Поле боя
Подросток, недавний узник ОГЭ, торопился из магазина домой, чтобы воспользоваться безграничными возможностями каникул. Правда, возможности у него были сплошь виртуальные и онлайновые. Пакет с продуктами по маминому списку послушно шуршал у ноги, а палец бодро рисовал иероглифы на экране смартфона, изредка натыкаясь на досадные трещинки. Он договаривался с другом вместе зайти в игру через десять минут.
Увидев издалека знакомую старушку на лавочке у подъезда, он, чтобы не здороваться, сделал вид, что никак не может найти ключи, и прошёл мимо, «не заметив» её. Потом привычно переставил ноги по ступенькам крыльца и замер на верхней, услышав гул голосов за дверью подъезда. Звуки намекали на опасность социального взаимодействия, которого наш герой старательно избегал. Но время поджимало, и он потянул на себя тяжёлую дверь.
В нос ударили запахи свежего ремонта. Прохлада в подъезде приятно освежала, но расслабляться было рано: на первом этаже проходило собрание жильцов. Высокий голос что-то объяснял насчёт кондиционеров, кто-то басил в ответ, кто-то кашлял, пиликали смартфоны, передавая сообщения. Голоса ворвались в уши, по несчастливой случайности свободные от наушников, и атаковали сознание. Взгляд метнулся к спасительному лифту. Но нет: грузовой, как всегда, сломан — опять ушатали очередным переездом, а второй кто-то держал наверху — число «четырнадцать» оставалось непреклонно и неизменяемо. Конечно, можно было подняться по лестнице, но подросток жил на верхнем этаже и трусливо предпочёл избежать физической активности.
С тоской глядя на упрямую цифру, он чувствовал, что вся его жизнь стоит на паузе, как этот лифт. Подросток хотел перепрыгивать расщелины, взбираться по отвесным стенам, наслаждаться вспышками от ударов меча, а не присутствовать на собрании собственников жилья. Но деваться было некуда — он застрял в этой локации и слышал каждое слово дискуссии, развернувшейся за спиной. Собрание жаждало результата от старшей по подъезду, которая оформляла разрешение на установку сплит-систем на фасаде их общего здания. Та и сама была не против дать результат, но только после запланированного отпуска. Собственники же, предвкушая потные дни в принадлежащих им помещениях, сопротивлялись такому ходу событий. Ситуация накалялась и, очевидно, уже критически требовала охлаждения. В тот момент, когда «четырнадцать» изменилось на «тринадцать» и лифт наконец-то двинулся вниз, старшая по подъезду выступила с предложением к собранию проявить себя и выполнить её нехитрые функции:
— Там всего-то осталось обойти семь квартир и подписать бумаги. Я всех обзвонила и договорилась о времени визита! Даже ребёнок справится!
Дальнейшие события разворачивались так быстро, что число на табло дошло только до девяти, а площадка первого этажа почти опустела. Хлопала дверь подъезда, шаркали ноги, собственники расходились, оставляя после себя шелестящие в воздухе фразы: «Не, я не могу…», «…сама в отпуск через три дня», «Непринципиально, подождём», «Пусть человек отдохнёт, что такого…» К тому времени, когда зажглась шестёрка, у лифтов остались только старшая по подъезду и наш герой, из стандартной триады «бей, беги, замри» выбравший самый провальный вариант. Он добросовестно пялился на сменяющие друг друга цифры, стараясь не дышать. Но старшая по подъезду уже зажглась идеей делегирования своих трудов, и её целью стал надёжно зафиксированный перед дверями лифта подросток.
— Мальчик! Ты же из сто третьей квартиры? Радосвет? Ратибор?
Тот до последнего цеплялся взглядом за числа, но на четвёрке сдался и медленно, с опаской повернулся:
— Радомир, — поправил он.
Женщина оценивающе оглядела кубический принт на футболке, растрёпанную причёску и салатовые шнурки. Видимо, удовлетворившись осмотром, пробормотала непонятное: «Ну, ничего-ничего, любой уникальной снежинке надо когда-то взрослеть», потом сказала:
— Молодёжь не хочет помочь обществу? — и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Радомир, здесь бланки и записка: какие квартиры в какое время обойти. Проследи, чтобы собственники внесли свои паспортные данные. Принесёшь мне через неделю в двадцать первую квартиру.
— Э-э-э… я, наверное, не смогу… дела…
— Да-а-а, вы же всегда заняты! Молодое поколение… Но придётся освободиться для важного общественного поручения.
— Я… у меня опыта нет, такими делами взрослые занимаются.
— А ты кто? Ребёнок, что ли? Вон скоро в армию уже!
— Я, вообще-то, пацифист — в армию не собираюсь!
— Дожили! Скоро страну некому защищать будет. Сидите в компьютере, даже не заметите, как к вам домой придут! Ладно, мне некогда, поезд уже скоро. В общем, люди страдают от жары, и их спасёшь именно ты. — Она сунула ему в руки папку, шагнула в открывшиеся двери лифта и уехала.
— Ладно, попробую, — без энтузиазма произнёс он в пустоту.
* * *
Размышляя о ситуации, в которую влип, Радик задумчиво шлёпнул пакет с продуктами на кухонный стол, забросил папку с документами на диван и провалился в кресло перед компом. Минуту он смотрел в чёрное зеркало экрана, а потом, будто очнувшись, схватил смартфон и написал: «Чел я щас уже захожу Ты там?», потом включил комп и в нетерпении защёлкал мышкой. Пиликнуло сообщение:
«Тебя жду Радий чо так долго?»
«Да тут полный треш! Заставляют подписи собирать!»
«Кринжово А чо так? Мы же чилить хотели Да шли их на…»
Радик замер. Может, и правда? Он не обязан ничего, мама обещала, что после ОГЭ он свободен на месяц. Палец опять весело заскользил по экрану.
«Так и сделаю изи»
Они радостно вкатились в игру, расшвыривая новичков и мешая им выбраться из спавна[1]. Нарезвившись, двинули по слитым координатам: нашли базу какого-то нуба и пошли разрушать плоды его трудов. Радик не играл — он жил. Казалось, слился с компом. Прикасаясь к мышке или клаве, он буквально чувствовал, как ток жизни проходит через него: яркие краски, чёткие мысли, пальцы не ощущаются — они просто часть персонажа. Так могло продолжаться часами. Но стоило реальности оторвать его от компьютера, как ток покидал тело: оно становилось неуклюжим, мысли — вялыми, приходилось заставлять себя перемещаться между жизненными задачами на севших аккумуляторах. Вот и сейчас, когда мама заглянула в комнату, она обнаружила вернувшегося к реальности сына, который устало встал ей навстречу.
— Почему не разложил продукты?
— Играл, — хмуро. — Держи вот — документы надо подписать у жильцов.
— Хитёр, — улыбнулась мама. — Мне позвонила Ася Васильевна, сказала, что дала тебе общественное поручение. Она уверена, что ты справишься.
Радик взвился:
— Она уверена, а я — нет! Не обязан я. У меня свои планы, ты знаешь. ОГЭ сдал, отвалите все!
— Ого! Вот это реакция! — мама задумалась. — Я на работе целыми днями. А у тебя это не займёт много времени, зато людям польза. Нам тоже не помешает кондиционер на южной стороне.
— У нас денег на него сейчас нет. Сама говорила.
— Ну хорошо, у нас пока нет, но другие-то почему должны мучиться?
— Я в этом не виноват, это их проблемы. Почему я должен что-то для них делать? Мне за это не платят!
Голос мамы налился тяжёлым металлом:
— Да, ты не виноват. Вина не твоя. Но ответственность сейчас твоя. Тебе поручили. Сделай, пожалуйста.
Она вышла из комнаты. Радик в отчаянии пнул диван, согнулся от боли и поскакал на одной ноге по комнате. Ужинал он один.
* * *
В первой квартире дверь открыла уставшая женщина. Она вежливо улыбалась, пока Радик складывал знакомые слова в непривычные сочетания:
— Здравствуйте… Я… э-э-э… от Аси Васильны. Насчёт кондиционеров… с паспортными данными.
— Хорошо. Не стой в дверях, проходи на кухню. Я сейчас. Паспорт возьму.
Она ушла в комнату, а подросток мучительно завис в коридоре, не решаясь двинуться с места. Он не предполагал, что придётся нарушать личное пространство жильцов. Неожиданное приглашение его смутило. Тут из другой комнаты выглянул мальчик, наверное, ещё дошкольник: Радик плохо разбирался в детях. За его дверью раздавались звуки мультфильмов. Под взглядом малыша, чтобы не выглядеть идиотом, пришлось двинуться в кухню. Пока он шёл, ребёнок, повиснув на дверной ручке, с любопытством наблюдал за гостем.
Ремонт в квартире был муниципальный: знакомые обои, которые мама в их квартире давно заклеила другими, сочетались с линолеумом, имитирующим деревянный пол. Он заметил крашеные стены в ванной и раковину без тумбы. Несмотря на простоту, яркие пятна детских плакатов, ковриков и каких-то безделушек наполняли квартиру теплом, делали её живой.
Радик сел на табурет и положил документы на стол. Он почти успокоился. Тут вошла хозяйка, за которой как за живым щитом передвигался по пятам малыш. Она присела у другого края стола, а сын обнял её со спины и уставился на гостя. Потом наклонил её голову к себе и громко, на всю кухню, прошептал ей в ухо: «Это папин друг?» Радик невольно улыбнулся. Женщина тихо ответила сыну: «Нет, это другой дядя, не мешай, пожалуйста».
Это сообщение, к удивлению гостя, полностью изменило поведение ребёнка, который тут же перестал смущаться и таращиться на Радика, схватил орех из вазочки на столе и убежал в свою комнату. Женщина, опустошённо глядя в одну точку, пояснила:
— Мы всегда ждём новостей от нашего папы, — она запнулась, — …от мужа. Он доброволец, сейчас на фронте. На линии соприкосновения. В прошлый раз, когда было ранение, приехал его друг и сообщил, поэтому сын побаивается незнакомых гостеймужчин.
Радик ошеломлённо уставился на неё: он в первый раз разговаривал с человеком, который по-настоящему столкнулся с нынешней войной, пустил её в свою жизнь. В отличие от этой женщины, для него война была картинками из телевизора, которые иногда с тревогой смотрела мама, и о которых он не хотел с ней говорить, чтобы не расстраивать. Почему-то именно сейчас он решил спросить то, что давно зудело внутри.
— А зачем? Зачем он сам туда пошёл?
Женщина с отчаянием взглянула на него:
— Это трудно объяснить. И просто. Для нас пошёл. Для вас. Для людей.
— Потому что платят?
Она замерла, глядя куда-то за его спину. Ответила:
— Нет. Где подписать?
Радик засуетился, вытаскивая бумаги, передал ей и, наблюдая, как она подписывает, сказал:
— Извините.
Она кивнула, не отрывая взгляда от строчек. И тут телефон на столе, расшвыривая неудобную тишину, взорвался мелодией.
— Да!.. Боже! Родной! Как ты?.. Что?! Связь! Повтори!.. Послезавтра?! Приедешь?! Боже!
Он смотрел на то, как жизнь бурным потоком врывается в реальность, прямо перед его глазами происходили невероятные изменения. На лице женщины не было больше ни капли апатии, усталости, только счастье, звенящее на весь мир счастье. Слёзы текли по щекам, и она, не замечая их, радостно кричала что-то в трубку, повторяла слова, смеялась. И уже вокруг неё радостным щенком крутился малыш, тянул руки к телефону и кричал: «Папа!» Радика захватил этот невероятный спектакль, он улыбался до ушей, не мог не улыбаться. Малыш, прыгая, схватил его за руки, потом бросил, сделал круг по кухне, опять вцепился в маму и показал гостю язык.
— Да! Хорошо!.. Хорошо! Ждём!
Связь прервалась. Она уронила руку с телефоном на стол и, уткнувшись в неё, заплакала. Радик с малышом замерли, не понимая. Прошло несколько секунд, ребёнок прижался к маме и начал шмыгать носом. Тогда она прижала его к себе, прошептала на ушко:
— Через два дня приедет папа. Всё хорошо. Я плачу от счастья. — Потом подняла глаза на Радика: — Извини, пожалуйста, что задерживаем тебя. Я сейчас, тут немного осталось.
Потом запорхала ручкой по листу, быстро сверяясь с цифрами паспорта. Закончив, улыбнулась и протянула бумаги. Радик пробормотал:
— Спасибо, — и ушёл.
Они остались на кухне. Закрывая дверь, он слышал их радостные голоса.
* * *
Поздно вечером мама смотрела новости. Взрывы, разрушенные дома, закрытые до глаз лица бойцов. Радик присел на другой конец дивана. Старательно подбирая слова, опять спросил:
— Зачем они туда пошли? За что умирают? Многие, — он запнулся, — блогеры говорят, что это всё… фуфло, в общем.
— За что? Ну-у-у… тебе, наверное, будет понятней такая формулировка: чтобы твоё поколение реализовало в полной мере свои права.
— Какие права? Их же, наоборот, забирают.
— Ага, конечно… Но ты же не думаешь, что права человека — это регулярная смена многочисленных половых партнёров? Или, прости, Господи, выбор пола? Право материться на улице? Право выбрать способ, которым себя убить? Алкоголь, наркотики, вейпы, секс — на выбор?!
— Я так не думаю, чего ты завелась-то?!
Мама смотрела ему в глаза. Потом вздохнула:
— Устала что-то… Знаешь, есть такое право — вырасти в культуре своих предков, Радомир. Оно есть у каждого народа. У каждого. Но им, — она презрительно выделила это слово, — им нужны деньги, а значит, вы должны хотеть то, что они продают. А ещё им нужны ресурсы нашей страны. Не первый раз, кстати. Задолбали уже сюда ходить… Твоё поколение, между прочим, — просто новый инструмент добычи ресурсов через смену мировоззрения. Инфовойна, короче, чел. — Она грустно улыбнулась.
— Да кому мы нужны? Им своего хватает — получше нас живут. А вы напридумывали себе врагов. Можно было и без этого обойтись. Тупо там умирать. Я спать.
* * *
Вторая квартира встретила его модным звонком и долгой тишиной за дверью. Он уже собирался уходить, когда щёлкнул замок и в проёме появилось небритое лицо. Лицо неприветливо оглядело Радика, выслушало объяснения, сказало: «Щас» — и захлопнуло дверь. Через несколько секунд дверь приоткрылась, чтобы впустить его в квартиру, еле освещённую звёздочками на потолке. Пахло парфюмом и почему-то мусором.
Человек перед ним выглядел встревоженным: резкие движения, глаза бегают, рука теребит взлохмаченные волосы. На футболке красовался принт западной ИТ-компании, на стажировку в которую мечтал попасть каждый начинающий программист. Радик немного кодил, но серьёзно этим не занимался. Что не мешало ему, валяясь на диване, мечтать о профессии айтишника. В этих мечтах он работал из дома, играл сколько влезет и мало общался с реальными людьми. Из коридора виднелся кусочек комнаты: стол, кресло, огромный монитор с кодом.
— Давай подпишу. Охренели вы там — кондиционер поставить нельзя без бумажки! Совсем Рашка сгнила.
Радик ещё не успел ответить, что он здесь ни при чём, как человек, не включая в коридоре свет, ушёл в комнату и долго там возился. Подросток мялся у двери, думая, как получше спросить о работе программиста. Потом его внимание привлекло то, что валялось на полу: пакеты из доставки еды и магазинов одежды с частично вывернутым содержимым, коробки с яркими надписями. Было заметно, что вся эта композиция давно устоялась, припорошилась пылью и ничуть не мешала хозяину. Тот возился в комнате, ругаясь на паспорт, который лежал не на месте. Наконец он додумался включить свет, после чего поиски пошли успешнее. Благодаря освещению Радик успел заметить явно недешёвый интерьер, огромный компьютерный стол, меняющий высоту, и дорогущее игровое кресло — мечту любого геймера. Затем дверь захлопнулась, и человек затих, видимо, переписывая данные.
Мальчик чувствовал себя так, будто его позвали на крутой ивент[2], а потом оказалось, что он — официант. Но, откинув это ощущение, он сосредоточился на главном — его мечта была совсем рядом, и он хотел знать больше. Программист вышел из комнаты, сунул бумаги ему в руки:
— Неактивно что-то работаете, активисты! Ускоряться надо, а то жара на подходе, а вы всё подписи собираете. Заявление пора на вас писать, нарушаете права жильцов. — После этого обвиняющего спича он хотел выпустить Радика, но тот остановил его вопросом:
— Скажите, э-э-э… вам нравится ваша работа? Вы ведь из дома работаете? Тоже хочу стать программистом и на стажировку к вам! — он ткнул пальцем в надпись на футболке.
— Много вас таких, желающих, — отбрил человек, но несколько оживился и, стреляя покрасневшими глазами из угла в угол, начал описывать плюсы своей работы. Правда, через минуту он замолчал, и у Радика появилось странное ощущение, что он и сам-то себе не слишком верит.
— Спасибо, — сказал мальчик.
Программист кивнул, выключил свет и захлопнул за ним дверь.
* * *
«Радий» выскочил из спавна и двинулся к своей базе. Тут же в голосовом чате его окликнул друг: «Всё подписи собираешь, пионер?» Стало обидно. «Ага, собираю. Сегодня с программистом из ИТ-компании познакомился. На стажировку к себе позвал», — зло ответил Радик. «Вот это подгон! На Запад свалишь?! Правильно, валить надо!.. Вали его! За спиной смотри!»
Мама пришла поздно, явно сдержалась, чтобы не упрекнуть в долгом сидении за компом, и спросила, как дела с подписями. Он всё ещё обижался на неё из-за того, что должен этим заниматься, поэтому отмахнулся парой фраз и ушёл к себе. Не снимая одежды, лёг спать, но сон не шёл. Радик долго рассматривал качающиеся на потолке пятна света от фонаря, потом встал, снова включил комп и привычно заскочил в игру. Ему нравился сервер анархии: каждый сам за себя и никаких лишних правил; хотя, бывало, бесконечный мат в чате надоедал. У него тут были неплохие позиции: снаряжение в эндерсундуке, ферма и удалённая база, где хранились ресурсы. А ещё ник «Радий», ставший вторым именем. Он зашёл в свой профиль и щёлкнул на ник. «Радий» замигал. Delete. Мальчик несколько секунд смотрел на пустое поле. Потом начал печатать: Р, а, д, о, м, и, р. Enter. Он выключил комп и заснул.
* * *
Уже на подходе к третьей квартире Радик понял: там что-то происходит. Звуки были разнообразные и громкие. Он с опаской прислушался. Но тут в глубине квартиры раздался детский смех, и ответственный за сбор подписей успокоился. После звонка огромный звуковой шар тут же покатился к входной двери и буквально уткнулся в неё с другой стороны. Радик невольно отступил. Повернулся ключ, дверь начала открываться, и сразу наступила тишина. В коридоре, заваленном цветастыми курточками и разнокалиберной обувью, стояли дети, количество которых он не успел посчитать. Раскрасневшиеся лица, растрёпанные причёски, мятые футболки. Их мама держала перемазанного малыша и одновременно вытирала руки полотенцем. Она улыбалась, тепло глядя на гостя. Странно, но под этим участливым взглядом слова легко сложились в идеальную фразу, после которой его пригласили войти.
Дети тут же активировались, зашумели, и женщине пришлось прикрикнуть на них, что, впрочем, не слишком их осадило — игра вперемешку с локальными разборками продолжилась.
— Дай кошку мне. Я с ней играла!
— Нет, я!
Радик с удивлением наблюдал, как дети пытались перетянуть друг у друга флегматичное животное, которое, видимо, привыкло ко всему и старательно игнорировало ситуацию.
— Мам, а они кошку мучают!
— Смотрите, я — паровоз!
— Он щиплется!
— Цыц, команда! У нас гость. Марш в детскую! — И уже вслед убегающей толпе: — Кошку оставьте в покое!
Женщина позвала его за собой и, ловко лавируя между одеждой и игрушками на полу, двинулась вглубь квартиры. Радик пошёл за ней. Ему вдруг стало радостно, несмотря на, казалось бы, совершенно трешевую обстановку.
— Заходи, заходи. Чай будешь? Садись вот тут. — Женщина смахнула с деревянной табуретки крошки и придвинула её к столу. Радик сел, по-прежнему держа в руках бумаги, потому что просто не знал, куда их положить: поверхность стола представляла собой смесь кулинарной и творческой мастерской с вкраплениями библиотеки. Впрочем, вся большая кухня, помимо обычной посуды и техники, была наполнена книгами, игрушками, коробками с карандашами и какой-то мелочью. Малыш на руках сосредоточенно пускал пузыри, а его мама в это время ловко управлялась одной рукой с богатым ассортиментом кастрюлей и ёмкостей. Спустя полминуты освободилась необходимая площадь стола, которую тут же снова частично заняли две кружки и огромная тарелка с тёплым печеньем, которое фантастически пахло мятой.
Женщина посадила малыша на мягкий пробковый пол, дала ему в руку печенье, которое он тут же засунул в рот и начал упоённо обсасывать. Во время всех этих действий она постоянно что-то говорила то Радику, то малышу. Это была какая-то необязательная информация, которая могла показаться спамом, но всё же им не была. Слова гармонично вплетались в пространство, успокаивая, заботясь, наполняя кухню уютом. Радик вспомнил, что несколько лет назад у него были дни с таким же вайбом[3], когда была жива бабушка и его привозили к ней.
Пока она писала, две головы заглянули в кухню и хором громко крикнули: «Гость!» — после чего засмеялись и убежали. Он решился взять одно печенье. Невероятный вкус растворился во рту, щекоча рецепторы свежестью мяты. Но он не успел насладиться им полностью. Малыш вдруг бросил своё печенье на пол и начал целенаправленное и быстрое движение в сторону гостя. Радик с нарастающим беспокойством наблюдал за его бесшумным и несколько зловещим приближением. Оно сопровождалось звуками прыжков и обрывками громких разговоров из соседней комнаты. За несколько секунд ребёнок достиг своей цели и крепко вцепился перепачканными ручками в штанину. Кряхтя, подтянулся и встал, опираясь на колено Радика. Тот, жалея об испачканных штанах, замер с печеньем в одной руке и с кружкой — в другой, не зная, что делать. Он никогда не общался с маленькими детьми. А вдруг он заплачет, упадёт, описается? Что там ещё делают дети?!
Ребёнок попробовал шагнуть и зашатался, крепко зажав в кулачке штанину. Инстинктивно Радик быстро убрал чай с печеньем на стол и неловко его поддержал: ладонями обхватил тельце, почувствовал, какое оно необычно горячее и плотное, и замер, напряжённо вглядываясь в ребёнка. А тот выпустил штанину и поднял руки, показывая, что хочет, чтобы его взяли на колени. Радик ошеломлённо оглянулся на мать малыша, которая уже закончила писать и с интересом наблюдала за происходящим.
— Ты, наверное, с детьми мало общаешься? Возьми его на ручки, не бойся.
Радик хотел ответить, что не боится, чего тут бояться-то, но всё было слишком очевидно, и он промолчал. Желания брать на руки ребёнка у него не было. Он просто не знал, что делать. Встать и уйти ему не давал малыш, но и сидеть так было неудобно. Тем временем ребёнок начал издавать нетерпеливые звуки, опираясь на руки гостя и пытаясь закинуть на него ногу. Тогда женщина встала, ласково успокаивая словами обоих участников процесса, подняла малыша и посадила его на колени Радику, который, испугавшись, что ребёнок упадёт, прижал его к себе и замер в недоумении. Малыш был странно тяжёлый для своего размера, какой-то податливый, поразительно настоящий, живой человек. Промелькнула безумная мысль, что он попал в какой-то пранк[4], сейчас выскочат друзья и будут его рофлить[5]. Но прошла одна секунда, две, три, и ничего не произошло. За это время ребёнок достаточно освоился на коленях и потянулся к тарелке с печеньем на столе. Стало понятно, что она и была его целью.
— Мама, не могу найти мою красную юбку. Не видела её? — В дверях кухни появилась девочка, по виду ровесница Радика. Совершенно обычная, даже слишком — никаких признаков какой-либо субкультуры. Её взгляд солнечным зайчиком пробежал по нему и остановился на матери. Та ответила:
— Юль, наверное, сёстры утащили опять. Спроси у них. Только сперва забери мелкого у нашего гостя. Он и так уже слишком долго нас терпит. — Она сложила в пакет несколько печенек и улыбнулась: — Вот, возьми с собой, а то и поесть-то не успел.
Он хотел отказаться, но в этот момент Юля подошла и ловко подхватила малыша. Длинные волосы, пахнущие цветами, на мгновение замерли у его лица, пока она поднимала ребёнка, и исчезли из поля зрения. Женщина, пользуясь моментом, сунула гостю в руки пакет с печеньем и документы. За это время девочка отошла в другой конец кухни, где веселила ребёнка, нажимая на носик-кнопочку, но Радик всё же поймал на себе её внимательный взгляд.
— Спасибо, что зашёл к нам. Как тебя зовут? — спросила женщина, с улыбкой наблюдая за подростками.
— Радик… Радомир, — решительно поправился он.
* * *
От этой квартиры у него осталось потрясающее эмоциональное послевкусие, которое он долго пытался разобрать на молекулы, чтобы понять. Даже не сел играть, просто завалился на диван и смотрел в потолок. В такой позе его и застала мама, вернувшаяся пораньше.
— Привет! Спишь, что ли? Гулял хоть сегодня? Лето же на дворе!
— Я думаю.
— Это полезно. О чём?
— О жизни… Мам, а тебе сложно было, когда я был маленький? — Он встал и пошёл за ней на кухню.
Мама быстро взглянула на него, выставляя продукты на стол.
— Как сказать. В чём-то сложно, а в чём-то проще, чем сейчас.
— Да ладно, я же сейчас сам уже всё делаю, а раньше… даже ходить не мог. — Он вспомнил малыша и чуть улыбнулся.
— Ой, это не самая большая проблема. Зато всегда был рядом, и я знала, что происходит в этой голове, — она потрепала его по волосам, — не то что сейчас.
Радомир помолчал, наблюдая, как она убирает всё в холодильник.
— Хочешь, помогу? — неожиданно для себя предложил он.
Она удивлённо посмотрела на него и приглашающе махнула рукой. Привычно молчаливый вечер вдруг наполнился словами и звуками. Они смеялись, готовили, ели. Не сговариваясь, ловко обходили острые темы и просто были вместе. После ужина смотрели советскую семейную комедию, где искусно переплетались младенцы и бабушки, старички и собаки, бюрократы и альтруисты, пессимисты и те, кто верил в светлое будущее. Уходя спать, Радомир вдруг обнял маму и неуклюже чмокнул в щёку. Он давно был выше и больше её, но только сейчас ощутил, какая она на самом деле маленькая.
* * *
Дверь была обычная, деревянная, но зачем-то обшитая экокожей, как будто владелец квартиры не собирался менять её на металлическую. Вспоминая триллеры и немного опасаясь увидеть за дверью какого-то фрика, Радомир надавил на кнопку звонка. Щёлкнул замок, дверь приветливо распахнулась в залитую солнцем квартиру. На мальчика добродушно смотрел седой старик, одетый в белую рубашку и брюки, которые были немного оверсайз на его высохшем от времени теле. Радомир смутился, подумав, что хозяин куда-то собрался, но тот не дал ему опомниться:
— Здравствуйте, молодой человек! Проходите, проходите, я вас ждал. Вижу, вы от Аси Васильевны, она меня предупредила. — Опираясь на дверную ручку, он шаркнул в сторону, освобождая проход.
— Здрасти. Тут быстро подписать, если вы уходите. — Радомир шагнул в коридор. — Ухожу?.. А-а-а, вы, наверное, о моей одежде? Не беспокойтесь! Просто я за много лет привык к этой форме, да и в моём возрасте уже нельзя выглядеть неопрятно. Мало ли, в любой момент могут вызвать туда, — он многозначительно ткнул пальцем в направлении потолка. — Зачем людей лишними хлопотами обременять? Лучше бы подготовиться.
«Забавный старикан», — подумал Радомир. Тем временем «старикан» медленно закрыл дверь и показал на полку для обуви:
— Надевайте тапочки и прошу за мной. — Он пошаркал в сторону комнаты.
Не решаясь ослушаться, подросток сунул ноги в потёртые жизнью тапки и отправился за хозяином. Обычный муниципальный ремонт выглядел свежо и современно на фоне старой мебели: стол, стул, кровать, шкаф — как будто из музея времён СССР: деревянные, крепкие, невзрачные. Особняком стояли новое кресло и торшер в абажуре с кисточками, а рядом полки, до отказа набитые книгами. Скромность интерьера компенсировали фотографии на стенах. Их было много. В основном чёрно-белые. Они вглядывались в настоящее множеством глаз: групповые снимки, портреты, семейные фото. Кусочки исчезнувшего мира.
Старик, дошаркав до стола, сел на стул и указал гостю на кресло:
— Присаживайтесь, молодой человек. Как ваше имя?
— Радомир, — ответил подросток, провалился в кресло и сразу стал на голову ниже сидящего на высоком стуле старика.
— Хорошее имя. Ра-до-мир. Значит, радуешь мир? Помогаешь общественности? Похвально, похвально. Хорошо, что есть такие сознательные молодые люди.
Глядя в морщинистое лицо и чистые глаза старика, мальчик вспомнил, как не хотел заниматься этим делом, и быстро отвёл взгляд, доставая бумаги:
— Вот здесь надо внести паспортные данные и расписаться. Напротив номера вашей квартиры.
Пока хозяин неспешно открывал ящик стола и не торопясь искал паспорт, гость рассматривал фото: танки, гимнастёрки, каски, автоматы, и везде люди, много людей. Но особенно заинтересовал его мрачный постапокалиптический снимок: вид с сопки на частокол каменных труб, оставшийся от города, и на залив вдалеке. Несмотря на страшные декорации, местность была явно знакомая.
— Радомир, помогите мне, пожалуйста, — позвал старик и мальчик вскочил с кресла. — Продиктуйте данные паспорта.
Паспорт был новенький, современный. Диктуя цифры, которые старик медленно выводил на бумаге, Радик обратил внимание на дату рождения: 04.01.1929. Почти век назад. Как такое возможно? Он думал, что те, кто доживает до такого возраста, уже насквозь больны и ничего не соображают. Но старик не производил впечатления инвалида. Надев очки и внимательно вглядываясь в строчки, он медленно дрожащей рукой выводил буквы. Когда закончил, спросил:
— Смотрю, вы заинтересовались этим снимком. Узнаёте? Это наш район. После бомбёжек фашистов. Присмотритесь. Сорок второй год.
В это невозможно было поверить, но теперь стало очевидно, почему местность показалась знакомой. Это был не кадр из фильма про апокалипсис. Это была реальность.
— Да-а-а, — грустно сказал старик, — не думал я, что они вернутся.
— Кто?
— Фашисты… Мы сделали всё, что могли. Вся страна, все вместе. Но… значит, этого было недостаточно. Смотрю сводки с фронта и не верю, что дожил до такого, — старик устало потёр глаза.
Радомир молчал. Глядя на фото и слушая эти слова, он уже не был так уверен в том, что враги «придуманные».
— Мы ведь всё про них знали, но… — Тут он наклонился, выдвинул нижний ящик и вытащил стопку старых разноцветных газет. — Смотри, я сохранил несколько выпусков: когда-то выписывал этот журнал.
Мальчик подошёл и увидел большую надпись на первой странице — «Крокодил». Потом посмотрел на картинку, где крупная дама, одетая в цвета американского флага, держала за руку фашиста такого же роста, в каске, форме со свастикой и оружием. Тут же сидели за столом маленькие безобидные человечки в разной военной форме. Над ними красовалась надпись «Европейская армия». Подпись к картинке объясняла происходящее: «В пансионе “Объединённая Европа”. — Примите его, детки, в свою компанию, но смотрите не обижайте!..»
Радомир стоял рядом со столом и переворачивал страницы: насмешки над бытом он часто не понимал, но смысл политических карикатур был ясен. Картинка за картинкой — он видел, что ничего не изменилось. Пятьдесят третий год, шестьдесят седьмой, семьдесят четвёртый… Вспомнилось, что говорила мама: ресурсы, деньги и война как главный инструмент. Ему вдруг стало страшно. Похоже, это правда, а значит, что? Что дальше?!
Он рухнул в кресло, держа в руках один из номеров «Крокодила». Старик сочувственно смотрел на него.
— Не переживай, сынок. Вместе мы справимся, это когда по одному, кажется невозможно, а вместе справимся… В сорок втором, бывало, казалось, что безнадёжно, но ничего — вытянули. А после войны какая была разруха?! Но нет, всё восстановили из руин и ещё лучше построили. Вместе. Жили для страны, для людей. И для вас — детей, внуков. Вы — будущее! Поэтому получилось. И у вас получится, если сможете вместе. Если сможете… — Он помолчал, глядя прямо перед собой, потом перевёл взгляд на мальчика и чуть улыбнулся: — Ты заходи, вдруг захочешь поговорить. А этот номер возьми с собой на память о дедушке Семёне.
В кармане пиликнуло сообщение. Радомир будто очнулся, вытащил смартфон, прочитал: «Ты седня будешь? Вчера не вышел Траблы какие-то?», быстро ответил: «Буду сорян занят» — и отключил звук уведомлений. Поднялся:
— Извините, мне нужно идти, — а потом неожиданно добавил: — Я ещё зайду.
Дед Семён кивнул и проводил гостя до двери. Прежде чем отправиться домой, подросток вышел на балкон в подъезде и долго смотрел на многоэтажки и видневшийся вдалеке залив.
* * *
Подаренный «Крокодил» лежал на столе у монитора, притягивая взгляд. Радомир сидел в кресле и задумчиво водил мышкой по коврику. Курсор двигался по иконкам рабочего стола, приближался к ярлыку игры, потом скользил дальше и опять возвращался. На третьем заходе, как будто что-то решив, он щёлкнул кнопкой, зашёл в игру и подключился к серверу анархии. Оказавшись на базе, огляделся и с удовлетворением отметил, что неплохо тут обжился: безопасное место, много ресурсов, автоматические фермы.
А потом он начал следить за чатом. Наконец выделил ник, который часто «умирал», скорее всего пытаясь вырваться из спавна, где его не пропускали другие игроки. Ему-то он и написал в личные сообщения: «Ты новичок? Нужна помощь? Скинь свои координаты». Ответ пришёл не сразу. «Тебе у меня брать нечего». Радомир хмыкнул. Чел явно его не понял. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы объяснить ему, что он хочет сделать, и убедить, что не собирается его убивать.
Через пятнадцать минут, передав координаты своей базы с ресурсами и комплект вещей для путешествия ошалевшему от счастья новичку, экс-«Радий» удалил сервер анархии из списка для сетевой игры. Потом набрал что-то в поисковой строке и перешёл на сайт сервера командной игры, проекты которого были известны всему сообществу и поражали масштабностью даже бывалых геймеров. Его участники вместе создавали общественную инфраструктуру: магистрали для быстрого перемещения, плотины от затопления, тоннели. Новичкам не нужно было бороться за выход из спавна. Наоборот, они сразу получали стартовый комплект с лучшей бронёй для защиты от монстров и с лучшими инструментами для того, чтобы быстрее включиться в создание проектов. Все игроки пользовались общими ресурсами — фермами, а правила запрещали оскорбление друг друга и вражду. Владельцем этого сервера был известный стример, который, в отличие от других, почти не матерился во время стримов, шутил непошло и в тему.
Радомир посмотрел, когда начнётся следующий сезон игры, и сразу купил на него проходку, потому что, судя по прошлым сезонам, мест хватало не всем: желающих было очень много. Он задумался, а потом взял смартфон и написал сообщение: «Я ушёл с анархии Купил проходку на командный сервер Гоу со мной» — и скинул ссылку на сайт. Через минуту в ответ пришли фейспалм и множество символов, означающих нецензурную брань. Потом — «Геймплей скучный мочить никого нельзя!». А ещё через минуту — «Ок я с тобой». Радомир улыбнулся, поставил лайк этому сообщению, а потом взял «Крокодил» и завалился с ним на диван.
В этом положении полчаса спустя его и застала мама. Она была весёлая: сдала отчёт, которым давно занималась на работе. Похвалила сына за помытую посуду и позвала на ужин.
— Что у тебя за газета?
— Так, один дед подарил. «Крокодил».
— Да ладно! Я сто лет его не видела! Когда мне было одиннадцать, у тёти в деревне на чердаке я целую стопку «Крокодила» нашла. Всё лето сидела там в пыли и читала. Дашь посмотреть?
Ужин был забыт. Они рассматривали картинки на старых газетных листах: мама объясняла нюансы советской действительности. Радомир начинал понимать, в чём прикол, и улыбался. Поговорили и о политических карикатурах. Он рассказал о деде Семёне, а потом спросил:
— Дед Семён сказал: жили для страны. Это значит забыть о себе. Разве это жизнь? Никакого удовольствия!
— В чём-то ты прав… Но тут важно понять, что для тебя удовольствие? Вот ты сейчас собираешь подписи. Для людей польза. А для тебя есть польза?
Радомир задумался. Эти дни были непростыми. Слишком много мыслей и идей, которые сталкивались внутри на образовавшемся поле боя. Он не знал, что сказать. Мама продолжила:
— Вообще тут важен баланс. Самый надёжный вариант — найти дело, которое тебе нравится, и делать его для людей, а не для себя. Ведь тебе оно уже нравится, поэтому можешь подумать и о других, правда?
* * *
Ещё на подходе к двери он услышал знакомый речитатив модного бита, разбавляемый взрывами смеха. Позвонил. Смех оборвался, музыка стала тише. Сверкнул на мгновение свет в глазке, и дверь открылась. Там стояла девушка, которая будто только что вышла из рекламного ролика. Потрясающая кожа, длинные волосы, голый пупок между линией ультракоротких шорт и белой футболкой. Радомир с трудом заставил себя не разглядывать всё это, а смотреть ей в глаза. Он попробовал произнести свою речь, но в горле пересохло и пришлось сперва прокашляться. Из дверного проёма выглянула ещё одна девушка, неуловимо похожая на первую. Подросток наконец-то проговорил не дававшуюся фразу. Его пустили в коридор.
Квартира поражала обилием света и роскошью ремонта: всё светилось, сверкало и сочеталось между собой. Из коридора была видна комната. Там на штативе стояла камера и ярко горели лампы для съёмки. Басы музыки добавляли вайба. «Вот это движ!» — мелькнула мысль. Блондинка, по всей видимости, хозяйка квартиры, пошла за паспортом. Он не удержался и посмотрел на её шорты, которых сзади было так мало, будто они в детстве мечтали быть стрингами. Подруга тем временем изучающе разглядывала гостя.
— Геймер? — утверждающе спросила она, скользнув взглядом по принту на футболке.
— Э-э-э… да-а-а… — неуверенно улыбнулся он.
— Видно. Тюбик[6]. Чего такой тощий? Чем девчонок привлекать будешь? Или вам таким реал не нужен, вирта хватает? — Неожиданно она провела рукой по своей груди и засмеялась. — Мил, смотри, как он смущается!
Радомир почувствовал, что краснеет.
— Я не… — попробовал он возразить, но она перебила:
— Давай его запишем для блога! Как отрицательный пример. Подписчики заценят!
Бит сменился популярной песней:
Я вообще делаю что хочу,
Хочу импланты — звоню врачу.
Кто меня не любит — я вас не слышу[7].
Блондинка вернулась с паспортом и ручкой. Она хохотнула над предложением подруги снять гостя для блога, но ничего ей не ответила. Взяла протянутые документы и, положив на комод, стала изучать.
Я не продаюсь, но за деньги — да.
— Где заполнять-то?
Внутри всё смешалось в непереносимый коктейль: красивая обстановка, красивые девушки, красивая жизнь и… злость, стыд, разочарование. Он опять чувствовал себя лакеем.
— Ну? — она подняла на него блестящие глаза.
— Напротив номера вашей квартиры, — с трудом ответил подросток и, не удержавшись, зло добавил: — У вас тридцать пятая.
— Завали, тюбик, — ответила за хозяйку подруга. — Штанишки вытри сперва.
И не скажу «привет», если бабок нет.
Слышу любимый звук — это звон монет…
Радомиру казалось, что он сейчас взорвётся от противоречивых эмоций. Глаза видели привлекательную картинку, инстинкты тянули к девушкам, а внутри бушевали гнев и обида. Подруга, будто понимая, усмехалась, глядя на него. Блондинка закончила писать и, отдавая документы, «случайно» задела мягкой гладкой ладонью руку гостя.
— Не обижайся, эту с…чку парень отшил — она немного выпила. Заходи, если ещё что-то будет нужно. — Она подмигнула подруге.
— Да, заходи — Милка плохому не научит, — засмеялась та.
Радомир смотрел на их губы, сделанные, похоже, у одного косметолога, носы одинаковой формы, идентичные фигурки, и ему вдруг стало не по себе — они были похожи на эротических кукол в полный рост, фото которых кидал в чат одноклассников один долбанутый чел. Но в этих как будто ещё был загружен какой-то злой искусственный интеллект. Не прощаясь, он быстро вышел под звуки смеха. Дверь закрылась. Музыку сделали громче.
На другом конце площадки человек в камуфляже с огромным букетом цветов звонил в дверь. Зелёный рюкзак внушительного размера лежал у ног. Радомир вспомнил эту квартиру, в которую приходил пару дней назад. Дверь открылась, знакомая женщина с маленьким мальчиком повисли на мужчине, который неуклюже пытался куда-то деть букет. Они что-то говорили, плакали, смеялись. Подросток вдруг вспомнил, как эта женщина ответила на его вопрос: «Зачем?».
Для людей.
Он невольно оглянулся на дверь, из которой только что вышел. И для этих людей тоже? У него не было ответа.
* * *
— Почему вы с отцом развелись?
Они ужинали. Мама как раз доела, положила вилку и задумалась. Тем временем Радомир пояснил:
— Просто я тут подумал… Как выбрать подходящую девушку? Как вы друг друга выбрали?
— Как? Да никак! Случайность, можно сказать. Потому и развелись. — Мама вздохнула. — Глупые были. Выбирать надо не по внешности, а по качествам характера. А чтобы их понять, с человеком лучше долго дружить, присматриваться. Пуд соли съесть, помнишь? То есть длительное время быть рядом, вместе заниматься каким-то делом, а не просто отдыхать. И уж точно не прыгать сразу в постель. Постель — она вообще всё усложняет. Сбивает внутренние настройки.
Радомир удивлённо посмотрел на маму — она всегда казалась ему примером самообладания и консерватизма. Да и такой откровенности с ним раньше себе не позволяла. Она, заметив этот взгляд, усмехнулась:
— Никто не идеален. Но, к счастью, с этим можно работать.
* * *
На звонок пару раз лениво гавкнула собака. Дверь открыла бодрая пенсионерка в фартуке: простое приятное лицо, морщины, очки на носу. У её ног добродушно махала хвостом овчарка с седой мордой. В квартире тихо бормотал телевизор, пахло чем-то вкусным. Обычный ремонт, на стене календарь с крольчатами.
— Ой, заходи, мальчик, заходи. Сейчас всё подпишем! Юра-а-а,
тут документы по кондиционерам принесли подписать! Пойдём на кухню, — позвала она за собой. — Норда не бойся, он добряк.
Собака ткнулась носом в колени Радомира, он погладил большую голову и почесал за ухом. Пёс навалился на руку и прикрыл глаза от удовольствия, а потом побежал за хозяйкой, стуча когтями по ламинату и показывая гостю дорогу. На кухне собака улеглась на своё место и опустила голову на лапы, наблюдая за людьми. Радомир сел и положил документы на стол. Мебель была неновая, но всё сияло чистотой. Пока женщина возилась у плиты, в кухне появился её муж, такого же возраста крепкий пенсионер. Здороваясь, он протянул гостю руку, а потом сел с другой стороны стола.
— Так, вы тут занимайтесь, а я побежала, меня девчонки ждут, — сказала женщина, поставив на стол дымящиеся кружки и вазочку с баранками и конфетами.
— Это какие девчонки? Которым по пятьдесят — семьдесят лет? — поддел её муж.
Радомир невольно улыбнулся.
— А кто они, по-твоему? Конечно, девчонки! Как говорится, кто скажет, что это мальчишки, пусть первый бросит в меня камень, — ответила уже из коридора жена. Она очень быстро передвигалась: что-то собирала, упаковывала и причитала о рассаде, которую пора высаживать.
— Она всегда такая, не сидит на месте, всю жизнь в делах, — улыбнулся мужчина. — Ну, где подписывать?
— Тут паспорт ещё нужен, данные внести.
— Не вопрос, данные помню. Ага, вижу где. — Он начал уверенно заполнять строчки таким красивым почерком, что Радомир не удержался и спросил:
— Вы занимались каллиграфией?
Мужчина недоумённо взглянул на него, а потом, улыбнувшись, кивнул:
— Можно и так сказать. В своё время мы все такой каллиграфией занимались — в школе, с чернилами.
В кухню заглянула хозяйка:
— Юра, я пошла! Сегодня задержусь: наконец-то ткань хорошую привезли для сетей. Через три дня машина на фронт пойдёт, надо успеть. И в библиотеку заскочу — там стихи читать будут, да и хочу что-нибудь новенькое взять. А в выходные уже точно сажаем рассаду! — Она скрылась в коридоре, входная дверь хлопнула, и ключ повернулся в замке.
— А что за сети? — спросил Радомир.
— Маскировочные.
В этот момент пёс подошёл к хозяину и положил голову на колено. Мужчина погладил собаку, потом скупо улыбнулся:
— Да-а-а, пацан, попали мы в засаду с Украиной. Тяжело, но надо жить дальше: и фронту помогать, и про себя не забывать. Как это сейчас называется?.. А, здоровый эгоизм! И себе, и людям! Вон как жинка моя. — Он хмыкнул, а потом задумался. — Она сначала плакала, конечно, переживала, а потом пошла сети плести, свечи окопные делать — и ничего, отошла.
— Почему плакала? — не понял Радомир.
— Почему?.. Потому что война, пацан. Гражданская война. У неё на Украине мать, сестра, племянники, земля родная, понимаешь? Мы — один народ, и земля эта — наша общая! И украинская, и российская. А то развелось пацифистов, не помните ни хрена! Врут вам всё из интернетов ваших… Пропаганда.
При упоминании о пацифистах Радомир смутился, но всё же решился спросить:
— Наоборот же, когда говорят, что у нас в стране всё хорошо, — это пропаганда. Вроде…
— Всё — пропаганда! Всегда была и всегда будет! Просто надо понимать, что пропагандировать! Вон в советское время семью и детей пропагандировали, помощь другим, любовь к Родине, зарядку по утрам, в конце концов! Солнце, воздух и вода — знаешь? А сейчас? Деньги, деньги, деньги. Во всех формах. И разврат ещё.
Хозяин взглянул на гостя и сочувственно произнёс:
— М-да-а-а, не повезло вам, пацан, несмотря на все ваши технологические штучки.
Потом он встал.
— Ладно, пойдём, провожу тебя, а то мне тоже пора: преподаю в бесплатном кружке управления БПЛА. Научился. Я же бывший военный. — Он усмехнулся. — Можно сказать, в компьютерные игры теперь играю. Если хочешь, приходи, покажу.
* * *
Радомир пришёл домой, положил уже привычную папку с документами на стол и сел перед компьютером. Ему не хватало игры. Сезон на командном сервере, на который он купил проходку, должен был начаться только через пару дней, поэтому он зашёл на сервер мини-игр и сыграл в прятки. Ему удалось так хорошо спрятаться, что несколько охотников не смогли его найти. Но продолжать почему-то не хотелось. Он открыл браузер и набрал: «Как управлять БПЛА». Через час, пересмотрев кучу видео, он уже представлял, что это такое. Некоторые записи были из зоны СВО, и на них он видел, как взрываются беспилотники, как пытаются их сбить, как страшно, когда к тебе летит эта мелкая жужжащая «муха».
Он взял смартфон и набрал: «Привет давай», но не закончил фразу, стёр, зашёл в список вызовов и нажал на «Ваня игра». После нескольких гудков услышал осторожный голос друга: «Да?» Казалось, тот недоумевал, что ему звонят.
— Привет, давай встретимся на площадке у пятого дома? Погуляем. Я тут интересную штуку нашёл, хочу обсудить.
— Э-э-эм… Ну-у-у, я… ладно. А когда? Хотя пофиг! Давай!
Возвращаясь вечером с прогулки, Радомир встретил у лифтов маму. Она удивлённо взглянула на него:
— Неужто вылез из-за компьютера? Поздравляю!
— Да ладно, хватит троллить. Что я, по-твоему, совсем дурак, что ли? — Они помолчали. — Я, кстати, в кружок управления дронами пойду. Ещё и Ваню уговорил. И вообще отлично погуляли! — Радомир гордо взглянул на маму, и она засмеялась. Потом спросила:
— А как у тебя сбор подписей продвигается?
— Да всё уже. Завтра последняя квартира.
* * *
Он вспомнил, где видел этих двух подружек: они учились в восьмом классе и всегда выглядели ярко, весело. Даже в школу умудрялись надевать эти забавные хвосты и уши. Когда он зашёл в коридор огромной богато обставленной квартиры, они как раз собирались куда-то идти. Девчонки были симпатичные: клетчатые короткие юбки, розово-кавайные футболки с героями аниме, маленькие рюкзачки, на которых болтались игрушки. Волосы, собранные в одинаковые причёски: два хвоста с помпонами. И, конечно же, лисьи ушки, куда же без них? Весь их вид говорил: «Мы очень-очень милые».
Пока отец одной их них, строгий неразговорчивый человек, подписывал бумаги где-то в глубине квартиры, Радомир улыбнулся им и сказал:
— Привет.
Девочки отреагировали странно. Они посмотрели друг на друга и прыснули. Отхихикав положенные полминуты, обернулись к нему и, как по команде, нарочито бесцеремонно осмотрели с головы до ног. Потом одна произнесла:
— Нет, это не краш![8]
Вторая ответила:
— Ты права, тян[9].
И они отвернулись, как будто его здесь и не было. Не то чтобы Радомир хотел быть крашем для них, но такое поведение что-то напоминало. Они похожи… похожи… Точно! Блогерша с подругой. «Куклы».
Хозяин квартиры вернулся, отдал документы. Его дочь в это время пропела:
— Папочка, ты нас подвезёшь в торговый центр? И мои покупочки сегодня заберёшь на почте?
Радомиру почему-то больше не казались забавными хвосты и уши. Он открыл дверь и вышел.
* * *
Солнце разбудило в пять утра: забыл задёрнуть шторы. Но спать уже не хотелось. Радомир лёг на живот, обнял подушку и увидел «Крокодил», лежащий на полу у дивана. Сонно разглядывая обложку, он вспомнил, что вчера закончилась его общественно полезная деятельность и пора нести документы Асе Васильевне.
Он лежал и размышлял о том, как поменялась его жизнь за эту неделю. Теории, владевшие им, столкнувшись с реальностью, сдали бо́льшую часть позиций. Похоже, свою социофобию он придумал, а помощь людям бывает полезна тебе самому. Не всё ему было ясно, что-то пугало, но почему-то стало легче. Радомир понимал, что на его внутреннем поле боя ещё не раз столкнутся идеи и мнения, но теперь у него уже был опыт прохождения этой турбулентности. Он с удовольствием потянулся, встал и набрал в строке поисковика: «Советская утренняя зарядка». Зазвучало пианино, и хорошо поставленный голос с энтузиазмом произнёс: «Приготовьтесь к выполнению гимнастических упражнений!» Было очень смешно, он путался в движениях, но сделал зарядку до конца.
После завтрака он взял папку и вышел из квартиры. Вызвал лифт. Приехал грузовой, и, когда двери открылись, он увидел семью, у которой в гостях держал на коленях малыша. Дети тут же начали дёргать маму за руки:
— Смотри, это же гость с бумагами!
Женщина улыбнулась:
— Здравствуй, Радомир! Мы тебя помним. Подвиньтесь, малыши.
Подросток приветственно кивнул, поздоровался и шагнул в лифт. И только когда дверь закрылась, он разглядел за коляской и детьми Юлю. Его бросило в жар, сердце бухнуло в груди. Он не сразу смог оторвать взгляд от её лица. Девочка улыбнулась:
— Привет.
И тут мать семейства попросила:
— Радомир, ты сейчас занят? Можешь помочь Юле? Мне в магазин надо зайти, а команда гулять хочет. — Она ласково потрепала чью-то подвернувшуюся голову. — Побудете с ними на детской площадке, пока я сбегаю быстренько туда-обратно?
Дети радостно загалдели. Подросток бросил смущённый взгляд на их старшую сестру и увидел, что она зарумянилась, но промолчала. Почему-то стало очень весело, как утром в день рождения, который обещает желанные подарки.
— Да-а-а, наверное, смогу… Точно смогу. Только занесу документы старшей по подъезду.
— Вот и хорошо, спасибо! Тогда мы подождём тебя у подъезда, приходи, — сказала женщина.
Радомир вышел на четвёртом этаже. Он спокойно двинулся от лифта, но, когда двери за спиной закрылись, ускорил шаг почти до бега. Где же здесь двадцать первая? Первая дверь. Вторая. Третья. Где же? А, вот! Звонок. Дверь открыла загоревшая Ася Васильевна. Она не успела ничего сказать, как Радомир сунул бумаги ей в руки:
— Все подписали! Спасибо вам большое! Обращайтесь, если что!
После этого он развернулся и рванул к лестнице. Старшая по подъезду с удивлением смотрела ему вслед.
[1] Спавн — локация в онлайн-игре, где персонаж появляется при входе.
[2] От английского event («событие») — яркое, необычное мероприятие, нередко направленное на продвижение того или иного бренда или связанное с шоу-бизнесом или спортом.
[3] Вайб — на молодёжном жаргоне — «атмосфера», «ощущение».
[4] Пранк — розыгрыш.
[5] Рофлить — высмеивать, потешаться над кем-то, от аббревиатуры ROFL — rolling over the floor laughing (англ.) — кататься по полу от смеха.
[6] Одно из жаргонных значений — неспортивный, слабый молодой человек, также тюбиком могут называть инфантильного человека, бесхарактерного, ненадёжного.
[7] Здесь и далее цитируется песня «За деньги да» в исполнении Инстасамки
[8] «Краш» в молодёжном сленге означает объект симпатии или увлечения, от англ. crush. Девочки имеют в виду, что не влюбились бы в Радика.
[9] Слово «тян» пришло в русский язык из японского языка (аниме) и обозначает оно милую и юную леди или молодую женщину.
