Так предписано
Так предписано
Мелет мельница мелко и крупно,
Без жалости, судьба такова:
Золотые пшеничные зерна
Перемалывают жернова.
Меняют облик зерна, а не суть,
И ругать жернова не с руки,
Потому что на свете от века
Невозможно прожить без муки.
Уж так предписано, и я права,
Чтоб мельница Вселенской воли,
Жернова ее неумолимые
Жизнь мою нещадно перемололи.
Круговорота не остановить.
Живем беспечно ль,
Крутимся ль проворно,
Мы — жертвы все, хотим иль не хотим,
Когда-нибудь под роковой жернов,
Как золото пшеницы, угодим.
Вся жизнь моя: и сладкие мечты,
И грезы о любви, и явь страданий —
Перемелется… Перемелется…
Все исчезнет в пучине мирозданий.
Но, тем не менее, расшибая лбы,
Как будто отрываясь от погони,
Мы тянемся к протянутой ладони
Предписанной для каждого судьбы.
Вот на ладони — зернышко добра,
Вот — с каравай размером неудача,
То густо в ней,
То с самого утра ладонь пуста,
Такая незадача!
И летом, и зимой, и по весне
Ладонь судьбы протянута ко мне,
Тянусь я к ней и остаюсь права:
Вся наша жизнь —
Лишь канитель на мельнице,
Всему свой час,
И тайна тайн в срок свершится…
Скрипят неотвратимо жернова.
Плач о суровой нежности
Прости, всплакнула.
Хоть я и далеко,
Суровой нежностью
Ты ранишь вновь меня,
Зеленоокая высокая осока —
Болотный мой солдат,
Судьба моя.
Я стала по тебе скучать с годами,
Точнее, по себе —
Давнишней, той,
Когда бесстрашно с голыми руками
Я с острыми стеблями шла на бой.
Тогда был сенокос в горах, далеко, —
Куда без лошади девчонке-сироте?!
И я покорно шла к тебе, осока,
В своей извечной горькой маете.
Серпом я стебли жесткие валила,
Тащила их сушить на бугорок…
Осока злилась,
Билась что есть силы,
И я платила кровью свой оброк.
А чем еще мне было рассчитаться
За то, чтобы коровушка жила —
Кормилица моей сестры и братца,
Что умереть зимой нам не дала?
Прости меня,
Болотная осока,
Ты все-таки была нежна со мной:
Твоих стеблей животворящим соком
Лечила раны,
Нанесенные тобой.
И заживали, зарастали раны,
Заглаживались шрамы,
И в снегах
Под зимние морозы и бураны
Не помнилось о ранах и слезах.
Прости меня,
Я вспоминаю часто
О той суровой нежности твоей…
Теперь на сердце раны от людей,
Но исцеленья ждать от них напрасно.
Я и не жду.
Теперь я твердо знаю:
Есть где укрыться мне
От зла и лжи —
К тебе, осока милая, сбегаю,
В свой заповедный уголок души.
Средь жалящих стеблей моя обитель,
С тобой мы вместе:
В счастье и в беде.
Учитель мой и вечный исцелитель,
Болотный мой солдат,
Поклон тебе!
Не целуй!
Солоны мои слезы,
Текут по щекам,
Губ моих не целуй —
Солоны.
Исцеленье мое
Неподвластно слезам —
Исцеленье обид и вины.
Ты, наверное, прав,
Что прощают любя,
Что любые обиды пройдут,
Если сердце способно,
О счастье скорбя,
Терпеливо ждать светлых минут.
Я согласна терпеть —
Но измены твоей чернота
Обожгла мою душу теперь навсегда.
Вкус медовый
Исчез с моих губ без следа…
Не целуй,
Не целуй никогда!
Поверила
Язык твой на замке,
В оковах руки,
Но волен взгляд, глаза огнем горят,
И нет нужды ни в слове и ни в звуке —
Глаза без слов о любви говорят.
Как каменный,
Ты рук ко мне не тянешь,
Хотя еще я рядом —
Ну, рискни!
Не то взлечу —
И след мой потеряешь,
И потускнеют глаз твоих огни.
Я — птица,
Свободна и крылата,
Здесь, на земле, тебя лишь ради я —
В свою мечту поверила вдруг свято,
Что песней окрылить смогу тебя.
Я, птица, вдруг поверила на миг,
Что высь моя —
Не выше плеч твоих,
Что мой простор —
Твоей душой очерчен…
Золотистая осень
Золотошвейка-осень нитью тонкой
Из солнечных лучей узор плетет,
И сердце просветленное негромко
О золотистой осени поет.
На юг ушла гусей печальных стая,
На миг крылами небо заслонив,
На желтые холсты родного края
Перо,
Как знак прощанья,
Уронив.
Леса златые погрузились в думы,
Деревья осыпают свой наряд,
И паутин невидимые струны
О золотистой осени звенят.
Городские березы
О город каменный,
Длань тяжела твоя.
Но прижилась ли,
Хоть живу здесь долго?
К березе белой прислонилась я
И услыхала:
«Отдохни немного…»
И сразу успокоилась душа,
Как будто повстречала мать родную,
Как будто я подружку здесь нашла —
Березоньку простую городскую.
Дай по морщинкам проведу рукой —
Атлас былой
Уж начал разрушаться…
Тебе испить бы влаги ключевой
Да воздухом привольным надышаться…
Как жаль ее!
Но так уж рок решил:
Березы в городах стареют рано.
Но ведь и мне
Бесстрастно и упрямо
На лбу морщины город прочертил.
Нет, нет,
На город не держу обид —
Могу остаться здесь
Иль прочь умчаться,
А вот березкам с местом не расстаться,
Не вырвать корни из гранитных плит!
Четки
Нет,
Слез я не сумела удержать,
В твои ладони плакала как в чашу…
Те капли слез жемчужинам сродни,
Но ты не разглядел в них
Отблеск звездный.
Когда-нибудь страдания мои
Ты вдруг поймешь,
Но будет слишком поздно.
Настанет день,
И жемчуг слез моих
Нанижешь ты на нитку ожиданья,
И четки грусти смастеришь из них,
И будешь звать любовь и покаянье.
Перебирая четки как в бреду,
Ты бросишь мысли вслед за мной в погоню,
Быть может, я услышу и приду…
Ромашка и камень
Песня лета еще не допета…
Но уже
Подморозила ночь
Придорожные травы кювета
И цветы, что желтели обочь.
Только камню предутренней ранью
Превращаться не хочется в лед,
Потому что
Доверчиво к камню
Прижимаясь,
Ромашка цветет.
Баловница судьбы поневоле
Не в тепле одомашненных стен,
А в насквозь продуваемом поле
Как ты встала с озябших колен?
Был тебе во спасение даден
Этот солнцем нагретый овал:
Все тепло, сбереженное за день,
Он тебе этой ночью отдал.
Значит, есть еще дело поэтам,
И возможно
Счастливою быть,
Если в мире неласковом этом
Даже камни умеют любить!
Подснежник
Шальное солнце соткало
Из золотых лучей погоду
И будто ждет сейчас того,
Кто оживил бы всю природу.
И он придет, цветок простой,
И затрепещет над снегами
Под белоснежною фатой
Его желтеющее пламя.
В проталине зажжется вновь
Природы трепетная свечка,
Цветя как первая любовь,
Чей век на миг,
Да память вечна…
Кара
Каешься.
Прощу ли я?
Любовь ты разменял на гроши…
И скребешься в запертую дверь,
Дверь моей обманутой души.
Каешься.
Я поняла тебя.
И простила. И не ухожу.
Но уже гляжу я не любя,
Просто понимающе гляжу.
Нет вперед дорог
И нет назад —
На тебя гляжу я не любя…
Выдержишь ли ты вот этот взгляд,
Просто понимающий тебя?
Жизнь
Прощаюсь с юностью и с летом,
И горло не першит слеза…
Когда бы знать, какого цвета
У лета бабьего глаза —
Под шалью выцветшей, с каймою —
В зелёном пламени хвои…
Уже давно багряной хною
Я крашу волосы свои.
И наготу примет подробных
Выводят тени на стене…
И утром первые сугробы
Мне в крик кричат о седине.
Мадлобт
В день субботний по базару
Я иду, как по судьбе.
Знаю цену я товару.
Знаю цену и себе.
Тут прилавок, там прилавок…
Влёт походочка, шучу:
Нужен мне изюм, а яблок
Молодильных не ищу.
Ах, как томно и призывно
Через весь торговый ряд
На меня глаза грузина
Завороженно глядят! —
Голос — бархат южной ночи —
Ясный голубь над виском!..
Ох, грузин, видать, не очень
Ты грустишь по Сулико.
Фунт изюма, фунт изюма…
Мёд — улыбка! Мёд — слова!
От базарного ли шума
Закружилась голова?
Он твердит: «Мадлобт, мадлобт…»
А мне слышится: «Могло б…»
Да твоими бы устами
Пить настой пчелиных сот…
Сладко, сладко на майдане
Время вспять моё течёт.
Вот совсем остановилось…
Врут весы — часы не врут:
Что могло быть, не случилось…
То, что было, не вернуть.
Положу изюм в корзину.
Гляну в полуоборот
На красавца на грузина…
Помечтали, и — «Мадлобт!»
Алкашка
«Алмабика![1] Алмабика!» —
Душа навстречу, нараспашку —
Кричали ей издалека…
А нынче — в спину, вслед:
«Алкашка».
Лицо измято и черно,
Как век не стиранное платье…
Сгорело всхожее зерно.
Святое отдано проклятью.
Верность
Закружат перелётные птицы…
И ничто нам не сможет помочь.
Вновь в глазах моих снег отразится.
Вновь в твоих — вспыхнет южная ночь.
Воротись!.. Я уже всё простила.
Или тесно нам было вдвоём?..
Слишком рано, мой милый, остыло
Бережёное горло твоё.
Нас разымут точёные крылья
Вдруг клинками — на век ли, на миг,
И повиснет в тенётах бессильно
Мой — в три горла — отчаянный крик.
В небе цвета линялого ситца
Растворяется точка одна…
Вот и всё. Только зимняя птица.
Вот и всё. Холода, холода…
Старый холостяк
Ключ утерян — не досадно.
Заржавел замок — пустяк…
Ты давно уже разгадан,
Старый холостяк.
Для кого-то жизнь — копейка.
А кому — пятак…
По тебе грустит жалейка,
Старый холостяк.
Да и эта песня спета.
Нет подруги — что ж…
Иль от скуки бабье лето
В гости позовёшь?
Худо дело: зябко сердцу.
На душе сквозняк.
Повело судьбу, как дверцу,
Наперекосяк.
Всё бодришься по привычке:
В доме тишь и гладь…
Но подобранной отмычкой
Каждый встречный взгляд.
Заржавел замок —
и ладно.
Ключ закинут на чердак…
Ты давно уже разгадан,
Старый холостяк.
Голубь мой
Голубь мой, лети, лети —
В звон разноголосицы!..
Кто ж, у выси взяв мотив,
На подножном кормится?..
Что цыганишь у людей,
Милый, крохи сорные?
В поднебесье — всех земней
Слово не заёмное.
Приворотная тщета.
Маета извечная…
Да не наша ли чета
Синевою венчана?..
Голубь мой, — зову опять, —
Сколько нам отмеряно?..
Тяжела земная кладь.
Робок взгляд потерянный.
Что ж, прощай, моя печаль,
О двух крыл, что волоком…
Дрожь полётного плеча.
Притяженье облака!
[1] «алмабика» — «яблоневый цвет, женщина-яблоня»
Об авторе:
Гульнур Мидхатовна Якупова, родилась 24 июня 1948 г. в деревне Саитбаба Гафурийского района Республики Башкортостан. Образование высшее — филфак БашГУ. Трудовую деятельность начала в редакции районной газеты «Звезда», где проработала 17 лет заведующей отделом писем, заместителем редактора. В 1984 году, в связи с переводом супруга на работу в Башпрокуратуру, переехала в Уфу и начала работать редактором отдела журнала «Башкортостан кызы», а с 1991 года трудилась в редакции литературного журнала «Агидель» на должности ответственного секретаря.
Первая книга Гульнур Якуповой «Узоры» вышла в коллективном поэтическом издании «Семь родников» (1989). С появлением следующей книги «Автограф» (1992) интерес к поэзии Гульнур Якуповой заметно возрос и у читателей, и у коллег по перу. Народный поэт Башкортостана Мустай Карим дал высокую оценку творчеству молодой поэтессы и рекомендовал ее в члены Союза писателей, сопровождая такими словами: «…В творчестве Гульнур Якуповой я увидел лик планеты по имени Женщина, где олицетворены гордость и терпение, достоинство и духовное совершенство. Красочность языковой палитры, чувство меры, ясность мысли, яркие образы — все это говорит о зрелом таланте» (1992).
Каждой своей книгой Гульнур Якупова подтверждала, что в башкирскую поэзию пришла талантливая, вдумчивая поэтесса, лирическая героиня которой проникнута душевной тонкостью, женственностью и мудростью. Сборники стихов «Ода любви» (1996), «Послание сердца» (1998), «Адам и Ева» (2008) снова показали ее стиль, ориентированный на взыскательный читательский вкус и высокий интеллект.
Педагог по образованию, Гульнур Якупова не оставила без внимания и маленьких читателей, она написала для них интересные, познавательные рассказы в книге «Летучая мышь» (1993) и стихи в сборнике «Удивительная весть» (1995). А сборник «Заветы «Красной книги», который является уникальным явлением не только в творчестве Гульнур Якуповой, но и в литературе в целом, представляет собой художественное воплощение научной «Красной книги Башкортостана».
У Гульнур Якуповой есть особый дар удивлять своих читателей. Например, появление ее книги «Разгадывание снов» (1997) стало для них сюрпризом. Сборник повестей и рассказов «Кровь хищника» (2003), который вызвал волну восхищенных откликов читателей, заявил о новоявленном прозаике, высокую оценку книге дали и литературные критики. Книга под таким же названием увидела свет также в Татарском книжном издательстве («Ерткыч каны», 2011).
Честная, открытая гражданская позиция, многокрасочность языковых средств, образность и философичность присутствуют и в прозе, и в поэзии писательницы, ее творчество пронизано светлой энергетикой и гармонией.
Сегодня Гульнур Якупова автор 15 книг поэзии и прозы. В 1913 году увидела свет ее трилогия «Женщины», за которую автор награжден дипломом Минкультуры РБ «Самая читаемая книга Республики Башкортостан». В издательстве «Китап» ждет своего выпуска новая книга — «Волшебный карандаш» для детей. Не забывает писательница и еще об одном направлении своего творчества — художественном переводе произведений поэзии и прозы из серии шедевров русской и мировой литературы.
Гульнур Мидхатовна Якупова уделяет большое внимание молодым дарованиям родного края. Вот уже 15 лет по ее инициативе проводится конкурс «Одаренное перо», в котором участвуют школьники, увлеченные литературным творчеством. Победителям вручаются именные премии писательницы.
Гульнур Якупова — член Союза писателей РБ и РФ. Лауреат премии имени Джалиля Киекбаева Гафурийского района РБ (1996). Лауреат литературной премии имени дважды Героя Советского Союза Мусы Гареева (2012). Заслуженный работник культуры РБ (1998).
