Возможен ли катарсис в современной культуре?
Катарсис — одно из самых полисемантичных и неустанно дискутируемых понятий. В условиях современной культуры стало ещё сложнее определить, что сегодня понимается под словом катарсис и возможен ли он в принципе в современной культурной среде, когда изменениям подверглись произведение искусства, рецепция зрителя и понятийное поле.
Оттолкнуться необходимо от классического аристотелевского понимания катарсиса. Заимствованное из сферы сакрального понятие катарсис (от древнегреческого κάθαρσις… — «очищение») обрело новое звучание в «Поэтике» Аристотеля и стало категорией эстетики. В «Поэтике» Аристотель назвал катарсис целью искусства трагедии и подробно описал условия его возникновения: он рождается через возбуждение сострадания и страха у зрителя посредством повествования и подражания событиям с использованием речи. Аристотель подчеркнул глубокую связь между драматическими структурами и эмоциональным воздействием: только правильно структурированное повествование может вызвать катарсис. Желательны простота изложения, перипетии и анагноризис — переломный момент, когда всё тайное становится явным. Также важны сходство героя со зрителем и невиновность героя в постигших его несчастьях. В результате восприятия такого повествования зритель испытывает очищение собственных аффектов, просветляясь «безвредной радостью» [1, с. 103–113].
Сегодня эстетика современного искусства принципиально далека от аристотелевской. Искусство в ХХ веке простилось с идеализмом духа в пользу обнажённой материи, по меткому выражению словацкого философа Йозефа Муховича [2]. И теперь с ликвидацией «огня в сосуде» мы вынуждены сегодня иметь дело с артефактами «без огня», что диктует новый тип эстетики восприятия.
Что испытывает зритель от встречи с современным искусством? Он сбит с толку разрушением повествовательных структур, отсутствием мимесиса во всех сферах искусства, внедрением концептуальных практик, где могут практиковаться насилие и провокация, нарушением эстетической дистанции между актёром и зрителем в театре и перформансах, он оглушён медиановинками с их галлюцинаторной и фрагментарной эстетикой. Зритель испытывает ряд сложных эмоций от встречи с современным искусством, конечно, далёких от «безвредной» очищающей катарсической радости. Немецкий исследователь Михаэль Люти описывает состояние зрителя после просмотра перформативных спектаклей как отчуждение и внутреннюю пустоту [3]. Американский теоретик Майкл Фрид описывает состояние зрителя от встречи с артефактами современного искусства как состояние беспокойства и угнетённости [4]. Но искусство изначально предполагает возможность испытывать катарсис, поэтому западные исследователи сегодня уже называют катарсис пустой формулой, которая заполняется любым — эмоциональным, физическим и психическим — воздействием искусства [5].
В качестве встречного процесса в деле описания разнообразных состояний зрителя в условиях современной культуры проводится ревизия самого понятия катарсиса. Происходит постепенная подмена: на место эстетики как сферы действия катарсиса приходят психология и социальные науки. Катарсис современные исследователи теперь объясняют психофизиологией человека. Такая интерпретация началась с комментария филолога Якова Бернайса, который предложил понимать катарсис как целенаправленное возбуждение и «разрядку» эмоций. Бернайс трактует катарсис как категорию медицинскую, сравнивая его действие с действием гомеопатии: микродозы страдания исцеляют «больную» душу зрителя. Йозеф Брейер и Зигмунд Фрейд, «подхватив» трактовку Бернайса, присвоили своему методу терапии истерии название катарсического, после чего катарсис стал медицинским термином и был патологизирован [6]. Катарсис всё меньше стал восприниматься нашими современниками как суть эстетического опыта и превратился в психотерапевтическую практику.
Актуальные теории катарсиса хорошо иллюстрируют такую трансформацию понятия, как перемещение из сферы эстетики в сферу социологии. В 1979 г. Томас Шефф выдвинул теорию о катарсисе, в которой присудил катарсису функцию эмоционального вентиля [5]. Проблема современной культуры, по Шеффу, в том, что человек зажат культурными рамками и лишён права на спонтанную реакцию и эмоциональную разрядку; например, в защищённом пространстве театра эмоции находят свой выход в безопасной форме катарсиса. Иной точки зрения придерживается социолог Ева Иллуз. Она говорит о том, что современности присуща скорее не эмоциональная блокада, а специфический эмоциональный стиль [5]. Человек принуждён под воздействием обаяния психологических техник подходить к чувствам избирательно и моделировать их. Таким образом, человек страдает больше не от запрета выражать чувства, а от принуждения испытывать и выражать заданные чувства, что ведёт скорее к эмоциональному истощению. Иными словами, испытать катарсис в «обществе спектакля» становится всё сложнее: усталый, замученный зритель не в состоянии испытывать никаких эмоций.
Однако проблема значительно шире. Очень точно её сформулировал академик Виктор Бычков, отметив, что отказ от художественно-эстетического измерения в искусстве закрывает для её субъектов катарсический путь в сферы Духа, ограничив своё онтологическое пространство телом и телесностью, вещью и вещностью [7, с. 315–326].
Наблюдая за перипетиями современного искусства и западного дискурса, остаётся лишь призвать на помощь лучшие примеры катарсического воздействия искусства на человека и двигаться в познании от практики к теории. Андрей Тарковский — пожалуй, как раз такой непререкаемый авторитет, чьи работы можно назвать одной из лучших иллюстраций катарсического воздействия искусства на человека. В своих записках и интервью он неоднократно говорил о катарсисе. Обращает на себя внимание тот факт, что разговор о катарсисе режиссёр вёл в русле и понятиях не инструментальной, эмоциональной или социальной сферы, а сферы духовной и эстетической: «Если зритель всё же получает хоть какую-то опору для надежды, то перед ним открывается возможность катарсиса, духовного очищения. Того нравственного освобождения, пробудить которое и призвано искусство. Искусство несёт в себе тоску по идеалу. Оно должно поселять в человеке надежду и веру. Даже если мир, о котором рассказывает художник, не оставляет места для упований. Нет, даже если более определённо: чем мрачнее мир, который возникает на экране, тем яснее должен ощущаться положенный в основу творческой концепции художника идеал, тем отчётливее должна приоткрываться перед зрителем возможность выхода на новую духовную высоту» [8].
Остаётся лишь вслед за Бычковым и Тарковским согласиться с тем, что категория катарсиса апеллирует к духовному миру человека, и в отсутствие обращения к духовной сфере, способной преображать быт в бытие, современное искусство не может претендовать на катарсическое воздействие.
Список литературы
1. Рабинович Е. Г. «Безвредная радость»: о трагическом катарсисе у Аристотеля // Mathesis: Из истории античной науки и философии. — М., 1991.
2. Muhovic, Jozef: «Uber das Geistige in der Kunst heute». In: Snoj Vid Kocijancic Gorazd Muhovic Jozef (Hrsg.): Uber das Geistige in der Kunst — zum Zweiten Mal. Wien, Berlin 2010. S. 70.
3. Luthy, Michael: “Struktur und Wirkung in der Performance-Kunst”. In: Vohler, Martin, Linck, Dirck (Hrsg.): Grenzen der Katharsis in den modernen Kunsten. Transformationen des aristotelischen Modells seit Bernays, Nietzsche und Freud. Berlin, 2009.
4. Fried, Michael: „Kunst und Objekthaftigkeit“. In: Stemmrich, Gregor (Hrsg.): Minimal Art. Eine kritische Retrospektive“. Dresden, Basel, 1995.
5. Warstat, Matthias: „Katharsis heute: Gegenwartstheater und emotionaler Stil“. In: Vohler, Martin, Linck, Dirck (Hrsg.): Grenzen der Katharsis in den
modernen Kunsten. Transformationen des aristotelischen Modells seit Ber-nays, Nietzsche und Freud. Berlin 2009.
6. Wilm, Marie-Christin: „Die Grenzen tragischer Katharsis. Jacob Bernays‘ Grundzuge der verlorenen Abhandlung des Aristoteles (1857) im Kontext zeitgenossischer tragodientheorie“. In: Vohler, Martin, Linck, Dirck (Hrsg.): Grenzen der Katharsis in den modernen Kunsten. Transformationen des aristotelischen Modells seit Bernays, Nietzsche und Freud. Berlin, 2009.
7. Бычков В. В. Эстетика. — М., 2004.
8. Мир и фильмы Андрея Тарковского / Сост. Сандлер А. М. — М., 1991.
