Опоздали на это лето. Впрочем, стоило ли спешить?
Опоздали на это лето. Впрочем, стоило ли спешить?
Солнце, тонкие силуэты отраженных в воде вершин –
Все случится, все повторится, стоит вспомнить и захотеть:
Время суетно и капризно – жар и сумерки, свет и тень
Перепутаны прихотливо в нескончаемой череде,
Где ответом на каждый ливень будет солнечный светлый день.
Мы успеем еще вернуться, зацепиться за самый край
И прожить его поминутно: дни, полуночи, вечера,
Где не выпито до рассвета звезд расплавленное вино.
Опоздали на это лето – значит, будет еще одно!..
…Тихо тронется дачный поезд, осень выдохнет за окном.
Как мы жили, не беспокоясь ни о вечном, ни о земном –
Пустяками, черновиками?.. И не ведали, что запас
Истончается, иссякает. Что случаются только раз
Эти лета – в тягучем зное жизнь рассекшие по оси.
Ни грядущее, ни былое не сумеет их воскресить,
И все то, что казалось глупым, жалким лепетом, ерундой,
Вдруг раскроется, как под лупой, тайным смыслом, живой водой –
Научиться бы знать о важном так же просто, как и дышать…
Ничего не бывает дважды, если первый упущен шанс.
Вина, сумерки, жар и ливни – пусть не в минусе, на нуле.
Просыпаешься ночью длинной где-то в городе, в феврале,
И ни льготных уже билетов, ни заброшенных дач чужих
Опоздавшим на это лето. Опоздавшим на эту жизнь.
***
Так однажды – замедлишь шаг – и в пустом дворе,
Упуская событий плавную очередность,
Остановишься отдышаться и посмотреть –
Белый снег это или
Белая пыль черемух?
Вот мы вышли в последний вечер под Новый год,
Позволяя обескуражить себя, завьюжить…
Пленка рвется – и обрывается эпизод,
И черемухи кружевами крошатся в лужи.
Это фьюжн – сюжета нет, и опять обрыв
Неразобранных, непрожитых десятилетий.
Ты стоишь – и вокруг нарастают снега, миры,
Ты не помнишь, который первый из них, последний…
Так и кончится – ни сюжета, ни вечных тем –
Эта пленка… И оправдаться, конечно, нечем –
Разве тем, что в ее разрозненной суете
Каждый миг изнутри, как окно в темноте, – подсвечен.
***
…Жизнь отмеряли взмахами,
Утренними, просторными, –
Штор, на окне распахнутых.
Ахали, жили, спорили,
В сети ловили зыбкие,
Старый приемник мучая,
Музыки, что рассыпаны
Были по воле случая,
Но совпадали изредка
С нашей волной изменчивой.
Лета казались жизнями
В нашей короткой вечности,
Сыпались во все стороны
Бусинами отдельными
С нитки, случайно порванной…
Где они нынче, где они?
***
Годы скоро отнимут, не оставят в живых
Дом под небом – под нимбом облаков кучевых,
Этот яблочный запах, нас державший в плену,
И сентябрь, так внезапно подступивший к окну.
Все так смертно и смутно… И линялая ткань
Занавесок как будто отступает слегка,
Открывая провалы в тот немыслимый сон,
Что в финале едва ли ярче здешних красот:
Кожуры, что спиралью вьется из-под ножа,
Звуков, что замирают, легким эхом дрожа,
Взглядов – и силуэтов позолоченных гор…
Вот собрать бы все это – как приданое – в горсть,
Унести и расторгнуть узы «здесь и сейчас»,
Убирая за скобки место, время, печаль.
Как хранится былое – тонкой пылью, золой?
Как узор, позолота? Тонкий красочный слой
На сырой штукатурке? Как собрать этот свет,
Спрятать в тайной шкатулке? Ссыпать пеплом в конверт?
Уберечь, запечатать? Чтоб зимой, впопыхах
Открывая ночами, – запах яблок вдыхать,
И туда – просыпаться, сквозь реальность и бред
Беглецом, самозванцем – но опять в сентябре!
Видеть призрачность тюля на раскрытом окне
И не знать – обманули?
Или все же вернули
Все минувшее мне.
***
Они были – дворцами, замками, анфиладами,
Раскрывались – законам физики вопреки,
Эти домики – неказистые, неприглядные,
Незабвенные – их кладовки и чердаки.
На пружинных кроватях с вышитыми подзорами,
Как на острове, – можно было прожить лет сто.
И сквозь стекла веранды ложился на стол узорами
Свет медовый, расплавленный, августовский, густой.
И манили дома и прохладой своей, и тайнами:
Сколько комнат, буфетов, вышитых скатертей.
И стояли дома – и в закатах и ливнях таяли,
Не случалось в них ни болезней и ни смертей.
Занавески служили пышными балдахинами,
Покрывала линялые – платьями королев.
Так сложилось, что королевы дворцы покинули,
Не поняв, что случилось, и толком не повзрослев.
Что же стало с дворцами пышными и высокими?
Что взамен мы в своем изгнании обрели?
Лишь Тебе это ведомо, Господи, ну а все-таки
Не могли же они – исчезнуть с лица земли…
Значит где-то там, в поднебесье Твоем неведомом,
В том хранилище вечном, в таинственных закромах
Все стоят они заколдованным заповедником,
И живут наши души в небесных Твоих домах.
***
«Ты велел нам, князь, отправляться в другие страны –
Много видели мы народов, чужих и странных,
Мы пытались понять их веру, не пить вина,
Мы учили – законы, правила, имена.
В иудейских ли землях, в папских чертогах Рима
Мы пытались услышать, чтоб сердце заговорило
Напрямую с Творцом, чтоб понятным нам языком
Нам сказались Его премудрость, Его закон.
Вот, в конце наших странствий мы прибыли к Цареграду –
Это стало нам, князь, спасением и отрадой.
И позвали нас греки в высокий большой собор,
И пошли мы, и ног не чуяли под собой:
Что нас ждет в этом храме – не ведали мы, не знали,
Мы не верили в чудо – но чудо случилось с нами.
Вот пришли мы и поклонились тому порогу,
Той Софии святой, где греки служили Богу.
Мы не помним, была ль то вечность, короткий вдох –
Только знаем, что пребывает там с ними Бог.
…Как поют они, князь, как прозрачен высокий купол,
Тонким облаком ладана солнечного окутан,
Как сияют их лики, строгие и простые:
Мы вошли туда, князь, и нам сразу же все простили…
Таял свет где-то в куполе. Встали мы все с колен –
Мы не помним, где были: на небе ли, на земле,
И смотрела на нас Богородица из-под свода,
Обещая нам избавление и свободу
От грехов и болезней, от всяких напастей. Князь!
Можно жить с этой верой, не мучаясь, не боясь!
Не забыть красоты той, не выразить и словами!
Отпусти нас, князь, – мы душою там пребываем,
Ибо тот, кто однажды сладость сию вкусил,
От нее отказаться уже не имеет сил…»
Так послы говорили князю, вернувшись в Киев:
«А какое там солнце, а небеса какие!
Так крестись же, князь, и бери себе в жены Анну».
В светлом храме Софийском в вышних поют осанну.
Об авторе:
Родилась в Ленинграде в 1972 г. Кандидат филологических наук, защитила диссертацию по истории русской литературы. Доцент Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого. Преподает русский язык как иностранный, литературу и культуру речи.
Юлия имеет ряд публикаций в профессиональной сфере (учебники для иностранных студентов и статьи о современной литературе), а также два стихотворных сборника («Попытка чуда» и «Отражения»). Публикуется в основном в Интернете.
