Васильковая Русь
Сергею Лобанову
Васильки — отражение Неба,
Васильково-любимая Русь.
Мы — потомки Бориса и Глеба,
Страстотерпцам я кротким молюсь!
Не впервой мир держать православным.
Над Россией — молитвенный щит.
И, подобно князьям богонравным,
Русский воин за веру стоит.
Соберу васильки и ромашки,
У иконы поставлю букет.
И молюсь я за друга в тельняшке
И его васильковый берет.
Письмо на фронт
Моим друзьям Сергею Лобанову и Виктории Бирюзовой
Я вышиваю крестиком покой,
Подсолнухи и небо голубое.
Пока ты бьёшься на передовой,
Я вышиваю мир, где мы с тобою,
Где жив твой друг, где рана не кровит,
Где храм звенит в молитве тишиною.
Я крестиками, как бронёй любви,
Тебя в бою заботливо укрою.
И каждый крест — молитва, слёзы, свет,
Я за тобой в бою иду по следу
И знаю, что тебя роднее нет.
Я крестиками вышила Победу.
Я спряду тебе счастье
Я спряду тебе счастье в лучах серебристых —
На простой синей прялке, где время — кудель.
Перед Господом Богом и ликом Пречистой
Я молитву творю. За окошком — метель…
Прялка тихо поёт, и судьбу предвещает,
И со мною ведёт непростой разговор.
А любовь моя светлая только крепчает,
И вплетается нить в неизбывный узор.
Я спряду тебе счастье. Оно — разноцветно:
Будто радуга — летом и солнце — зимой,
В моём сердце любовь озаряется Светом,
И с тобой мы едины в Любви неземной.
Сыночек
Яне Поплавской, матери, актрисе, патриоту, журналисту, человеку с обнажëнной душой и огромным сердцем, и всем матерям, отправившим сыновей на фронт
Провожаю тебя на войну,
Я не знала, что это случится.
И тебе на прощанье шепну,
Что я буду отныне молиться —
Не как раньше, — слова на бегу, –
А молитвой с душой обнажённой.
По-другому я жить не смогу —
В полночь снова встаю на поклоны.
Я боюсь, мой сыночек, боюсь,
Опасаюсь я даже бояться.
Но тебе говорю: «Я горжусь!»
И ты, знаю, не сможешь остаться.
Потому что растила тебя
Я как воина и как мужчину.
И поэтому плачу, любя,
Материнское горе отринув.
Молитва о муже
Меня ты не обманывал ни разу —
И огорошил сразу напрямик:
«С женой не обсуждаются приказы,
Военный перед Родиной — должник.
Я убываю завтра на рассвете,
Уже собрал походный вещмешок.
Ты для меня — одна на белом свете,
И нам с тобой во всём поможет Бог!»
Я верю провиденью или чуду —
И будет безопасен твой полёт.
Любимый, день и ночь молиться буду.
Молитва на войне тебя спасёт.
Я буду ждать наперекор ненастью.
И за тебя я Господа молю,
Чтоб вместе быть и в горести, и в счастье.
И видит Бог, как я тебя люблю!
Русский крест
Сергею Лобанову
В окно глядит кровавая луна,
Как будто дьявол сам мне смотрит в душу.
Куда ни глянь — кругом идёт война.
И чей-то дом, и чей-то мир разрушен.
Отверста бездна, мир — сплошная боль,
И ненависть — сочащаяся рана.
И закипает праведников кровь.
И раздаётся рык Левиафана.
И души мёртвых вопиют к живым.
А кто живой, тот молится о смерти.
И стал отец вдруг мертвенно-седым,
А в преисподней радуются черти.
Сынок, скажи, когда ты повзрослел?
Когда решил, что Русь за мир в ответе?
И с малых лет отчаян был и смел,
Ушёл на фронт ты в голубом берете.
Не ты ли с Богом Крест голгофский нёс?
И как тебя отныне именуют?
Победу нашу освятит Христос,
И правда и любовь восторжествуют!
Перед разлукой
Запомню всё до мелочей —
Тепло руки и влажность глаз,
И запах выжженных свечей,
В который раз, в который раз.
Приеду, если позовёшь,
Останусь рядом — удержи!
«Ну что ты, дурочка, ревёшь?
Разлуки — это миражи…
Пусть нас увозят поезда
И сердце рвётся от тоски,
Но мы с тобою навсегда
На расстоянии руки…»
Воскресение Мариуполя
Под крестом Небесного купола
Кровь и слёзы… как Страшный суд…
В чреве мёртвого Мариуполя
Непрерывно бои идут.
Люди в поисках пропитания…
Разверзается сущий ад.
И молитвенное молчание
Разрывает смертельный «Град».
И вокруг ландшафты загробные —
Сплошь обугленные дома.
Но воскреснут руины скорбные,
И отступит с рассветом тьма.
В Мариуполь пришло спасение —
И душой оживает плоть.
Радость Русского Воскресения
Нам дарует весной Господь!
Крымский закат
Рубиновый закат тонул в свинцовом море,
Неслышно соскользнув с опаловой горы.
Волнам зелёным в такт, в неистовом просторе
Звенел минором струн сентябрьской жары.
Мне ветер растрепал просоленные косы.
Вдали чернел скалой извечный Кара-Даг.
Вдыхая тишину, я окунулась в осень.
И в небе облака — настоянный коньяк.
Пусть лета не вернуть, но чуткая природа
Зовëт меня к себе, любовь предугадав.
Я в осени своей найду немного мëда,
Сплету простой венок из горных пряных трав.
Перед боем
Сатанела русская земля,
И антихрист должен был родиться,
Но, молитву светлую творя,
Верою мы сможем укрепиться.
В «злое время» праведник молчит.
«Злое время» — время для молитвы.
Нас лишь покаянье исцелит,
Крест — как меч для нас на поле битвы.
Мы идëм к игумену Руси —
Преклонить колена перед боем:
«Отче Сергий, Бога упроси
Дать покров молитвенный героям».
Воинство Христово в грозный час
Вымолит нас: «Господи, помилуй!»
Бог святую Русь спасал не раз,
Только в вере обретём мы силу.
Ноябрьская исповедь
Ноябрь — сгусток тишины.
Он обнажённый, грязный, серый.
В ночи прозябшей бродят сны
В туманном мраке суеверий.
И нет просвета в сизой мгле,
И грусть в душе скребётся кошкой,
И дождь, как слёзы на стекле.
И я грущу, совсем немножко.
Но знаю: впереди зима.
Молюсь в укрытии ковчега
Пятидесятого псалма:
И «убелюся паче снега».
И будет пост — весна души,
А после — Рождество Христово.
Господь оковы сокрушит
И силы даст для жизни новой.
Пасхальная радость
Из храма утром возвращалась,
И солнца первые лучи
Пасхальную дарили радость,
И растворилась смерть в ночи.
С любовью Божьей необъятной,
Которая теперь со мной,
Огонь из храма благодатный
Несла я бережно домой.
Затеплю дома я лампаду,
Перед иконой поклонюсь.
Мне большей радости не надо.
Тебе я, Господи, молюсь!
И ликование природы,
И лучик, посланный с небес,
Созвучны возгласам народа:
Христос воскрес! Христос воскрес!
Рождество Пресвятой Богородицы
Родился чистый Ангел на земле —
Храм для Спасителя и лествица на Небо,
Свет, воссиявший в темноте и зле,
Мария — Дева, Мать — как быль для нас и небыль.
Она, как хлебный колос наших тел,
Лоза целебная для сирых и заблудших,
Россию выберет как собственный удел
И будет пестовать младенцев — наши души.
И в Вечность Вифлеемская звезда
Зовёт Невесту Неневестную в дорогу.
И новый мир родился у Креста,
Где Богородица оплакивала Бога.
Святой Преподобномученице Великой княгине Елисавете Феодоровне
Ангел, сброшенный в шахту, — ты не ведала злости.
Ты страдала от боли, закусив губы в кровь…
Херувимскую пела. Переломаны кости,
Но во взоре угасшем воссияла Любовь.
Озарённая светом и в парче золотистой
Возвратилась в Обитель, где заждался Отец.
Перед Богом предстала непорочной и чистой,
И душа убиенной там стяжала венец.
Монастырь Гефсиманский. Запах мёда с жасмином —
И к мощам притекает православный народ.
Предстоит перед Богом он в моленье едином,
И покровом молитвы — голубой небосвод.
Ты для нас — утешенье, мати Елисавета.
Ты — душевная радость и духовный родник.
Ты — источник Любви, — негасимый луч света.
И мучительный путь твой перед Богом велик!
Мелодия одуванчиков
Я не дышу, боюсь, что растворится
В ночной прохладе призрачный апрель.
И мне сегодня музыка приснится,
Где подголоском — вешняя капель.
Мелодия, окутанная негой,
Сдувает с клавиш пуха седину.
Звенит рояль и, отражаясь в Небе,
Не нарушает звуком тишину.
И будто невесомое дыханье,
И шёпот одуванчиков в саду…
Порывистое вечное молчанье
Продолжит наших песен череду…
Пробуждение
В седой полыни дремлют облака,
Туманом обрамлён спросонья лес,
В кофейном поле — крынка молока,
Разлитая до краешка Небес.
Я босиком задумчиво бреду,
Вдыхаю пряный запах горьких трав.
Сорву душицу, мяту, череду,
Букет цветов целительных собрав.
В тумане млечно-вязком утону,
Росой умоюсь в омуте зари.
Но вмиг я сброшу дрёмы пелену!
Меня зовут к молитве звонари.
И я спешу под сень монастыря,
Там тишина, неяркий свет лампад,
И у дверей святого алтаря
Меня пронзит небесно-светлый взгляд.
Листаю с именами помянник —
Ах, сколько ж слёз за годы утекло…
За каждым из имён — Господень лик…
Болящим сердцем чувствую тепло.
