И снова мы на поле Куликовом…
ИЗ ЦИКЛА «МОЯ УКРАИНА»
* * *
Старался телевизор допоздна,
Пугая то Бандерой, то майданом.
И усыпил… Спасибо, что жена
Вернула в мир из вязкого дурмана.
Что это было? Может, вещий сон?
Но точно — не бредовая фальшивка…
Вот выхожу я, грешный, на перрон
На станции с названьем «Мартынивка».
Встречающих веселая толпа
Не виновата в том, что я когда-то
Здесь жил «по месту службы» па…
Нет, нет, не папы, а, пробачьтэ, тату!
Вот здесь равнялся целый гарнизон
На одноцветный флаг иного века.
Теперь новейших символом времен —
Таблички: «Стий!», «Увага!» и «Бэзпэка!»
«Внимание!», «Опасность!» «Стий»? А, «Стой!»
Стою… И вдруг — баба Наташа наша!
— Насыпь, как в детстве, семечек горой!
— Гэть звидсиля, москаль! Яка я ваша!
— Окстись, старуха! Это ж я таскал
Мимо твоей торговли школьный ранец!
Да и потом, я вовсе не москаль,
А самый настоящий астраханец!
— Гэть! Гэть! —
И я шагаю прочь
Мимо столовой с вывеской «Йидальня».
… Конечно, он сумеет мне помочь —
Приветный шум лесопосадки дальней!
Упасть с разбегу в листьев пестрый хлам
И крикнуть громко:
— Здравствуй, Украина! —
Но эха нет. Как будто вобрала
Его ветвей глухая паутина…
И снова сквозь бунташный черный дым
Я на экране вижу Украину.
Благослови, Господь, родимый Крым
На новую счастливую судьбину!
И слышится как будто: «Аз воздам!
И земли к вам потянутся иные!»
Воздастся… Но откроется ли нам,
Что русские остались и в России?
* * *
Теперь у России два Куликовых поля: одно — меж Непрядвой и Доном, другое — в Одессе, на площади, где собираются антифашисты.
И снова мы на поле Куликовом —
Не в переносном смысле, а в прямом
Решается в сражении суровом —
Останемся ли Русским Языком?
А что чернеет там, за нашим станом?
Не Русского ли морюшка вода?
Сегодня называется Майданом
Проклятая Мамаева Орда!
Пускай не генуэзская пехота,
Но все равно наемнический сброд —
Неужто же еще не понял кто-то,
Что лютый враг сегодня у ворот?
Что снова, будто встарь, судьба России
Решается на этих берегах?
Неужто всем народом не осилим
И нового нежданного врага?
Пускай князья продажные трусливы
И всяк купец наживой обуян,
Но неужели под Славянском взрывы
Да не разбудят дремлющих славян?
Отдерни, память, времени завесу,
Чтоб вспомнили мы вместе наконец,
Как штурмовали Харьков и Одессу
Наши полки. А с ними — мой отец!
* * *
«Поднимите мне веки. Не вижу», —
Просит снова у нечисти Вий.
Поглядел на горящую крышу
И горящих людей.
— Самостий… —
Пропищала ему объясненье
Упыриха с фальшивой косой.
— Самостийнисть пылать, как поленья? —
Усмехнулся, качнув головой,
И нахмурился:
— Что там над степью
И в степи преисподней ревет?
— Вертолеты рассыпались цепью!
Наступление танковых рот!
— А зачем вы меня разбудили?
Разве нужно — никак не пойму —
Всей нечистой неистовой силе
Здесь отыскивать Брута Хому?
Все равно весь народ православный
Норовите сейчас извести!
Я на вашем пиру — гость случайный,
Тут расходятся наши пути!
Тьма не в силах бороться со светом —
Поздно, рано ли, но за грехи
Все равно с неизбежным рассветом
Третьи вам прокричат петухи!
Вурдалачье и ведьмино племя,
Не забудьте про эту межу…
Опустите мне веки. На время,
Нет, навеки от вас ухожу!
* * *
«Трансваль, Трансваль, земля моя,
Ты вся горишь в огне!» —
Откуда дед мой это взял,
Что пел когда-то мне?
Пел с настоящею слезой
Он много лет назад.
Его украинской весной
Вишневый слушал сад.
Он останавливался вдруг,
Рукой чертил в пыли:
— Вон там, где хутор Балайчук,
Людей фашисты жгли!
Дрожала дедова рука,
Дрожал его фальцет:
— Злодейство это на века
Запомнил белый свет!
А я запомнил майский сад,
Как недопитый сон,
Как облака над ним летят
К Одессе на поклон…
С тех пор полсотни лет прошло,
И снова мир во зле.
Стоит по-прежнему село,
Но на чужой земле.
Гляжу в экран, и худо мне,
Я опускаю взгляд —
Там люди вовсе не во сне,
А наяву горят!
Опять беда одна на всех
И общая вина
За этот неизбывный грех:
СС. «Галичина».
И слышу снова деда я
В душевной глубине:
«Трансваль, Трансваль, земля моя,
Ты вся горишь в огне!»
Нет, Новороссия жива!
Земля моя в бою!
И эти дедовы слова
Я внуку пропою!
Малыш, скорее подрастай
Для радости земли!
Чтобы назвать победным май
С тобою мы смогли!
* * *
И в Астрахани есть «Юго-Восток»,
А в нем живут одни сепаратисты!
Сепаратисты грязной и небыстрой
Реки Кутум, что подарил им Бог.
Сепаратисты вечных камышей,
Песка и глины, на которых толком
Умеет жить один печальный тополь,
Не окуная в соль своих корней.
Зато людей Господь пересолил,
Как будто астраханскую воблешку!
И потому совсем не понарошку
Мы носим в жилах соль своей земли!
А если завтра скажут: «Откажись
От голоса своей соленой крови,
Заговори на европейской «мове»,
И станет сладкой и счастливой жизнь!
Исполнятся заветные мечты
И заживешь легко, по-человечьи!
Неужто вскинешь автомат на плечи
И умирать пойдешь на блок-посты?»
Как это просто: несколько минут —
И соблазнимся мы дешевым раем!
Да, Родину никто не выбирает,
Но вместе с жизнью, верно, отдают!
ВЕНОК ТРЕДИАКОВСКОМУ
1.
Существует предание о том, что Петр I встречался в Астрахани с 16-летним Василием Тредиаковским и предрек юноше большое будущее. Вот какой могла быть эта легендарная встреча.
Был самодержец до обеда
Зело с похмелья не в духах.
— Ну, астраханцы-рыбоеды!
Ну, водкопивцы, трах-тарах!
Но, выпив чарочку калганной,
Слегка царь Петр подобрел:
— Ну, искуситель окаянный,
Где там твой давешний пострел?
И молвил вовсе добродушно,
Хлебнувши квасу из ковша:
— Однако экий ты тщедушный!
В чем только держится душа!
Ага, душа… про сей предмет
Та скажешь складно али нет?
Иль воевода-обормот
Сбрехал, что ты — есть виршеплет?
— О, государь, твоя душа
Пошире этого ковша!
Царь усмехнулся:
— Ишь, каков
Тредиаковский, сын дьячков!
Предерзостен, яко у змия,
Язык твой… Да похвальна прыть!
А вирш про матушку-Россию
Ты смог бы, юноша, сложить?
Ну, верю, верю… Боже правый,
Дай пареньку заветный лад!
Тебе ж велю: пускай во славу
Отчизны будет твой виват!
Уразумей, Тредиаковский,
Для назидания иным,
Что нет износа славе росской,
Пока державой дорожим!
Пока к деянию готовы
Через моря, через года!
Сложи, пиит, такое слово,
Чтоб не забылось никогда!
О, вечный путь российских странствий,
Где три столетья напролет
Весенний ветер астраханский
Нам вирши давние поет!
«Виват, Россия!
Виват, драгая!
Виват, надежда!
Виват, благая!»
2.
Нет пророка во своем Отечестве!
А и правда — разве то пророк,
Коли в слободе рожден зареченской,
А родитель у него — дьячок?
Средь горластой босоногой вольницы
Был как все — вихрастым огольцом.
Разве что любил с церковной звонницы
Посмотреть туда — за окаем,
Где житье, поди, почти что райское —
Ведь недаром Волга день-деньской
Меж калмыцкой степью и ногайскою
Поспешает к заводи морской,
К Шемахе, Дербенту и Туркмении —
Не названья — сказка наяву!
Только не на юг, а супротив течения
К северу стремился взгляд — в Москву.
Где-то там, за далями полынными,
Не во всю еще покуда прыть,
Только все заметней Русь былинная
Новой жизнью начинала жить.
Много в ней, в той жизни, непонятного,
Примет эту новь не вдруг народ.
Хоть и знает точно: на попятную
Никогда царь Петр не пойдет!
Будет у державы войско новое
И закона крепкая узда.
Только для всего первоосновою
Слово остается навсегда!
Праздничною, солнечною, хмурою
Сохранить его красу и суть,
Чтобы сделать их литературою
Виршеплет сумел когда-нибудь!
Дивными стихами-вертоградами
Заниматься — вот его удел!
Как тогда за рыбными исадами
Он судьбу такую разглядел?
Астрахань — столица понизовского
Вечного лабазного угла —
А не ты ль всерьез Тредиаковскому
Обрести надежду помогла?
Ту надежду, что по свету белому
Повела в предчувствии пути,
Чтобы там, за дальними пределами
Русскую поэзию найти!
И когда с настойчивостью строгою
Ты ругаешь родины дела,
Помни, что земле не быть убогою,
Коль она Поэта родила!
3.
«По свидетельству некоторых источников, могила русского поэта Василия Тредиаковского находится в Москве, на Лубянке, под автостоянкой. Причем следы захоронения обнаружены больше 25 лет назад, когда на площади Воровского копали котлован. Тогдашнее открытие сохранили в тайне». («Литературная газета»).
Василий Кириллович Тредиаковский,
Гордись, что за прахом смиренным твоим
Давно надзирает товарищ Воровский,
Что ты от крамолы Лубянкой храним.
Не судьбах поэтов эпохи поправки,
А в званьях: аэд, менестрель или скальд.
Кому-то — свинец, а кому-то — удавка,
Кому-то — гранит, а кому-то — асфальт.
Вонми, песнопевец! По новым законам
Господ душегубов, ворья и жулья
На веки веков под трехслойным гудроном
Навеки укрыта могила твоя!
Над ней бесенята и крупные бесы,
Готовясь скакать по покорной Москве,
Выводят из стойла свои «Мерседесы»
И разные прочие там «БМВ».
Я знаю: беде не поможешь словами.
Чтоб скинуть оковы с гробницы твоей,
Бригада с отбойными молотками
Была бы сегодня гораздо нужней!
Но, верно, ответил бы Тредиаковский
На этот Сизифов отчаянный труд:
«Оставьте в покое и камни, и кости!
Верши, о Господь, правый суд, Страшный Суд!»
Чтоб не затупилось заветное Слово
Во славу России, во славу Руси,
Василий Кириллович, снова и снова
От скверны беспамятства нас упаси!
4.
Друзья! Поэты мелкотемья!
Все мы грешны — любой мечтал
Пробиться виршами сквозь время,
Как сквозь магический кристалл.
И до могильной до березки
Мы грезим о бессмертье строк…
О, научи, Тредиаковский,
Как сотворить ты чудо смог?
Разве эпоха виновата,
Что сквозь ее кровавый чад
Твои чеканные виваты
Во славу родины звучат!
Строитель слова! Небожитель!
Певец Руси! Властитель дум!
О чем мечтал ты, сочинитель?
А сбегать в баньку на Кутум!
На купола перекреститься,
Что над кремлем, как жар, горят,
И потолкаться-повозиться
В лихой толпе Больших Исад!
И раствориться в волжской пене
Досужим сплетням и молве —
Не в, прости Господи, там Сене
Или нахмуренной Неве!
Пиит российский — астраханец,
Земляк, предтеча, пращур, брат!
По парику лишь чужестранец,
Здесь ты по-свойски клят и мят.
Сквозь три столетья с прежней силой
Колокола в кремле звонят.
Виват, Василий свет Кириллыч!
Родная Астрахань, виват!
ВЕНОК ЛЕРМОНТОВУ
* * *
Часы истории на Спасской башне бьют,
Отсчитывая годы и мгновенья.
У гения всегда один маршрут —
От непризнания до преклоненья.
Чтобы взошел на вечный горизонт
Звездою незакатною потомок,
Далекий предок — доблестный Лермонт —
На русский свет был явлен из потемок.
«Невольник чести» — вот святая ось,
Которой к душам крепится шотландство.
Оно сполна сынам передалось —
То родовое гордое упрямство!
Суровый нрав задиры и бойца
Наследникам достался честной жизни.
И верою, правдой до конца
Служить им всем завещано Отчизне!
А что характер? Ну, несносен он
Для женской переменчивой природы.
Зато — гроза для вражеских знамен!
Зато — закваска боя и похода!
Зато — побед и славы торжество!
Да разве мы бы помнили доныне
Судьбу поэта, если б не его
Почти неукротимая гордыня!
И в этом русском истовом «почти» —
Вся суть любви и чести адъютанта!
И прегрешенья — Господи, прости —
Великого и вечного таланта!
О, времени река, по берегам
Твоим стихами грезят люди.
«Белеет парус одинокий» там —
Всегда так было, и всегда так будет!
* * *
«Прости меня, Мишель!» — так закричал Мартынов
И долго не вставал в отчаянье с колен.
Нелепою сейчас нам кажется картина,
Рожденною на свет из театральных сцен.
А впрочем, «жизнь — театр» — не спорить же с Шекспиром!
Подмостками давно стал мир живых людей.
Искусственность страстей привычно правит миром.
И нам не разобрать: герой или злодей
Дуэльный пистолет нацелил в грудь партнера…
И бутафорский дым рванулся на простор,
Где декораций груз несли привычно горы,
И выстрел разнесло там эхо, как суфлер.
Армейцы всех сортов, скучающие дамы,
Которых развлечет спектакль наверняка —
Партер и бельэтаж одной великой драмы,
Разыгранной давно на склоне Машука.
Премьерная волна досужих пересудов,
Жеманного вранья и театральных слез,
Где зрелища хотят, не веря в Божье чудо,
Где лицедейство все, и только смерть — всерьез…
Он не играл один, а просто жил Поэтом
На грани сил души и за пределом сил.
Он просто не допел двадцать седьмое лето.
Но занавес за ним никто не опустил!
Никто ни роль его, ни славу не осилил.
Несет в себе его чеканная строка
Знак тождества понятий «Лермонтов» — «Россия»
И память, и любовь людские навсегда!
* * *
Еще не изготовилась жара
Пойти в штыки на горную прохладу.
И, непривычно робкая с утра,
Застрекотала у тропы цикада.
Стоял июль. И солнца абрикос,
Заслышав эту первую октаву,
Тугим плодом невиданным пророс
На голубой папахе у Бештау.
Подкумок извивался между скал,
Неутомимо путь ища на волю.
И руки в нетерпенье потирал
Армейский эскулап Барклай де Толли.
Последний миг — и в клочья разорвет
Привычную рассветную картину
Очарованья Минеральных Вод
Гортанным эхом выстрела:
— Мар-ты-нов!
Молю, Господь: на склоне Машука,
На Черной речке, в чадном «Англетере»,
Услышь: да не поднимется рука
На зло у нововзысканного зверя!
Но тишина в ответ на голос мой —
И нет верней Всевышнего ответа…
Приходят в мир за русскою судьбой
Великие российские поэты!
У ПАМЯТНИКА ЛЕРМОНТОВУ В КИСЛОВОДСКЕ
У Лермонтова вытерты колени —
А это день-деньской наводит лоск
На гении стиха курортный гений —
Весенний многоликий Кисловодск!
А лик его сегодня — весь в тумане,
И птицы неуверенно поют.
Как будто чуют, что возьмет и встанет
На страх туристам бронзовый М.Ю.!
Опустит наземь бережно девицу,
Что норовила тронуть эполет.
Глянь, минераловодская столица,
Во всем велик воистину поэт!
И обмирают в удивленье тучи,
И голосят промозглые ветра,
Что выпрямился в рост над самой кручей
Непобедимый исполин пера!
И что нам эта пасмурь межсезонья?
Короткий миг меж снегом и теплом!
На Красном Солнышке, на мокром крутосклоне
Навеки Солнце Красное взошло!
Об авторе:
Юрий Николаевич Щербаков родился в 1956 году в семье военного. Его отец, Николай Романович, пройдя всю Великую Отечественную, отдал более тридцати лет кадровой службе. Коренной астраханец. Его предки были в числе основателей станицы Замьяновской. Закончил Астраханский технический институт рыбной промышленности и хозяйства, работал судовым механиком на Дальнем Востоке, журналистом.
В 1989 году был принят в Союз писателей СССР. Автор многих книг публицистики, прозы, стихотворений, переводов, выпущенных в издательствах «Советский писатель», «Молодая Гвардия», «Литературная газета», «Наш современник», «Литературная Россия», «Роман-газета», «Эксмо — Яуза», Нижне-Волжском и Дальневосточном, в Астрахани и Элисте. Публиковался во многих всесоюзных и всероссийских журналах, газетах и альманахах. Его произведения переведены на ряд языков народов России. Основатель и редактор газеты астраханских писателей «Родное слово», собкор «Литературной газеты» по Астраханской области и Калмыкии.
Награжден орденом Дружбы, медалями «Навеки вместе» Республики Калмыкия и «За заслуги перед Астраханской областью».
Лауреат первого международного конкурса переводов тюркоязычной поэзии «Ак торна», всероссийских литературных премий: «За верность Слову и Отечеству» имени первого редактора «Литературной газеты» А.Дельвига, имени Александра Невского «России верные сыны», Бунинской, «Традиция», «Имперская культура», имени Василия Тредиаковского, имени Курмангазы Сагырбаева, «Русское поле», Славянского литературного форума «Золотой витязь».
С 2004 по 2010 год был депутатом Астраханской городской Думы.
Семнадцать лет руководит Астраханским региональным отделением Союза писателей России.
