Вибрации звуков
Приветствую вас, о, повелители правды и истины, о верховные принцы, стоящие за спиной Осириса, вы уничтожаете грехи и преступления и состоите в свите богини Хетеп-секхус, так позвольте же мне приблизиться к вам. Избавьте меня от всех пороков, что скрыты во мне, как вы сделали это для Семи Духов, которые идут среди следующих за их повелителем Сепой. Анубис указал им их места в день, когда произнес: «Так идите туда».
Что же это?
Эти повелители правды и истины суть Тот и Астес, властелин Аментета. Верховные принцы, стоящие за спиной Осириса, а именно: Имсети, Хапи, Дуамутеф и Квебехсенуф, суть те, кто находятся за Бедром в северном небе. [1]
«Египетская книга мертвых», 17 глава
«Сегодня я могла погибнуть!» – думала Ирен, механически пристегивая ремень безопасности в салоне самолета, через несколько секунд собиравшегося взмыть в небо и улететь из Парижа в Каир.
К Ирен вернулось ощущение из детства – тот момент, когда она впервые осознала, что жизнь конечна, и она умрет. Эти воспоминания и страхи стали всплывать из недр ее памяти. Ей казалось, что вся она уже состоит из страха, «комочки ужаса» проникают в каждую клетку тела и пожирают изнутри. Она не могла вздохнуть, дыхание перехватило, словно кто-то держал ее за легкие, а в горле пересохло. Виски пульсировали тяжестью, вся голова была словно стянута тугим обручем.
В сознании Ирен всплыла уже почти забытая ужасная картина – она в замурованном гробу, в этом леденящем душу пространстве под землей, в кромешной тьме и холоде, где ощущается удушливый запах гвоздик. Страх наполнял и поглощал ее сознание, неумолимо сводя с ума.
Погрузившись в собственные переживания, она не заметила, как кресло рядом с ней занял мужчина. На вид ему было около сорока лет. Высокого роста, копна густых черных волос и глубокие пронзительные глаза. Особый шарм соседу придавала татуировка на шее в виде змеи, которая словно выползала из-за ворота рубашки. Ирен, как под гипнозом, смотрела в глаза змеи, мастерски прорисованные до мельчайших деталей. При повороте шеи незнакомца казалось, что змея медленно поднимает голову и пристально вглядывается.
Страх усиливался, и вскоре Ирен погрузилась в состояние дикой внутренней паники. Она, судорожно уцепившись за ручки кресла, заерзала.
– С вами все в порядке? Могу чем-то помочь? – спросил мужчина, трогательно прикоснувшись к ее руке.
– Мне страшно! Поговорите со мной! – вырвалось у Ирен.
– Что случилось?
– За несколько часов до рейса я попала в аварию. Водитель такси погиб на моих глазах. Я видела, как он умирает. Никогда не забуду его глаза. Они были широко открыты. В них не было ужаса, только непонимание и удивление. Все произошло так быстро, – голос Ирен дрожал, она прерывисто дышала, ее нижняя губа подергивалась. Она не выдержала и громко разрыдалась.
– Успокойтесь, попейте воды. Это уже прошлое, вы живы! – улыбнувшись, сказал мужчина, наливая минеральную воду из бутылки в стакан и протягивая Ирен.
Она жадно осушила его до дна и, откинувшись на спинку кресла, схватилась за голову.
– Это не прошлое! Это мое будущее. Я теперь всегда буду видеть его безмолвный взгляд, словно спрашивающий: «почему?». Нам было так приятно, интересно общаться, проезжая мимо красивейших мест Парижа. Когда я улетаю в командировку, то всегда заезжаю на Монмартр, где прощаюсь на время с короной самого высокого холма Парижа – базиликой Сакре-Кер. Мы так беззаботно болтали с ним о жизни, не ожидая, что она вдруг для него закончится. Вы понимаете? Мы прожигаем время, не зная, что случится через минуту!
– Вы летите в Каир в командировку? – попытался перевести разговор на постороннюю тему незнакомец.
– Да! – ответила она, немного успокоившись. – Я веду колонку в журнале «Франсель» о жизни, обрядах и обычаях разных народностей. Лечу в Каир, чтобы набрать материал о жизни древних жителей пустыни – бедуинах. Я – Ирен.
– Махри, – представился мужчина и спросил девушку. – Откуда вы родом? Вы давно живете в Париже?
– Я француженка русского происхождения. Мои предки жили в Санкт-Петербурге, а в 1917 году эмигрировали из страны. В Париже я родилась.
– Интересно! Я никогда не был в России!
– Мой дед рассказывал о своей родине. Я любила его слушать. Он очень тепло отзывался о родной стране и сожалел о разлуке с ней. Он привил мне любовь к России и просил перед своей смертью никогда не забывать свои корни и, как будет возможность, обязательно посетить Санкт-Петербург. Дед до самой смерти надеялся, что встретится с любимым городом и успеет еще взглянуть на Казанский Собор. Но этой мечте было не суждено осуществиться. Когда я посетила родной город деда, то прониклась его особой атмосферой, и в молитве, прикасаясь руками к стенам великого Казанского Собора, мысленно обращалась к деду, которого уже не было в живых.
Самолет вошел в зону турбулентности. Его сильно затрясло. Для Ирен полет – это всегда стресс, но авария возродила вновь уйму страхов, которые, ликуя, торжествовали, поглощая ее разум.
– Ирен, раз уж вы готовите статью о бедуинах, могу вам кое-что интересное рассказать. У бедуинов есть тайный орден – Кхашем. Для хранителей этого ордена смерть – это часть жизни. Они не боятся того, что естественно.
Махри взял Ирен за руку и посмотрел ей в глаза. Ирен оцепенела. Из-за ворота рубашки, чуть покачиваясь, выползала змея. Ирен ощутила, что все вокруг плывет, самолет падает в бездну, и она теряет сознание.
* * *
Тишина. Аравийская пустыня. Глубокая ночь. Луна. Пустынное пространство усыпано мерцающим песком, а в небе сверкают мириады звезд.
В самом сердце пустыни, окруженной барханами, еле заметной нитью продвигается караван. Время может стереть многое из памяти, но только не силу пустыни. Эта сила притягивает не только бедуинов-кочевников. Глубина, мудрость и мощь ее сокрыты в веках, где время набрасывает ткань на прапамять. Тому, кто ищет правду и истину, что находили древние мудрецы Востока, изредка приоткрывается сотканный из звезд занавес времени. Великая пустыня живет жизнью для жизни, охраняя связь времен и веков.
Звезды отражаются в каждой уникальной и обладающей разумом песчинке. По огромному, открытому и ясному небосклону, где ослепительно сияют мелкие и крупные звезды, направляя свои звуки и вибрации к духу пустыни, можно переплыть в ладье времени.
Время – это Звездный песок.
Звезды – это Время.
Здесь, находясь в полном одиночестве и покое, можно осознать, что ты не один. Пустыня – мудрый учитель – еле слышно, шепотом или безмолвно передает знания тому, кто отважился выйти на путь и направился к истине в постоянном поиске смыслов. Только в пустыне далекие звезды так близки, что до них можно дотянуться рукой.
Бедуины-кочевники устроили привал на небольшом плато. Они, древние хранители пустыни, как тени, расположились у огня. Пламя его становилось все ярче, живее, выше. В задумчивых, как вечность, глазах бедуинов отражались искорки, и они смотрели в огонь, как внутрь себя, будто время остановилось, или его не было вовсе.
Может, это было иное время?
Костер потрескивал, набирая силу.
В круг, в котором сидели кочевники, вошла старуха. Древняя, как сфинкс, лица почти не было видно под черным платком, а в крупных карих глазах – безмятежное спокойствие и глубина, ясность, грусть и весь дух пустыни.
В руках Бубен. Старуха прижимала его к груди как верного спутника ее дорог и тайных троп.
Молчаливым взглядом, с еле заметной улыбкой грусти, она скользнула по каждому, кто был в круге. В этом взгляде – выстраданное знание, словно ей открыты все пути и двери.
Она, Шаманка бедуинов, вела караван долгие годы. Разумная пустыня хранит память о ее дорогах в себе. Старуха всматривалась в огонь, мысленно общаясь с ним в тишине. Она покачивалась из стороны в сторону, языки пламени повторяли ее движения в унисон.
От бликов пламени казалось, что глубокие морщины вокруг ее глаз, искрящихся, как у ребенка, то исчезали совсем, то появлялись снова, и тогда она погружалась в глубокое состояние пустынного покоя и тишины.
Шаманка стояла со скрещенными тонкими руками, прижимая Бубен к груди. Легкий ветер развевал подол ее длинной черной-холщовой одежды. На мгновение показалось, что нет Шаманки – предводительницы бедуинов-кочевников, нет костра, нет людей в круге, только осознанные звуки разумной пустыни.
И в это самое мгновение из уст Шаманки родилась песня. Это запела пустыня в ней: величественная, сильная и свободная. Словно не Шаманка рождает песню в пустыне, а пустыня возрождается и обновляется через звуки, магия которых завораживает, а их вибрации уводят куда-то далеко-далеко, погружая всех в состояние полусна и полуяви. Из глубины звуков песни старой Шаманки слышен грустный зов пустыни.
Она поднимает Бубен над своей головой, и первые удары, как сердечные ритмы, вдыхают новые смыслы в звуки. В ритмах Бубна сосредотачивается весь разум и дух пустыни. Он питает ее вибрациями звуков бесконечных вселенных.
Совершается великое таинство. В руках поет Бубен, ритмы которого сливаются со звуками пустыни, с песней силы и силой.
Шаманка, еле коснувшись босыми ногами золотистого сухого песка, взмыла вверх над костром, а ее песня полилась, передавая каждому кочевнику вибрации звуков пустынного Бубна.
Звезды покачнулись и оказались внизу под ногами, а пустыня с костром и бедуинами – прямо над головой.
Шаманка взмыла ввысь к звездам, как Большая Медведица, перелетала с одной звезды на другую, сливаясь в танце со звуками вселенных. Ее лицо изменялось, как и ее движения. Она растворялась в звуках и появлялась вновь. Бесплотный дух пустыни, созерцающий и необъятный. Везде и во всем, в каждом и ни в ком.
Звуки, краски, смыслы и тайны – все объединилось в Бубне, а он, как древний страж, охраняющий тайну и мудрость, предоставлял всем выбор в поиске знаний. В каждом ритме пела сама Истина. Ее невозможно пересказать словами, ее можно только постичь и осознать в полном одиночестве, даже находясь в кругу своих соплеменников.
Бубен продолжал петь, его ритмы становились более звонкими и учащенными. Пламя костра преобразилось и озарило лица людей в круге.
Взгляд Шаманки сосредоточился на смутном силуэте в песчаном вихре, что, увеличиваясь в размерах, приближался к костру. Шаманка знаком пригласила его в круг. Вскоре можно было ясно различить фигуру женщины в пепельно-дымчатой ткани, волнообразными движениями медленно проявившуюся совсем близко от пламени и вмиг выросшую из песка.
Кочевники взялись за руки и в такт ударов Бубна растворились в звуках огненного танца. Теперь две тени в середине круга то сливались, то вновь отделялись друг от друга. Таинственная гостья приняла образ Шаманки, а Шаманка -гостьи. И уже было не понять, кто есть кто…
В этом величественном танце было все: сакральная трансформация звуков пустыни, вибрации звезд, запахи ветра.
Как при замедленной съемке, при которой возникает ощущение отсутствия времени, гостья трепетно обняла Шаманку, как только мать может обнять дитя, и исчезла в ней.
Старуха медленно опустилась на колени перед костром, с сакральным трепетом, проникновенно и трогательно всмотрелась в Бубен… и отправила его в сердце пламени. На глазах у всех Бубен обволокло длинными красными языками. Шаманка скрестила гибкие руки на груди, с улыбкой блаженной закрыла глаза и… словно пустыня сделала свой выдох.
Звуки исчезли.
Знаки ушли.
Тишина.
Так Смерть приходит к великим странникам пустыни, которые живут по Заветам Кхашема.
– ТЕНГРЕ ТХА АЛОИМ, – прошептал в круге каждый.
Первые лучи солнечного света прорезали темноту, и круг мироздания продолжился.
Ветер развеивал прах и пепел костра. Шаманка вернулась вновь туда, откуда пришла. Она стала пустыней.
Великая Шаманка стала Великой Пустыней.
И казалось, что звуки Бубна, снова вибрируя, шептали:
«Те, кто живет по Заветам Кхашема, знают, что жизнь бесценна, и ее нельзя прервать самому. Только в свой час, когда будут пройдены все дороги, испытания и уроки, она придет.
Смерть – это вершина жизни, пик, на котором обнажается Дух. Он не цепляется в пустыне за камни и песок, пробираясь к вершине торжества, он освобождается».
* * *
Ирен открыла глаза, когда самолет затрясся от соприкосновения шасси с взлетно-посадочной полосой. Махри сидел рядом и улыбался.
– В пустыне сейчас песчаная буря. Отложим поездку до завтра? Может быть опасно, – усмехнувшись, предупредил Махри.
– Опасно?! Поедем прямо сейчас! – ответила Ирен. 108
Примечание
1. «Бедро в северном небе» – это «ковш» созвездия Большая Медведица, семь основных звезд которого назывались в Древнем Египте семью небесными духами, четверо из которых – это Сыновья Хора.
