Как расстрелять весь диск, чтобы он не кончался?
В больнице Газы
Здесь крылья боятся своих взмахов,
Дрожа в ожиданье плохих вестей.
Кто ответит, господин Нетаньяху,
За уран в волосах палестинских детей?
Что сказать улетевшим птицам?
Чем залатать в небесах дыру?
Пальма бьётся в окно больницы,
Слёзы разбрызгивая на ветру.
Вход или выход? Опять не пустят!
Объединяются меч и щит.
А бесконечное море грусти
Жмётся к берегу и молчит.
Эта земля древней причины,
По которой на ней проливают кровь.
Злое предчувствие Палестины
Мир оправдывает вновь и вновь.
Ложь, что солдаты не знают страха,
Они его сглатывают как слюну.
Надеюсь, вы осуждаете, господин Нетаньяху,
Эту бессмысленную жестокую войну?
Верю, ничто не утонет в нетях,
Мир и свобода всему цена.
А на новых палестинских монетах,
Мы будем героев перечитывать имена.
В храме святого Порфирия
Ночные мысли вязнут в паутине,
Мозги колышет низкая струна.
Мне говорил священник в Палестине:
«…В Россию верим мы, она сильна…»
Не пересечь житейскую пустыню
Без красных исцеляющих знамён.
Мне говорил священник в Палестине:
«Россия – помощь всем, кто угнетён.»
Болят войны ужасные картины
На перепутье человечьей тьмы.
Мне говорил священник в Палестине:
«Чудесней чуда нет, что живы мы,
Поём псалмы, творим свои молитвы,
Поклоны бьём и преломляем хлеб,
Что братство сохранили после битвы,
И каждый в братстве заново окреп…»
О чём, услышав это, я подумал?
Я ощутил всем долгим током вен,
Что мы почти дождались, скоро дунет
Великий ветер новых перемен.
От русских рек поднимется, остынет,
Не примет опасения в расчёт,
И слившись с жарким ветром Палестины,
Прогнивший мир безжалостно встряхнёт.
И вдохновляясь этим раз от разу,
Тоннель небесный врежет в синеву,
Чтоб самолёты, вылетев из Газы,
Свободу возвращали нам в Москву.
Освобождённые пленные
Хочешь убедиться, что жизнь бренна?
Хочешь избавиться от житейской ерунды?
Посмотри в глаза палестинских пленных,
Вопиющих, что мир на краю беды.
Посмотри в глаза палестинских женщин,
Вглядись в складки у их ртов.
Зла вокруг не становится меньше,
И к этому никто не готов.
Зато все готовы читать газеты,
На языке задерживая сладкую ложь
Про террористов, про то и про это,
Где в каждой букве – сытых не трожь!
Хочешь, чтоб тебя пробрало до печёнки?
Хочешь, чтоб кровь отлила от лица?
Посмотри в глаза палестинской девчонке,
Никогда не видевшей своего отца.
Посмотри в глаза слепого писателя,
За слова отсидевшего двадцать лет.
Он сказал нам: «Постмодернизм – бредятина!»
И смысла ему не верить у нас нет.
Им в тюрьму не носили гостиницы,
Только кричали, что в пыль перетрут.
Но теперь за каждого пленного палестинца,
Тысячи русских глоток проорут.
Без подлежащих – нет сказуемых,
Без свободных людей – не растёт страна.
И если зло под луной не наказуемо,
Нам не нужна такая луна.
Вечером в Газе
Вечером, гуляя по Газе,
Вслушиваемся в звуки машин.
А звёзды бьются в экстазе
Над городом, вставшим из руин.
Тех не страшат химеры,
Кто уже видел ад.
Здесь женщины – символ веры,
И всякий мужчина солдат.
Воздух разрежен и душен,
Наверное, грянет гроза,
Но будет спокойно в душах,
И будут ясны глаза,
У тех, кто свою свободу
Пронёс сквозь пальбу и плен.
Слава тому народу,
Что не преклонил колен.
Вечером, гуляя по Газе,
В себе убиваем ложь.
С бриллиантом не спутаешь стразы,
Если всерьёз живёшь.
Ночь раздвигает границы,
Смельчакам указывая путь.
Только земля шевелится, _
Она не в силах уснуть,
Не в силах смириться, что солнце
Кто-то называет чужим,
И тысячи её бессонниц
Отправляются в Иерусалим,
Оставляя следы на асфальте,
На песке, в проёмах окон…
И малейшую ноту фальши
Заглушает нарастающий звон.
Это делят облака с облаками
Золото грядущих дождей,
Это звёзды толкаются боками,
Чтоб разглядеть настоящих людей.
Морское интермеццо
Грустные волны отсюда бегут до Эллады,
Если людскую вложил бы в них кто-нибудь речь,
То рассказали б они про морскую блокаду,
Про корабли, что весной не смогли уберечь.
Только и в силах вода, что всерьёз разозлиться,
И, пошипев, без раздумий уйти в забытьё.
Если бы волны свободой могли поделиться,
То палестинцам, конечно, отдали б её.
Древних ахейцев вела на погибель Елена,
Что же из Газы торопит теперь рыбаков?
Им ничего не докажет тревожная пена,
Нет перевода со старых морских языков.
Может быть, им повезёт, и вернутся с уловом?
Может, на берег их вынесет волн круговерть?
Но у военной блокады законы суровы,
Пересеченье границы – вернейшая смерть.
Я понимаю, что злоба – не лучший советчик,
Я понимаю, что мести дорога темна.
Я понимаю, что правды не сыщешь на свете,
Если у каждого правда своя и одна.
Всё понимаю… Скорей бы кровавое вымя
Выдоить, выжать, отрезать, – об этом моли!
Но если плакать у моря когда-то мне выйдет,
Знаю о ком, будут первые слёзы мои.
В тоннелях
Между Палестиной и Египтом
Вырыты подземные пути.
Надо быть сноровистым и гибким,
Чтоб по ним границу перейти.
Но не только люди по туннелям
Ходят, будто тени, взад-вперёд.
Сутками работают артели,
Чтоб спасти измученный народ.
Грузов не случается здесь лёгких,
Потому что дорог каждый грамм.
Вытащат упрямые лебёдки
Весь канат с землёю пополам.
В каждом грамме чьё-то продолженье,
Как не оправдать такую цель!
И безостановочно движенье, –
Нет важнее трассы, чем тоннель.
Палестинский месяц ходит в форме,
В небесах его не изловить.
Мир подземный мир надземный кормит,
Мир надземный просит о любви.
Но стрельба – подобье контрапункта,
Вторит лучшим в молодой поре.
В двух шагах от пропускного пункта
Наложили швы земной коре.
А когда земля поздоровеет,
И во всей поднимется красе,
Ветер мысли мрачные развеет
На нейтральной этой полосе.
И отсюда, счастьем розовея,
Хлынет в мир рассвет совсем иной.
А в тоннелях, как во всех музеях,
В понедельник будет выходной.
На позициях
С чем срифмовать касам?
С мужеством и восторгом?
С тем, что теперь я сам
Освобожусь от торга?
С тем, что Святой земли
Близость горчит и саднит?
С тем, что в ночной пыли
Бледный не виден всадник?
Длинная тень волхва
Нам отдаёт приказы.
С чем срифмовать слова,
С чем срифмовать рассказы?
С тем, что бойцы стоят,
Будто их изваяли?
В воздухе стынет яд,
В залпах – противоядье.
Вот он, мой парадиз –
Медленно раскачался.
Как расстрелять весь диск
Чтобы он не кончался?
Факел в груди зажжён
Под боевые гимны.
Если вооружён,
Значит, непобедим ты.
Слава – всего лишь час.
Все остальное – тленье.
С чем срифмовать ХАМАС?
С чудом сопротивленья.
Солнце взойдёт. Сполна
Всем обозначит сроки.
Вывод один: весна
Вызрела на Востоке.
Об авторе:
Максим Замшев – первый секретарь Правления Московской городской организации Союза писателей России, кавалер медали ордена «За заслуги перед отечеством» – II степени. В конце 2011 года вместе с писателем, главным редактором газеты «Завтра» был в спецкомандировке в Секторе Газы, по итогам которой написал данный цикл.
