Адмирал

Иар ЭЛЬТЕРРУС | Фантастика

Фантастический рассказ

Человек с хриплым возгласом распахнул глаза, но ничего, кроме темноты, не увидел. Где это он? И что вообще произошло? Сознание понемногу прояснялось, в памяти возник мостик «Петропавловска», затем грохот, огненная вспышка и… ничего. Броненосец, похоже, натолкнулся на мину. А потом? Что потом? Что случилось с ним самим? Жив? Да, однозначно жив, даже, похоже, не ранен – ничего не болит. Да о чём речь, настолько хорошо он не чувствовал себя уже давно, лет двадцать, наверное. Тело полнилось силой, каждая мышца буквально пела.

Степан Осипович попытался сесть, но врезался во что-то лбом, да так, что искры из глаз посыпались. В панике вице-адмирал принялся ощупывать всё вокруг себя и вскоре пришёл к единственно возможному выводу – он в гробу. Это что же, его похоронили заживо?! Да каким образом?! Он же в море был! После гибели «Петропавловска» мог только утонуть! Хотя его, возможно, подобрали и отвезли на берег, а там доктора решили, что умер, и похоронили. Степан Осипович похолодел, вспоминая ходившие среди нижних чинов россказни о похороненных заживо.

Вице-адмирал усилием воли заставил себя успокоиться – предположение не соответствовало элементарной логике, да и он не курсистка, чтобы поддаваться панике. Если бы Степан Осипович был сильно ранен, настолько, что его посчитали бы мёртвым, то не мог бы сейчас так хорошо себя чувствовать. Он ещё раз внимательно ощупал стены своего узилища и пришёл в сугубое недоумение – стенки «гроба» были полукруглыми и очень гладкими, скорее, даже скользкими, но при этом не металлическими, они слегка прогибались под пальцами.

Нет, это однозначно не гроб, осознал Степан Осипович. Но что тогда? Он продолжал размышлять, но так и не смог прийти ни к какому выводу. Не сразу вице-адмирал заметил, что вокруг начало светлеть, как будто свет медленно набирал интенсивность. А когда заметил, поискал источник этого света, но ничего не обнаружил. Похоже, осталось только ждать…

Внезапно «гроб» мягко дёрнулся и поехал вперёд, в ногах Степан Осипович заметил расширяющуюся светлую полосу. Решив подождать, он удивился собственному спокойствию – ничто его не волновало. Причины этого вице-адмирал понять не мог, но принял как данность.

«Гроб» продолжал мягко двигаться куда-то. Наконец светлая полоса добралась до головы Степана Осиповича, и он понял, что находится в очень странном помещении. Пожалуй, более странного и необычного он не видел за всю свою отнюдь не бедную впечатлениями жизнь. Довольно большой овальный зал, причём стены его тоже были вогнутыми, на них висели какие-то бесчисленные, перемигивающиеся тысячами огоньков ящики и белёсые, постоянно шевелящие щупальцами разного размера твари, похожие на спрутов, но однозначно не живые – Степан Осипович мог бы в этом поклясться, хотя причин своей уверенности не понимал. В воздухе то появлялись, то исчезали полупрозрачные световые полотнища, по которым всё время пробегали разные символы, надписи, формулы, изображения.

Повернув голову, он увидел висящего в воздухе возле одного из полотнищ светловолосого человека в каком-то сиреневом балахоне. Тот водил по поверхности полотнища руками, иногда что-то бормоча себе под нос. Поначалу Степан Осипович решил, что всё же помер, и сейчас то ли в раю, то ли в аду. Однако странный человек использовал очень знакомые русские матерные конструкции, что вряд ли стали бы делать черти или ангелы.

– Ага, пациент очнулся, – обернулся к нему незнакомец. – Как вы себя чувствуете? Я доктор.

– Хорошо, сударь, – ответил Степан Осипович, очумело глядя на полотнище напротив, где внезапно возникло изображение его самого, причём в разрезе.

– Ничего не спрашивайте, скоро вам всё объяснят. Извините, но у меня просто нет времени, вы далеко не последний пациент. Скажите только, являетесь ли вы адмиралом русского флота?

– Являюсь.

– Отлично, – кивнул доктор, проведя по изображению печени Степана Осиповича на полотнище, отчего тому показалось, что его действительно погладили по внутренностям. – Приношу свои извинения, но единственное, что могу вам сейчас сообщить, – вы в будущем, причём довольно далёком от вашего времени. Сейчас две тысячи семьсот двадцать третий год.

Его слова обрушились на Степана Осиповича подобно лавине, даже показалось, что его огрели по голове дубиной. Почему-то вице-адмирал сразу поверил, ведь это объясняло все невероятные вещи, которые он увидел. Это что же получается, он никогда больше не увидит ни жену, ни детей – Оленьку, Сашеньку и Вадика?.. И если дочери – уже взрослые барышни, то сын – ещё совсем мальчишка…

Степан Осипович застонал от отчаяния. Врач, явно понимая состояние пациента, быстро подошёл и что-то приложил к его руке. Это что-то коротко прошипело, и вице-адмирал как-то резко успокоился, мысли о семье отошли в сторону и словно покрылись туманной пеленой.

– Я сочувствую вам, господин адмирал, – мягко произнёс доктор. – У меня тоже погибла семья, поэтому я вас хорошо понимаю. Но сейчас не время плакать, большая беда пришла…

– Беда?.. – это слово заставило Степана Осиповича собраться. – Что вы имеете в виду?

– Сейчас с вами будет говорить его величество император Михаил IX. Он всё объяснит. Я снова прошу прощения, но у меня нет времени – мне ещё более восьмидесяти ваших коллег вытаскивать.

Вице-адмирал поднял на него глаза и понял, что этот человек смертельно устал и, скорее всего, не спал несколько суток, – не раз доводилось видеть подошедших к самому краю людей, держащихся только на чувстве долга. Закончит дело и упадёт, где стоит. Естественно, ему не до чьих-то вопросов.

Потом до сознания Степана Осиповича дошли слова врача. Император?! С ним будет говорить сам император?! Как там он говорил, Михаил IX? Интересно, какая династия сейчас на престоле, через девятьсот лет? Романовы или кто-то другой? Впрочем, бессмысленно гадать, вскоре всё выяснится.

Но зачем он всё-таки здесь? Однозначно неспроста. На память всё время приходили слова о большой беде. Неужто его таланты окажутся востребованы и потомками? Степан Осипович размышлял и поражался своему ледяному спокойствию. Казалось, чувства, за исключением удивления, вообще отмерли. Потом вспомнил, как доктор подошёл к нему и что-то сделал. Видимо, каким-то образом дал лекарство, заставившее успокоиться.

– Прошу вас, господин адмирал! – доктор показал на выросший из пола столик, на котором лежал какой-то странный чёрный мундир.

Степан Осипович решил ничему не удивляться – в будущем возможно всё. Людям первого века и ветряные мельницы, небось, чудом бы показались, не говоря уже о броненосцах с паровыми двигателями, которыми ему довелось командовать.

– Ваше точное звание?

– Вице-адмирал Макаров Степан Осипович.

Врач провёл ладонью над мундиром, и погоны на нём сменились на вице-адмиральские. Затем в воздухе из ниоткуда возникло зеркало. Степан Осипович вздрогнул – ну никак не мог он привыкнуть ко всем этим чудесам! Затем слез с полукруглого ложа, на котором очнулся, и подошёл к зеркалу, подивившись про себя, что ничего у него не болит – с юности так великолепно себя не чувствовал. Посмотрел на своё отражение и онемел – роскошной, ухоженной, раздвоенной бороды, его гордости, не было! Мало того, он оказался полностью лыс, даже брови отсутствовали.

Далеко не сразу вице-адмирал обратил внимание на другое обстоятельство – отражение в зеркале принадлежало никак не приближающемуся к шестидесятилетию человеку, а максимум тридцатилетнему. Это что же тут делается-то?! Он помолодел?! Но это невозможно! В принципе невозможно!

– Н-но к-как?.. – с трудом выдавил Степан Осипович, поворачиваясь к доктору.

– После временно́го переноса вы были помещены в специальную биованну, полностью излечившую вас от ран и болезней, а затем приведшую организм к оптимальным возрасту и состоянию, – безразлично пояснил тот. – Иначе говоря, ваше тело теперь соответствует генетическому оптимуму.

– И что это значит? – растерянно спросил вице-адмирал.

– Что вы проживёте ещё как минимум лет триста-четыреста, – устало ответил доктор. – Если не погибнете, конечно.

– А бороду зачем сбрили?

– Бороду? Зачем вообще нужен этот атавизм? Она же под шлем скафандра не войдёт! Так что у вас она расти больше не будет, как и другие волосы на теле, за исключением головы. Там волосы отрастут.

Степан Осипович огорчился, но решил, что раз здесь не принято носить бороду, то не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь. Возвращённая молодость обрадовала, но по сравнению со всем остальным даже не слишком и удивила.

С помощью доктора он оделся – сам вряд ли разобрался бы в хитроумных застёжках. Пуговиц не было – края одежды просто слипались и становились единым целым, стоило провести по ним определённым образом пальцем.

– Это телепорт, – показал на появившееся невдалеке туманное зеркало врач. – Он перенесёт вас в кабинет его величества.

– Телепорт? – растерянно переспросил Степан Осипович.

– Просто войдите в это зеркало и ничего не бойтесь. Простите, но у меня через несколько минут пробуждение следующего пациента.

– Благодарю вас, сударь! – поклонился вице-адмирал и решительно вошёл в указанное туманное зеркало.

Оно действительно оказалось всего лишь дверью, приведшей его в уютную гостиную, обставленную непривычно выглядящей мягкой мебелью. Кроме неё и низенького журнального столика, в комнате ничего не было. Люди также отсутствовали, и Степан Осипович решил подождать. Он опустился в тёмно-коричневое кресло и попытался хоть как-то осмыслить случившееся.

Итак, он неким непонятным образом оказался в будущем, очень далёком будущем – больше чем через девятьсот лет после собственной гибели. И потомки однозначно вытащили вице-адмирала с какой-то своей целью, достаточно вспомнить слова врача о большой беде.

Но не спеша поразмыслить вице-адмиралу не дали – дверь напротив внезапно отъехала в сторону, и в гостиную буквально ворвался огромного роста человек в тёмно-синем мундире. Его сопровождал молодой офицер ниже его на две головы. Последний что-то настойчиво втолковывал своему спутнику, при виде которого Степан Осипович только головой покачал – да этому гиганту прямой путь в гренадёры!

– Ваше величество, вы обязаны отдохнуть хотя бы пару часов! – повысил голос офицер. – Иначе просто свалитесь!

– Некогда! – жёстко отрезал гигант. – Оставьте нас, полковник!

– Я иду к её величеству! – упрямо заявил тот, развернулся на каблуках и, не прощаясь, удалился.

Только в этот момент до вице-адмирала дошло, что он видит перед собой нынешнего императора. Степан Осипович вскочил и вытянулся во фрунт.

– Добрый день, господин адмирал, – наклонил голову гигант, окидывая Степана Осиповича безразличным взглядом.

До того не сразу дошло, что взгляд был не безразличным, а смертельно усталым – похоже, его величество, как и давешний доктор, едва держится на ногах. Это что же у них здесь такое творится, что самодержцу некогда поспать даже пару часов?! Похоже, что-то очень нехорошее…

– Здравствуйте, ваше величество! – по всем правилам этикета поклонился гость из прошлого. – Только, простите, не адмирал, а вице-адмирал.

– Неважно, – устало махнул рукой император, буквально рушась в застонавшее от такой нагрузки кресло. – Вам уже сообщили, что вы в будущем?

– Так точно, ваше величество. Но…

– Что?

– Зачем я здесь?..

– Я сейчас объясню, – вздохнул император.

Немного помолчав, он повёл рукой, и одна из стен вдруг загорелась светом, на ней появился практически полностью разрушенный город. Степан Осипович поёжился – никогда не видел таких страшных разрушений, город просто стёрли с лица земли. Это какова же артиллерия, способная на такое?

– Нам пришлось обратиться за помощью к предкам, – голос его величества стал хриплым, – поскольку не осталось другого выхода. Простите, господин адмирал, но я расскажу коротко – нет времени. Буквально через час нам всем идти в бой, в последний бой. И если не удержимся, то…

Император покачал головой.

– То нас просто съедят. Мы для ранхов даже не враг, мы для них всего лишь мясной скот. Да-да, не удивляйтесь, они едят людей, они едят вообще всё, что шевелится. Смотрите, что мы обнаружили, отбив одну из захваченных ранее ими колоний…

Перед глазами Степана Осиповича появилось белоснежное куполообразное здание, сбоку он увидел одетых в подобие лат солдат в шлемах с прозрачными забралами. Те с осторожностью проникли в это здание, видимо построенное захватчиками. От обнаруженного внутри вице-адмирала едва не вывернуло наизнанку – бойня, на которой разделывали людей. Обоих полов и всех возрастов, от младенцев до древних стариков. Причём умерщвлением разделываемых захватчики явно не утруждались, поскольку некоторые жертвы ещё были, как ни странно, живы. Разделкой занимались чудовищные машины, в которые людей просто сталкивали, на выходе получая разные виды «мясной продукции».

Степан Осипович смотрел на этот кошмар, не веря своим глазам – да и как можно было поверить, что кто-то способен скатиться до подобного зверства? Даже японцы, невзирая на всю их жестокость, до людоедства не доходили. Но умом прекрасно понимал, что не стал бы император из будущего лгать ему в таких вещах.

– Но кто они?! – не выдержал вице-адмирал.

– Разумная раса, – криво усмехнулся император. – Достаточно развитая, как ни странно. До недавнего времени их корабли значительно превосходили наши по классу и возможностям. Сейчас, слава Всевышнему, это уже не так. Мы столкнулись с этим народом около десяти лет назад. Согласно их философии, право на жизнь имеют только они сами, а все остальные – просто еда. Захваченные в плен ранхи не раз высказывали своё ярое возмущение тем, что эта самая еда осмеливается защищаться и убивает их, мешая святой миссии освоения Ойкумены, вместо того чтобы покорно принимать свою участь. Добиться от них важной информации удалось только при помощи жесточайших пыток, которые мы стали применять после того, как поняли, что договориться с этими существами невозможно в принципе. С мясным скотом, понимаете ли, не договариваются…

Слова императора били наотмашь, вице-адмирал постепенно приходил в холодную ярость. Мясной скот, значит?! Зря это они, очень зря. Никогда русские не сдавались на милость врага, все желавшие поживиться чужим всегда получали по заслугам. Тем более когда враг столь страшен и омерзителен. Людоеды! Это как же возможно? И что за народ такой – ранхи? Никогда не слышал о таком, хотя весь мир как будто уже разведан.

– На них натолкнулась небольшая эскадра в составе трёх крейсеров, эсминца и двух фрегатов разведки, – понял недоумение собеседника Михаил IX. – Поначалу командующий экспедицией полковник Сент-Джонс обрадовался новому народу – торговля и культурный обмен за последние столетия немало нам дали. Но ранхи атаковали сразу же. Удалось уйти за счёт преимущества в скорости только одному фрегату, но его упорно преследовали. Фрегат вывел эскадру врага прямо под орудия одной из цитаделей Бетельгейзе-5. Ещё тогда нас поразило тупое упорство врага, нагло лезшего прямо под выстрелы и явно не ожидавшего сопротивления. Позже мы выяснили, что они действительно были уверены в том, что перед ними тут же покорно встанут на колени, а они уже будут решать, жить нам или нет…

– Какова наглость! – изумился Степан Осипович. – Но, простите, вы сказали, что экспедицией командовал полковник Сент-Джонс. Это же английская фамилия, а англичане нам друзьями никогда не были…

– Ах да, вы же не в курсе, наверное, – улыбнулся император. – В начале двадцать четвёртого столетия последние ещё не сделавшие этого страны мира, Англия и США, вошли в состав Империи. Причём добровольно. Английский язык ныне является забытым, его знают только историки и лингвисты.

– Забытым… – широко улыбнулся вице-адмирал, смакуя отличную новость. – Благодарю за это великолепное известие! Очень приятно, знаете ли, слышать такое…

– Понимаю, – кивнул Михаил IX. – Ваши современники, которым пришлось немало повоевать с американцами и их сателлитами, англосаксов ненавидят люто, истово, не вы первый на моей памяти. Но прошу учитывать, что сейчас бывшие англосаксы – такие же граждане Империи и говорят по-русски! И за дела предков ответственности не несут, многие из них сложили головы за Империю, как тот же полковник Сент-Джонс, посмертно получивший героя. И вам со многими из них предстоит вместе служить.

Что подразумевал император под «героем», Степан Осипович не понял, вероятно, какой-то орден. Но раз англичане нынче русскими считаются и во славу России воюют, то можно будет их и потерпеть. С ним служило немало потомков русских немцев, да и англичан с шотландцами – тоже, так что ничего страшного. Главное – чтобы честно служили.

– Поначалу мы не особо обеспокоились нападением неизвестного народа – не знали ещё, насколько их много и каким флотом они обладают. Когда на границах внезапно вынырнуло около двадцати тысяч только линкоров, не считая кораблей классом ниже, это оказалось очень неприятным сюрпризом. Наш флот по численности составлял менее четверти флота ранхов. И мало того, как я уже говорил, их корабли обладали более мощным оружием и скоростными характеристиками.

Сколько?! Двадцать тысяч только линкоров?! Ужас! Они же в море не поместятся! И при этом собственный флот вчетверо меньше? Степан Осипович представил себя на месте командующего обороной адмирала, и ему стало нехорошо. После такого поражения, если выживешь, только застрелиться…

– Они дорого заплатили за победу… – глаза императора горели гневом. – Больше половины их кораблей приказало долго жить. Но наш боевой флот мы потеряли полностью. И колонии остались абсолютно беззащитными…

Он ненадолго замолчал, катая по щекам желваки. Затем глухим голосом продолжил:

– Все наши миры начали лихорадочно готовиться к обороне, все гражданские верфи были перепрофилированы для постройки боевых кораблей. Часть населения, к счастью, успела эвакуироваться. Но мы надеялись отбить захваченные колонии, освободить наших людей, не зная, что их пустили на мясо…

– Сочувствую, ваше величество…

– Благодарю. Новый флот мы построили, призвали всех флотских из запаса и освободили несколько колоний, где обнаружили то, что вы видели. По всем мирам Империи прокатился ужас. И гнев. До нас дошло, особенно после допросов захваченных в плен ранхов, что пощады ждать нечего, что договориться невозможно, нужно воевать до последнего. Но мы тогда ещё не подозревали, что ранхи далеко не все свои возможности продемонстрировали. Мы разбили их флот и двинулись вперёд. Все обнаруженные колонии врага просто уничтожали, забрасывали кварковыми бомбами, понимая, что с этими тварями нам в одной вселенной не ужиться. Тогда до них, видимо, дошла серьёзность положения, и вскоре ранхи тоже выстроили новый флот, снова много больше нашего. Но сражение окончилось ничьей, оба флота оказались почти полностью уничтоженными. А самым страшным было то, что тогда погибли почти все обладающие боевым опытом офицеры…

В этот момент до Степана Осиповича дошло, зачем его перенесли сюда. Да, если опытные офицеры погибли, то недавние выпускники училищ не потянут, их просто некому будет обучить. Его царапнуло упоминание о «мирах» Империи, очень хотелось бы понять, что это значит, но было не до того, это вице-адмирал прекрасно понимал. Потом выяснит.

– Мы выстроили огромное число кораблей, почти втрое больше, чем имели раньше. Рядовой состав восполнен и кое-как обучен – сейчас практически всё население Империи от пятнадцати до сорока лет находится на кораблях, ожидая последнего сражения, – ранхи подошли совсем близко. И всё решится здесь, у границ нашей системы. Ни мы, ни они нового флота не создадим, на постройку этих обе цивилизации отдали всё, что имели. От предстоящего сражения зависит, господин адмирал, жить нам или нет. И начнётся оно не позже чем через час. Но у нас заняты не все должности командующих флотами…

– И вы призвали адмиралов из прошлого? – догадался Степан Осипович.

– Именно так. Учёные предложили этот выход, и было принято решение воспользоваться им. Естественно, мы брали только тех адмиралов, которые погибли, не оставив по себе могилы, чтобы не изменить прошлого. Причём вытаскивали их в момент гибели. Современная медицина многое может, поэтому всех перенесённых вылечили и омолодили. Дополнительно прямо в память каждого из вас вложена информация о тактике ранхов, а также о возможностях и тактических данных кораблей, которыми вам предстоит командовать. Ни один из адмиралов не отказался – например, сейчас два наших флота возглавляют Джозеф Ричардсон, американец, и Анатолий Соменко, русский, командовавшие сражавшимися в 2347 году друг с другом подразделениями и погибшие в том бою. Да-да, те самые общепризнанные гении тактики эскадренных сражений, чьи кампании изучались во всех военных академиях мира даже через триста лет после их смерти. И сейчас я обращаюсь к вам с просьбой ещё раз послужить Родине!

Император тяжело встал. Степан Осипович тоже подхватился на ноги.

– Принимайте под командование двадцать седьмой флот, господин адмирал!

– Есть принять под командование двадцать седьмой флот, ваше величество!

Перед Михаилом IX развернулось уже знакомое световое полотнище, на котором появились какие-то надписи.

– Ваше полное имя и звание?

– Вице-адмирал русского флота Макаров Степан Осипович!

Император кивнул и пробежался пальцами по полотнищам, затем перстень на среднем пальце его правой руки полыхнул призрачным светом, и его величество приложил этот перстень к полотнищу.

– Приказ о вашем назначении подписан и утверждён, господин вице-адмирал. Сейчас подойдёт ваш адъютант и отведёт к катеру. Простите, но я вынужден откланяться – следующий ваш коллега через две минуты будет готов к беседе. Нам необходимо заполнить ещё три вакансии.

– Конечно, ваше величество. Только… вы не скажете, к какой династии принадлежите? Романовых?

– Вороновых, – император явно удивился этому вопросу, судя по его виду. – Мы на престоле со второй половины двадцать первого столетия, после восстановления монархии в России. Романовы были свергнуты в 1917 году.

Он некоторое время смотрел на Степана Осиповича, явно пытаясь что-то вспомнить, но в конце концов встряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, и быстрым шагом вышел.

Степан Осипович опустился в кресло и поёжился – он, конечно, не имел выбора, но сомневался в своих способностях командовать кораблями этого времени. Хоть бы знать, каковы они. Император говорил, что прямо в память ему записали данные о них, но вице-адмирал так ничего и не вспомнил. Ему очень не хотелось подвести доверие монарха.

Вороновы? Что это за род, интересно? Фамилия довольно распространённая, он сам знал многих, так что понять, чей именно потомок взошёл на престол, трудно. Но со временем, наверное, узнает, если выживет в предстоящем сражении.

Степан Осипович так глубоко задумался, что не обратил внимания на появление в гостиной нового персонажа – курносого молодого человека с тёмными волосами и голубыми глазами. На нём была чёрная форма с лейтенантскими погонами. Тот щёлкнул каблуками и рявкнул:

– Здравия желаю, господин вице-адмирал! Лейтенант Арефьев прибыл для дальнейшего несения службы! Назначен вашим личным адъютантом!

– Тише… – поморщился Степан Осипович. Голосом лейтенант обладал выдающимся, что на корабле, впрочем, совсем нелишне, особенно во время боя.

– Извините! – вспыхнул тот. – Господин вице-адмирал, нам нужно спешить! Флот готов к старту, ждут только вас. Данные от командования о нашем расположении в общем построении получены и обработаны навигационной службой.

– Раз надо, идёмте.

Лейтенант как-то странно пошевелил пальцами перед лицом, словно нажимая комбинацию кнопок, и впереди возникло туманное зеркало.

– Этот портал приведёт нас на крышу, катер ожидает там, – пояснил он.

Катер? На крыше?! Мальчишка что, издевается?.. Или крыша находится на уровне моря и это здание подземное? Решив не скандалить и не спорить, а поглядеть, что будет дальше, Степан Осипович следом за адъютантом шагнул в туманное зеркало.

Первое, что он увидел, оказавшись под голубым небом, – это гигантский город, раскинувшийся вокруг. Они находились на невероятной высоте, люди внизу походили на каких-то мелких насекомых. Здания города были огромны и выглядели дико для взгляда вице-адмирала. Впрочем, а он ждал, что через девятьсот лет всё будет таким же, как в его время? Это невозможно. В данный момент они находились на окружённой цепочкой огней круглой площадке.

Повернув голову налево, Степан Осипович увидел странное металлическое чудовище размером с эскадренный миноносец, оно было украшено пучками игл, разноцветными шарами и непонятными вращающимися штуками.

– Что это? – указал пальцем на это нечто Степан Осипович.

– Проверяете? – обиженно сверкнул глазами Арефьев. – Я хоть и оканчивал сокращённый курс, но окончил его с отличием. Это малый орбитальный катер класса «Буран», модель «13СТ-Омега», разработан семь лет назад Костромским институтом космических исследований.

Малый катер?! Это малый катер?! Ладно, пусть так, нельзя показывать своего удивления. Но скажите на милость, что катер делает на крыше?! С трудом заставив себя успокоиться и не задавать лишних вопросов, чтобы не выдать степень своей неосведомлённости, вице-адмирал проследовал вслед за лейтенантом под днище катера. Тот стоял на странных, похожих на лапы насекомого, опорах. Степан Осипович встал в очерченный синей светящейся краской круг, тот два раза мигнул, после чего сверху опустился широкий жёлтый луч. В глазах Степана Осиповича на мгновение потемнело, и они оказались в изломанной формы помещении, захламлённом бесчисленными световыми полотнищами, на которых что-то изображалось, проскакивали цепочки символов и бесконечные надписи. Вице-
адмирал только вздохнул и сел в указанное ему кресло.

Стены катера сделались полностью прозрачными, после чего крыша гигантского здания вдруг провалилась вниз. Степан Осипович вздрогнул – до него только в этот момент дошло, что катер-то летающий.

Земля внизу превращалась в нарисованную карту с пугающей скоростью, горизонт загибался всё сильнее, небо темнело. Вице-адмирал сидел, изо всех сил ухватившись за подлокотники кресла, и боялся выдохнуть, одновременно испытывая какой-то детский восторг, ему хотелось кричать и смеяться. А затем он впервые увидел, как выглядит родной мир извне – Земля на глазах становилась всё больше похожей на глобус, разве что плывущие то тут, то там облака портили картину, закрывая поверхность.

Степан Осипович с трудом заставил себя оторвать взгляд от стремительно уменьшающейся планеты и посмотреть вперёд по курсу. А там было на что смотреть – безумный хоровод стальных гигантов разных размеров и форм. Откуда-то вице-адмирал знал, что это корабли. И только в этот момент до него дошло, что произошла ошибка, что императору требовался адмирал, способный командовать этими эфирными левиафанами, а не морскими судами! Степан Осипович едва не задохнулся от непоправимости совершённой ошибки.

Он понятия не имел, что в то же время руководитель лаборатории времени распекал трущих кулаками красные от недосыпа глаза подчинённых, один из которых промахнулся от усталости пальцем по сенсору, в результате чего фокус выбора сместился ровно на пятьсот лет, выбрав совсем другого человека. С императором, чтобы предупредить о случившемся, связаться не удалось – переговорив с последним адмиралом из прошлого, он тоже отправился в космос, к месту дислокации основного флота. И что теперь делать, руководитель лаборатории времени не знал.

– Господин вице-адмирал! – показал пальцем куда-то вперёд лейтенант. – Ваш флагман – боевая станция «Пётр Великий»!

Перед носом катера странным полураскрытым стальным цветком расцветало нечто непредставимо огромное, усеянное бесчисленными пучками прутьев разного размера. Снова непонятно откуда возникла уверенность, что это – пушки, причём самые мощные из возможных – гиперорудия. Что значила приставка «гипер», Степан Осипович пока не понимал, но то, что вложенные в память при лечении знания начали проявляться, давало надежду справиться с командованием – до начала сражения осталось меньше получаса, времени переигрывать всё попросту не было. А значит, командовать двадцать седьмым флотом всё же придётся ему. И вице-адмирал был намерен приложить к этому все свои силы и опыт, невзирая на то что поле боя очень отличалось от привычного. Но нервничал он сильно, даже руки подрагивали.

Корабль, который Арефьев почему-то назвал «боевой станцией», приближался. Он действительно напоминал собой полураскрытый лотос, имея, по словам лейтенанта, длину каждого лепестка в полтора километра. Пестиком являлся так называемый главный калибр – орудие невероятной мощи, способное выбивать противника на расстоянии до десяти световых минут. Поначалу Степан Осипович не обратил внимания на то, что понимает столь странные меры длины, а обратив, только покачал головой – знания вплывали исподволь. Он уже знал тактические данные каждого корабля своего флота и не удивлялся им, хотя по меркам его времени они были невероятны. Вице-адмирал испытывал гордость за потомков, сумевших достичь столь многого.

Прямо перед носом катера, подошедшего к ребру одного из лепестков станции, распахнулась диафрагма входной аппарели, и он скользнул внутрь. Арефьев вёл машину филигранно, очень надеясь не оплошать в глазах нового командующего. Фамилия Макаров была знакома, но лейтенант никак не мог вспомнить, в каких именно сражениях отличился данный адмирал. Возможно, во время обороны Плутона в 2443-м? Или в битве с американо-французским флотом в 2301-м? Впрочем, потом выяснит, сейчас не до того – впереди сражение, от которого зависит судьба человечества.

Степан Осипович смотрел на всё происходящее широко распахнутыми глазами. Страха не было ни капли, наоборот, он испытывал восторг. Новые знания продолжали разворачиваться в его памяти, и вице-адмирал поражался этому – это насколько же потомки смогли облегчить обучение! Он уже понимал практически всё, что видел вокруг. При взгляде на какой-либо корабль перед глазами разворачивалась таблица его боевых и ходовых характеристик. Единственное, чего он никак не мог понять, – это как осуществляется навигация в космическом пространстве.

Катер медленно влетел в ангар, выпустил опоры и встал на них с металлическим лязгом.

– Прибыли, господин вице-адмирал! – доложил Арефьев. – Приношу свои извинения, но полного построения для встречи командующего не выполняли, согласно уставу – подготовка к старту.

– Не суть важно, – уронил Степан Осипович.

Он легко встал и двинулся за адъютантом к световому кругу, перенёсшему их на палубу «Петра Великого». В голове мелькнула мысль, что помнят великого императора, до сих пор помнят.

Командующего действительно встречали только почётный караул и несколько высших офицеров, от капитана первого ранга до контр-адмирала. Последний строевым шагом вышел навстречу и доложил:

– Командный состав боевой станции «Пётр Великий» для встречи командующего построен. Общего построения не производилось согласно боевому уставу. Докладывал контр-адмирал Лавуазье.

Степан Осипович принял доклад, выслушал приветствие офицеров, отметив про себя, что за прошедшие столетия на флоте многое изменилось, а прежде всего, похоже, неписаные правила. Что ж, ничего удивительного, ждать иного было бы глупо. На уставленный бесчисленными малыми судами ангар он не обратил особого внимания, но если взгляд падал на какое-либо, то в то же мгновение в сознании возникали его характеристики. Это уже не удивляло, вице-адмирал воспринимал свои знания как должное. Радовался только, что они дадут возможность сражаться как должно.

И всё же при мысли, что совсем скоро ему предстоит командовать не морским, а пространственным флотом, действующим в трёх измерениях, становилось несколько не по себе. Но Степан Осипович одёргивал себя. Обязан справиться! От этой битвы зависит само существование человечества как такового! А значит, каждый должен отдать всё, даже жизнь, если понадобится.

Войдя в туманное зеркало портала, вице-адмирал оказался в командном центре станции. Все его стены представляли собой гигантскую голографическую тактическую сферу, отдельные её части всегда оказывались под руками командующего, включённого в общую сеть флота через мысленную связь. Информация о происходящем подавалась прямо в мозговой имплант, который Макарову, похоже, внедрили во время лечения.

Знания о том, как пользоваться командным центром, возникли в сознании своевременно, и Степан Осипович решительно направился к креслу, стоявшему на возвышении возле нескольких шарообразных, висевших в воздухе пультов, от которых то и дело уходили по световодам сжатые, ясно видимые в виде световых сгустков потоки данных.

Опустившись в кресло, вице-адмирал выдохнул, тихонько выматерился, надеясь, что никто из подчинённых не услышал, и откинулся на спинку. Из неё выдвинулись и слегка заискрились мыслесчитыватели, подключаясь к импланту командующего. Ему показалось, что на голову навалилось тяжёлое ватное облако, а затем восприятие скачком расширилось до пределов, которые он ещё час назад посчитал бы невозможными. Он чувствовал частью своего тела каждый корабль флота, знал о нём всё, вплоть до мелких поломок, которые не успели устранить перед боем.

Степан Осипович восхитился – так командовать? Это же нечто! Это же такие возможности, что дух захватывает! Вспомнив, как передавались команды во время русско-
японской войны, вице-адмирал только вздохнул – ему бы тогда хоть тысячную долю нынешних возможностей…

– Внимание! – раздался в голове Степана Осиповича чей-то холодный голос. – Говорит командующий объединённым флотом адмирал Соменко! Передаю общий приказ по флоту! Гиперпереход к орбите Нептуна, на означенные в предварительных такт-указаниях координаты, переданные командующему каждого флота.

Тотчас же ментальный образ кибермозга станции сообщил Степану Осиповичу о поступлении информационного пакета. Он снова не удивился новым знаниям, чувства не отключились, но словно бы отошли в сторону, воспринимались как-то отстранённо. Вице-адмирал тут же продублировал приказ командующего своему флоту.

Корабли один за другим начали разгоняться и уходить в гиперпространство. Концепция последнего приводила Степана Осиповича в восхищение – вот же до чего додумались! Перемещаться между далеко отстоящими точками, прокалывая пространство, выходя за его пределы? Придумавший это учёный, однозначно, был гением!

Станция сдвинулась с места одной из последних. Пространство словно свернулось вокруг неё, на мгновение восприятие отключилось, показалось, что некая волна прокатилась по нервам. И «Пётр Великий» оказался совсем в другом месте. Вокруг него разворачивался в боевые порядки двадцать седьмой флот Земной Империи. Сканеры сообщили, что в двадцати миллиардах километров из гиперпространства начали выходить флоты врага, тоже без промедления выстраиваясь в атакующие клинья.

Степан Осипович не особо понимал, почему было решено встретить ранхов так близко от дома, но осознавал, что сейчас не до того – всему своё время. Выживет – выяснит.

Построение флота не нравилось вице-адмиралу, он сам не мог объяснить, почему, но не нравилось. На память пришли собственные тактические наработки, которые так и не довелось испытать на практике – погиб раньше. А что, если перевести их из двухмерной позиции в трёхмерную? Не даст ли это дополнительные шансы? Вполне возможно. Задействовав кибермозг, Степан Осипович принялся перерабатывать схему сражения.

Итак, главная задача его флота – не дать ранхам окружить основные силы, зайдя снизу плоскости эклиптики. К счастью, проскользнуть мимо земного флота врагу не удастся – гиперпространство позволит перехватить его раньше, чем он ударит по беззащитной, забитой беженцами Земле. Но как не дать? Силы незваных гостей превышают силы Степана Осиповича почти в полтора раза, да и характеристики их новых кораблей неизвестны. Придётся выяснять на практике, а это жертвы. Но тут уж ничего не поделаешь – война есть война.

Повинуясь мысленным приказам командующего, двадцать седьмой флот принялся расходиться в стороны широкими веерами, готовя ловушку. Если всё получится, то вражеский флот удастся заманить в фокус удара главного калибра «Петра Великого». Самоубийственно? Да! Но за спиной женщины и дети, которых нужно защитить любой ценой. А значит, придётся рискнуть.

В кресле командующего, слегка напрягшись, сидел вице-адмирал русского флота Макаров Степан Осипович и готовился к последнему, возможно, сражению в своей жизни. Судьба предоставила ему ещё один шанс напоследок послужить Родине. И он послужит.

Почти незаметная улыбка скользнула по губам вице-адмирала. Он не боялся боли и смерти, он шёл в бой во имя всего, что знал и любил. И ничто уже не имело значения. Выживет – значит, выживет. Нет – значит, нет.

– К бою! – разнеслась по кораблям флота команда.

Русские люди, как их деды и прадеды, шли умирать в надежде остановить врага. И победа будет за ними! Ведь их дело правое!

А жизнь – это не так уж и много.

Зато честь – это всё.

 

Безумству храбрых…

Фантастический рассказ

Облака бежали над поросшим сухой травой полевым аэродромом, обещая скорый дождь, лёгкий ветерок немного облегчал удушливую жару, а июль 42-го выдался жарким. Особенно последняя декада. Впрочем, до жары ли было усталым пилотам? Отнюдь…

Советской армии пришлось оставить Донбасс и Ростов-на-Дону, отступив на левый берег Дона: слишком сильным оказался натиск немецких войск. Тимошенко не смог справиться, не удержал плацдарм. Выжившие в страшных боях рядовые от усталости едва не падали, но всё равно держались до последнего: слишком хорошо знали, уже знали, что принёс враг на родную землю. Слухи о творимом немцами на оккупированных территориях любого заставляли сжимать кулаки от ярости и драться, не жалея себя. Одна Хатынь чего стоила… Такого не прощают.

Немного в стороне от лётного поля у рощицы в тени чахлых деревьев лежал человек в лётной форме и задумчиво жевал только что сорванную травинку. Не слишком высокий, коренастый, очень широкоплечий. Черты лица рубленые, жёсткие, холодные глаза светло-голубые, короткие волосы тёмные.

Он не обращал ни малейшего внимания на то и дело проходящих мимо пилотов и техников, они тоже предпочитали не беспокоить недавно вернувшегося с боевого вылета человека. Тем более этого человека – с капитаном Анатольевым в n-ском ИАПе предпочитали не связываться. Слишком острый язык, абсолютное неприятие авторитетов, способность заставить подчиниться любого, даже имеющего более высокое звание. Да и в морду дать он не стеснялся в случае чего, и это почему-то сходило ему с рук. Наверное, потому что летал Анатольев как бог. То, что он творил в воздухе на своём Яке, казалось попросту невозможным, ни один другой пилот не мог повторить его трюки. И немцев поэтому капитан бил лучше всех, на его счету сбитых было больше, чем у любого другого из полка.

Анатольев придвинулся к дереву и сел, опершись спиной о ствол, затем достал из поясного планшета короткую толстую сигару и закурил. Все вокруг поражались, не понимая, откуда во время войны он берёт сигары, да ещё и в таком количестве – угощал ими капитан любого желающего, но они были настолько крепкими и вонючими, что желающих почти не находилось. На вопросы, даже вопросы особиста, капитан что-то нехотя бурчал о ленд-лизе. Как ни странно, особист поверил и отстал, хотя обычно убедить его в чём-либо было почти невозможно. Некоторые суеверные лётчики даже поговаривали, что Анатольев колдун – уж больно ему везло.

Капитан на россказни не обращал ни малейшего внимания, он вообще говорил с кем-либо сугубо по делу, никто ничего не знал о его близких, но воевал Анатольев с такой яростью, что становилось ясно – его семья, скорее всего, погибла. Не может человек совершенно не иметь инстинкта самосохранения, а Анатольев его не имел – творимые капитаном трюки не раз едва не вызывали инфаркт у командира полка подполковника Терещенко. Да о чём речь, капитан столько раз бросался в самоубийственные атаки, что другие пилоты уверились – он ищет смерти.

– Опять наш «колдун» сигары свои вонючие шмалит… – скривившись от едкого дыма, проворчал проходящий мимо рощицы лейтенант Гоглидзе, высокий худой грузин.

– Бр-р… – поёжился старший лейтенант Сомов. – Дня три назад курева не было, так я сдуру у него сигарку попросил…

– Да ну? – оживился идущий позади них техник Панкратыч, плотный усатый мужичок лет пятидесяти, мастер на все руки. – Нешто кто в полку не знал, что енти сигары курить низя?

– Да слыхал я, но сам раньше не пробовал… – смутился Сомов. – Курить хотелось до смерти! Он дал с лыбой кривой, глядя на меня, что на того таракана. Я затянулся и чуть не сдох. Как это курить-то можно?! От одной затяжки кишки в узел завязались!

– «Колдун» как-то курит, – хмыкнул Гоглидзе, покосившись на безмятежного Анатольева, окутанного клубами сизого дыма.

– Самолёт вчерась он снова угробил, – вздохнул Панкратыч. – Мне Демченко жаловался, что больше пяти сотен пробоин, возле кабины усё в лохмотья, а сам он целёхонек. Точно колдун!

– Колдовства не существует, – с апломбом заявил Сомов. – Как и бога.

– Ну, не существует, так не существует, – не стал спорить техник, втихомолку повертев пальцем у виска, ему до измышлений комсомольцев дела не было, в бога старик верил и в церковь по возможности захаживал.

– Народ, идём в столовую! – помахал издалека младший лейтенант Ермолаев, совсем ещё мальчишка, девятнадцати лет от роду. – Повара обещались сегодня плов узбекский сварганить! Мне сказали, чтобы всех позвал.

После этого парень повернулся к Анатольеву и вздохнул – опять придерётся, он всегда придирается. Но делать было нечего, и Ермолаев подошёл, вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

– Разрешите обратиться, товарищ капитан!

– Обращайтесь, – лениво посмотрел на него Анатольев.

– Приказано звать всех на обед! – доложил младший лейтенант.

– На обед? – приподнял бровь капитан и одним текучим движением, словно кот, встал на ноги. – А ты, дитя поколения младого, неизвестного, когда устав как следует выучишь?

– Так я выучил, товарищ капитан! – возмутился Ермолаев.

– Кто тебе это сказал? – на лице Анатольева нарисовалось искреннее изумление. – Ты сам так решил?..

И принялся измываться над бедным младшим лейтенантом, отпустив беднягу только минут через пять. Тот сразу бегом ринулся прочь, поминая про себя чёртова «колдуна» матерными словами. Ну вот что ему надо? Зачем пристаёт? Чего добивается? Похоже, просто сволочь…

Анатольева в полку не любили. Признавали его мастерство пилота, уважали, но терпеть не могли всё равно – уж больно неприятный человек. При этом в бою всегда выручал своих, положиться на капитана можно было, никогда не подводил. Бесила его манера с вежливым видом издеваться над человеком. Причём чаще всего без причины.

Пилоты собрались в столовой и дегустировали вкуснейший плов – повара и в самом деле расстарались, сварив такую вкуснятину, что можно было руки до локтя облизать. То и дело раздавались возгласы восхищения и благодарности. Старший повар, Мустафа Гамбалиев, довольно оглаживал длинные усы – не зря возились, довольны ребята. И это хорошо, их вкусно кормить надо, чтобы немца лучше били.

Краем глаза он заметил входящего в столовую Анатольева и незаметно скривился – этот, как вкусно ни приготовь, всё равно обхает. И что за человек такой? Ничего святого у него нет!

Капитан взял себе тарелку плова, пару кусков хлеба и молча принялся за еду. Судя по его мрачному виду, настроение у лучшего пилота полка было совсем не радужное, а значит, неприятностей стоило ожидать всем остальным. Анатольев не преминёт испортить настроение и им.

Командир полка вздохнул – сколько раз он говорил с капитаном, пытаясь объяснить тому, что не надо так относиться к сослуживцам. Но это ничего не давало. Анатольев даже на него самого смотрел как на тлю. Одна эта его кривая, гадливая ухмылочка чего стоила…

Сомов потянулся ещё за куском хлеба, но не успел взять его – на улице часто забу́хали зенитки, а затем взревела сирена тревоги. Пилоты, побросав ложки, вскочили и ринулись наружу, на ходу натягивая лётные шлемофоны, которые обычно носили при себе – на всякий случай.

Снаружи стало совсем пасмурно, тучи низко нависли над полевым аэродромом, начинал накрапывать мелкий дождик. Поначалу пилоты не поняли, что произошло, а когда до них дошло, то многие замерли в растерянности – невзирая на огонь зениток, на посадку заходил самолёт. Причём немецкий самолёт, «мессершмитт»!

– Немчура совсем умом двинулась?.. – выразил общее мнение капитан Котельников, покосившись на стоящего рядом спокойного, как удав, Анатольева, уже закурившего вонючую сигару.

Пилоты принялись обсуждать странное происшествие, высказывая множество предположений. От того, что это кто-то из своих бежал из плена, до того, что немецкий коммунист решил сдаться. Но пистолеты достали все, видя, что севший «мессершмитт» катится к ним. Да и охрана с винтовками вовремя подоспела.

Самолёт был весь измочален, особенно кабина. Фонарь разлетелся на куски, внутри виднелась голова пилота без шлемофона. Светловолосая голова. Наконец «мессершмитт» остановился, остатки фонаря сдвинулись, и наверх лёгким движением выбрался худощавый человек в чёрном эсэсовском мундире. Невзирая на бесчисленное множество попаданий в кабину и вокруг неё, на нём не было ни царапины.

– Хенде хох, немчура проклятая! – наставили на него винтовки бойцы охраны.

– Да пошёл ты!.. – ответил немец, а затем выдал такую десятиэтажную матерную конструкцию, что пилоты просто заслушались, восхищённо цокая языками.

– Не, не немец, наш, – констатировал майор Левченко, сам известный матерщинник. – Так ругаться только наши могут.

Человек в эсэсовском мундире спрыгнул на траву и двинулся к пилотам. Бойцы охраны на всякий случай продолжали держать его на прицеле, хотя после матерной тирады несколько успокоились.

– Вы кто? – ступил навстречу командир полка, отодвинув порывавшегося что-то сказать особиста.

– Штандартенфюрер СС Курт Зольген, – представился немец. – Впрочем, это всего лишь местное имя, не имеющее никакого отношения к настоящему. Мне нужен лаг-адмирал Онотолле, аппаратура показала, что он где-то здесь.

Внезапно толпа пилотов раздалась, словно кто-то прорывался из её глубины. Вперёд буквально вылетел капитан Анатольев, его губы тряслись, глаза стали даже не круглыми, а квадратными. Таким взволнованным этого всегда невозмутимого человека не видел никто и никогда.

– Вы! – ошарашенно выдохнул он. – Вы живы?! Но каким образом?! Я же сам видел, как ваш крейсер затянуло в пространственную аномалию! От него даже пыли не осталось!

– Разрешите доложить, господин лаг-адмирал! – вытянулся эсэсовец. – Сработала экспериментальная система спасения экипажа, о которой докладывали представители Оенского института, – за мгновение перед входом в аномалию она выбросила спасательные капсулы. Но избежала общей с кораблём судьбы только одна – моя. Каким-то чудом. Однако перегрузки были таковы, что я три дня пребывал без сознания. После того как пришёл в себя, обнаружил, что остался один. Весь флот погиб, насколько я понимаю?

– Да, – резко ответил Анатольев. – До этой минуты я был уверен, что, кроме меня, вообще никто не спасся.

– А наша родина?..

– Её больше нет, стат-полковник, никого живого там не осталось. Вторая половина торианского флота совершила самоубийство – вспышка излучения после взрыва уничтожила всё живое на планете.

Он опустил голову и с бессильной яростью сжал кулаки, в глазах задрожали две слезинки, по щекам заходили желваки. Лаг-адмиралу никогда не дано будет забыть, как он нёсся через погибший город в безумной надежде, что найдёт хоть кого-то живого; как, проклиная неработающий лифт, поднимался по лестнице на шестьдесят седьмой этаж, где располагалась его квартира; как кричал от горя и отчаяния, увидев мёртвые тела жены и трёхлетнего сына.

– А колонии?.. – неуверенно спросил эсэсовец.

– То же самое, – с трудом разжал кулаки Анатольев. – Огромные могильники. Мы с вами последние из нашего народа. Больше никого не осталось. Ладно, теперь это уже неважно. Как вы меня нашли?

– Я долго обследовал кладбище кораблей, сумел восстановить нескольких ремонтных дроидов, они отремонтировали множество своих собратьев, а затем собрали крейсер из обломков. Сканеры сообщили, что флагманский авианосец уцелел и куда-то ушёл. Я с трудом отыскал его следы в гипере уже после того, как вы покинули метрополию. Опаздывая на дни и недели, я следовал за флагманом от планеты к планете, думая, что у вас есть какой-то план…

– Какой план?.. – хрипло, с оттенком безумия хохотнул Анатольев. – Надеялся найти хоть кого-нибудь, думал, что хоть один форпост уцелел, но нет – торианцы достали всех. Кончать самоубийством мне не позволила честь офицера, вот и двинулся бесцельно от мира к миру, пока не нашёл Землю.

– Я прибыл сюда два года назад, не обнаружив вас на авианосце, который, к счастью, принял мои коды доступа, и понял, что искать вас следует на единственной населённой планете системы. Это оказалось очень непросто, поскольку вы отключили все системы связи. Если бы не периодически активирующееся личное защитное поле, я бы вас так и не нашёл. К счастью, я успел вовремя.

– Вовремя? – удивлённо вскинул брови Анатольев. – Нам, как мне кажется, спешить уже некуда, стат-полковник.

– Вы ошибаетесь, господин лаг-адмирал… – криво, зло усмехнулся тот. – Шесть часов назад в окрестностях девятой планеты Солнечной системы вышел из гиперпространства торианский «Разрушитель». Один из шести, предназначенных для стерилизации планет. Через сорок минут он окажется на позиции атаки…

– ЧТО?!

– То, что слышите. И встретить его, кроме нас с вами, некому. Я взял на себя смелость вызвать сюда истребители – встречать врага придётся именно нам, господин лаг-адмирал. Их жаль, – стат-полковник кивнул на пилотов и бойцов охраны, – они такой судьбы не заслуживают. Это мы получили по заслугам, а они ни при чём.

Земляне поражённо слушали странный разговор, ничего не понимая, даже особист помалкивал, хотя то и дело задумчиво качал головой и что-то записывал карандашом в блокнот.

– Капитан Анатольев! – не выдержал наконец командир полка. – Что это значит?!

– Вы мне всё равно не поверите, – слабо усмехнулся тот. – Пока не поверите.

– Сейчас поверят, – вмешался эсэсовец. – Смотрите!

Тучи над аэродромом вдруг завернулись чёрной воронкой, вниз ударили невероятной толщины молнии, буквально столбы огня обрушились на землю метрах в трёхстах. Из воронки выскользнули два дико выглядящих изломанных силуэта – шесть разного размера крыльев, торчащие из корпуса перекрученные иглы, между которыми вились белые и синие энергетические разряды. Далеко не все пилоты сразу поняли, что это летательные аппараты. Не самолёты, а что-то совершенно иное.

Хищные силуэты замерли метрах в пяти над землёй, причём так резко, как будто силы тяготения для них вообще не существовало. Затем сменили форму, их поверхность поплыла, словно жидкий пластилин, крылья с иглами втянулись внутрь, и странные машины превратились в подобие подрагивающих бурдюков, после чего выпустили опоры и мягко опустились на траву.

– Что это?.. – не веря своим глазам, спросил подполковник Терещенко, его всего трясло.

– Истребители класса «Призрак», так называемые живые машины, созданные на основе биотехнологий, – со странной улыбкой сообщил Анатольев. – Я правильно понял, стат-полковник, это те самые экспериментальные машины? Модель «Безумец»?

– Они самые, господин лаг-адмирал, – подтвердил тот.

– Вижу, вы обо всём позаботились… Инъекторы с Т-637 тоже захватили?

– Естественно.

– Объяснитесь! – рявкнул окончательно вышедший из себя Терещенко.

– Хорошо, мне нетрудно, всё равно никто из начальства вам не поверит, – пожал плечами Анатольев. – Как вы понимаете, мы не с вашей планеты. Слышали, наверное, что не только на Земле может существовать разумная жизнь?

– Слыхал, – пробурчал подполковник, пожирая глазами бесформенные мешки инопланетных истребителей. Только теперь до него дошло, насколько те велики – метров по пятьдесят только в длину.

– Мы с землянами, похоже, произошли от одного корня и генетически совместимы.

– Что это значит?

– То, что у нас могут быть общие дети, – объяснил лаг-адмирал. – Мы тоже люди, хоть и немного отличаемся от вас внешне. Но нашего народа больше нет, он погиб в развязанной нами самими войне. Полностью уничтожен, как, впрочем, и противник, торианцы.

– Полностью уничтожен… – поёжился Терещенко. – Это что же за война у вас там была?..

– Страшная война… – голос инопланетянина стал хриплым. – И виноват в том, что она началась, я…

Он опустил голову и сжал кулаки, затем, запинаясь, продолжил:

– Нам катастрофически не хватало ресурсов, население стало слишком большим, мы колонизировали планету за планетой, но промышленность колоний была не в силах удовлетворить растущие аппетиты метрополии. И тогда мы решили пойти старым как мир путём – ограбить соседей. Поработить и ограбить…

Лаг-адмирал умолк и тихо выругался. Затем снова заговорил:

– Я возглавлял военный флот Араны. И первым выступил за нападение на торианцев. Они как раз людьми не являлись – коты, большие прямоходящие коты. Никогда ни на кого не нападали, были чрезвычайно миролюбивы. Но мы не имели понятия об их кодексе чести…

– А при чём тут кодекс чести? – удивился подполковник.

– В этом случае очень даже при чём, – вздохнул Анатольев. – Мы без проблем захватили три планеты и разжились ресурсами, даже вывезли производственные комплексы – наши инженеры сумели разобраться с чужими технологиями. Сопротивления почти не было, торианцы не ожидали нападения. Но мы не учли, что, напав, нанесли всему их народу смертельное оскорбление. И они встали как один, принеся клятву, что им не будет покоя, пока жив хоть один аранец. Они начали войну на уничтожение, они творили такое, что у нас в голове не укладывалось, они набивали гигантские корабли взрывчаткой и обрушивали их на наши населённые планеты. Причём им ничего от нас не надо было – только месть. После полного уничтожения десяти населённых планет наше перепуганное до смерти правительство попыталось договориться, помириться, попросить прощения, оно было готово заплатить любую контрибуцию. Но торианцы не желали ни о чём говорить со зверьми, которыми они считали нас после нападения. Ответ пришёл один: обезумевшие звери должны умереть. Больше ни на один запрос они не отвечали…

– Агрессор получил по заслугам, как получат и немцы, – заметил капитан Котельников.

– По заслугам?! – вызверился на него Анатольев, но взял себя в руки и заставил себя говорить спокойно: – Хорошо, пусть нам, мужчинам, по заслугам! Мы действительно напали первыми! Но женщин и детей за что?!

– Они вас не отговорили. Я вам сочувствую, но вы заслужили то, что получили.

– Заслужили… – нехотя признал аранец. – Торианцы нас не трогали, жили своей жизнью. А мы полезли…

– Что было дальше? – спросил Терещенко.

Раньше он не поверил бы всему этому, но прибытие жутковато выглядящих живых истребителей говорило само за себя. Представив себя на месте Анатольева, он вздрогнул. Подумать, что весь твой народ уничтожен, – и то страшно. Как у него хватает сил жить?..

– Дальше? – поднял на него взгляд тусклых глаз лаг-
адмирал. – А дальше мы поняли, что воевать придётся всерьёз, на выживание. Но были не готовы умереть ради победы, а они – готовы… И они умерли. Все до единого. Но ценой своей жизни уничтожили нас, посчитав эту цену приемлемой. Не знаю, каким образом, но торианцы овладели технологиями Предтеч и выстроили шесть чудовищных кораблей для стерилизации населённых миров. Один залп особых орудий этих кораблей убивает всё живое на планете. Пять мы с величайшим трудом и с невероятными потерями сумели уничтожить, после чего взорвали при помощи кварковых бомб все планеты противника, но у нас самих к тому времени осталась только метрополия, куда набились миллиарды беженцев.

Он закусил губы, голос аранца дрожал, видно было, что ему сейчас нестерпимо больно.

– И они, и мы собрали последние силы для решающей битвы. Как выяснилось, это было ловушкой. Около половины врагов мы перехватили за две системы до нашей. Этим сражением командовал я. И я остался единственным выжившим, если не считать лаг-полковника. Но вторая половина чужого флота прорвалась в нашу систему. Их встретили всем, чем смогли, но торианцы не стали сражаться. Их последние корабли сбились в кучу и подорвали себя, использовав взрыв для генерации импульса энергии, создаваемой «Разрушителями» для стерилизации планет. Во всей звёздной системе не осталось никого живого…

Онотолле хрипло, судорожно дышал, его глаза невидяще уставились в пространство.

– На Аране были только женщины и дети… – голос лаг-адмирала мало походил на человеческий, он скрежетал, как железо по стеклу. – Но коты всё равно убили их… Передали на нашей общей волне: «Вы напали первыми на не сделавших вам зла! Напавший на других не имеет права на жизнь. Так умрите же!» И взорвали свои корабли, сгенерировав импульс… Я был потом в мёртвых городах… Это страшно – всё цело, а вокруг – трупы, трупы, трупы… И это я виноват во всём! Я заставил Совет Араны напасть на торианцев, желая поживиться чужими ресурсами! И из-за этого моего народа больше нет! Моих жены и сына больше нет…

– Господин лаг-адмирал, нам пора! – вмешался стат-полковник.

– Подождёте! – отрезал тот. – Люди, с которыми я воевал здесь, имеют право знать правду. После последнего сражения я начал искать выживших. Выяснилось, что не осталось никого, ни у нас, ни у торианцев – все их миры тоже перестали существовать. Они предпочли умереть сами, лишь бы мы тоже не жили. При этом отправили ко всем известным цивилизациям сообщения о нашем преступлении, в результате чего все эти цивилизации считают людей просто хищными зверьми, по недоразумению получившими разум. Наверное, они не так уж и неправы – мы действительно звери, это видно не только по нашей, но и по вашей истории. При этом самих торианцев тоже не осталось. Стат-полковник, я прав?

– Сканеры сообщают, что живых существ на торианском корабле нет, скорее всего, его пилотирует искин. Но трупов там множество – мне удалось подключиться к системам «Разрушителя», но ненадолго – искин уловил вторжение, я едва успел сбежать из виртуальной реальности. Но то, что живых на корабле нет, ничуть не помешает искину стерилизовать Землю. Умрут все – и вы, и немцы, и остальные народы. Мгновенно умрут, если мы не остановим этот корабль. Для него все представители нашего биологического вида, в том числе и вы, земляне, – только объект для уничтожения.

– Мы знаем, как остановить, – снова заговорил лаг-адмирал. – Нам это будет стоить жизни, но мы и так давно не люди, а ходячие мертвецы. Хоть сгинем с толком. Если бы на «Разрушителе» был экипаж, то два истребителя не справились бы, а так небольшой шанс есть. Машину можно обмануть, её излишняя логичность сыграет против неё же.

Терещенко далеко не всё из сказанного понял, но главное всё же уловил – некая неведомая опасность надвигалась на его родину из далёкого космоса, и эти двое хотят попытаться эту опасность остановить.

– Мы можем чем-то помочь? – осторожно спросил он.

– Нет, – покачал головой тот, кого подполковник знал как капитана Анатольева. – Управлять этими машинами способны только так называемые прирождённые пилоты, имеющие особый дар, позволяющий им сливаться сознанием с искином истребителя. В полку есть трое прирождённых, но даже они без обучения и специальных имплантов ничего не смогут сделать – мы учились управлять «Призраками» несколько лет. Да и обычный прирождённый не сумеет победить в такой ситуации – искин выпустит против нас около сотни истребителей, а нас всего двое.

– И если вы проиграете…

– То на Земле все умрут. Не бойтесь, это произойдёт мгновенно, вы ничего не успеете почувствовать.

– Но на что вы надеетесь? – помрачнел Терещенко. – Двое против сотни?..

– «Безумный пилот», верно, стат-полковник? – повернулся к тому лаг-адмирал.

– Так точно! – ответил тот, доставая из нагрудного кармана два каких-то маленьких предмета. – Здесь особый препарат, позволяющий раскрыть потенциал мозга полностью и ускоряющий реакцию вдесятеро. У него есть один-единственный минус – он не предусматривает выживания пилота после применения. Мозг просто выгорает.

– А откуда вы так хорошо знаете русский?

– Сняли маску языка прямо с мозга носителя, для нас это нетрудно.

– Вы не поделитесь своими знаниями? – подался вперёд подполковник, представив, что способны сделать с немцами подобные стоящим перед ним истребители.

– Нет, – отрицательно покачали головой оба аранца. – Нам они не принесли счастья, вам – тем более не принесут. Ко всему нужно доходить своими силами и своим умом.

Затем переглянулись, и стат-полковник передал лаг-адмиралу что-то, после чего они оба приложили блестящие маленькие предметы к своим шеям. Раздалось тихое шипение. Прошло несколько секунд, и аранцев затрясло, изо рта каждого пошла пена. Затем они распахнули ставшие полностью чёрными глаза и надрывно, безумно захохотали.

– Хватайте их! – завизжал особист. – Эти машины нужно любой ценой доставить командованию!

– Отставить! – скомандовал Терещенко двинувшимся было вперёд бойцам охраны. – В себя придите, товарищ майор! Если они не остановят то, что там, наверху, то мы все погибнем.

– Это только их слова!

– Молчите!

– Я сообщу о вашей вредительской деятельности в дивизионный особый отдел и в Москву! – выкрикнул особист.

– Сообщайте, – расплылся в широкой улыбке подполковник. – Если вам так хочется в сумасшедший дом – сообщайте.

Аранцы продолжали трястись, их буквально корчило. Но в какой-то момент они вдруг выпрямились, переглянулись и, продолжая безумно хохотать, двинулись к похожим на оплывшие огромные бурдюки живым машинам. Встали под их днищами, с которых устремились вниз посверкивающие серебристыми звёздочками широкие синеватые лучи, полностью охватившие тела аранцев. Они медленно всплыли в воздух и с хлюпающим звуком были втянуты внутрь истребителей. Не прошло и нескольких секунд, как те убрали опоры, зависнув в воздухе, затем сменили форму, снова превратившись в стремительные шестикрылые игольчатые силуэты, и буквально прыгнули в небо, мгновенно скрывшись из виду.

Лаг-адмирал Анхе Онотолле, последний командующий звёздным флотом Араны, погубивший свой народ и свою цивилизацию, шёл в последний, безнадёжный бой, из которого ему не суждено было вернуться.

Пилоты, техники и бойцы охраны аэродрома ещё довольно долго молча стояли и смотрели в пасмурное небо – говорить после всего случившегося никому не хотелось. Каждый представлял себя на месте лаг-адмирала и ёжился – страшно, когда тех, ради кого ты сражался, убивают, а ты остаёшься жить…

Затем все разошлись, даже особист не стал поднимать скандала – до него тоже дошло, что никто в такое действительно не поверит.

Вскоре распогодилось, после чего почти все на аэродроме выбрались наружу и подняли глаза к небу. Раньше они не думали, что в этой бесконечной дали живёт множество иных, порой совершенно не похожих на людей разумных рас.

А затем звёздное небо на мгновение скрыла яркая белая вспышка, настолько яркая, что далеко не сразу смотревшим вверх удалось проморгаться.

– Он справился… – с едва заметной улыбкой прошептал подполковник Терещенко. – Справился…

И, немного помолчав, добавил:

– Я не забуду тебя, лаг-адмирал… Спасибо!

 

Песнь Дракона

Притча

Всё случается в этом самом странном из миров. Так или иначе, но происходит всё, что должно было произойти. Сияют звёзды, дуют ветры, шумит море. Но всё замирает, когда звучит с небес Песнь Дракона. Она пронизывает каждый нерв слышащего её, заставляет трепетать сердце в поисках несбыточного и ведёт за собой вдаль, в неведомое. Она не оставляет зла в душах и приносит вдохновение поэтам, она меняет сам смысл жизни разумного. Жаль, что она звучит так редко…

Но иногда это всё же случается, и тогда происходят чудеса. Может, кому-то они и не покажутся чудесами – ведь главный их смысл в свободе от рабства души и тела, в свободе от предрассудков и собственного бессилия, в свободе от всего, что сковывает и заставляет сидеть на месте, оставаясь никем и ничем. Ведь если она предназначена тебе, то сорвёт тебя с насиженного места и позовёт в дорогу, звёздную дорогу без конца и без начала, которая, возможно, приведёт тебя к смерти, а может, и к свободе. Иначе ведь не бывает.

Но почему она звучит в этом мире, откуда она взялась? Кто принёс её впервые? Неизвестно. Есть только древняя легенда, а правдива ли она, не мне судить. Я могу лишь пересказать её вам, как в своё время пересказали мне, а там уж пусть каждый судит в меру своего разумения. Ведь каждый считает правым только себя и способен оправдать в собственных глазах любые свои преступления. Бывают, конечно, и исключения, но отнюдь не часто. А легенда? Было так.

Много-много веков назад люди с драконами не убивали друг друга. Вы удивитесь и спросите меня: а разве возможно иначе? Увы, было время, когда стало так. Почему это случилось? Я не знаю, что ответить, я только пересказываю вам легенду. Жили тогда дракон по имени Утренний Ветер и рыцарь по имени Несущий Свет. Они были друзьями, даже более того, побратимами. Многое испытали вместе, о них можно говорить без конца, но я хочу рассказать о том, как братья стали врагами. В бою с дикими грифонами был ранен Утренний Ветер и не смог прийти на помощь Несущему Свет, попавшему в беду, – на него там, где он дожидался дракона, напали волкодлаки. Он не знал о ранении друга и решил, что тот его предал. Рыцарь и сам был тяжело ранен в бою. Его, истекающего кровью, нашли в лесу и вы́ходили фанатики из лесного монастыря, истово ненавидевшие всё, что не походило на них самих. Они сумели убедить выздоравливающего рыцаря, что драконы – служители Тьмы и вообще исчадия Ада.

И когда рыцарь выздоровел, собрал он армию, созвал магов и отправился воевать с драконами, всем сердцем жаждая их уничтожить. А когда встретил бывшего побратима, то убил доверчиво подошедшего к нему дракона. Так было. И стал рыцарь сперва королём, а затем и императором. И собрал многие королевства под свою руку. Только война с драконами была неудачной, ибо могущественны были они. Никогда бы ему не победить, если бы не предательство – из трёх драконьих держав одна мечтала стать единственной. Чёрно-серебристые драконы считали себя высшей расой, а остальных – ничтожествами. И они предали. И ударили в спину. Пали драконьи державы, убиты были взрослые, пленены дети. А затем император ударил по своему союзнику. И победил. Драконы стали рабами, им всем вырвали крылья. Те, кто выжил после такой «операции», влачили жалкое существование. Несколько поколений сменилось, умерли знавшие свободу, выросли знающие лишь рабство.

Но мечта о свободе не оставляет сердце даже самого последнего раба. И правнук Утреннего Ветра, серо-серебристый дракон по имени Смерч, никогда не знавший неба, мечтал о нём. Мечтал страстно и истово. Он много раз пытался бежать, но беглеца каждый раз догоняли и жестоко избивали, ведь у него не было крыльев, чтобы улететь. Однако дракон всё равно не считал всех людей врагами. Только когда его любимую облили нефтью и сожгли заживо, он понял, что ему с людьми в одном мире не жить.

Немного знаем мы о тех временах, но однажды Смерчу чудом удалось сбежать в Дикие Земли вместе с десятком друзей, убив посланных вдогонку. И выросли у них крылья, и познали юные драконы небо. Но разве могли люди смириться с тем, что в мире снова есть крылатые драконы? Нет, конечно. Тысячи и тысячи воинов на грифонах, сопровождаемые сильнейшими магами, отправились по приказу императора, правнука Несущего Свет, в Дикие Земли. Были загнаны и убиты друзья Смерча, а сам он – столь сильно изранен, что рухнул в лесную чащу умирать.

Когда дракон открыл глаза, он увидел рядом с собой человека и попытался его убить. Но не смог: был слишком слаб. А человек начал выхаживать израненного дракона. Он был отшельником и с трепетом относился ко всему живому. Благодаря ему Смерч осознал, что отнюдь не все люди – надсмотрщики над рабами или воины императора. Что есть ещё поэты, музыканты, лекари, зодчие и многие-
многие другие. Что далеко не все жаждут смерти драконов. Отшельник научил его читать, и узнал Смерч о давно прошедших временах, прочёл книги величайших мыслителей – драконов и людей, эльфов и гномов, волкодлаков и орков. И не мог понять только одного: за что же все они так ненавидят друг друга? Огнём вспыхнуло его сердце, огнём истины, ещё более ярким, чем огонь мести.

Как ни жаль, но порванные в бою крылья отрастать не пожелали, и понял юный дракон, что никогда больше ему не подняться в небо. И горько плакал. Но истина, горевшая в его сердце, помогла выжить. Много лет провёл Смерч у отшельника, обучаясь мудрости.

Но пришло время, и попрощался дракон с отшельником, которого полюбил как родного отца и отправился в тяжёлый, долгий путь в империю. Многих встретил он по дороге. Эльфов, гномов, людей, орков и волкодлаков. Какие слова он смог найти? Почему все они пошли за ним? Многие потом пытались это понять. Но никто не понял. А за Смерчем шли, шли тысячами тысяч совсем разные существа. Ранее, увидев друг друга, они испытывали лишь желание убивать, но в армии ищущих свободы не было даже драк. Как сумел добиться этого искалеченный дракон? Не знаю. Мой ум слишком слаб, чтобы судить дела гения. Но он этого добился!

Чем ближе подходили повстанцы к границам, тем их становилось больше. Пришло время, когда вступили они в пределы империи и начали освобождать рабов. Драконов и иных. Но что удивительно, кроме драконов к Смерчу шли и шли люди. Видимо, мечта о свободе горела и в их сердцах. И все вместе ищущие свободы одерживали победу за победой. Армии императора откатывались всё дальше. Сердце дракона пело. Но в небо подняться он так и не сумел… Это рвало душу на части, но он продолжал делать то, что был должен – нести в мир свободу и понимание. Смерча боготворили все: драконы, орки, люди, эльфы, волкодлаки и все иные, шедшие за ним.

Но так не могло долго продолжаться. Осознав опасность, короли окрестных стран пришли на помощь императору. И совместными усилиями разбили армию ищущих свободы. Только Смерч с небольшим отрядом соратников смог уйти в высочайшие горы страны. Но за ним по пятам шли войска императора. Дракон уходил всё выше и выше, пока не осталась лишь одна дорога. Дорога, ведущая на самую высокую вершину. Некуда было больше идти, все остальные пути перерезали, да и из верных в живых осталось всего трое: человек, эльф и орк. Они долго взбирались по почти отвесным склонам, а за ними следовали враги.

На самой вершине встали повстанцы у края бездонной пропасти, понимая, что идти дальше некуда, что их хотят взять живыми. Они ждали, пока не подошли враги. Император не был трусом, он шёл впереди войск. И предложил дракону сдаться. Горько улыбнулся в ответ Смерч. Расправил ошмётки крыльев и бросился вниз. А за ним шагнули в пропасть эльф, орк и человек. И грянула над миром впервые Песнь Дракона! Зажали уши люди и попадали на колени, пытаясь избавиться от наваждения, ибо звала их эта песнь в неведомое, звала к свободе, звала забыть свои жалкие домик и садик, звала идти незнамо куда. Она пронизывала каждую жилку, заставляла трепетать душу и открывала взору звёзды. Люди плакали.

А когда наступила тишина, бледный, как смерть, император встал с колен и с воплем «Что же я натворил?!» прыгнул со скалы вслед за драконом. Как ни странно, кроме его тела, внизу не нашли больше ничего. Куда подевались Смерч и шедшие за ним, не знал никто. Куда ушёл он из нашего мира? Кто знает… Куда-то туда, где его ищут и ждут. Куда-то туда, где ещё не спета Песнь Дракона.

Уже тысячелетия она продолжает звучать над нашим миром. И по её зову любой пойдёт следом, не задумываясь, если осталось в его душе хоть что-нибудь, кроме бездушной корысти. И когда поднимался в небо первый звёздный корабль, ведомый по традиции шестерьми: драконом, человеком, орком, эльфом, гномом и волкодлаком, – она вновь звучала с небес.

Я могу лишь пожелать каждому из миров одного – пусть почаще гремит с неба торжествующая и печальная, возвышающая и горькая, смеющаяся и летящая песнь, имя которой – Песнь Дракона.

Об авторе:

Современный российский писатель-фантаст. Родился в станице Кужорская Краснодарского края. В 1970 г. переехал на Украину, окончил среднюю школу в селе Заплавка Магдалиновского района Днепропетровской области в 1984 г. В том же году поступил на филологической факультет Днепропетровского государственного университета, в следующем году ушёл, а в 1986 г. поступил на радиофизический факультет того же университета.

В 1990-м покинул университет и возглавил частное издательство, выпускавшее фантастику. В 1993 г. после его банкротства перебрался на Урал и до 1995 г. проживал в городе Орске Оренбургской области. В мае 1995-го Эльтеррус репатриировался в Израиль, где работал охранником. В конце 2008 г. вернулся в Россию, в настоящее время проживает в Санкт-Петербурге.

Писать начал с 1997 г. Издаётся с 2006 г.

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии журнала «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: