет до ужаса пусто
за ребрами. и механически точно и ясно
научится сердце стучать… но не будем о грустном.
пока мы не в курсе возможной причины и даты,
пакуй чемоданы, хватай паспорта и билеты!
твои обгоревшие плечи на фоне заката,
наверное, лучшее воспоминание лета.
УБИВШЕЕ НАС
неприкрытая боль все сочится из рваной дыры
как награда за сотни бездарно разыгранных сцен.
а давай выйдем разом из окон своей конуры
и устроим прогулку вдоль старых обшарпанных стен?
как герои дешевых непризнанных кинокартин
про нелепую молодость, кокс и, конечно, любовь.
ты ведь точно такой же, как я, – сумасброд и кретин.
дай мне руку и не прекословь.
я тебя проведу закоулками прошлых ночей:
здесь мы пили друг друга до дна, здесь свернули с пути
и пошли по обочинам с видом «ничья» и «ничей»,
но еще не рискнувшие твердо сказать «отпусти».
разве стоило ждать и тащить на себе этот груз
безрассудства и пошлости, тесных и жадных оков?
если честно, то – да. я узнала, какое на вкус
сумасшедшее счастье,
убившее нас,
дураков.
Об авторе:
Город Кузнецк. По образованию – филолог. По профессии – менеджер по рекламе и диктор на радио. В прошлом – музыкант, в настоящем – поэт. Автор сборника стихов о любви «Идиоты».
