Маршем бодрым
Белка
Завалился горизонт
Завалился за волны
Больно бьющие по желудку нашему
Мёртвым желудем в нём мерещится
Райская белка.
Несущая лапки свои молниеносные
По подкладке войлочной
Выволочка за шкирку
Кожа горит там и ноет
Ещё мне, ещё
Проще простого нарекать,
Но от понедельника к пятнице не зарекайся
Зайцем за белкой той побеги
Беги, не подведи
Нас и итоги –
Оставь всё открытым
Что бы было, куда волнам быть
Что бы было, куда горизонту завалиться
***
Взял за руку и подвёл к краю,
Посмотри, говорит, на простые вещи,
Улыбнись цветам, замерзающим в мае,
И толпам людей, попавшихся в клещи.
Гляди безотрывно на шляпки гвоздей,
Пусть они безвольные, но держат стены,
Выдерни вон тот, ну давай, не робей,
И спадут оковы, словно смазано тело пеной.
В углу сидит кто-то трясущийся,
Всемогущий вроде, но такой бессмысленный,
Он его ко мне на край ревущий и рвущейся
Верёвкой привяжет. Мы вместе. Бесконечный и искренний.
Постановка
Бегло, бегло, бегом, бесоного,
Бесятся бесы, бесят, бесит и месит,
Место, поместье поместилось в лесу, что у озера,
Озера тёмного, тёплого, терпкого, крепкого,
Скрепками мерзкими, дерзкими, резкими к бумаге прибиты,
Небритый, закрытый, закрытый, открытые, мгновенье и закрытый опять,
На обед, на завтрак, на ужин, ну же, ну же,
Одевайтесь, всё уже и уже, распухли, раздулись, надулись,
Сглупнулись, схлестнулись,
Сплюнув крови, брови, все исказились,
Снова бесились, сами собою сейчас становились
***
Не сгорел горящий,
Не уплыл деревянный,
Пустынно-просящий
Целовал окаянный,
Обнимал за икры,
Подмигнул стеклянно,
Наставлял нас ритмом,
Ускорял постоянно,
Ненавидел цветуще
Каждый шаг наш беглый,
Говорил всемогуще
Оставлял на пекле,
А потом всё простил нам,
Отпустил и прихлопнул,
Оставляя годам
Тех из нас, кто не дрогнул.
***
Скрученные нитки
Образуют узел,
Узкий, на шее под рубашкой строгой,
И костюм небесный –
Голубой да с проседью.
Просят поросят молочных,
Самим нельзя — другие скушают.
Им совсем нельзя мясо,
Они вроде как с природой говорят,
Вроде как внушают ей.
Вроде как её слушают,
Пуще прежнего висят ногами,
Кособоко меня в затылок толкнули,
Я поднялся.
Дурак что ли — лежать?
Пора
Катастрофически,
Физически,
Имперически
Маршем бодрым,
Ровным пройдут,
С собой приберут
Сахарные головы — налысо,
Перечные — в цвет канареечный,
Реечно-вздёрнуто тех, кто не вышел,
Мышью мышечно сжатой,
Пышкой в кресле помятой,
Застрявшей, ублажённой жизнью сладкой
Таких и других подобных, Дородных, порою ленивых,
Ленью облюбованных, Подачками облеванных.
Пусть бороться учатся,
Когда под ногами сто метров воздуха
И люк канализационный открученный.
Империя
Империя красоты с жабрами и без,
Росчерки сильной кожаной руки,
Наждачный поезд выровнит землю,
Мутируют люди, у людей растут хвосты.
У людей отвалятся крылья,
Семикрылый станет пешеходом,
Пешим ходом переедем в поле
Все семьей. Вволю
Наиграемся с обликом,
Бликом солнечным, веткой пальмовой,
Напалмом облаянным, лаем утроенным,
Тройным восторгом похороним империю,
Прерии покроют её старое тело,
Старое тело с жабрами и без.
Реквием
Реквием, покой,
Уймись,
Нам ведь рано же прощаться,
Оставаться на одну,
На одну еще рюмашку,
На стакан и на кувшин,
Возлежали под столом,
Гордо скинув головой,
На носу держали мяч,
Как тюлень из цирка.
Врач нам укол поставил
Резко,
Зверски вскричали. Кыш.
Тихо стало,
Лишь камыш
В брюхе прорастал,
И мышь сыр украла,
Ну и ладно.
Утром сходим в магазин,
Там купили бы смиренье,
Только разобрали всё.
Ждём завоз через неделю,
В ноги Вам поклон,
Купившим.
Об авторе:
Феденька Лисицын – выпускник литературных курсов продюсерского центра Александра Гриценко при информационной поддержке Московской городской организации Союза писателей России. Живет в Москве.
