…И все цвета радуги
…Осенний мюнхенский вечер девяносто третьего года. Настроение — препаршивое. Тоска и боль в груди.
Слишком разительны уровни, в которых живут в посткоммунистических и демократических государствах.
И никаких надежд на просветление.
По крайней мере — в ближайшие лет десять, если не больше…
Вспоминаются стихи из песен Владимира Высоцкого и буквально выволакивающие все наизнанку, словно из небытия, тяжелые, душераздирающие композиции Black Sabbath, Led Zeppelin, Shocking Blue, Pink Floyd…
Хочется домой, в семью, к жене, к детям.
Мысли уносят меня еще дальше — в школьные годы, в детство…
Туда, где есть все краски цветов, где светит солнце, живут муравьи и стрекозы, где есть — НАДЕЖДА…
«… Куда подевался мальчик, которым я был когда-то…
Скажите, долгая старость — награда или расплата?..
Где умирают птицы?..
Сколько лет сентябрю?..
Понимает ли море то, что я говорю?..
О чем молодая листва поет весеннему бризу?..
Откуда является смерть, сверху или же снизу?..
Кто там рыдает в ночи — человек или птица?..
Как зовется звезда, которая тебе снится?..»
(Из рок-оперы А. Рыбникова и П. Грушко
«Звезда и смерть Хоакина Мурьетты»)
…Действительно, каким был мир в детстве?..
Вернее, как воспринимался мир в детстве?..
Ясным, солнечным, добрым, цветным, теплым, чистым, интересным и веселым.
Завтрашний день — еще лучшим, более интересным, чем этот, и так далее — более, более, более…
Сам день кажется длинным, а жизнь, разумеется, бесконечной.
И так все устроено вокруг, что ты — чуть ли не главный в этом мире, в этом, как будто только для тебя определенном и установленном порядке.
А лучше, добрее и красивее твоих родителей нет никого в этом мире…
И во всем этом основное в тебе — это, конечно, надежда.
Войдя с рождения в человека, она закрепляется в детстве, помогает воспринимать окружающее, принимает особые черты, формирующие характер, а уже затем живет в твоей душе всю жизнь…
Человек так и носит ее в себе, свою внутреннюю надежду, надежду на то, что хотя бы последняя надежда все-таки сбудется.
Несмотря ни на что, ему хочется верить, и он верит в нее — всегда.
И гаснет она поэтому последней, вместе с жизнью, с последней его мыслью…
А в детстве мир действительно видится только цветным.
Даже серое и грязное…
Ну, а у взрослого серое — уже не цвет.
Оно несет в себе совсем другой смысл, оттенок.
Цветные краски, их число с возрастом незаметно сокращаются.
Мир сужается — в рамках, цветах, границах, возможностях…
И тебе уже становится трудно, да что там, практически невозможным даже вспомнить и перечислить все цвета радуги.
И мир в конце концов становится только черно-белым, на остальное не обращаешь никакого внимания…
И тем более тебе уже никогда невозможно увидеть цветок, жизнь внутри его лепестков, стебельков, божью коровку, ползающую внутри, прилетевшего туда же шмеля, который на тебя и вовсе не обращает внимания — словно не видит.
А может быть, и видит, но знает, что ты — только ребенок.
И поэтому он жужжит, но не грозно, а как будто бы сам себе, для настроения…
* * *
…Удастся ли когда-нибудь еще раз увидеть такое, прочувствовать каждую краску, оттенок бледно-голубых и желтых лепестков сентябриков, посаженных твоей бабушкой, увидеть маленький мир насекомых в их гигантскую величину, словно это и есть самое главное, самое важное в этом мире?..
Ноябрь 1993 г., Мюнхен
Об авторе:
Тауфик Каримов – кандидат в члены Интернационального Союза писателей, член Союзов писателей Казахстана и Татарстана.