Брошенный
Сааб, средних лет, среднего роста и с аккуратно зачесанными назад волосами, бродил по улицам хутора, фильтруя запахи, чтобы вынюхать хоть какой-нибудь запах спирта. У него сегодня кризис.
– Слышишь, – обратился Сааб жалобным тоном к бывшему собутыльнику, а ныне трезвеннику Киселеву, который усердно копался у себя в огороде. – Выручи.
– Нету, Сааб, – выпрямившись, чистосердечно признался Киселев. – Клянусь. Сходи до Павлыча, – посоветовал он. – Хотя и тебе уже пора делать выводы.
– Я уже там был, – трагическим голосом произнес Сааб. – Он тоже умирает.
Сааб молча еще с минуту постоял с немым выражением на лице, ожидая другого ответа. Затем, состроив на квадратном лице обиду, он отвернулся от забора, махнул рукой и ушел. Дойдя до окраины хутора, он заметил «жигули» красного цвета, который рассекал поле в облаке пыли на высокой скорости, направляясь к дому Салимана. Сааб жаждущим взглядом провожал его поворотом головы, пока он не скрылся за бугром.
«Кто это? Точно чужак, – подумал Сааб, – или же Михо, у которого можно «выстрелить» одну сигарету, может быть, еще и стопочку водки».
По опыту Сааб знал, что у него такое добро всегда водится – он обычно после разделки туши ЕЮ моет руки. Состояние Сааба ухудшалось с каждой минутой: руки тряслись, глаза туманились, внутри все горело и жаждало дозы. Слева от хутора текла небольшая ветка Ставропольского канала. У Сааба начались фантазии, предшествующие галлюцинациям.
«Неужели нельзя изменить химическую формулу воды на водку, заменив там несколько молекул, – думал Сааб. – Коровы, люди, все животные пили бы водку вместо воды. И никого ни о чем не надо было бы просить. На земле не осталось бы злых людей, не было бы войн, и наступил бы рай».
Облако пыли возле дома Салимана ушло и рассеялось, высветив зад «жигули». Сааб сорвался с места, на ходу придумывая хмельной головой банальную причину, чтобы войти в чужой дом и не оказаться полным идиотом. Саабу повезло: на машине, оказалось, приехал в гости отец Салимана. А он приезжал не с пустыми руками. Сааб встал, произнося тост. Ненужная и длительная церемония. Рука тряслась. Поверхность вина в граненом стакане заштормило. Вино разлилось через края стакана, и капли начали стекать на скатерть. Сааб выпил, и ему стало хорошо – он почувствовал, как теплая дрожь пробежала по всему телу. Слава богу! Вот так, тост за тостом, они опорожнили всю двухлитровую баклажку, оставив на дне граммов двести, – ни к селу ни к городу.
Салиман, заметив, что глаза Сааба были прикованы к баклажке, распорядился:
– Сааб, забери остаток на похмелье.
– А что я? – возмутился Сааб, проявляя гордость.
– Раз не хочешь, я не буду настаивать, – сказал Салиман и потянул руку к баклажке.
– Нет-нет, – произнес Сааб, вспомнив «умирающего» Павлыча и забыв про гордость. Он ухватился за горлышко, опередив Салимана. – Не хочу, чтобы ты обиделся на меня. Я сам допью этот яд.
Сааб, придя домой, начал искать посудину поменьше – не будет же он волочить с собой по хутору полупустую баклажку. Хоп! Вот она – маленькая и красивая бутылка из-под уксусной кислоты. Полная. Сааб зубами вцепился в крышку и порвал ее, расплескав эссенцию на нижнюю губу. Кончиком языка он слизнул ее, почувствовав, как кислота ущипнула его. Затем он нашел бутылку из-под водки, которую стал внимательно рассматривать со всех сторон, вспоминая ее историю. Недолго думая он налил туда уксус, плотно закрутил золотистую крышку и водрузил на полку верхнего шкафа. Он отвернулся, потом снова вернул взгляд на бутылку. Зараза! Красиво смотрится, прямо как настоящая водка – не попутать бы. Налив вино в маленькую бутылку, он направился спасать Павлыча.
Незаметно прошло две недели. Обычные дни, обычная суета и вечные поиски похмелья. Утром одного из тех дней Сааб, очнувшись от сна, не шевелясь, продолжал лежать. Пошевелив головой, он нащупал мягкую подушку, а спиной – диван. Не так-то плохо после бурного вчерашнего дня, из которого он помнил лишь первую половину. Он, открыв глаза, узнал очертания родной кухни. Все в порядке. Но не совсем – нужно промочить горло. А где взять?
– Ша-арик… Ша-арик, – подзывает он собачку, которая иногда в такие минуты выручала его.
Шарик подбегает, усердно виляя хвостом.
Сааб потянулся к морде собачки и изо всех сил дыхнул:
– Ищи, мой спаситель.
Шарик убежал на очередное задание хозяина, но вернулся с пустыми руками – ничего не нашел.
Голова продолжает раскалываться от боли. Тут уже никто не поможет, кроме самого себя. Он откинул одеяло и встал, напялив брюки. Тело не слушалось, голова не соображала, и странно, что глаза могли различать раковину, посуду, оставленную на столе, стеклянный пузатый чайник с изогнутым носом. Его мысли стремительно неслись по злачным местам, а взгляд медленно блуждал по окружающим предметам: он пополз вверх, к шкафу. А там!.. Сааб обомлел. Водка! Не может быть. Он прищурил взгляд, не веря собственным глазам. Застыл на секунду. Еще пять секунд. Он осторожно подошел и дотронулся трясущейся рукой до холодного стекла. Точно водка, самый любимый и самый чистый напиток на свете. Какое счастье – проснуться утром и увидеть, как на тебя смотрит бутылка водки. Чего еще желать в жизни? Вот так бы каждый день и всю оставшуюся жизнь.
Он быстро смахнул бутылку, отвинтил золотистую крышку, задрал голову, широко открыл рот и начал заливать содержимое в огнедышащую глотку мимо губ и языка. При первом прикосновении в горле появилось удовлетворение, затем – жжение, потом в животе – адская боль. К нему мгновенно вернулась память и осознание: он выпил уксусную кислоту, от которой люди умирают сразу. Он в панике вдребезги разбил бутылку – осколки разлетелись по всей кухне. Надо куда-то бежать – кричать он не мог. Он начал задыхаться. Кишки были готовы вывалиться наружу. Он выбежал на улицу и обострившимся зрением, на свою удачу, заметил уазик скорой помощи, который по объездной дороге пробирался к трассе. Сааб сорвался с места и ракетой понесся поперек поля, держа в поле зрения место пересечения. От его скорости зависела его судьба, и он успел очутиться перед лобовым стеклом, выставив руки вперед машины, прежде чем она выехала на трассу, чуть не угодив под ее передние колеса. Опытный водитель скорой помощи Иван резко нажал на тормоза, доктор Петрович едва не ударился головой об лобовое стекло.
Открыв двери и подумав, что у Сааба началась белая горячка, доктор выругался:
– Идиот!
– Я… я умираю, доктор, – прохрипел Сааб.
Петрович с ужасом заметил странные признаки заболевания: у Сааба губы опухли, глаза косили, изо рта валилась пена, вены на шее надулись и начали синеть.
– Что случилось? – в недоумении спросил доктор. – Что с тобой?
– В… водка, – судорожно ответил Сааб. – Я умираю.
– Сколько можно водку пить? – начал доктор отчитывать. – Уже пора тебе делать выводы.
В больнице Сааба поместили в отделение интенсивной терапии и врачи стали бороться за его жизнь. Там прошел слух, что в бутылке вместо водки оказалась кислота. Народ испугался и возмущался. Среди ментов – паника, начались облавы на частные лавки, которые торговали водкой. Потоки проклятий посыпались на голову Сааба, а он только начал приходить в себя.
Через несколько дней Сааба перевели в отделение общей терапии – большая палата, полная пациентов. Сааб обрадовался, что выжил и представилась возможность поболтать и излить душу. Кругом все молчали – видимо, было им за что переживать, раз попали в больницу. Сааб поднял голову и посмотрел по сторонам: только один худой, с выступающими скулами и впавшими щеками, изъявил готовность подставить уши под чужую трепотню.
– Давно здесь? – спросил Сааб.
– Да уже вторая неделя, – произнес худой, опуская ноги на пол и отодвигая подушку. Он сел.
– А что с тобой?
– Отравление.
– Эх ты, мужик, – пролепетал Сааб. – Кто с отравлением ложится в больницу!
– А что делать?
– Есть народная медицина на этот случай, – назидательно произнес Сааб. – Не надо пичкать себя химией.
– А что делать? – снова беспомощно повторил худой.
– Что делать, что делать… – дразня, пробубнил Сааб. – Водку с солью пить. Она при отравлении провоцирует рвотный позыв. Пьешь, пьешь, – Сааб прикрыл глаза, воображая поток чистейшего напитка, – и таким образом ускоряешь выведение токсинов из организма.
– А врачи почему об этом не говорят? – пожаловался худой.
– Мировая мафия, брат, – прозаически произнес Сааб. – Кому ты нужен! Им нужно сбывать лекарства, а не думать о тебе. Каждый врач здесь привязан к конкретному лекарству и получает проценты…
Соседи зашевелились. Сааб, вывернувшись, бросил взгляд в другую сторону. Молчаливый старик под восемьдесят тихо поворачивал свои локаторы в сторону Сааба, желая что-то сказать, но Сааб опередил его:
– А у вас что болит?
– Я согласен с вами, молодой человек, – произнес старик,– я не пью лекарства: они такие отвратительные. Сколько можно их пить целыми пачками! Врач мне говорит: «Ничего. Пейте и думайте, что пьете коньяк». Я сказал: «Нет. Я лучше буду пить коньяк, а думать, что пью лекарства».
По ряду кушеток пронесся смешок.
– Неплохой ответ, мне кажется, – согласился Сааб. – Да, коньяк укрепляет сосуды, а для связей с нужными людьми лучше водка: она извилины мозга разглаживает и толкает на взаимное общение. И память мгновенно восстанавливается, и начинаешь вспоминать такие подробности давно минувших дней, что хочется жить и жить.
– А вино чем плохо? – вмешался другой пациент из дальнего угла.
– Я этого не знаю, – чистосердечно признался Сааб, – я его никогда не пил. А это лучше спросите нашего премьера.
– А почему его? – вновь поинтересовался мужик.
– Потому что он уже однажды отвечал на такой вопрос, – деловито произнес Сааб. – Знаешь, что он сказал? Он сказал: «Пейте вино, чтобы поправить здоровье. А здоровье нужно, чтобы пить водку».
По палате прокатился смех.
– Ерунда все это, – с возмущением произнес мужик в очках с ученым видом, седой, с тусклыми глазами. – Не нужно здесь рекламировать водку. «Водка мягкая, сок добрый, сигареты легкие». Почему тогда после них так хреново и люди болеют?
– Не правильно пьете, значит, – невозмутимо произнес Сааб. – Перед употреблением водку надо охладить, и тогда ты чувствуешь себя как в машине времени: выпил, уснул – и уже завтра. Удивительный напиток: вкус один, а приключения такие разные. А как сказал один мудрец: «Жизнь – это не те дни, которые ты прожил, а те, что запомнились». Так что надо делать воспоминания…
Толстый мужик, который находился под капельницей, прервал Сааба и возмущенно сказал:
– А почему, если ты такой умный, а водка хорошая, ты попал в больницу от отравления водкой?
В палате наступило гробовое молчание: Сааб думал над ответом, но не находил слов.
Дверь в палату резко открылась, и все приковали внимание к поблескивающим очкам доктора Петровича, который зашел проведать больного со своего участка обслуживания. Он зашел и остановился возле Сааба.
– Надеюсь, ты сделал выводы? – грозно спросил доктор, стоя над головой Сааба.
Сааб с минуту молчал.
– Да, – скорбно произнес он.
– Ну и…
– Не нужно было наливать кислоту в бутылку из-под водки.
Доктор зло рассмеялся и сказал:
– Не случайно же в народе говорят: «Горбатого исправит только гроб».
И собрался уйти без слов, но Сааб быстро поинтересовался:
– Петрович, долго я еще буду в больнице?
Петрович встал на пороге и медлил с ответом.
– Максимум неделя, – ответил Петрович.
– Спасибо, доктор, – от всего сердца поблагодарил Сааб.
– Не надо меня благодарить, – с сожалением в голосе проронил Петрович. – Вы меня неправильно поняли.
В палате наступила гробовая тишина, а до Сааба издалека, как сквозь туман, начинало доходить осознание, что, кроме всего прочего, водка может «убить». Но уже было поздно что-нибудь изменить.
Петрович добавил: «Водка компенсирует в человеке то, что делает человека не человеком», – и захлопнул дверь.
Об авторе:
Левсет Дарчев родился в селении Туриф Табасаранского района Дагестана. Окончил Университет дружбы народов им. Патриса Лумумбы. Длительное время работал переводчиком с арабского языка в Ливии.
