Мой бумажный демон
Прозаичная, частично зарифмованная мистическая фантазия на тему стоимости человеческой души. Результат краткого, но тесного сотрудничества простого обывателя с общепризнанным монополистом в этом сегменте рынка.
(Отрывок – один день из жизни журналиста, пишущего биографию странного субъекта, обладающего запредельными способностями. Откровения их третьей спутницы в период совместного головокружительного, порой мистического путешествия… Откровения, ставшие «пищей» не только для работы биографа, но и для возникновения двойственности чувств к его спутникам, путешествию и к самому существованию.)
Расписка, карты, стопка писем и банкнот,
Акции, донос, смертельный приговор…
То лишь бумаги.
Но, имея в номинале силу,
Творят историю и правят миром.
День
Рабочий день не задался. Василий писал, скитаясь в лабиринте предложений, с финальной фразой в концовке застревая. Решив работать над черновым материалом, близким к началу, нашёл в шезлонге у бассейна Веру. Смертельно хороша в бикини, «полузагорела». Василий, устроившись рядом под зонтом с броскою рекламой, боролся с сухостью во рту и желанием, не вовремя возникшим.
– Какой он, расскажи! – раскрыл рабочую тетрадь Василий.
– Он идеален, как всеми желанная валюта! – Вера, не удостоив писчего вниманием, поправила солнцезащитные очки. – Водяные знаки, семь степеней защиты, привязан к золоту. Даёт возможность людям жить, в конце концов… желаем, как миллион деньгами, и в то же время… уязвим. Как купюра любого достоинства, в пламени интриг легко воспламеним.
– Желаем? – Василий, грифельным куском ломая карандаш, досаду проявил. – Ты сколько с ним?
– Недолго. Но ведь к хорошему, как и к деньгам, все быстро привыкают, – Вера вытащила кусок льда из коктейля и, орально играя, взвела Василия до «выстрела». – Привыкла я, ни от чего человеческого не отчуждаясь…
– Знаешь… – Василий подбирал слова, ища вокруг подходящие предметы, но находил лишь полунагое и манящее его, живое. Тело её. – Есть что-то интересное?
Вера, раздвинув ноги, сжала снова. Сжав тем самым собеседника до выделения сока.
– Ну вот пример: полгода где-то тому назад, – она, не глядя, подала Василию крем для загара, – нас с Грюмо пригласили на показательную казнь. Нерядовой случай в том тоталитарно-режимном государстве, ажиотаж и резонанс опять же… – она, с удивлением подняв очки, увидела, как Василий обильно мажет тело – своё, в глухой тени зонта(!) Дождавшись, покачала головой и то же проделала со своими модельными ногами уже сама. – Мы были в тот момент в гостях. Завязался спор на тему предстоящего события, кто-то был за решение суда, а кто-то против, забыв про внутрисемейное событие, тосты и угощения на задний план речами отодвинув, полемика добралась до повышенных тонов. Возможно, состоялась бы и драка, чему была бы рада я. Сдыхала я за тем застольем, как девка дворовая от весенней скуки…
Василий с пониманием услужливо поднёс огня. Вера закурила.
– Грюмо, меня всецело понимая, ждал апогея или предфинальной фазы. Она настала. Высокопоставленный чиновник, до этого молчавший, поставил точку. Но то была лишь запятая. Он заявил, всецело внимание поглощая: «Со всей ответственностью (там куча оборотов, Василий, я всех уже не помню) заявляю, что казнь предрешена на основании постановления суда. Инъекция готова. Я всех вас приглашаю». Он произвёл фурор. Захлопали в ладоши недозрелые, но взрослые по уровню застолья и династий дуры. Мужчины или их подобия тоже были вне себя. Разлили вина, водку, лимонады, и, в предтостовой тиши прокашлявшись, Грюмо сказал незатейливо и просто: «Казнь не состоится, могу поспорить!»
Василий стенографировал кусками, пепельницу подносить ей успевая.
– Возмущение почти десятка двух персон было похоже на апокалиптический экстаз! – Вера потянулась, как кошка, приятно, вспоминая. – Мне даже немного поплохело. Высокий чин, готов поставить был на карту всё, вплоть до силикона груди своей жены, ну перечень перед этим тоже был объёмен. Грюмо, поморщившись, ответил, что это всё убогость, и попросил лишь при своём триумфе представить росчерк высокочиновничьей руки. Просто подпись на потенциальном документе… Василий!
Он, и сам того не замечая, в спешке перешёл с тетради на кожный шёлк Вериной ноги. Грифелем, доставляя ей боль.
– Вы идиот?!
– Простите, Вера, так увлекательна основа… Мне просто не остановиться было.
– Вы уже курили? – Её глаза – два удивлённых пятна мазута с прибрежного песка.
– Один?! – Василий, хоронясь, утоп в самом глубинном месте тени зонта. – Бестактно такое говорить!
Вера вздохнула, взглянув на писаря без веры. И продолжила:
– …Грюмо второстепенный гость был на том веселье, и я, конечно, тоже. Кто пригласил нас, по странности, отсутствовал. Хотя теперь я понимаю… Неважно! Никто не знал о нас и нас, конечно, тоже. Поэтому остаток вечера все гневались удивлением, забросив нафиг именины. Нас провожали как врагов. Грюмо задело это, всё больше распаляя. А я балдела, блаженно умирая. Так вот, о чём я?.. Василий, между делом помните голени мои!
– А как же я… – Тетрадь упала на песок, карандаш в него втыкая.
– А память, бл…дь, вам для чего?!
И он любил тяжелое словцо, замлел, ей ноги разминая.
– …Так вот. Мы прибыли на казнь. Грюмо – нарядный, с высокой, гордой головой. Я – с недосыпом и мигренью. Все гости с оттенками похмелья ползала заняли в предвкушении. Чиновник с женой из силиконовой долины в их лагеря главе. Приговорённый – в кресле. Инъекция – в капсулах заряда. Выходит тюремщик из предпоследнего полупустого ряда. И требует разрешение, регламентом предполагаемым в воздухе тряся. Волнение в массах. Среди чинов. И остальных… Приносят папку. В ней газета со статьёй о преступлениях того, что в кресле. Мм-мм, Ва-ссс-силий…
– Простите, Вера… – Василий перевозбуждён. – Вы не сказали, что на кон Грюмо поставил?
– Не… сказала?.. – Вера простонала, из далей ощущений, ей одной ведомых, возвращаясь. – Ну что вы портите, Василий, всё?! Пишите лучше!
Она глотнула светло-зелёной влаги смузи. Василий вооружён. Принадлежностями своими, конечно же.
– Конечно, такой вопрос всех в тот вечер волновал. Грюмо поставил жизнь.
– Жизнь? – переспросил Василий, ломая снова карандаш.
– Да… Сказал, что ляжет рядом с общепризнанным насильником, тираном и губителем человеческих душ. На плаху, я в виду имею…
– Я понял! – Василий заточил орудие своё. – Смело!
– Да, – согласилась Вера. – Так оттого же я и балдела в тот именинный вечер. Что на кону?! Жизнь против росчерка пера. Каково?!
– Безумная интрига. Что дальше?
– Так вот, – она сыграла бёдрами и грудью, сменив позицию под солнцем, – вместо приговора в папке перед тюремщиком – статья о злодеяниях почти уже казнённого, пафосно представленных коллегой вашим в объёмном материале. Поиск копий. Удивление всеобщее. Но не моё с Грюмо. Я снова заскучала. Да что я всё сегодня о себе… Быть беде?
– Что… это явный знак? – Василий вздрогнул видимой заботой.
– Да нет… – она ответила томным взглядом и икотой. – Если ваше обо мне перевесит всё моё обо мне же. Может, и поможет.
– Сначала, может быть, закончим?
– Нудно, но ладно. – Она вдохнула в себя соль моря и исходящие от собеседника флюиды. Звучно выдохнув ничто. – Ни одной копии. Ни в учреждении, ни в суде – нигде. Везде злополучная статья, и в формате электронном тоже. Поднялся чин, победоносно взглянув в глаза Грюмо. «Я знал, что подобное – вполне возможно… Я был готов…» Короче, он полез в карман за личной копией. Но удивил лишь всех копией многомиллионно разошедшейся статьи по миру.
– Но ведь…
– Не нудите, Василий! Да, да в четверть часа был собран выездной суд, готовый принять решение на основе ранее прошедших заседаний, но среди нескольких основных свидетельских показаний только автобиографии этих самых свидетелей с некоторыми описаниями их недостойных поступков, а точнее, как они, уходя от наказаний за собственные проступки, дали показания на приговорённого! Где-то, по-моему, под давлением даже…
– Ух ты! – Василий откровенно удивлён. – Вот так концовочка главы.
– Чиновничьей?
– Нет, биографической, что я пишу.
– А-а-а… Ну что, курить? – Она привстала, и не одна на тот момент. – Василий…
– Сейчас? – Василий сглотнул поток слюны. – Ведь день ещё?!
– День или ночь… – Она покинула шезлонг, за собой Василия маня. – В чём разница, Василий? Курить – это как жить или дышать, любить. Неважно, в какое время суток. Будь то день или ночь… Да хоть даже утро!
День и его остаток запутались в дурмане. Василий в женском и постельном «одеянии». Грюмо их симбиоз разрушил, в ночную дорогу торопя. Он улыбался молча Василия зеваниям и женским Вериным профессиональным пререканиям.
К горизонтам. К новым. К закату солнца, не требующего уже защиты зонта. Сквозь дикой конопли цветение. Зевки, улыбки – всё смешалось. Полчаса дороги – и Вера над Василием уже смеялась. Сначала умилённо. А вскоре уже и открыто хохоча.
Об авторе:
Самый обыкновенный человек – родился в семье рабочих. Мать – работник электростанции, отец – водитель.
Родился в СССР, на севере страны. В детстве вместе с родителями переехал в Эстонию, где сейчас и проживаю.
Работал и работаю также по самым обыкновенным специальностям – строитель и водитель.
Творчеством начал пробовать заниматься в середине нулевых, издавать книги начал только в 2013 году, издано десяток книг.
С самого детства нравится мистика, поэтому и пытаюсь писать именно в этом жанре.
