Хана и Наоми

Ханох ДАШЕВСКИЙ | Переводы

Дашевский

Хана и Наоми

Иммануил Франсис (1630–1700), перевод с иврита

Когда лучом зари сияет Хана,
Когда Наоми вижу в час заката,
Душа моя то пламенем объята,
То кровью истекает, будто рана!

Душа и плоть в разладе постоянно:
Расстаться с Ханой – горькая утрата.
А страсть к Наоми – мука и расплата,
Ибо не вырвать сердце из капкана!

И так же, как наждачный камень точит
Железный лемех, искры высекая,
Так страсть одна, с другой сойдясь, клокочет.

Суди же, Бог, меня: или влагая
Второе сердце в грудь, где боль рокочет, –
Или одно на части разбивая!

Уж лучше смерть…

Исаак Луццатто (1730–1803), перевод с иврита

Уж лучше смерть и вечная разлука,
Чем жить в оковах, по тебе страдая!
О лань рассвета[1]! В сердце боль без края,
И бледность черт моих тому порука.

Уж лучше гибель, ибо страсти мука
В моей гнездится плоти, дух терзая.
Не жду пощады, об одном мечтая:
В тиши лежать, без мысли и без звука.

Чем, скорбный путь пройдя до половины,
Перед твоим напрасно вянуть ликом,
Уж лучше сразу встретить день кончины.

Ибо очаг без дров золою тлеет,
Лев, дичь не чуя, лес не будит рыком,
И без дождя речной поток мелеет.

К Пнине

Менахем-Мендл Долицкий(1856–1931), перевод с иврита

Чей взор к красоте твоей не был прикован,
Тот лунных ночей не видал озаренья.
Кто голосом не был твоим очарован,
Тот арфы и скрипки не слышал с рожденья.

Кто лик твой не видел, тот лилии нежной
Не видел в омытых росою долинах.
И тот не видал чистой глуби безбрежной,
Кто глубь твоих глаз не видал голубиных.

И вы, звездочёты, стараетесь тщетно!
Вам тайны Небес не открыть ни единой,
Пока, словно свиток читая заветный,
Послание звёзд не прочтёте для Пнины!

На закате

Хаим-Нахман Бялик (1873–1934), перевод с иврита

Обними мои плечи, ко мне приникая,
Предвечерней порою,
И окно в необъятный простор, дорогая,
Распахнём мы с тобою.

И лишь вспыхнет сиянье волшебной зарницы
И откроется взорам,
Мы к нему устремимся, как вольные птицы
К заповедным озёрам.

Полетим и исчезнем за багряной грядою,
Словно голубь с голубкой,
Где-то в пурпурном блеске, рядом с яркой звездою
Ослепительно-хрупкой.

То миры наших грёз, золотые долины
Далеко во Вселенной;
Из-за них наша жизнь стала игом чужбины,
Стала вечной геенной.

Те миры нас манили, как во мраке изгнанья
Свет отчизны желанной,
И мерцали для нас, словно в знак состраданья,
Тусклой ночью туманной.

И печально мы вянем, словно в знойной пустыне
Розы вешнего сада;
И всё ищем звезды отраженье в низине,
Полной гноя и яда.

Прошлогодние стебли

Всё ещё шелестят стебли роз прошлогодних, и к сердцу
Твоему приникают.
Но взгляни, дорогая! Снова листья весеннего сада
Под лучами сверкают.

Снова вскопаны клумбы. Подожди, скоро запах цветенья
Разнесётся по саду;
Не пройдёт и весна – будет в розах весь сад, и побеги
Обовьют всю ограду.

И садовник придёт, и ряды за рядами деревья
Обойдёт, подстригая;
И зачахшие было, распрямятся стволы их, и снова
Оживут, дорогая.

Слышишь, ветер приносит, словно чудный бальзам благовонный,
Аромат насаждений;
Так сады зацветают и звенят каждой новою ветвью,
Сок черпая весенний.

А под вечер придёт дочь садовника, ножниц отцовских
Все следы подбирая;
И уже этой ночью на костре прошлогодние стебли
Пеплом станут, сгорая.

В час заката…

Ури-Нисан Гнесин (1879–1913), перевод с иврита

В час заката, в час молчанья
Незаметно роща плачет.
О голубке так рыданья
Сердце горестное прячет.

Что ты, роща, лик склонила
И в тоске осенней вянешь?
Сердце, что стучишь уныло
И больную душу ранишь?

Шепчет роща: «Отшумела
Я зелёною листвою,
А голубка улетела,
Сердце взяв твоё с собою».

Суламифь

Яков Фихман (1881–1958), перевод с иврита

Ты – Суламифь! Голубка молодая!
Одна в саду забыта, и в тоске,
Душистый мёд ночных вершин вдыхая,
Ты друга ищешь в каждом уголке.

Твой гнев пылает, братьев догоняя,
А те смеются, скрывшись вдалеке;
И ранит мир краса твоя, сверкая,
Как острый меч в протянутой руке.

День опалил твой лик, созрела мгла
В тени твоих грудей, и ночь легла,
И пряный аромат в саду расцвёл.

Как до сих пор не встретился с тобой
В горах твой друг?! Ведь зов весенний твой
Всю землю Иудеи обошёл!

На смерть прекраснейшей из женщин

Ури Цви Гринберг (1896–1981), перевод с иврита

Она умерла! Умножьте рыданья над ней!
Через день унесёт её ангел в долину теней.
И наступит рассвет, и увидим мы снова
над могилой её зелень мира живого.
И как дождь, орошающий клумбы в цвету,
мы слезами прощанья омоем её красоту.
Что нет её больше, как скажем в печали,
когда даже жёны над ней и невесты рыдали!

Шелест платьев её – как в осенних садах листопад.
Её мирра и нард – словно нашей страны аромат.
Как дорогу за ней в голубой окоём,
за душою её, через гроздья сирени найдём,
и костры в её честь в синеве разведём?

Кто из нас не священник? Поднимемся вместе
и молитву, как плач, вознесём: об умершей невесте,
о прекраснейшей женщине – рано пришёл её час…
Лучше б умерли мы, и она бы молилась за нас!

Твоя слеза

Перец Маркиш (1895–1952), перевод с идиш

Меня к земле твой пригибает взор
И прерывает мой повинный лепет.
В твоих глазах – мой суд и приговор,
А между век – слезы прозрачной трепет.

В твоей слезе есть свет и глубина.
Она сосуд, наполненный до края.
Не облик мой в ней отражён – вина.
Дрожит слеза, обиду не прощая.

Она не разобьётся, как хрусталь,
Но на ресницах будет серебриться.
В ней целый мир растёт и вширь и вдаль,
Её секрет в твоём зрачке таится.

Сонет нежной жалобы

Федерико Гарсиа Лорка (1899–1936), перевод с испанского

Я так боюсь, что чудо потеряю:
твои уста, откуда прилетело
ко мне дыханье розы, и по краю
моей щеки скользя, прошелестело.

Я голый ствол. Листвою устилаю
пустыню грёз, клонясь осиротело.
Мне больно, оттого что оставляю
слепому червю вянущее тело.

И пусть ты мой заветный клад далёкий,
крест мук моих и жребий мой жестокий,
а я лишь твой дворовый пёс приблудный,

Не дай мне потерять надел мой скудный,
и окаймлю я твой поток широкий
цветеньем блеклым осени безлюдной.

Просьба о письме

Любовь как смерть, как зов из недр страданья,
всё тщетно жду, пока пришлёшь хоть слово,
хоть каплю влаги для цветка больного,
чей стебель вянет в муках ожиданья.

Но вечен воздух. Камень без дыханья
не может видеть мрака рокового.
Не хочет сердце наслаждаться снова
холодным мёдом лунного сиянья.

И в битве, где голубку тигр терзает,
там кровь моя из вскрытых вен струится
и листья лилий в траур одевает.

Так дай словам в моё безумье влиться
или оставь в ночи, что навевает
мне сон души, в котором тьма роится.

Голос в ночи

На этот текст Эрнесто Де Куртис написал знаменитую неаполитанскую песню «Voce’e note». Перевод с итальянского (неаполитанского) Эдоардо Николарди (1878–1954)

Если голос мой тебя встревожит,
Когда твой муж тебя целует нежно,
Не спи, коль ночь навеять сон не может,
Но притворись, что спишь ты безмятежно.

И не смотри напрасно в даль ночную,
Ведь знаешь ты, что это я тоскую,
Что так звучал мой голос той порою,
Когда ещё на «Вы» я был с тобою.

И если ночью ты услышишь пенье,
Услышишь в сердце прежней боли звуки,
Знай, в песне той – моей любви мученье,
Знай, песня та – наследье давней муки.

И если кровь, чей жар течёт по венам,
Зовёт к любви желаньем неизменным,
И если страсть твою сжигает душу,
Ты в тишине полночный голос слушай!

Но если слышать песню ты не рада,
Боясь, что мужа голос мой разбудит,
Скажи, что это – просто серенада,
Что это сон, который он забудет!

Скажи ему: «Бездомный под балконом,
Какой-то нищий слух терзает стоном.
Наверно, впал в безумье и страдает,
Поёт в ночи. А что поёт – не знает…»


 

[1] Утренняя заря: распространённое в старинной еврейской поэзии обращение к любимой.

Об авторе:

Ханох Дашевский, поэт, переводчик, публицист. Член Союза русскоязычных писателей Израиля, Международного Союза писателей Иерусалима, Международной Гильдии писателей (Германия), Литературного объединения «Столица» (Иерусалим). Кандидат в члены Интернационального Союза писателей. Родился в Риге. Учился в Латвийском университете. С 1988 г. в Израиле.

Автор книг «Из еврейской поэзии» (Poezia. US. Чикаго, 2014 г.), «Из еврейской поэзии» («Водолей», Москва, 2016 г.), Ури Цви Гринберг «Не угаснет душа» (избранные стихотворения и поэмы, «Водолей», Москва, 2016 г.). Автор перевода на русский язык поэмы Переца Маркиша «Куча» («Книжники», Москва, 2015 г.). За эту работу номинирован на премию Гильдии мастеров перевода. Публикуется в журналах и альманахах Израиля, Германии, Америки и России.

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: