Как стать положительным героем. Рецепт детского писателя Саши Кругосветова
Саша Кругосветов – автор цикла романов и миниатюр о путешествиях капитана Александра. Это неожиданные, нетрадиционные по форме книги для детей и юношества. Их автор – человек умудренный опытом, сам немало путешествовавший, знающий мир не понаслышке. Да и глубинные процессы, происходящие в России, он хорошо понимает по собственному опыту, полученному из сложной, многогранной деятельности. Саша Кругосветов – это, конечно, псевдоним, и на его раскрытие автор разрешения не давал. Пока это тайна.
С Сашей Кругосветовым беседует историк и писатель Дмитрий Володихин.
Беседа в уютной галерее художника Валентина Рябова: детский писатель Саша Кругосветов (справа), писатель и историк Дмитрий Володихин (в центре), за беседой наблюдает драматург и продюсер Александр Гриценко (слева).
Дмитрий Володихин: Ваша миниатюра «Сны о любви», созданная в виде признания в любви, многое рассказывает не только о Вашей любимой, но и о Вас. Вы рассказываете о своей биографии, как о судьбе человека, жившего ярко, насыщенно, можно сказать, дерзко, нашедшего волшебные «светящиеся врата». Но отчего весь этот опыт стало возможным или, может быть, не просто возможным, а необходимым, перелить в литературные формы, насколько я понимаю, лишь с относительно недавнего времени? Что подтолкнуло Вас к литературному творчеству?
Саша Кругосветов: Для меня самого это было несколько неожиданным. Саша Кругосветов – научный сотрудник, инженер. Ему нередко приходилось выступать перед людьми. У него более 100 научных работ. Но Саша Кругосветов – писатель? Долгое время я и представить себе не мог, что это возможно.
Конечно, были юношеские опыты: участие в КВН, «окна» сатиры, для которых приходилось быть одновременно и сочинителем текстов, и художником. Случалось ездить с агитбригадой – изобретением советских времен, сейчас мало кто понимает, что это такое. Было весело, интересно: переезжали от села к селу, вооружившись аккордеоном, мандолинами, опять-таки нужны были задорные тексты… Но все эти юношеские опыты я бы сейчас не назвал чем-то по-настоящему серьезным.
А вот в 90-х возник неожиданный стимул для литературной работы. Второй брак, ребенок. А по роду моей деятельности, я не столь уж много времени мог провести дома, с семьей. Но когда сын все-таки видел меня вечером, он обязательно требовал сказку на сон грядущий. Сначала появились сказки про великанов Дола и Зюла. А потом родился капитан Александр.
Моя жена как-то сказала: «Давай запишем! К чему твоим сказкам просто так пропадать? Дима (сын) вырастет, и ему будет интересно вспомнить и перечитать всё это». Сказано – сделано. Нам удалось записать 10 моих рассказов на магнитофон. Через много лет пленку мы отыскали и восстановили с нее 8 из 10 текстов. Конечно, устная речь отличается от письменной, и то, что здорово звучало, в виде текста выглядело отнюдь не столь превосходно… Пришлось доработать, почистить, изменить текст, а за ним появился новый, свежий, уже никак не связанный с теми старыми сказками. И пошло, и пошло… По давней традиции, все мои новые книги пишутся для детей и юношества. Немудрено: ведь они уходят корнями в вечерние сказки, предназначавшиеся маленькому мальчику.
Д.В.: Цикл Ваших произведений о капитане Александре написан под псевдонимом «Саша Кругосветов». Что подтолкнуло Вас к выбору такого псевдонима? До какой степени путешествия капитана Александра основаны на опыте Ваших собственных путешествий?
С.К.: В ту пору, когда все это начиналось, отец моей супруги Михаил Самойлович Липницкий был действующим капитаном, он был командиром подводной лодки, часто ходил в длительное автономное плавание. Едва не дослужился до адмирала – лишь досадное нездоровье не позволило ему подняться на эту ступень. Михаил Самойлович любил бывать у нас дома, время от времени ловко закручивал «морские рассказы». Правда, время от времени это бывали весьма «соленые» повествования, совсем не для детей. Но, во всяком случае, рассказчиком он был изрядным. Да и мне пришлось немало путешествовать, в том числе и по морям. Морская тема, морская романтика нашей семье близка. Вот и появился капитан Александр, опытный морской волк, отважный, умный человек и большой романтик.
Д.В.: Что такое капитан Александр? В начале Вашей книги «Остров Дадо: Суеверная демократия» он характеризуется как действительный персонаж истории, плававший исключительно на парусниках в конце 19 – начале 20 века. В какой степени это реальное историческое лицо? Или же это полностью плод Вашего воображения?
С.К.: Историческим лицом капитана Александра назвать никак нельзя, хотя у него и есть в деталях разработанная биография. Это персонаж, целиком и полностью сконструированный мною. Капитан Александр синтезирует образы лучших русских мореплавателей старых времен и, одновременно, у этого героя есть перекличка с персонажами мировой приключенческой классики. Так, например, некоторые эпизоды в книге «Архипелаг блуждающих огней» связаны со знаменитой жюльверновской вещью «Гибель Джонатана». Я поставил прямую ссылку на Жюль Верна.
Капитан Александр – великий русский мореплаватель, неутомимый путешественник. Действительно, он бескорыстно любит парусники, и все его экспедиции совершены под парусами. Он родился в 1840 году. Мальчик познакомился со знаменитым мореплавателем и флотоводцем Михаилом Петровичем Лазаревым, который совершил кругосветное путешествие, защищал берега Русской Америки от контрабандистов, а позднее возглавил и переустроил Черноморский флот. Знакомство с таким человеком глубоко отразилось на характере Александра. Можно сказать, ему ничего другого и не оставалось, как только попасть на российский Черноморский флот юнгой. А для военно-морского флота это ведь героическое время, эпоха походов, битв, героики… Именно в чине юнги Александр оказывается участником большого Синопского сражения с турецкой эскадрой, в котором адмирал Павел Степанович Нахимов одержал блистательную победу. Это последняя большая битва парусных флотов в мировой истории войн. Позднее подросток становится участником обороны Севастополя, живет той опасной жизнью, обстоятельства которой всякому образованному русскому человеку известны как минимум по «Севастопольским рассказам» Льва Николаевича Толстого. После «Севастопольской страды» Александр уезжает в Санкт-Петербург – всерьез учиться морскому делу. Это решение определяет всю его жизнь. Там, в Северной Пальмире молодому человеку незаметно покровительствует княжеское семейство Голицыных – Александр имеет глубокие русские княжеские корни. У него вырабатывают уникальные навыки, его обучают тайным искусствам, в том числе и боевым. Ну а позднее перед ним раскрываются двери морских просторов, он совершает одно путешествие за другим. Хроника его плаваний и становится материалом для моих книг.
Д.В.: В романе «Архипелаг блуждающих огней» Вы беседуете со своим потенциальным читателем, в частности, обращаетесь к нему со словами: «А что ты скажешь о нашем главном герое, капитане Александре? Ты уже почти взрослый. И, наверное, думаешь: опять все вокруг – то плохие, то несчастненькие, или, в крайнем случае, так себе. А главный герой, конечно же, безупречен. Он никогда и ни в чем не ошибается. Всегда одерживает победы. Не совершает плохих поступков. И даже мыслей плохих не имеет. А рассказчик, наверное, постоянно прячется за своего героя и думает, что и сам он такой же». Так каким Вы видите своего читателя? Сколько ему лет, или, может быть, возраст читателя изменяется, ведь в книге «Остров Дадо» сказано, что разные части цикла о капитане Александре написаны для детей шести, десяти и четырнадцати лет? На какие струны его души Вы стремитесь воздействовать?
С.К.: Мои книги это прежде всего общение с ребенком, с подростком. Да, они предназначены для читателей разного возраста. Помните я рассказывал о первых миниатюрах, записанных на магнитофон? То, что сохранилось, составило книгу о великанах. Она – для детей лет шести. «Киты и люди» – собрание рассказов о капитане Александре и его дружбе и приключениях с китами – для детей постарше, наверное, около 10 лет. «Архипелаг блуждающих огней» и «Остров Дадо» – уже для 14-15-летних подростков. А «Остров Дадо», мог бы, надеюсь, заинтересовать не только ребят, начинающих интересоваться политикой, ситуацией в окружающем мире, но и их родителей. Подрастая, мальчик может откладывать одну мою книгу о капитане Александре и браться за другую.
Д.В.: В том же романе Вы утверждаете: «Видно существуют некие могущественные и неизвестные нам Архитекторы истории». Как До какой степени Архитекторы истории для Вас – часть исторической действительности, а не только литературной?
С.К.: Когда-то мне пришлось ознакомиться с трудами по «новой хронологии», принадлежащими перу академика Фоменко и его соавтора Носовского. Я отнесся к ним, как к произведениям юмористического жанра. Мне было безумно смешно. Совершенно так же я отношусь к конспирологической литературе о лемурийцах, атлантах, великих мудрых цивилизациях прошлого, исчезнувших из-за поднятия или опускания каких-то участков земной коры и т.п. Это своего рода игра. Не исключаю при этом, что известные, научно подтвержденные события (прорыв Дарданелл, взрыв Тира) могли быть связаны с историей мифических народов. События эти пока мало исследованы. Точной, научно подтвержденной информации о них мало. Пока это красивая сказка. Подобные легенды могут присутствовать в книгах для детей десяти лет. Вот я и разрешил им жить на страницах детской книги…
Д.В.: Существует особый вид литературного текста – «дидактическая проза». Характерна она, например, для такого мастер как Хол Клемент с его «Экспедицией “Тяготение”». Дидактическая проза предполагает не только и даже не столько создание сложного сюжета, лепку рельефных образов, сколько просвещение читателя, стремление дать ему знания, которые могут откорректировать его мировидение. До какой степени Вам близка эта просветительская задача?
С.К.: Да, наверное, Вы правы… Наверное, книга «Архипелаг блуждающих огней» – просветительско-приключенческая книга. Но я не думал об этом в подобных терминах. Я вообще не ставил себе особой задачи – заняться просветительством. Соответственно, и не прилагал к тому осознанных усилий. Но… Вы понимаете, я много написал о природе дальних земель, лежащих на краю света и омываемых океаном, я много написал о жизни тамошних людей, об их вере, культуре, обычаях, о том, с кем и почему им пришлось бороться с оружием в руках, и все эти отступления – плод эмоциональных всплесков. Можно сказать, плод моего восхищения.
Да как можно не восхититься! Это ведь совершенно другая цивилизация. А у людей, живших там, – и европейцев и представителей местных народов – столь богатые биографии, столь насыщенные судьбы! Я бывал там, видел эту природу – буйную, богатую, совершенно непривычную для нас. Мне пришлось много работать в качестве рисовальщика – в разных местах, в том числе и у нас на севере: я рисовал старые церкви, заброшенные кузницы… Так вот, когда я оказался в тех краях, которые описаны в «Архипелаге блуждающих огней», меня именно как рисовальщика привела в восторг экзотическая натура: птицы, животные, растительность. Наконец, на меня произвела очень большое впечатление книга Рокуэлла Кента, также побывавшего там.
В книге есть разговор с идейным анархистом, и по ходу дела довольно подробно излагаются воззрения анархистов. Я в какой-то степени адепт современного анархизма, и мне показалось правильным показать, какую пользу он может принести современному обществу, в частности, в создании самодеятельных структур гражданского общества.
Кроме того, для меня очень важно сохранить «жизнь мысли», а не только создать последовательность из поступков моих героев. А для этого необходимо воспроизводить в тексте кое-какие знания и собственные размышления о глубинных основах человеческой жизни. Когда сюжет представляет собой только действие, действие, действие, и больше ничего, мне это не интересно. В современной массовой литературе меня это утомляет, и я писал для другого читателя. Уверен, найдутся люди, которым будет не менее меня интересна «жизнь мысли».
Д.В.: «Киты и люди» построены на материале, который когда-то ввел в литературу Мелвилл с его романом «Моби Дик». Это сказки о дружбе между капитаном Александром и китом Моби Диком. Но тон и смысл Ваших миниатюр – совершенно другие, чуть ли не прямо противоположные. В какой-то степени Вы вступаете с литературную дискуссию с Мелвиллом, не так ли?
С.К.: «Моби Дик» – блистательная вещь, написанная очень талантливым человеком. Но этот роман когда-то вызвал у меня протест и душевную боль. Мне очень нравится Мелвилл, причем не только этот его роман, но и другие тексты. Однако мне претят две вещи: во-первых, безысходность, мрачный колорит «Моби Дика» – впрочем, с этим еще можно как-то смириться; во-вторых, и это важнее, меня ужасает крайне жестокое отношение к китам, притом переданное с большим натурализмом. Оно встречается и у других моряков, занявшихся художественной литературой, например, у замечательного чилийского писателя Франсиско Колоане, и вызывает у меня крайнее отторжение. Конечно, Мелвилл знал, о чем пишет, он для моря свой человек. Но кровь, столько крови! Зачем? А ведь кит с его объемом мозга с его уникальными способностями в чем-то превосходит человека. К нему уместно относиться уважительно, как минимум, по-доброму. И я сделал добрые повествования о Моби Дике, повествования для детей. Да, может быть это противоположно Мелвиллу, но так мне и хотелось.
Д.В.: Ваш роман «Остров Дадо» – вещь отнюдь не предназначенная для маленьких детей, да и приключенческой назвать ее трудно. Да, там тот же капитан Александр, но сделано всё совершенно иначе. Это ведь своего рода «История города Глупова», приложенная к современной России. Там, в частности приводятся слова Бернарда Шоу: «Демократия это когда власти не назначаются безнравственным меньшинством, а выбираются безграмотным большинством». Какая же идея политического устройства ближе для самого автора? Один из второстепенных персонажей очень тепло высказывается о традиционной сильной монархии, так, может быть, она является Вашим приоритетом? Или, может быть, не «суеверная демократия», а, по Вашим же словам, «демократия без всяких приставок»? Тогда что это такое?
С.К.: Вопрос непростой. Да там говорится о «царе-батюшке», но ведь путешествие на остров Дадо происходило более века назад, как еще должен был говорить российский матрос?
Россия, я надеюсь, со временем получит современный качественный парламентаризм. Может быть, это и есть «демократия без всяких приставок».
И еще я очень надеюсь, что у нас в России не будет никаких «резких телодвижений», что страну не затронут социальные потрясения, а люди наподобие Лимонова и Удальцова серьезного веса в нашем обществе не приобретут. Очень, очень надеюсь.
С другой стороны, что у нас в стране самое плохое? Отсутствие позитивных программ. Движение происходит, но оно идет хаотично, болезненно, рывками. Мне не по душе современное отечественное либеральное критиканство. Это ведь строительство собственного благополучия на бедствиях страны. Критики очень много, критика просто бешеная, но она представляет собой, по большей части, нападки, лишенные позитивного заряда, который действительно нужен. Она не несет в себе здоровой настроенности на большую работу по переустройству страны.
Тем не менее, позитив есть. Я оптимистично отношусь к тому, что происходит сейчас в России.
Понимаете, Саша Кругосветов – ровесник войны. Ему пришлось видеть всю ту старую жизнь, какая у нас была после войны… И пусть она пришлась на годы моей молодости, что, конечно, оказывает на «видеоряд» облагораживающее воздействие, но я предпочитаю современную российскую действительность. К настоящему времени уже сделан огромный рывок. Мы живем уже в другой стране!
Чего я хотел бы для нее?
Я хотел бы, чтобы здесь постепенно созревало гражданское общество, чтобы были восприняты и претворены в жизнь более современные идеи государственного устройства, чтобы было меньше коррупции. Чтобы люди научились чувствовать себя хозяевами своей страны. Чтобы они получили больше свободы, больше реальной независимости в самым простых, чуть ли не бытовых вещах, вплоть до общения с офицерами органов правопорядка.
Думаю, что к этому постепенно и идет дело.
Нас еще ждут реформы. Они по внешней видимости будут иметь верхушечный характер. Иначе говоря, их будет проводить государство. Но прежде обществом должны овладеть более современные идеи, более современные модели социального устройства, и оно должно наладить каналы адекватной трансляции этих идей государству. Тогда и государство двинется навстречу. Именно так: преобразования будут происходить сверху, но по импульсу снизу.
Д.В.: Ваш текст «Остров Мория» тесно связан с «Похвалой глупости» Эразма Роттердамского «Кораблем дураков» Себастьяна Бранта (во всяком случае, на старте). До какой степени вы вкладывали в свою книгу идеи, характерные для «республики философов», сложившейся во времена Эразма?
С.К.: Я очень люблю средневековую литературу. И, конечно, отсылки к Эразму и Себастьяну Бранту очевидны. Но я вкладывал в понятие «дураки», жители «острова Мории», другой смысл. Это, прежде всего, люди, в силу определенных обстоятельств, отличающиеся от других, не такие, как все.
Моя Мория – остров, «сшитый» из множества кораблей – плод художественного исследования бытия России на протяжении многих столетий, приблизительно со времен Ивана Великого. Мы жили автономно от Европы. Сценарии нашей государственной жизни – более замкнутые, несущие заметный восточный элемент. В «Острове Мории» мы – не те дураки, которые синонимичны глупцам, а те дураки, которые просто живут странно, на особицу.
Д.В.: Да, Ваш «корабль дураков» или «плавающий остров Мория» – слабо зашифрованная Россия, как и в «Острове Дадо», только здесь наша держава показана несколько с другой стороны. В финале говорится, что Пацанская демократия в стране закончилась – «Сами ушли Братаны, когда поняли, что нечего им больше ловить в этой стране». Как Вы себе представляете это в нашей реальности?
С.К.: Наступает новая жизнь. Ее современным сценариям люди старой формации (проще говоря, люди 90-х годов), соответствуют очень слабо. Их прежняя «пацанская демократия» больше не вернется. Это и сейчас уже архаика. Всё будет меняться, да всё меняется на наших глазах. Цепляться за дикое, мутное, хаотичное устройство общества прежних дней бесполезно. Ни к чему доброму это не приведет. Лучший вариант судьбы для больших Братанов» сейчас – вовремя отойти от снаряда. Тогда они хотя бы сохранят свои деньги.
Д.В.: Что, с Вашей точки зрения, точнее передает состояние нашей страны: «Остров Мория» или «Остров Дадо»? Ведь оба текста, по сути, созданы на одну тему…
С.К.: Трудно сказать. Я бы не стал их сравнивать, ведь это две очень разные книги – прежде всего, по художественной форме, по ритму, по пафосу. «Остров Мория», может быть, несколько более заострен в политическом смысле, но это и всё, что тут необходимо сказать.
Д.В.: Как бы Вы могли в двух словах охарактеризовать главное послание, заложенное в Ваше художественное творчество?
С.К.: На этот вопрос очень легко отвечу. Если говорить о каком-то послании, то оно формулируется так: «Возможность в реальной жизни встретить положительного героя или стать им».
Д.В.: Традиционный вопрос о творческих планах. Продолжится ли цикл о капитане Александре?
С.К.: Да, продолжится. У меня в планах еще три или четыре книги. Будут еще путешествия капитана Александра по Южной Америке. Он обязательно встретится с Орели I – «бледнолицым» вождем арауканов, борющихся с испанскими завоевателями. Кроме того, капитана Александр побывает на строительстве Вавилонской башни высотой в 26.000 километров – своего рода космического лифта до искусственных спутников Земли. Целью еще одного путешествия станет Нан Мадол. Эти новые книги будут отличаться от прежних, в первую очередь, тем, что в них утратит свою остроту социальный момент. В них будет больше чистых приключений и меньше политики. Всё, что связано с политикой, сократится до минимума.
Съемки и интервью проводились в галерее Валентина Рябова.
