Пасхальные хроники – 2020

Михаил ШУСТЕРМАН | Современная поэзия

Я с детства верил в истину,
Что жизнь – вода и твердь,
Судьбою жизнь расписана
И неизбежна смерть,

Что быть хорошим – правильно
И скверно – быть плохим,
Что с Гитлера и Сталина
Ад спросит за грехи.

Чего же тело бренное
Дрожит, как волчья сыть?
И что-то невоенное
Мне хочется убить.

Не жадность ненавистную,
Не злобы воронье,
А порожденье крысино
С короною ее.

Да только не снимается
Ружье мое с крючка:
То «тулкой» не стреляется,
А то заел АК!

И сабля абордажная
Для мелочи тупа…
Неважным стало важное,
Раздвоилась тропа.

Ломают бури стадные
Свободной воли дух.
И смертью заурядною
Огонь любви потух.

Лежим под амбразурами,
Которые молчат.
И дураки меж дурами
Покорностью горчат.

А дальше, как обещано,
Игрушки нам вернут,
Когда утратит бешенство
Корононосный спрут.

Под страхами прививкою
Окуклится черта.
К жестокости подливкою
Вернется доброта.

С дозволенною малостью –
Нормально умирать.
Не оскорбляя старостью
Больничную кровать.

Снова о Высоцком

Мир прет в дурдом, как в шахту клеть.
По Марксу и по Фрейду…
Устал святой Владимир петь
Про пиррову победу.

Уж сорок лет холоден ствол.
В гранит ушли фигуры.
Бьет день сегодняшний, как кол,
Вершины в амбразуры.

Теперь нам только Бог судья.
Живем миролюбиво.
Исчезли грозные дядья
Дзержинского разлива.

Спортивный дух у звезд Кремля.
По счету – поголовье.
Народ могучий, не скуля,
Мрет только от здоровья.

Пускай не врут статистики
О перепитье водки.
Мы стоики и мистики
В российском околотке.

И в нашей нынешней борьбе
Гитарный брень несносен.
Теперь играют на трубе,
Поют фанерным носом.

И если рядом не орать
И не стрелять по скатам,
Услышать можно слово «бля…ь».
А дальше непечатно…

Мораль гуляет без оков,
В ходу – сплошь иномарки.
Теперь забили на волков
Армейские овчарки.

Все, что ты раньше не любил,
Пришлось у нас по вкусу.
И ангел, что тобою был,
Не вышел в Иисусы.

И не о чем тебе хрипеть,
И не принять Парижа.
Собор любви устал гореть,
Став на полшпиля ниже.

Все рухнуло в забвенье лет,
В альбомы и осколки…
Ржавеет черный пистолет,
Так и не снятый с полки.

Ты жизни нищей не пенял…
И в мавзолее века
Горит поэзия огня
Вселенского ацтека.

Ты до сих пор за нас, за всех
Стучишь в ворота рая…
И выпавший тобою снег
Мне душу покрывает.

Прости, что внуки не поймут
Твоей бравады пламя
И что стихи твои уйдут
В незнаемое… С нами.

Остановиться, оглядеться…

На тело человечества – уже в который раз –
Накладывают швы из корабельной пеньки.
Кровь в органах дыхания пузырится, как квас,
И в интернете с парашютом виснут зенки…

Горит слеза горючая в невинности золы…
Сожрала крыса мелкая шесть месяцев у года.
Тоска взлетает птицей с оперением из мглы
В мир зла, где возрождается забытая природа.

Пожары австралийские спалили сухостой
В Европе и Америке, России и Китае…
Проклятием столетие отплатит за простой
Промышленности совести, за ненависти стаи.

Изрыта парадоксами суггестий каббала,
Из церемоний святости уплыло наважденье.
И та надежда малая, что в Господе жила,
Фольклорно обозначена лишь в негритянском пенье.

У похорон беспечности особая тоска,
В молитвах безнадежности мешает боль в коленях…
А в памяти останутся лишь замки из песка,
В бессолнечной Вселенной не имеющие тени.

Если по правде…

Страшит не старость – пугает немочь.
Выцвел рисунок – осталась схема.
Ушла вода, пересохло русло…
Зря в этом пиве бродило сусло.

Себя искал – но никто не найден.
Так и остался талант на складе.
Ума палата давно в осадке,
Сомнений зерна терзают грядки.

Чего не вышло – того не вышло!
Пегаса с клячею делит дышло.
Собрались в тучи былые тучки,
И даже ноги дошли до ручки.

Вулкан извергнут. Застыла лава.
И стала рамкой моя оправа.
А баритон тяготеет к писку,
И лезут зернышки из огрызка.

Горчит напиток надежды в чаше,
И все, что помнится, – было раньше.
Боишься ветра в прогулке сольной…
Но жить так хочется, что аж больно.

Моим друзьям – советским евреям

Попроще, господа, попроще –
Не надо забывать корней
И нагло выдавать за мощи
Скелеты загнанных коней.

И, душу выдувая в трубку,
Укладываться в норматив.
И самое святое в скупку
Нести, как на аккредитив.

Совать свой ум в любую дырку,
Как в мясорубку для котлет.
Плыть между капелек впритирку,
Как нам велит менталитет.

Таскать, как горб, нажитый опыт,
Потеть от бега в кандалах,
Светить, как солнце, голой жопой,
Прикинувшись, что при делах.

Не надо каяться при детях
За бедный стол и тесный дом.
И скудно жить на этом свете,
Как будто мы уже на том.

Послушно замерзать и таять,
Заглядывать, как в дуло, в рот.
Любить врагов и ближних хаять
И греться лишь в стадах, как скот.

Попроще, господа, попроще –
Изобретен велосипед.
Перезимуем семь лет тощих,
Потом придут семь жирных лет.

И в исполнение пророчеств
Худого бледного коня
Выбоины имен без отчеств
Застынут на чужих камнях.

Вас, господа, от солнца спрячут
В святоприимные пески.
И внуки вежливо заплачут
От непонятной им тоски.

И вам самим неловко станет
За неуместную здесь прыть.
Не убивает то, что ранит.
Жить, господа, и значит – жить!

2020

У года вытекли глаза.
Лежат с инфарктом перемены.
И инфернальное «нельзя»
Наполнилось бетонной пеной.

Оброс концлагерь бытия
Колючей проволокой страха.
Сверкает высший судия
Всемирной полицейской бляхой.

Нет холодов и голодух,
Весна пришла без опозданья…
Венчают человечий дух
С бедой безликие пираньи.

Объятия любви сухи.
Заплесневели поцелуи.
За непонятные грехи
Аминь меняет аллилуйю.

Уже не будет «как всегда»,
Господний замысел разрушен.
И в легких пенится вода,
Помалу заполняя душу.

В бескровном ужасе войны
Ни правых нет, ни виноватых.
Лежат в госпиталях страны
Невоевавшие солдаты.

Увы – прогрессу нечем крыть.
Сейчас избавить нас от гнуса
Мы будем вежливо просить
Мухаммада и Иисуса.

Всемирный потоп

Мир мой! Создан ты из кусков штукатурки,
Обвалившихся при сотворенье Вселенной.
И Господь, возмущенный живучестью окиси кальция,
Просто залил водою ошибки творенья.
И безвидно над водами плавились звезды-окурки,
Там, мечтая о жабрах, ушло за коленом колено…
Только Ной за труды заслужил сатисфакцию
Приснопамятного, пробно-ошибочного повторенья.

Потоп был всеобщим, но божественно кратким.
После него история обрела внятное начало.
И сыновья Ноевы – уже библейские Сим, Хам и Яфет
Грешили умеренно, не искривляя совершенства.
Ткань населенья земли получила цветные заплатки,
Все, что могло цвести, – цвело, что могло рожать, – рожало.
Греховные мысли выжег божественный свет,
И грех сменил пол мужской на женский.

Обычный эксперимент с подручными средствами.
Нет урановых шахт. Нет кирпичных печей Освенцима.
Рекам крови не заполнить океаны потопа,
Безумию прогресса за неделю не выжечь мозг.
И благие намеренья грядут испорченными невестами,
Мощь колен иудейских уже обернулась коленцами…
Выскребают небесную высь начиненные нами циклопы,
И ревут ураганы когда-то задуманных гроз.

Мне одно непонятно: зачем утопил Он безгрешных,
Никогда не грешивших животных, зверей и червей?..
Пауков, змей, жуков под горячую руку зашиб…
Пощадив лишь рыбье да орлов на холодных вершинах.
Почему не пошел до конца – не прикончил врагов своих внешних
И не отдал зверью исправленье ошибки своей?
Потому что Он знал: даже плесенноклеточный гриб
В коллективном сознанье своем отгрызет пуповину.

К людям…

Мы судьбой называем дорогу,
По которой, слепые, идем.
То, что трепетно вверили Богу.
То, что мы, склонив головы, ждем.

Мы судьбой называем причины
Следствий, что неподвластны уму…
Слог библейский Франциска Скорины.
И из света пришедшую тьму.

Изреченья безумных пророков,
Гнев Олимпа и слезы икон.
И двуликий марьяж стрептококка,
Выдуваемый сквозь геликон.

Изречения Экклезиаста,
Пифий сны, Иеремии плач…
Истерический блуд от подкастов
И тупой политический срач.

Суеверий дремучую шалость,
Камнепад поражений и бед.
И щемящую нежную жалость
К вере в свой несвершившийся бред.

Мы судьбой называем окурок,
Мировой запаливший пожар,
И призыв обитателей дурок
В бестелесье, к подателю кар.

В ней, как в женщине, вяжут капризы
Сеть возможного нитью времен.
В ней картины эпох – лишь эскизы.
И атланты – причуды колонн.

Мы безгласны в надежности клеток,
Что за смысл – грызть зубами металл?
Судный прах лотерейных билетов
Равнодушный сквозняк разметал.

Мы – судеб неудавшихся судьи…
Для удавшихся – мы палачи.
Продаем за тридцатник Иудин
Пламя светлое Божьей свечи.

Об авторе:

1947 года рождения, г. Коростень, Украина. Автор 7 поэтических книжек стихов, из них 3 написаны на языке иврит и 4 на русском языке. Образование высшее, степень МA в Одесском госуниверситете и PhD в Санкт-Петербургском университете по специальности «компьютеризация химических процессов».

До 1990 года работал преподавателем, занимал административные должности в системе народного образования.

В 1990 году репатриировался в Израиль, где работал преподавателем химии и лектором в системе русскоязычных общественно-политических организаций. В настоящее время занимается литературным творчеством.

Член СРПИ – Союза русскоязычных писателей Израиля и СИПИ – Союза ивритоязычных писателей Израиля им. Черняховского.

Автор переводов на иврит избранных стихов А. Ахматовой, Б. Пастернака, О. Мандельштама, И. Бродского.

Рассказать о прочитанном в социальных сетях:

Подписка на обновления интернет-версии альманаха «Российский колокол»:

Читатели @roskolokol
Подписка через почту

Введите ваш email: