Игорь Переверзев: «Если у этой книги и есть какая-то задача, то только одна: чтобы ее читали с удовольствием»

Валентина САРМА | Интервью

Игорь Переверзев

Игорь Переверзев – писатель-романист. Кандидат Интернационального Союза писателей. Родился 10.04.1984 г. Окончил Кубанский Государственный Аграрный Университет по специальности инженер-энергетик. Увлекается баскетболом.

Писательскую карьеру Игорь Переверзев начинал не с художественной литературы. Его первым крупным опубликованным произведением была электронная книга о копирайтинге «Как превратить буквы в деньги», написанная на основе собственного опыта. Однако уже первая художественная книга Игоря Переверзева – роман «История Андрея Петрова» – сделала его финалистом Международной Московской премии и была опубликована в элитарной винтажной серии «Современники и классики».

– Игорь, здравствуйте. Прочитав Вашу книгу, очень хотела с Вами пообщаться. В предисловии Вы говорите: «ни что из того, что есть на Земле, не заменит счастья и возможности изменять мир, отдавая себя и делая других лучше». Каким образом Вам удается это делать? Вы ставите перед этой книгой такую задачу, — сделать мир лучше?

– Здравствуйте, Валентина. Когда другой человек даже просто улыбнулся, и когда это случается вследствие выполнения твоей любимой работы, от которой в первую очередь ты сам становишься лучше, – это и есть то, чем меняют мир к лучшему. Изменять мир – это сама по себе будоражащая сознание идея, но как бы она не звучала, мир начинается с тебя и меняется только для тебя, чтобы сперва ты стал лучше. Тогда другим будет хорошо по-настоящему.

Если у этой книги и есть какая-то задача, то только одна: чтобы ее читали с удовольствием. Если людям хорошо от нее, или они нашли там что-нибудь полезное, да просто отдохнуть пару часов на диване вместе с ней вам приятно, значит уже мир совершенно точно стал лучше. Миссия выполнена, начинаем новую!

– Главный герой Вашего романа – «молодой журналист, балагур и в меру алкоголик». Вы рисуете типичного представителя своего времени? Ваш герой похож на Вас?

– Мой герой, конечно имеет схожие со мной черты и это нормально. Нечего строить из себя дурака, заявляя обратное. Правда, слово «журналист» я не люблю. Я с удовольствие пишу статьи и совсем недавно занимался копирайтингом, но это не имеет ничего общего с журналистикой. Но, разумеется, сходства между нами примерно столько же сколько различий, все таки это ведь художественное произведение, а не рождественская открытка или автобиография, где всегда главный герой – вы сами. Еще добавлю, что герой книги формально хоть и журналист но, также как и я, слово это не любит. Я иногда пишу статьи и занимался копирайтингом, но это не имеет ничего общего с журналистикой. Если мне не нравится тема или попросят порассуждать на темы, в которых я ни черта не смыслю, я откажусь сразу.

Типичный представитель нашего времени из России выглядит как угодно, но точно не как мой 35-ти летний герой. К примеру, хоть официальная статистика и получше, все знают что у нас пьют больше всех мире русские. Добавлю, что мы еще этим очень гордимся. Совершенно точно мало читают и совершенно не следят за своим здоровьем, много размышляют вместо того, чтобы делать, отчего улыбаются мало. И наученные этому благодаря предыдущим поколениям таких же, находятся в состоянии повышенной боеготовности, обороняясь непонятно от кого. Люди в этом возрасте в нашей стране особо ничего не делают да и не хотят, ссылаясь на не то время, несвоевременный распад Союза и прочую туфту. Вместе с тем, я знаю много очень достойных ребят примерно такого же возраста как Андрей Петров, и, поверьте, это люди думающие, смелые, они мечтают и много работают, делают свои ошибки своим же опытом, и не сдаются.

Типичным представителем своего времени своего героя я не назову еще и потому, что я не был ни разу за границей, хоть это и необязательно чтобы и так это понимать. Но я знаю, что люди моего возраста там совершенно точно отличаются от русских сверстников, хотя бы тем, что прогресс культурный и технологический, уровень мастерства во всем видах искусства, рекламы и производства во всех областях, науки и вообще всего на свете настолько шагнул вперед, что если говорить в общем смысле, то типичный западный 35-ти летний парень и россиянин имеют такие различия в культурном и умственном развитии, что боюсь наше интервью превратиться в рекламацию в которой будет около сотни миллионов позиций, а я не хочу чтобы подумали о мне как о враге. Мне просто непонятно, почему вместо того чтобы научиться у лучших, мы ни черта не делаем, считая при этом, что мы априори какие-то великие. Посмотрите вокруг себя. Каждый из нас – типичный потребитель всего, что другие делают лучше нас. Мой герой просто хочет нормально делать свою работу. В этом смысле он типичный представитель всех тех, кому не все равно, где и как они живут. А представителями какого времени они являются — это не важно.

– Ваш роман полон размышлений и наблюдений: за людьми в парке, за посетителями в ресторане. Вы мастерски подмечаете мелочи. Не боитесь ли, что в наш век скоростей читатель просто перелистнет описания? Как Вы находите грань, чтобы книга не превратилась в занудную и скучную?

– Мелочи я подмечаю с детства, просто люблю наблюдать за происходящим вокруг. А пишу я то, что волнует меня и мое окружение. Всегда разговариваю на эти темы с друзьями, мучая их бесконечными вопросами (боюсь, пистолет уже у кого-то точно есть, возможно даже заряженный(смеется). А по поводу времени… знаете, сегодня, в период рассвета технологий и коротких сообщений, ровно также как и 100 лет назад, привычка часами рассуждать обо всем на свете остается главным национальным спортом. Но вот в чем парадокс: я сам из-за этих бесконечных размышлений не люблю русскую литературу. Просто считаю, что нет особого проку думать о том, чего вы не знаете, и тем более, делать это вслух. Я никогда не буду описывать дерево или пейзаж на нескольких страницах, играя с прилагательными и оборотами, которые делают письмо унылым, заумным и скучным. Я ищу золотую середину: пишу книгу, потом спустя месяц примерно перечитываю ее, правлю. Потом еще и еще. Далее еще проходит время, и я читаю, и если мне, как читателю некомфортно или скучно, я выкидываю безо всякого сожаление целые страницы и потом смотрю на текст еще раз.

– При этом Вам удается весьма поэтично писать о весне: «Первый день весны это не всегда весна, но всегда надежда на что-нибудь хорошее». Читая Вашу книгу, ощущаешь«теплый во всех смыслах день». Вы намеренно разворачиваете события романа в это время года? Вообще какое у Вас любимое время года?

– Мое любимое время года – когда на термометре хотя бы 25 градусов с плюсом, и на небе нет облаков (улыбается). Зимой мне очень непросто живется. Я люблю солнце и смотреть на него как детстве, люблю, когда оно палит так, что плавит все, что можно, включая людей. Всем известно, что когда небо чистое и светит солнце, улыбаются люди чаще. А если тебе в такие светлые и теплые деньки радостно и хорошо, это и хочется описывать в своих книгах.

– Вообще любите описания природы в книгах?

– Описания природы русских авторов – терпеть не могу. А вот Стейнбейк, Чандлер, Дос Пассос, Шоу, Буковски, Хэмингуэй, да почти все американские прозаики делают это как-то весело и образно. Конечно, я люблю описания, но стараюсь чтобы было в меру.

– Как Вы строите сюжет? Вам заранее известно, чем закончится книга?

– События в книгах разворачиваются чаще ненамеренно. Как говорил Стивен Кинг, «никто не знает откуда берутся идеи», … и я не знаю. Это просто: появился у тебя в воображении герой, и ты наблюдаешь за ним и записываешь все что видишь. А вот в следующей моей книге вообще нет вымысла. И тут старина Стиви опять оказался прав: гораздо сложнее описывать свою жизнь, чем придумать персонажа. А вообще сюжет строится из ситуаций, тут со Стиви я согласен также как и со всем о чем он пишет.

– Вы в предисловии говорите о значении этой его книги для Вас. Полагаете, писателями не рождаются, ими становятся?

– Писателями безусловно становятся, хотя бы потому, что никто еще не рождался, умея читать и писать. Возможно есть ребята, кому повезло осознать это раньше других. Но, то что минимальный талант все должен быть, это точно. Посмотрите сами и вы убедитесь, что по-настоящему крутые писатели это ребята упорные и большие трудяги. Просто они хотели больше других, а значит работали дольше и больше других, вот и весь секрет. Фолкнер, Лондон, тот же Кинг… Первые два вообще жили в тяжелых условиях, но это не помешало им порвать всех кого можно, потому что вера в себя пересиливает все на свете и ломает на своем пути любые стены.

– Вашему герою присуще одиночество среди толпы: «нет у меня лучшего друга и быть не может. Я всегда буду со всеми, и рядом со мной всегда будут достойные, хорошие люди, но я буду один». В современном мире люди все чаще и все острее испытывают чувство одиночества. Но оно уже претерпело значительную трансформацию: это уже не ощущение себя чуждым в мире, как у Чацкого и не иллюзорное отшельничество, как у Онегина. Что это сегодня – дефицит доверительных, близких отношений? Оно необходимо или оно пагубно? Говорил же Александр Грин: «Одиночество – вот проклятая вещь, вот что может погубить человека!»

– Вы знаете, я считаю, размышлять что сегодня особенное время, это неправильно. Есть сегодня и есть твое отношение к этому сегодня. Для кого-то есть острый дефицит близких отношений, и он ноет всю жизнь и это страшно. Другие просто любят или вынуждены полюбить одиночество. У всех по-разному. Мне одиноко бывает редко, но правда случаются деньки когда очень тяжело и горько и не очень-то все это весело, скажем прямо. А то, что писатель должен быть готов к одиночеству – это и правда так, но это не общая формула для всех, их не бывает вообще, кроме формул в точных науках, разумеется. Мы ко всему привыкаем, но к одиночеству привыкнуть тяжелее всего, это тяжелее чем самая трудная работа, чем холод и голод, немного легче чем вынужденное отношение к плохим людям в силу определенных непреодолимых обстоятельств, но все же с одиночеством эти вещи даже сравнивать нельзя. Время максимального счастья — не важно в какой сфере – это время проведенное в одиночестве, про которое даже и не вспомнишь, и – это рай. Но, нельзя писать книги или делать другую работу 24 часа в сутки, тем более в профессиях редких, что само по себе опаснее и подразумевает больше страхов, рисков и неуверенности, а значит и одиночества, несомненно, тоже.

Я не читал Евгения Онегина и в школе не любил все это, Грина тоже не читал. Если позволите, приведу слова Бальзака. Он сказал как-то, что «быть одиноким — штука хорошая, но должен быть человек, который скажет вам об этом». Мне просто это выражение понятнее и ближе. Чуждым в мире себя чувствует человек, который не имеет и не ищет веры и своего дела, это ужасно, и это правда. Чуждый – это нелюбимый и несчастный человек и очень много есть причин для этого. Но обычно, это страдающий от безделья, долгих обид и нежелания искать себя человек, или, наоборот, нашедший себя, но ставший в итоге особенным, а значит чуждым, просто люди так устроены.Быть чуждым, отчужденным это не совсем одиночество, как думают многие, эти состояния бываю иногда похожими, но абсолютно разные по сути.

По поводу достойного окружения. Меня, в отличие от моего Андрея Петрова, окружают люди достойные – это бесспорно, и это большая награда в жизни уметь их находить. Каждый из моих братьев, знакомых и приятелейв разы лучше меня в чем-то своем, и я сам люблю им сказать об этом, а они услышать.Я не специально выбираю с кем мне общаться, но дружить с теми, кто хуже тебя–это идиотизм и комплекс придурков, что бы за этим не стояло. Во всех людях есть что-то очень хорошее, и если Вы не можете этого разглядеть, значит, Вам это хорошее не нужно, найдите другого просто.

– Вы описываете, как главный герой Андрей работает над книгой. А как работаете над книгой Вы? Вам приходится заставлять себя или Вы ждете вдохновения?

– Писательство — это работа кропотливая, но на самом деле я ее работой называю только тогда когда не делаю ее, а вообще это то еще удовольствие. А вдохновение штука хорошая и то самое чувство, которое может делать тебя счастливым независимо от тебя. Случается оно куда чаще, если вспоминаешь, что твоя работа и есть вдохновение, и происходит всегда, когда писательство давно уже не работа, а просто счастье, которое заключается в самом процессе написания слов, делает потому твою работу нужной для других. Его не надо ждать, он появляется всякий раз, когда садишься поработать и тут все честно, как мне кажется.

Иногда приходиться себя заставлять работать, как бы ты не любил свое дело. Это ненормально поначалу и нелогично, но мы так устроены. Со временем ты не можешь позволить и дня на отдых, а еще позже ты не сможешь отдыхать без любимой работы. Это не сложно. Заставил себя, немного по клавишам постукал, появился привычный азарт и ты опять улетаешь куда-то далеко, забывая обо всем на свете.

– Один из героев романа — Андрей Штейн — говорит, что «У нас полстраны пишет книги, считай, что это просто новое хобби». Как Вы относитесь к графоманам?

– Графоман – это то же самое что собирать марки и показывать их раз в год в гостях тем, кому они не нужны, но все просто сделают вид и покивают. Писателю нельзя рассказывать о своих книгах, ему нужно писать и быть недовольным своей работой каждый день и всегда.

У старины Стиви Кинга в комнате висел штырь с отказами из журналов и издательств, он писал очень долго и много, много читали рассылал куда только можно свои рассказы, долгое время являясь по сути графоманом, но ему плевать было на все, он знал что он писатель и всегда им себя ощущал.

– В предисловии Вы пишете, что самым ярким впечатлением в Вашей жизни был тот момент, когда Вы научились читать. А что Вы сейчас читаете? Каких авторов любите?

– Да все подряд читаю, как и в детстве, только теперь это совсем другие книжки, конечно. Вот, давайте сейчас прогуляемся мысленно по моей квартире, посмотрим. Коридор. На полке с обувью лежит истерзанный томик Эрих Фромма «Иметь или Быть», — серьезная книга, из тех где черкаешь, ставишь восклицательные знаки и все прочее. Налево ванная, — добро пожаловать. Санузел совмещенный, так что сами понимаете… На стиральной машинке, лежат стопкой, с торчащими закладками или карандашом: Толстой, Дос Пассос, Диккенс, распечатки статей вперемешку с текстами песен, которые я напеваю и думаю что подтягиваю этим методом свой английский. С пола поднимаю томик Джона Голсоурси и книгу Ирвина Шоу, успевшие попадать пока машинка стирала и прыгала.

Проходим на кухню. На холодильнике распечатка книги Юнга, несколько листов про жизнь Дэшшела Хэммета, на столе Оруэлл, Толстой и облитый чаем томик Апдайка. На прикроватной тумбе толстенный том Кнута Гамсуна и Хаксли, а на кровати Джеймс Джойс ждет пока я его переложу, потому что он колет мне голову своими острыми как кинжал переплетами, но я зачем-то терплю. На телефоне и компьютере есть много чего, что я читаю, но я не помню авторов и названий, темы разные и книги интересные, мне просто не терпится быстрее их прочитать. Так и хожу, от одной к другой, но на столе всегда лежит любимая потрепанная книга для писателей от Стивена Кинга. Я ее наизусть знаю, но мне просто хорошо, что она рядом всегда.

– А еще в предисловии Вы также говорите, что следующая Ваша вещь будет еще лучше. Уже есть задумки? Над чем-то работаете?

– Написал уже половину примерно, так получается, что задумка есть. А сказал я так, потому что много сил ушло на эту работу и если честно, для меня начало этой новой книги это еще одно испытание в жизни, которое сделал меня немного сильнее. Я просто оттягивал момент и искал решения. В общем тема не случайная и я не мог ни черта сделать другого, пока кое в чем не разобрался. А разобрался в этом всем, как ни странно, в своей же книге и все сделаю для того, чтобы вам она понравилась!

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии журнала «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: