Прохиндиада si ионов, или Партия шпионов
Политический фарс или пьеса для домашнего театра
Действующие лица:
Шура Балаганов – партийная кличка Краснокомандантэ Ион Положительный
Господин Чипполиванов Владимир Ильич – партийная кличка Дедушка Изверг-Иль, сказочник и специалист по связям с тонкими мирами.
Постоянно зримо и незримо присутствующие на очередных и внеочередных собраниях, как дети:
Сэр Дюков – редактор, оператор, талант в создании образов, чтец;
Товарищ Закитаев – талантище копипастинга, мастер на все руки, убежденный атеист;
Тень Тени – Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей, партийная кличка Бендер-Задунайский, а в первом отделе именуют уважительно – Остап Ибрагимович.
Ведьмы, черти, активисты, активистки, наши, не наши, Великие Чужие и ставшие ими.
Сцена первая
Зловеще-темнющая ночь в КапецКаком районе города М. Из темноты раздаются скрежещущие звуки с космической стройки Байкало-Академического тоннеля, производимого по секретным чертежам бассейна «Москва», добытым из его руин прежним городской главой. Кругом зримо и незримо мерещатся черти, черпая вёдрами воду из Академического пруда и таская её в котлован тоннеля, весело носятся мелкие бесенята, засаливая илом дренажи, переставляя строительные ограждения, куроча лесенки и качели на детских площадках.
Обычный двор, каких полно в бывших коптевских садах и тимирязевских академических подлесках, превратившихся нежданно для их обитателей в одну из великих строек капитализма. Двое мерцают своими фонариками в темноте, возникшей в результате очередной перекопки трубопроводной трассы, посреди этого преддверия в преисподнюю. Первый, что помоложе и повыше, сопровождает своего кобеля, чуть картавя и приФЫпетывая, шугает мелких бесят. Другой, что постарше и пониже, шутя путающий падежи, гласные и ударения, почти по пояс скрылся под капотом своего железного «Патриота».
Шура. Здравствуй, дедушка Изверг-Иль, какая напасть приключилась с тобой в этой ночи?
Дед. Да вот, уазик купил недавно, эту патриотическую авто, а она течёт, как блудливая сука, из всех щелей.
Шура. Да я смотрю, что ты порядочный озорник, дедушка, почти как великий Ильич! Хочешь, я тебе тут подсоблю, про автомобили, нынче все знаю, я военно-техническое училище недавно с отличием окончил.
Дед. Ой, спасибо тебе, внучок, не вспомню никак, как тебе звать? Давай, помогай.
Шура. Шура Балаганов! Я сам прихожу, когда кому-то нужна помощь.
Вместе починяют авто.
Сцена вторая
День в КапецКаком районе города М. Из туч пыли раздаются скрежещущие звуки со стройки Байкало-Академического тоннеля. Кругом незримо продолжают мерещиться черти и мелкие бесенята.
Шура. Как хорошо, что мы опять повстречались, дедушка! Я вижу, что ты нынешним земным раем тоже не шибко восхищён, айда к нам в партию!
Дед. Это ж какую такую партию?
Шура. Мы же молодое ядро прогрессивных колуммунистов, чуть-чуть откатившихся, как колобок, от партии дедушки Гены Андреевича и его дряхлеющей старушки Капы Эрефовны.
Дед. А что делать нужно?
Шура. Пока ни черта! Я всё сам могу! Только меня шибко черти в башке тревожат по ночам.
Дед. Подсоблю я тебе, Шура, у меня одна бабка знакомая есть. То ли ведьма по старинке, или по-модному – ведунья. Давай-ка я сфоткаю тебя на свою сказочную карточку, покажу её ведьме, а потом тебе всё расскажу или позвоню по тому телефону, что я тебе сейчас дам. Береги его как зеницу ока, на него самые важные сообщения приходить будут.
Неспешно фотографируются, обмениваются телефонами и мирно расстаются.
Сцена третья
Тайная квартира ведьмы. На стенах иконы, пучки трав, вязанки чеснока и загадочные рунические записи, на кухне булькает электрический чайник, а на столе лежат колоды карт Таро и протёртые, для пасьянсов, начатая коробка конфет и чипсы из лягушек. Ведьма, завидев деда, радостно расплылась в улыбке и в предвкушении очередной сказки чуть-чуть не приплясывает, таща его в комнату.
Ведьма. Позолоти, сказочник, мою ручку и давай уже свой альбом карточный, будем раскладывать магический гербарий на твоего вьюношу.
Дед. Так сразу и позолоти?
Ведьма. Нечиста сила в ипотеку не работает и жадных сильно не любит.
Дед. Знаю, пошутил, я всю денежку, как обычно, всю позолоту уже в тумбочку тебе положил, тариф обычный, сказочный, лимитированный. Вот та оцифиренная карточка, гляди внимательно на все его портреты, ничего не упусти.
Ведьма. Ох ты, какой красавчик, жаль, что картавый.
Дед. Так ты и цели портрет, как умеешь!
Ведьма. Я пытаюсь устранить причину разрухи, а за последствия самой разрухи я на себя обязательств не беру. Ты погляди, как только черти в его башке не гарцуют! Зри, дед, как от тех плясок вьюноше даже зубы во рту в разные стороны раскорёжило! Скажи ему, что пущай потом к кузнецу бежит, железякой накладной их ему выправить можно без всяких чудес.
А я покамест подумаю чуток, книжек чудесных почитаю, травок подсоберу, может, с чертями и выгорит чего, а то, что он разговаривает манерным Кирпичом, про кофелёк, я не выправлю, признаюсь сразу. Если так согласные, приезжайте через пару дней, будем чертей гонять.
Отпив чаю, прощаются…
Темнеет…
Светает… Время сместилось вперёд на двое суток, та же квартира, конфеты и чипсы исчезли со стола.
Дед. Вот и мы. Привёз, бабуся, я тебе красного партизана, давай гони уже ему чертей на всю ручную позолоту. Да пошустрей, нас великие дела впереди ждут.
Шура и Ведьма оценивают друг дружку пристальными взглядами и молча проходят в комнату для магических чудес, скрытых от человеческих глаз, и спустя какое-то время возвращаются обратно.
Ведьма. Всё, забирай его, если кто из чертей вернётся обратно, ты, дед, не затягивай со звонком, пока железка не остыла. А Шура пусть фокус с яйцом, что я ему дала, до конца доведёт, ритуал такой – надобно соблюсти до конца. Всё, ступайте, устала я.
Сцена четвертая
День в КапецКаком районе города М. Из туч пыли раздаются скрежещущие звуки со стройки Байкало-Академического тоннеля…
Шура. Спасибо, дедушка! Первую ночь спал без шабаша чертей в голове, один только маленький бесенок забегал, да и то ненадолго.
Дед. Не переживай за мелкого, сейчас к ведьме перезвоню, пусть устраняет брак в работе. (Звонит по телефону ведьме). Тут у нас один дефект в твоём чудодействе наметился, один мелкий обратно приходил, ненадолго.
Ведьма (по телефону отвечает). Те черти больно лютые оказались, они вечером на кухне у меня такой переворот в отместку затеяли, всю посуду переколотили и шкафчик уронили, а тот шустрый, видно, за вещичками смотался, и всей компанией они удрали к себе в преисподнюю. Так что наш молодец почти чист без всякого кипячения, пусть плинтуса на всякий случай просыплет семью щепотками соли – и будя с него. А ты, дед, давай подкатывай шкафчик сваленный на место пристроить – и компенсируешь бабушке за все перебитые к счастью вьюноши черепки.
Дед. Лады.
Шура. Ну что?
Дед. Ты, Шура, ступай домой – соль по плинтусам посыпать щепотками, семь мер отмерь. И помолись как следует.
Прощаются.
Сцена пятая
День в КапецКаком районе города М. Из туч пыли раздаются скрежещущие звуки со стройки Байкало-Академического тоннеля.
Шура. Отлично, что мы встретились снова. Я полностью освободился от былой чертовщины, и за вашу доброту я у дедушки Гены попросил награду вам, медаль от самой Капы Эрефовны за то, что вы расчудесный Ильич, почти как тот, что вечно живой в наших мыслях.
Дед. За медальку большое спасибо.
Шура. А завтра мы все дружно встаём на защиту Ливийской народной Джамахирии от рук наглых натовцев, вы с нами? Будет вся городская парторганизация, мы уговорим их, чтобы и вас причислили к борцам с капитализмом без очереди.
Дед. Конечно, приду.
Прощаются.
Сцена шестая
Митинг у начала Олимпийского проспекта, рамки, полиция, толпа с флагами и транспарантами. Наши и не наши, активисты и активистки смело орудуют транспарантами, раздают первый номер нашей газеты и агитки не наших.
В стороне Тень Великого, рядом с нею сам великий Егор Кузьмич Лигачёв.
Лигачёв. Хорошо, что пришли! Молодцы! Недоброжелатели говорят, что мы вымирающие динозавры! Мамонты! А вы не задумывались над тем, что после эпохи динозавров начинается эпоха крыс? Чтобы не было беды, смелей, ребята, не дайте крысам захватить весь мир! И держитесь нашей партии и своей отважной ячейки.
Сцена седьмая
Заседание партячейки в Институте агромеханики.
Шура. Мы, молодая группа активистов, решили немного отколоться от деда Гены, не понимают они ничего в подборе молодых кадров.
Наши. Мы – такие.
Шура. Я придумал великую агротехнологию в подборе новых кадров, так сказать, технологию ВеДра. Мы находим всё, что полощется в проруби во всплывшем положении, и черпаем ведром, далее все разделяем на фракции по методике инженера-агротехника Гладышева.
Наши. Мы пойдём единым ВеДром?
Шура. Не перебивайте меня! Мы черпаем! Затем тем, что пожирнее, умасливаем будущих друзей, а остальное разбавляем и поносим субстанцией всех врагов. Нам повезло, что список посольств друзей и врагов предоставлен безвозмездно нашим соратником и вдохновителем из первого отдела, товарищем О. Бендером. Мы начинаем действовать! Мы – дети шпионов, наш символический металл – ртуть! Мы тверды и блестим, как сталь, когда холодно, и текучи, как масло, можем липнуть ко всему хорошему по краям проруби… Но именно свойства ртути без всяких особых хитростей помогают измерить градус температуры общества ректальным и оральным путями для дальнейшего анализинга! Все согласны с этим утверждением?
Наши. Да, мы научимся ходить нога в ногу, как ходишь ты.
Шура. Сэр Дюков и господин Чипполиванов, предупреждаю вас, прекратите уже дразнить товарища Закитаева, прямо как дети какие-то.
Прощаются.
Сцена восьмая
Внеочередное заседание партячейки в Институте агромеханики.
Сэр Дюков и господин Чипполиванов продолжают дразнить товарища Закитаева.
Шура. Тихо уже! Мы полгода болтались зря, нам ничего и никого не налипло, а Остап Ибрагимович сказал, что необходима полная смена концепции и идеологии.
С сегодняшнего дня мы сместимся с красного и белого чуть в центр. Мы не смогли по техническим причинам дорасти до партии Шпионов, и, исходя из этого, мы организуем движение Голубых Пионов. Наша наиглавнейшая цель остаётся прежняя – бороться за всё хорошее во всем мире и против всего плохого, и чтобы больше никакого красного без меня. К чертям свергнем новый мировой порядок, а к тем РайСоветам нам уже не надо, мы создадим лучше – всеземной АДэ России. Мне удалось совершить величайшее политическое открытие, что Барак Обмана – голубь совсем не мира, а его дружба, в которую мы верили, оказалась полнейшим ГМО. Теперь мы можем от имени всех стран второго мира открыто заявить странам третьего мира, что то ГМО и есть наиглавнейшее ЧМО, если они того до сей поры не знают. Для этого мы разошлём по всему миру приветственные телеграммы всем ответственным лицам, и кто с нами согласится и ответит, автоматически причислим к нашему движению.
Наши. Мы – сможем, у нас валяется уже такой текст пару лет!
Шура. Мы стремительны в своём движении подобно самому Меркурию, потому что из всех живых ближе к Солнцу. Оно только взойдёт, а мы уже тут давно перед ясными очами стояли, за спину оббежим, пот с лица сотрём в тени, чмокнем, куда дотянемся. Потом обратно – потеть на глазах с транспарантами про копчёное ЧМО и что каждому прогрессивному народу для усиления мира нужно срочно дать по четыре сотни спасительных ракет, чтобы Копчёный сдал в кассу премию мира обратно, всю до копеечки. А Солнце даже рта раскрыть не успело, чтобы узнать, что это мы тут делаем, такой я быстрый нужник, в отличие от вас всех, тугодумов. А ещё в полете я успеваю рассказать всем дедушкам и бабушкам округи, какой я хороший.
Товарищ Ильич, для отправки телеграмм нам могут потребоваться дополнительные средства, которые мы получим от реализации пластиковых окон, что дадут вашей бабушке для борьбы с шумом от строительства этого чёртового Байкало-Академического тоннеля! У вашей бабушки они ведь уже имеются, новых не надо?
Дед. Да.
Шура. Отлично, и не забываете налипать везде, а то только я один за вас всех и налипаю. А вы, сэр Дюков и господин Чипполиванов, прекратите уже дразнить товарища Закитаева, прямо как дети какие-то.
Сцена девятая
Внеочередное заседание партячейки на втором этаже автомойки.
Шура. Мои телодвижения не остались незамеченными: сорок государств согласились, что Барак полное ЧМО и затевает с ними войну. Мы их автоматически зачислили в члены движения Голубых Пионов, так что в организации народной дипломатии у нас полный ажур, только проблема с отделениями АДэ в городах России и в самом городе М.
Какие есть предложения по увеличению количества членов нашего АДэ?
Наши. У нас проблемы с налипанием, нас все отшивают.
Шура. Снова везде хожу и прилипаю один я? Вы как тот старик Паниковский, которого я исключил из редакторов и основателей нашей газеты о содружности всех народов! К нему, как к вам, ничего не липло. Всё, начинаем работать, денег у нас мало, поэтому питаться будем на приёмах в посольствах наших друзей.
Сэр Дюков и господин Чипполиванов, прекратите дразнить товарища Закитаева, прямо как дети какие-то.
Сэр Дюков и господин Чипполиванов. Мы – тихо.
Шура. Мы вступим во все прогрессивные организации России: союзы офицеров, казаков, народных дружинников, автоциклистов, веломотопедалистов и будем отважно колесить с ними во вторых рядах, а если повезёт, то и в третьих, расширяя влияние нашего АДэ.
Сэр Дюков и господин Чипполиванов, специально для вас повторяю, прекратите дразнить товарища Закитаева, прямо как дети какие-то.
Сэр Дюков и господин Чипполиванов. Мы – тихо.
Шура. И вот еще, мы принимаем ответственное решение, что всем АДом будем ездить на уазиках с эмблемой нашего Пиона, как ездит на своём броневике наш Ильич.
У меня всё, расходимся тихо, за нашей конспиративной точкой может быть объявлена слежка. И помните, что наша основная задача – помочь всем стонущим, обездоленным и главное, детям, не забывайте публиковать на ста наших сайтах фотографии со мной и расставлять под ними лайки, а то, кроме нас с вами, никто их не читает ни черта.
Сцена десятая
Внеочередное заседание партячейки на втором этаже закрытого Института химии сжижения и усушки. Господин Чипполиванов отнимает дымящую папироску у сэра Дюкова и поливает её из чайника.
Дед. Хватит уже вам курить.
Шура. Господин Чипполиванов, прекратите уже дразнить сэра Дюкова, прямо как дети какие-то.
Дед. Мы – тихо.
Шура. Я собрал всех вас объявить вам, что мы теперь можем собираться не таясь, я получил сверху тарелочку с голубой каёмочкой, и ноне товарищи и господа бывшие Пионеры, так и не разобравшиеся во всех тонкостях и хитросплетениях моей внешней и внутренней политики, могут запросто уматывать из нашей АДовой общаги.
Дед. Что тут непонятного, понятно.
Шура. А мы уже можем спокойно пить виски и колу, попыхивая трубкой с ароматной смесью трав, не озираясь на недоброжелателей, вешать портреты кого вздумается, приглашать и вручать медали белым за то, что они в чёрном, черным за то, что они в белом, красным — за красность, зёленым — за зелёность. Будем дарить друзьям игрушечные бомбы вместо спасительных ракет, мы можем забыть о том, что связывало Голубых Пионов с коммунистами. К чертям Капу Эрефовну, если мы уже стали великими сторонниками сказочного скоммуниздинга со всеми вытекающими для меня преимуществами и печеньками для вас. Остап Ибрагимович присвоил мне очередное звание Положительного Иона за умение приблизиться и быть замеченным на отрицательной чужой беде. Я завершил магистратуру, прошёл все тайны посвящения в правоверный иудейский орден православного толка и отныне только я имею право называться его святейшеством и кандидатом в Запутаты. Скоро вместо надоевшей путатской милоновщины и мизулинщины засияет чистая звезда фракции положительной ионовщины.
Ваши жалкие голоса мне неинтересны, у меня теперь другие земные масштабы. Все несогласные с программой положительной ионовщины могут сдать ключи от АДской общаги и покинуть моё общество в составе пяти колонн незамедлительно.
А вам, сэр Дюков и господин Чипполиванов, устал уже повторять, прекратите дразнить товарища Закитаева, прямо как дети какие-то.
Сцена одиннадцатая
Зловеще-темнющая ночь в КапецКаком районе города М. Из темноты раздаются скрежещущие звуки со стройки Байкало-Академического тоннеля. Двое с фонариками, один высматривает сбежавшего своего кобеля, второй по пояс скрылся под капотом своего «Патриота».
Неожиданно в кармане Шуры Балаганова завибрировал телефон, оставленный господином Чипполивановым, бывшим соратником по АДэ. Краснокомандантэ Ион Положительный нехотя потянулся прочесть текст новой СМС-ки: «…Уважаемый пользователь услуги «Земной рай»! Срок сказочного контракта, подписанного господином Чипполивановым В. И., истекает сегодня в полночь. Для продления настоящего контракта подателю первичного заявления необходимо срочно прибыть с паспортом в центральный офис компании ЯиНЕЯ «Ворожея» или обратиться к её старшему менеджеру Елене Премудрой…»
Шура испуганно оглянулся и заметил в углу двора знакомый уазик, освещённый лучом фонарика, и его сердце радостно забилось. Всё как в прошлый раз: «Может, это дедушка Изверг-Иль?»
Шура Балаганов ускорил шаг и уже почти бегом добежал до лучика света.
Шура (заискивающе). Здравствуй, дедушка Изверг-Иль, какая напасть приключилась с тобой в этой ночи?
Дед. Да вот, подтянул тут сам один хомутик и вспоминаю, как Егор Кузьмич Лигачёв рассказывал нам историю про мамонтов и крыс. Хотя ты и великий хомячок, натренировавший щеки, играя на чужой дуде про чужую беду, а до крысы ещё не дорос. Черти по ночам ещё не мерещатся?..
Вместо эпилога:
День тишины на яхте «Победа»
Закрытый порт в городе А. на южном побережье Северного Ледовитого океана.
У укромного причала сверкает всеми гранями, плоскостями и огромными иллюминаторами океанская яхта «Победа» с принципиально новым ядерным двигателем. Она возглавит яхт-регату на кубок Национального географического общества, журнала «Банки России» и приз администрации президента по Северному морскому пути.
Адам Казимирович хозяйским глазом оценивает колонну новых «Кортеж-Гну», доставивших к месту старта организаторов, участников и наблюдателей, и думает, что нужно предупредить Остапа Ибрагимовича о прибывших из Черноморска высоких гостях.
Адам. Они уже здесь, Остап Ибрагимович! Все машины на месте.
Остап. Спасибо, Адам! И найди Пургина Пургеныча с Балагановым, пусть срочно идут ко мне в каюту.
Адам. Хорошо, я быстро, только один хомутик подтяну, опять что-то тосол из бачка подтекает, сволочь.
Остап Ибрагимович продолжает деловито оглядывать каюту главного, по привычке проверяя на прочность обивку и ножки стульев. За стенкой каюты раздалось чьё-то гнусавое пение: «Шапито, в шапите, шапитом…».
Остап. Мутко! Это ты тут французский с Бузовой учишь?
Голос за дверью. Боже, царя храни…
Остап. А, это ты, Воробьянинов? Снова мне голову морочить явился! Мало того, что не попадаешь в ноты, но и снова взял чужой текст.
Воробьянинов (Робко входит и указывает на бумагу). Здесь карандашом помечено: «Петь Кисе, Остап Ибрагимович».
Остап. У нас давно уже завелась новая Киса, и это её слова, а вы бы занялись уже слоновником, цирковые и зрители жалуются на вонь, нечем дышать стало. И собаки вокруг озверели, вы их совсем не кормите? Смотрите мне, заменю вас на Красного Шапочку по просьбам заслуженных артистов цирка.
Воробьянинов. Откуда известно? Врут, поди, собаки, про собак.
Остап. Я дебаты к выборам в «Цирк 2» просматривал, не врут. Говорят, что воняет, как на свалке, или жжете там что? За навоз пластик курите или отходы какие токсичные с Запада? Наши артисты изо всех сил любовь по формуле ищут, а по вашей вине одна боль головная у них – и выходит форменная никчемная буза.
Вот, взгляните, предводитель, и не говорите, что телевизор не смотрите!
И Остап включает плазменный проектор.
На экране знакомые лица жарко спорят о том, кто из них более достоин занять кресло нового директора старого цирка. Конферансье заливается соловьем, осветители жмут на кнопки пультов, пытаясь наладить яркость света Тени Добрадора.
Часть служащих цирка и актеров арены эмоционально жалуется на спертость воздуха, на отсутствие желания любить, плодиться и размножаться, на редкие гастроли, при этом умалчивая, что они сами же недокладывают тиграм мяса.
Очевидно, что их мысли о мясе с зеленью и помешали окончательному принятию программы клоунов и жонглёров об исключении группы дрессировщиков тигров и львов из гастрольных программ на острова Большой, Малой Нужды и Туманной Любви.
Паниковский. Молокососки! Поливать Вервольфича? Мясо у меня на глазок? У меня всё точно. Паниковский вас купит, продаст и снова купит. Верите? Не верите! А Паниковский покрошит в капусту, покрошит мясо и будут вам ленивые голубцы и борщ в одной миске. Вы – поливать Паниковского? Никто не может поливать Паниковского, кроме него самого! Вы не знаете, кем Паниковский был до вашего цирка! Молчать! Вервольфич был юристом и сыном юриста. Молокососка! Вам ещё сосать и сосать, а Вервольфычу каждая собака верит. Не говоря уже о львах и тиграх, им у меня всегда лучшее мясо!
Фима Собак. А если без мяса? На овсянку? У меня с гастролей овса припасено! И голуби есть дрессированные, не чета вам, Вольфрамыч!
«Ой, го-го!» – неожиданно заржала кобылой в центре арены и попыталась взбрыкнуть, вскочить на дыбы. Но клоуны тут же одернули её за вожжи, а дрессированные пернатые нагадили на шоры, и лошадка, театрально всплакнув, унесла копыта за кулисы.
Паниковский. Критические дни? А я говорил, чтобы не совалась в цирк со своими гормональными всплесками, ботаничка истеричная, ещё очки надела! Паниковский всех вас купит, продаст и заложит.
Тихо, в стороне, рядом с оркестровыми, тоскует фокусник в красной феске. Он уже на своем опыте испытал, что тамошних голубиных ястребов не удивить фокусами с местными голубями. Не такие они уж и породистые, и перья тусклые на одном овсе, и окрас не такой яркий.
Фокусник. Ах-алай, мах-алай. А может, пропустить эти гастроли? Достали уже цирковые со своим кордебалетом, поволочиться толком не за кем, пьют или ржут как лошади. Может, от спертости воздуха или от вони из слоновника? Совсем дышать нечем стало…
Остап. Воробьянинов, вам всё ясно? Как художник художнику, кончайте свои художества и корчить из себя гофмаршала. Ступайте, и чтобы ко дню тишины всё затихло и благоухало до самых окраин, или господин Бубникин будет вместо вас садики разводить и мостить дорожки.
Воробьянинов (бормочет себе под нос). Боже, меня храни… (Выбегает из каюты).
Остап. Шапито, шапита, шапите… Тьфу. Снова слова не те. Цирк, одним словом. И это вся труппа такая, без меня только пургу гнать (Вздохнул, ощипывая в расписанных турецкой вязью цветочных горшках клубничные усы новой поросли). И что с ними делать этой весной? Сажать – рано и холодно, сушить – поздно, мочить – нет смысла… (Гадает на обрывках усов, как на лепестках ромашки). А может, в зоопарк или на бойню? Один черт – всё после самому разгребать. Цирк никогда не заканчивается, цирк начинается. Шапито, шапита, шапите…
Балаганов и Пурген Пургеныч (дружно, в один голос). Адам сказал, что мы нужны, Остап Ибрагимович.
Остап. Опять с этой дурацкой песней Бузовой на стихи Мутко? Тьфу на вас. Снова слова не те и музыка чужая из «Боже, царя храни». Цирк, одним словом. Балаганов! Там уже твои активисты придумали название новому оружию? Пургеныч, что у нас со светом для Тени?
Шура. Так точно, придумали и проголосовали. Печкин, в смысле, почтальон.
Пургеныч. Свет ярок как никогда. Спутники даже перестали отбрасывать тень, рыбка клюнет.
Остап. Хватит, Пургеныч, пургу про рыбку, не для того собрались, Тень Добрадора осветит собой каюту с минуты на минуту. Связь работает?
Тень (входя в каюту). Здравствуйте, товарищи офицеры, вольно.
Все (дружным хором). Здравия желаем, товарищ.
Тень. Я в курсе всего. К регате всё готово? Движок проверили, заправили, хомуты подтянули? Самому грести не придётся? Что у нас со связью?
Остап. Всё проверили. Я мог бы дойти на нем до Рио, города моей мечты… Связь налаживаем, осталось пару спутников на орбиту вывести. Через десять минут стартуют с Восточного, только контакты проверят и программу.
Тень. И вы без меня ничего не можете. Пурген Пургеныч, дай сюда хоть свою трубку.
Пургеныч, замявшись, достает из кармана розовый телефон в стразах и золотых орлах, протягивает Тени.
Тень. Джопс?
Пургеныч. Жена подарила, у нас с ней одинаковые.
Тень. Главное – их не путать. Набери Белый дом.
Пургеныч. Какой?
Тень. Пурги не гони. Наш, конечно, давай на громкой.
Пургеныч. Белый дом!
Из динамика льётся мелодия «Хезболла молодой, сакля вечно тесна…», и сонный голос вопрошает: «Кто там? Вавка, ты? У нас же ночь, а про твоего режиссера я уже знаю»…
Тень. Димон, не прикалывайся, ты и так всегда спишь.
Голос из трубки. Никакой я вам не Димон! Я Дональд.
Тень. Дак?
Голос из трубки (раздраженно). Трамп, вашу мать, фак!
Тень. Трамп? Трам-пампушечки! Это я, Вовка, а не ваша Вавка. Дело есть, мы тут с пацанами холопам твоим кафирным посылку почтой отправили. Дошла?
Голос из трубки. Какой-такой посылка, мы не просили нам посылать.
Тень. Труба вам зрительная, подзорная.
Голос из трубки. Позорная труба?
Тень. Короче, как труба вам придёт, узрите.
Голос из трубки. Когда придёт нам труба?
Тень. Печкин уже вышел, только вы у него велосипед забрали и теперь он злой. Уходя с посылкой, прихватил калиброванный кинжал и всё бормотал про Кергуду. Короче, очень злой, злей, чем Чем-ныр. Встречайте. Вам будет шах и с приветом королеве. А мне больше некогда тебя развлекать, у меня регата. Заодно и Аляску проверю. Пока.
Из трубки грохот и короткие гудки.
Тень. Похоже, Печкин с трубой дошёл. Объясняет устройство. А вы кончайте уже пургу гнать. Пургин! Тебе дружеский совет, смени трубку и предупреди жен своих, чтобы они аккуратней с подарками и сюрпризами. Остап, а что за передача такая веселая?
Остап. Цирк – 2, день тишины.
Тень. Отлично. Давайте, пока связь налаживают, посидим в тишине перед дорогой.
Занавес. Конец
Об авторе:
Владимир Иванов, писатель-драматург.
