А бой идёт! В смертельный бой поднялся мой отец!..
22 июня
В платье белом выпускном,
Как в цвету девчонка,
Утро радовало!.. Гром
Не пугал нисколько.
Юность пела во дворах,
Радовалась жизни!..
А война уже в дверях.
Открывала тризны.
То не грома с ветром гул
С грозовых ристалищ —
Чёрных демонов разгул,
Гарь и дым пожарищ!
А экзаменом ― война,
В коей нет шпаргалок.
Настрадалось всем сполна
В страшное начало.
Вся огромная страна
На ноги поднялась!..
И народная война
Гневом разгоралась!
Сибирские войска
Выли зимние метели.
На Москву враги глядели.
Уж в бинокли различали
Звёзды башен над Кремлём.
Может, скоро, на неделе…
(Неужели в самом деле?!)
Сокрушая всё кругом,
Смерть войдёт здесь в каждый дом?!
В тыл начальники умчали.
Паникёры верещали:
«Рядом стылая река.
Отразит ли кто врага?!»
Но Москва стеной стояла.
Ополченцев собирала.
Москва дежурила на крышах,
Мародёров била в кровь…
Да, сама Москва стояла.
Подкреплений ожидала.
За Москвой страна большая.
Многого себя лишая,
С кровью смешивая пот,
Вся работала на фронт.
Чу, идут! Тяжёлым шагом.
Из тайги, не из ГУЛАГа,
Из глубин сибирских руд
Будто бы поднялся гуд.
То громить врага спешила
Витязей сибирских сила!
Бить с размаха, мощно, резко,
Как по дереву стамеской.
Бить вовсю, наверняка!..
По лощинам и пролескам,
Ледяным сверкая блеском,
Шли СИБИРСКИЕ ВОЙСКА!
Отец
Памяти отца Евгения Степановича Болгова ― прошедшего всю ВОВ
И стынь траншей, и ярь боёв
Со смертью вперемесь, —
Легли на чашечку весов…
В другой ― отец мой весь!
Шрапнелью продырявлен он,
В осколочном дожде…
Нет, это не кошмарный сон —
Так было на войне!
Вот он с винтовкой на ремне.
А вот ― его окоп.
Вот он прильнул к сырой земле…
А землю бьёт озноб!
И щедро куст любой полит
И кровью, и огнём…
Где не один отец лежит
Подкошенным жнивьём!
А бой идёт! ― в смертельный бой
Поднялся мой отец!..
Один боец сражён, другой…
И ранен мой отец!
Где штык, где нож, а где кулак…
И пальцы на кадык!..
И рвётся с яростным ― Ура!..
Из горла страшный крик:
― Сибиряки!.. Сибиряки!..
Неудержимый шквал!
А впереди, а впереди —
Победный день вставал!
Сквозь чёрный дым, и тошный смрад,
И шрамы на броне…
Нет! ― это не подземный ад —
Так было на войне!
Её, войну, он не любил
На людях вспоминать…
Но ничего он не забыл —
И раны дают знать.
Нет, ничего он не забыл
И нервничал не зря…
Прости, отец! ― ты мало бил
За шалости меня!
Прости за то, что мало жил!
Что жизнь у нас не та!..
Ушёл, как бой свой довершил,
В нестарые года!
Ушёл ― и больше не придёт! —
(Прокуренный насквозь.)
Прощай, отец! ― твой сын утрёт
Следы нестыдных слёз.
Ленинградская боль
Пусть я вовсе в том городе не был,
Но лютует в нём память-зима.
Память ― быль, а беспамятство ― небыль.
Память ― свет, а беспамятство ― тьма.
Тьма сражённых в солдатских шинелях,
Тьма замёрзших в квартирах домов.
Тьма голодных, пропавших в метели.
Тьма горою лежащих гробов.
Ленинградская боль в моём сердце.
Ленинградская боль в голове.
Никуда мне от боли не деться.
В какой бы нЕ жил счастливой стране.
Где в бинтах самой праведной веры
Ленинизм, коммунизм отмерли.
Запах гнили, и смерти, и серы
Поднялся над дворцами Невы.
Закрываю глаза я и вижу —
Исаакий по небу плывёт,
Точно ботик Петра, он всё ближе…
Открываю ― чу, кто-то идёт!
Сжав в руке зачерствелую корку,
Через город; в дожди ли, в мороз…
Как покойник, сбежавший из морга,
Бредёт по улицам сам Христос.
Какой есть, всё же голод не тётка.
В ров могильный не сбросишь любовь.
Босоногий, в каких-то лохмотках…
Господь бредёт в нашу адскую новь.
Нам повезло
Нам повезло: мне, братьям и сестрёнке, —
Отец израненный, но всё же средь живых.
Вернулся с фронта в ветхой гимнастёрке,
Не ноской, но в медалях боевых.
Нам повезло заранее, до срока,
До появленья нашего на свет…
Нам повезло, что встретились дороги
Отца и мамы на изломе лет.
Нас не было ещё ― была Победа!
Мазульский рудник. Иршанский разрез…
Берёзки и гулянье до рассвета…
Один жених на несколько невест.
Женился папа после Дня Победы
На нашей маме… было ей тогда
Чуть больше двадцати. Пора расцвета!
Короною уложена коса!
В глазах тепло, надежда, жалость, вера —
Всё то, что, дожидаясь, счастьем пело!..
Что составляло жизнь и жизнью было,
Что гнёздышко среди разрухи свило.
Тяжёлый быт послевоенной доли
Не то чтоб скромен был, а ― просто гол!
Им мазанка была родимым домом,
Постелью ― земляной в соломе пол.
И свадьбы, даже скромной, у них не было —
Ни фоточки на память, ни фаты…
Даже колечка медного… лишь небо,
Светящееся счастьем!.. После ― мы!
Из мазанки-гнезда да из бараков
На белый свет явились ― чтобы жить!
И в небо нам глядеть было без страхов —
Никто не мог его у нас лишить!
Об авторе:
Виктор Болгов родился 14 февраля 1948 г. в Красноярске. Образование среднеспециальное, техник-механик. Работал испытателем спутников и мастером производственного обучения. В данное время продолжает трудиться в МП «Гортеплоэнерго». Служил в рядах СА на Камчатке (1970-1972 гг.). Имеет сына 1980 г. р.
Призёр и лауреат ряда краевых и городских литературных конкурсов. Публиковался в коллективных сборниках, в сибирских журналах и газетах. Литературными наставниками были старейший красноярский писатель А.И. Чмыхало, писатель Э.И. Русаков, поэт Р.Х. Солнцев.
Председатель клуба «Вдохновение», сопредседатель детско-юношеской литстудии «Стихия». Публиковался в журналах: «Енисей», «Огни Сибири». Автор двух книг: «Виды», «Виды на жизнь». Лауреат двух международных конкурсов: «Серебряный стрелец» (малая проза), «Литературная галактика» (сказки). Стихи и прозу размещает на сайтах: Стихи.ру, Проза.ру, Литсовет, «Парнас»…
