Чёртово колесо
Чёртово колесо
Я на чёртово сел колесо
Вместе с нею, хотелось нам взглядом
Гладить, словно рукой, горизонт,
Насладиться рожденьем заката
И на город взглянуть сверху вниз,
Там же сделать хотел предложенье.
Но поднять не успел механизм
Нас наверх, а ругался уже я
С ней на чёртовом том колесе:
Слёзы, крики, и вот уж на нитке
Весь любовный союз наш висел,
Как висели мы сами в кабинке.
Был разрыв этот глупым, как сон,
Как кошмар, что навечно запомню.
Шёл, сжимая в кармане кольцо,
Будто чёртово то колесо
Забирая на память с собою.
Крановщик
Вторник ранний.
Стройка на окраине.
Ловко заарканив сам себя,
Крановщик повесился на кране,
Выходя за грани бытия.
Не картёжник,
Водки не заложник,
Всех дотошней множил этажи.
Отчего ж нарочно сердца поршень
Крановщик остановить решил?
Плачет горько
Ольга – их с любовником
Муж застукал. И разрушен вмиг
Замок их воздушный. Снос постройки
Был принять не в силах крановщик.
***
Пусть телескопы, словно монстры,
Ночами тычут в космос рыла,
Наш поцелуй – моё знакомство
С теорией Большого взрыва.
Растёт вселенная в объёме
В то время, что проводим вместе,
Любой букет, пусть мал и скромен,
Влечёт рождение созвездий.
Те дни, когда, дела оставив,
Не вылезаем из кровати,
Не исчезают без следа и
Влекут рождение галактик.
И пусть очередная ссора
Дырою чёрной смотрит грозно –
Её опасность иллюзорна –
Несокрушим уже наш космос.
***
Стеклянный мир. Стеклянные солдаты
Звенящим маршем следуют на фронт,
Где множество осколочных снарядов
Тела их на осколки разобьёт.
А жёны ждут бойцов в домах стеклянных
И по ночам, вглядевшись в темноту,
Всё молятся, надеясь, что мужьям их
Поможет всемогущий стеклодув.
Планёрка
Кричит на планерке директор,
Он часто бывает разгневанным.
Все выглядит так, будто секта
Общается с вызванным демоном.
От страха трясётесь уже вы,
А он, наоравшись до одури,
Потребует в качестве жертвы,
Чтоб все по субботам работали.
Натягивал нервы так часто,
Что сделал уже их пружинами.
И вы покоритесь начальству,
Зарплатой давно одержимые.
Сосед
Глупому внуку квартира завещана,
Стал он в ней жить и, почувствовав власть,
Продал все вещи, лупил свою женщину,
В доме складировал мусор и грязь.
Робко смотря за порог, жил он в статике,
Круглыми сутками будучи пьян.
Так же для наших соседей в галактике
Выглядит мир землян.
***
Гайку огня накручу на резьбу сигареты.
Лязг вдалеке – это трутся о рельсы трамваи.
Запах табачный влечёт их. Не верю в приметы,
Но докурить постоянно я не успеваю.
В шкурах потёртых они, будто старые звери,
Еле ползут, высекая лишь искры из гривы.
Сяду в любой, заплачу. Я в приметы не верю,
Всё же надеюсь, что будет билет мой счастливым.
Свет от проспектов чужих на окно моё брызнет,
Или навалится ливень на город всем весом.
Быть суеверным – как думать, что движутся жизни,
Словно трамваи, по кем-то проложенным рельсам.
Друг
Что ж ты ночью летней душной
Смотришь в глотку звёздной бездне
С крыши дома? Друг, послушай,
Ведь не встретиться тебе с ней!
Долететь к звезде ближайшей
Десяти не хватит жизней.
Ни к чему слать экипажи
В эту тьму, друг, завяжи с ней!
В нашем мире в моде войны,
Служба в храмах, книги древних.
Верой в скорый рай довольны,
А пришельцев нет. Не верь в них!
К небу вновь глаза поднимет
Друг и молча улыбнётся.
Россыпь звёздная над ними –
Где-то там и наше Солнце.
***
Унылые здания с каменной кожей,
На город под вечер устало смотря,
Ступенями жадно жевали прохожих
Под всхлипы рыдающего октября.
Рядами стоящие лысые липы
С немой обреченностью призывников
Следили за тем, как и я с ливнем выпал
К парадной твоей после трёх кабаков.
Не смея зайти, у плывущих по стенам
Медуз объявлений рвал щупальца цифр.
И под козырьком ждал, когда постепенно
Погода у капель уменьшит калибр.
Будильник
Старый механический будильник –
Жук железный, ржавая душа –
В солнечных лучах, как в паутине,
Корчился, отчаянно жужжа.
Много лет стоял незаведённым,
Не влияя на чужой режим.
Что-то важное сказать ведь он нам
Этим воскрешением решил.
Может быть, советских лет посланник
будит граждан для партийных дел?
Но не в той стране, да и не с нами,
Кажется, он встретиться хотел.
Свитер
Нашёл в шкафу у деда свитер шерстяной.
Он крупной вязки, с воротом высоким.
Надел и вижу: снежное веретено,
Лес и пятно рассвета на востоке.
А рядом дед на лыжах, веки опустив,
Прислушивался к тишины звучанью.
Срываю свитер, голос мамы позади:
«Я тоже очень по нему скучаю».
***
Ни ради прославленья имени,
Ни ради Нобелевской премии
Тебя прошу я очень сильно – не
Изобретай машину времени,
Не изменяй сюжетной линии,
Во времена вернувшись древние,
Взглянуть на то, как жили римляне,
На Сталинградское сражение,
На красоту Месопотамии,
На царские дворы с интригами.
Узнать грядущее заранее
Из мозга мысль тоже выгони.
Подумай, разве эти знания
Возможных рисков будут выгодней?
А плюнешь на моё послание –
Всё рассказать, прошу, приди ко мне.
***
Оказаться бы на пляже,
Я нуждаюсь в отдыхе.
Волейбольный мячик пляшет
В раскалённом воздухе.
Угодить он, круглый, хочет
Всем своим товарищам,
Но порой летит в песочек,
Пятки обжигающий.
За игрой следят девчонки,
Знойных дней поклонницы.
Незаметно в них мячом кинь
И беги знакомиться.
Нападут на сушу стаей
Волны шепелявые.
Наиграемся, устанем
И пойдём поплаваем.
***
Дома она и блины со сгущёнкою,
Банка брусничного морса.
Лезу с работы в толпу краснощёкую,
Бешеную от мороза.
Громко зубами послание щёлкаю,
Словно я радио Морзе.
Дома она и тарелка горячего
Супа. Я слышу сквозь гомон
Стоны желудка и, кажется, плач его –
Требует мчаться бегом он,
По сторонам не глазеть, не сворачивать
И не болтать со знакомым.
Дома она и бифштекс из говядины,
Свежая зелень на блюде.
Как не бежать? Ведь сумела понять она,
Быстро добравшись до сути:
Встретить мужчину едой основательной –
Главное в списке прелюдий.
***
Тучи вели себя низко. Топтали клумбы,
Прогнали старух, на углу продававших рухлядь.
Слякоть хотела весь город объять, обуглить.
Жду тебя на остановке влюбленный, глупый.
Едешь в автобусе, быстренько трёшь ладонью
Стекло запотевшее, будто бы машешь ливням.
Ждёшь ты, что радуга встанет хвостом павлиньим,
Путь преграждая ненастному беззаконию.
Выбежишь, крепко обнимешь. Зонтом, как мелом,
Я круг очертил и от зла нас с тобою спрятал.
Снова ты рядом со мною, и снова рядом
Губы твои, до ненастья теперь нет дела.
***
Люди с планеты Земля №2
Знали, что родом с планеты Земля,
Той, что уже лет пятьсот как мертва.
Предки, на ней не погибнув едва,
Начали в мире далёком с нуля.
Здесь, в новом мире, пустыня и льды,
Жалкий кустарник и мох.
Там в океанах парили киты,
Пением птичьим густели сады,
Был у людей даже Бог.
Годы текли, и, порядком устав
Помнить о прелестях прежней Земли,
Люди, из книг удалив сотни глав,
Землю вторую Землёю назвав,
Всё позабыть предпочли.
***
Утро понедельника. Ноябрь.
Недосып. Депрессия. Мороз.
Жду автобус, будто раб – корабль,
Чтоб к рабовладельцу перевёз.
В бездну бледных будней павший духом,
Приближаюсь, кажется, ко дну –
В полудрёме, следом за старухой
Сел, на номер рейса не взглянув.
Осмотрелся, понял: бренность мира
Тяготит любого в этот час –
Все грустят в салоне пассажиры,
А у многих слёзы льют из глаз.
Так и я, заботами обижен,
Зарыдал с другими заодно…
Через час встаём. Очнувшись, вижу
Городское кладбище в окно.
Дурень, сел в автобус ритуальный!
Разве утро хуже может быть?!
Может, если вдруг вдова печально
Гроб тебя попросить поносить.
***
Ветер волчьей стаей
Рвёт на части тучи.
И туман у зданий,
Что капкан паучий.
Выбежал за хлебом,
Не собравшись толком, –
Шорты и футболка
Под плащом нелепым.
Но дороги наши
Под луной свёл вечер,
Словно задремавший
Авиадиспетчер.
На меня глядела
Не без отвращенья,
Будто бы в плаще я
На нагое тело.
Подобрать нельзя текст,
Объяснить чтоб быстро:
Не являюсь я экс-
гибиционистом.
Сделаю умнее,
Убедив в обратном.
Распахнуть лишь надо
Плащ свой перед нею.
Только розой алой
Раскрываться начал,
В обморок упала,
Усложнив задачу.
В дом к себе занёс и
Привязал к кровати,
Чтобы рассказать ей,
Что не псих я вовсе.
Любовь и пломба
С тобой познакомился сгоряча
Я в очереди в кабинет зубной.
Решили: как выйдем мы от врача,
Ты кофе попьёшь со мной.
Зашла – слышу стоны и громкий хруст,
А вышла – слеза по щеке текла.
Зашёл – воздух стружкой зубною густ,
И сразу стыковка к зубам сверла.
Совсем не до нежных мне стало чувств.
Надеюсь, что ты ушла.
Жду
Смотрю я в окно и жду.
Там скучные крутят фильмы,
Где ветер смог озадачить дуб,
Ветвей шевеля извилины.
Как старое колесо,
Вкатился ко мне на стенку,
Назло стуча, циферблат часов.
Твой свитер, подобно пленнику,
Лишь пару своих копыт
Скрестив на груди покорно,
Всё ждёт, когда будет нить тропы
Твоим силуэтом порвана.
Лифт
Зашёл как-то в лифт, возвращаясь домой,
Там дед, первый раз его вижу.
Спросил у него я: мол, вам на какой?
А тот улыбнулся: «Мне выше».
Подумал: ну что ж, на последний и мне.
Подня́лись до самого верха,
Но вышел один я. И дрожь по спине –
Лифт медленно выше поехал.
***
Старый космос в щетине звёзд,
Бесконечный немой театр.
Скоро год, как сгорел реактор –
Мой единственный к дому мост.
Но ждать помощи смысла нет –
Если зов мой услышат люди
И корабль сюда прибудет,
Мне исполнится триста лет.
И, дрейфующий в пустоте,
Будто по́ морю мёртвой рыбой,
Размышлял: если б вновь был выбор,
Я б садовником стать хотел.
***
Человек в параллельной вселенной
Произошел от рыб.
И, трудясь на заводе две смены,
Хвост о станок ушиб.
До больницы доплыл он, хромая,
Срочный хотел рентген.
Медсестрыба кивала немая,
Деньги прося взамен.
Человек в параллельной вселенной
Произошел от птиц.
И актером был с ролью отменной –
Гамлет он, датский принц.
Поражен был его игрой зритель –
Больше пяти минут,
На серебряных жердочках сидя,
Крылоплескал ему.
Человек в параллельной вселенной
В шутку предположил:
«У людей в другом мире, наверно,
Предок приматом был».
Завод
Рабочий день истёк, иссяк.
Как лопнувший графин воды,
Завод разлил своих трудяг
Вокруг себя. И, словно льды,
Его осколки нёс поток.
Они в раздумьях, болтовне
О планах, о деталях впрок,
О завтрашнем рабочем дне,
О том, кому кто там родня,
О том, кому вдруг бес в ребро.
Так весь завод с людьми, звеня,
Заплыл в трубопровод метро.
***
Ночь выкурена, выпита,
Измята, не запомнена.
Луна висит, какими-то
Печалями наполнена.
Рассыпана под окнами
Бульварными газетами
Листва. Плыву холодными
Пустынными проспектами
До своего причала я.
Почти по-человечески
Крича, ворона старая
Все мысли мои вдребезги
Разбила. Я, очнувшийся,
Бреду по-бестолковому,
По сторонам лишь в ужасе
Вертя хмельную голову:
Опять пришёл нечаянно
Под утро неуклюжее
Я к дому, где жила она,
Не будучи замужняя.
***
Звёзды так далеко друг от друга,
Что кажется, будто Вселенная –
Чья-то жестокая шутка,
Разумные виды в ней пленные
Своей планетарной системы
И точных законов физики.
Но наши мечты нетленны
О звёздных полётах, о высадке
В мире чужом, где лысенький
Маленький абориген
Подаст очевидные признаки
Разума. Там вдалеке,
Увы, он не найден пока никем.
Но стоит пытаться
Достичь далёкой звезды в парике
Протуберанцев.
Мы жаждем встреч, но
Так можно вечность
Прособираться.
***
Просто я часто тебя вспоминаю,
Поэтому ты мне и снишься всё чаще.
У сна того, знаю, реальность иная,
В нём всё не по-настоящему.
Там ты лишь смотришь в глаза мои молча,
За сон мы друг другу ни слова не скажем.
Уж заперто прошлое наше, но ночью
Подглядывал точно в замочную скважину.
Словно с плиты, сон снимаю с кровати,
Но он не остынет, а станет лишь гуще.
И сложно скрывать мне, что сна того хватит,
Чтоб через года сожалеть об упущенном.
Спектакль
В кастрюле старого театра
Готовил режиссёр свой суп.
Ушёл он от рецепта автора,
Представив зрителю на суд
Свою идею, повкуснее,
Продуктов изменил состав,
Бульон классический усеял
Узором собственных приправ.
Старался явно не впустую,
Но зритель после коньяка
Доел спектакль кое-как
И не рекомендует.
Поезд
Над землею рельсом поднят
Скорый поезд,
Сам не свой –
Примеряет, словно модник,
Новый пояс
Часовой.
Чтобы о стране огромной
Знать обширно
Наперёд,
Книгой с полки он с перрона
Пассажира
Заберёт:
Что не смог постичь на свете
Поезд даже
Через бег,
То с попутчиком в беседе
Перескажет
Человек.
***
Мужчине важно касаться женщин,
Как листья гладить ветру,
Как чувствовать землю корням.
Но моя девушка от меня
За две тысячи километров,
Поэтому я глажу вещи.
Многие в разлуке не справляются с тоской,
Делятся с дамами нежными взглядами,
Жрицам любви звонят они.
Я в мире похоти изгой,
Делюсь штанами помятыми
С гладильной доской.
На каждой рубашке каждой морщиной
Будет занят мой рассудок.
О том, чем занят с женщиной мужчина,
Я думать не буду, совсем не буду,
Ведь я очень хочу, мне физически необходимо
Пойти и ещё раз помыть посуду.
Осеннее утро
Утро. Дождя суетливые спицы
Лужи связали для жёлтых аллей.
Падают листья, как самоубийцы,
Прыгая вниз с парапета ветвей.
Словно бездомные в грязных лохмотьях,
Тучи бредут за окном не спеша.
Что они в городе этом находят?
Ради чего замедляют свой шаг?
Снова скрывают, как солнца огниво
Об горизонт высекает искру.
Ветер силён, и собакой игривой
Зонт у прохожего рвётся из рук.
От ледяного стекла отстраняюсь.
Кухня, тепло, аромат чабреца.
Связь отключу и сырую реальность
Буду я дома весь день отрицать.
***
Друг мой Максим с раздвоением личности
Месяц скрывал свой диагноз от Лизы.
Дольше не в силах был этого вынести,
Всё рассказать ей однажды решился.
И, как обычно, к испугу готовился,
Ведь, объяснив, что в нём два индивида,
Он говорить стал совсем другим голосом:
«Здравствуйте, Лиза, меня зовут Виктор».
Девушка будто совсем не расстроилась,
Тихо сказала: «Ты знаешь, я рада –
И у меня есть такая особенность.
В общем, знакомься: «Приветик, я Марта!»
«Я Вероника!», «Я Ольга!», «Я Катенька!»
«Я Сергей Палыч». «Май нэйм ис Джон Браун».
«Кóничива!» «Слышь, зови меня Вадиком!»
«Ми номбрэс Санчес». «Мяу-мяу, мяу-мяу…»
Мчаться подобно ямайскому спринтеру
Макс захотел, но дрожали коленки.
В будущем ни у него, ни у Виктора
Не было сложностей с самооценкой.
Этот взгляд
Ты так на меня иногда смотришь,
Как будто я что-то ужасное сделал,
Старуху избил или сжёг колледж,
В подъезде твоём написал мелом
Худшее слово из всех возможных,
Или вином тебе платье запачкал,
Или украл в супермаркете жвачку,
Жевал и на волосы клеил прохожих.
Или как будто меня бес попутал –
Устроить в театре хотелось мне бойню.
Ты так на меня смотришь, будто
Я всё это сделал вчера и не помню.
***
С деревьев, словно бывший муж,
Сорвал октябрь все подарки,
И на земле наряд их маркий
Лежит среди замерзших луж.
Народ над ними неуклюж
С утра скользит из каждой арки.
Прохожий, одеял из-под,
Из теплой кухни, чая после,
Как выйдет – вымокнет, замерзнет,
Но, воротник подняв, идёт
Всё дальше. Как упрям народ!
Как ветер Балтики вынослив!
Не раз случалось октябрю
Застать врасплох, из дома вынув.
Так часто наступают зимы
У нас вразрез календарю.
Как был Петру не важен климат!
Как город нужен был царю!
***
Я люблю быть рядом, когда ты спишь,
Ранним утром, пока не проснулся город.
А дождь проверяет прочность крыш,
И от этого неподкупного ревизора
Весь Петербург будет влажен и рыж.
Ты лежишь так естественна, так чиста.
Не тревожат ни ветер, что кроны, дурачась,
Колышет, ни гром, даже он опоздал –
Я твой сон за закрытыми окнами прячу,
Словно в серванте фамильный хрусталь.
***
Твой май
подошел к концу,
Аромат сирени
в чужих ноздрях.
Прошу, не злись,
в истерике не танцуй,
Не бейся –
всё это зря.
Не вини себя, мол,
что я за идиот,
Как пьяный сон,
незаметно весна
Прошла.
Просто смирись.
Ты ведь знал,
Что так и произойдет.
***
Ждали дождя хоть бы капельку,
Целое лето жары аномальной.
Вот он – ливень! Два старика бегут
И чувствуют себя нормально.
Бывает, с кровати не свесить ноги,
Но не промокнуть им чтобы всерьёз,
Бегут старики, как наперегонки,
Как школьный надолго отложенный кросс.
И будто бы старости нет ни следа,
И будто бы вновь молодые, здоровые.
Тот, что повыше, так словно взлетал,
Прыгая через ограду метровую.
Но у подъездного козырька
Вновь каждый почувствовал немощность тела.
Лишь только улыбка одного старика:
«А я тебя, братец, сделал».
***
British Petroleum.
Из дна морского
чёрный ливень.
Жуткая драма.
Мёртвая рыба в неводе.
Пырнули планету
в Мексиканском заливе,
кровоточит рана
тоннами нефти.
За наши грехи
Иисус распят на
Кресте, лишь смочить водой
губы моля.
А нашей алчности
чёрные пятна
Губят моря.
***
Шею ласково зажав
В тёплые свои тиски,
Отделяет меня шарф
От мороза и тоски.
Кто-то скажет: «Март жесток,
Выйти и́з дому нельзя», –
Как упрямый я росток
Над асфальтом задался́.
Солнце слепит, мочи нет!
Прячет улицы, дома.
Пальцев смёрзшихся букет
Упакую я в карман
И, прищурившись, иду,
Глядя прямо веки сквозь,
Как вдруг утонуть в свету
Миру утром удалось.
Об авторе:
Артем Горшенин, родился 7 мая 1989 г. в г. Димитровград Ульяновской области. С отличием окончил Ульяновский государственный технический университет. Публиковался в журналах «Мономах» и «Карамзинский сад» (оба – г. Ульяновск), «Сура» (г. Пенза), «Невский альманах» и «Аврора» (оба – г. Санкт-Петербург). Лауреат Всероссийского фестиваля поэзии им. Лермонтова «Мцыри» (г. Москва), лауреат Международной премии им. С. Есенина «О, Русь, взмахни крылами!» (г. Москва). Участник Всероссийского литературного форума «Липки» (Московская область). С 2012 года проживает в Санкт-Петербурге. Участник ЛитО «Молодой Петербург» при Союзе писателей России.
