Этот душный, Богом и Дьяволом забытый мир…
А подняться в небо так…
А подняться в небо так
Просто —
Перерезать коньками
Горло.
Это только цена вопроса,
Петь и пить, затаённо и горько.
Петь псалом.
Пить вино.
Задыхаться,
Знать дорогу.
Не знать лишь начала
И идти этим маршевым танцем до границ обезумевших чаек
В небо!
В небо!
В мир
Подпотолочный!
Карту — в зубы,
Цель вижу — и только.
Нет преград — нет для знающих точно.
Есть вопрос —
А в смертях —
Это
Сколько?
Мы задыхаемся
Этот душный, Богом и Дьяволом забытый мир
Только и может, что стонать нотами своих лир.
Мы еле дышим, мы мертвы на битых стеклах бытия,
Сними, сними своё лицо, я — это мы, мы — это я.
Над нами сняли купол, небо лишь страшный сон,
А под нами огни преисподней и стаи ворон.
Мы пытаемся выжить, мы пытаемся сделать шаг,
Но тяжело выбрать путь, когда друг стал врагом, а враг так и остался — враг.
Мы задыхаемся.
Мы ищем веревку — либо повеситься, либо подняться к свету,
Который давно потух, которого больше нет,
А мрак, увы, не светит.
Мы не дети,
Которые бросают кость бездомному псу во дворе,
Нет, мы сами псы в конуре,
Мы грызём глотки каждому встречному,
Мы не видим неба вверху, но верим в Вечность.
Под нами пропасть, под нами Ад,
Но идём вперед, отрицая, что можно вернуться назад.
Мы задыхаемся.
Мы не знаем, что такое жалость,
Лишь усталость
Выгрызает волком из нас,
Из наших глаз
И ртов
Ложь, что на нас нет оков,
Мы рады каждому дню.
Я не виню
Тех, кто хочет добра и мира,
Они не слышат, как стонут наши лиры.
Мы задыхаемся.
Стая белых волков
Ты говоришь, что ненавидишь человечью стаю,
Что каждый норовит сожрать другого,
Ты так уверен, что ты точно знаешь,
Что волки белые — другие, дал мне слово.
Что в белой стае кажется жизнь сказкой,
Враг не простит и друг там не покинет.
Там можно спать спокойно, без опаски,
Не защищая от удара спину.
Ты так наивно веришь в этот лепет,
А я разубеждать тебя не стану.
Я видела их, белых, на рассвете,
И мне уж не страдать самообманом.
У белой стаи те же волчьи зубы,
И тот же голод, та же жажда крови.
Оскалом улыбаются их губы.
Нет, белый мех их сущности не скроет.
Я на рассвете видела их стаю,
Они стояли, улыбаясь мне.
Но ты об этом, впрочем, не узнаешь,
Смотря на отражение в окне.
Ты будешь верить в благородство волка,
Я знаю, о чем вечером мечтаешь.
Поэтому возьму кинжал свой с полки
И уведу отсюда белых стаю…
Ночная охота
Где-то там, за горизонтом,
Пахнет чьей-то кислой кровью.
В небе, пасмурном и тонком,
Скоро тучи солнце скроют.
Снизу, под покровом леса,
Логово, где спят волчата.
Я иду походкой беса
Дичь искать в домах дощатых.
Моя стая там, за мною,
Одного лишь ждёт сигнала.
Стая мрачною толпою
И исчадьем ада стала.
В доме кисло пахнет страхом,
Солью кровь вскипела в глотке,
За порог — единым махом,
Знаю, будут сыты волки.
Мы проходим между комнат,
Чуем запах человечий.
В доме пасмурном и тёмном,
Обагрится кровью вечер.
Я — вожак, готов к охоте,
Подаю сигнал для стаи,
Мы повстанческою ротой
На семейство нападаем.
Нет у них сегодня ружей
И не скалятся капканы.
Подходите, ну же, ну же!
Мы вонзим клыки в бока вам!
Этой ночью пир для волка,
Будет пировать волчица.
Лунной ночью долгой, долгой,
Серым хищникам не спится.
Много жителей в деревне,
И у многих есть двустволки.
Подчиняясь мести древней,
Долго будут сыты волки…
Девушка и город
Девушка в синем платье,
Девушка — чёрный локон.
Город — вода до окон,
Город в синих заплатах.
Город идёт под воду,
Девушка — по переулку.
Держит последнюю булку —
Её испекли в субботу.
Сегодня день для воскресших,
Сегодня праздник для мёртвых.
Город идёт под воду
Вместе с конным и пешим.
Девушка видит город,
Девушка видит воду…
Просто, не зная брода,
Так, чтоб вода за ворот.
Где-то в подводном царстве,
Меж кораблей и лодок,
Есть одинокий город
И девушка в синем платье.
Изломанный челнок
«Изломанный челнок, я снова брошен в море…»
М.Ю. Лермонтов
Изломанный челнок, я снова брошен в море,
Я снова покорён безумной пляской волн.
Под их могучий рёв, и в радости, и в горе,
Меня несёт на юг мой верный старый чёлн.
Бушуют пусть ветра, пусть дуют и хохочут,
Толпа им вторит вновь, ликуя и глумясь.
Изломанный, но всё ж ещё вполне он прочен,
И потому не мне придется падать в грязь.
Пускай пробито дно и парус мой не белый,
Пускай мой чёлн едва виднеется вдали,
Изломанный челнок, отчаянный и смелый,
Он ищет берега отеческой земли.
А до тех пор, пока не встретит землю эту,
Он будет по волнам как белый лебедь плыть,
И, странствуя легко и горестно по свету,
Нигде не смеет он свой ход остановить.
Об авторе:
Татьяна Кононченко – юный норильский поэт, родилась 10.04.1997 года в г. Норильске Красноярского края. В настоящее время является учащейся 11 класса МАОУ «Гимназия №4» г. Норильска. Писать стихи начала с 15 лет. Изданы три сборника стихов «Немые песни» (2013), «Шанхайский барс» (2014, издательство АПЕКС), «Пепел» (2014, издатель «Союз писателей Таймыра» в Красноярском крае). За своё творчество дважды была удостоена именной стипендии губернатора Красноярского края имени В. В. Астафьева — за достижения в области детского и молодёжного литературного творчества. Печаталась в литературном альманахе «Российский колокол» №3 (2014). Кандидат в члены Интернационального Союза писателей.
