«К маме…»
К маме
Шагаю по стылой дороге.
Один. Только россыпи звёзд.
Последний листочек убогий
Задиристый ветер унёс.
Дорога: колдобины, ямы,
Мерещатся звери в лесу…
Иду к моей доброй я маме,
Печали и радость несу.
Она всё поймёт, не осудит…
– Ну, здравствуй, – и в слёзы, – сынок!
И долго в окне нашем будет
Гореть тот родной огонёк.
Давно я на родине не был…
Рассказов у мамы – на ночь.
О том, сколько собрано хлеба,
Кто помер, родился, про дочь…
Заглянет в глаза, тихо спросит:
– А ты-то, сынок, как живёшь?
Всё ладно ли, вижу уж проседь…
Вина-то не много ли пьёшь?
Вино – эта чёртова сила,
Страшнее заморских врагов.
Проклятая водка сгубила
Немало у нас мужиков.
Про всё, что деревню волнует,
О том, что в стране непокой,
Расскажет, мудро растолкует…
Ах, милый «философ» ты мой.
Отвечу:«И хуже живали,
Не стоит об этом тужить.
Зачем нам с тобою печали?
Давай, мама, радостью жить».
***
С. Мишневу
Бродит серый туман по уставшей деревне
От унылых дождей, от продрогших рябин.
И всё чудится мне: кто-то призрачный, древний
Пробирается к нам за осевший овин.
И тревожные птицы взлетают на крышу,
И гудят провода, предвещая беду.
А открою окно – и отчётливо слышу
Заунывное пение в осеннем саду.
И щемящие звуки забытых мелодий
Отзываются в сердце альтовой струной.
И в пожухлых лугах сенокосных угодий
Не мелькает платок за знакомой копной.
Уж давно не встречали косцов наволоки,
А по осени тучных не видно стогов…
Эх, деревня-деревня, прошли твои сроки.
Все сорок твоих роковых сороков.
Ты русское слово не пестуешь боле.
Всё реже глаголом за душу берёт.
И как ни взывай: «Сколько можно?! Доколе?» –
Безвременья время на смену идёт.
Заросшие пашни безмолвны и глухи.
Озябший листок на берёзе дрожит.
В соседней избе тихо плачут старухи…
Последний мужик под иконой лежит.
Потерянный Рай
1
Видение было старцу: в час ночной
Ему явилось озерцо глухое
Среди лесов нетронутых, покоя.
И Спаса лик, качаемый волной…
И вот оно пред ним уж наяву:
– Дошёл-таки! Ну, слава Богу!
И вмиг забыл нелёгкую дорогу,
И прослезился, глядя в синеву.
Кругом была такая благодать!
В сосновых кронах солнышко, играя,
За трудный путь ключи от Рая
Ему готово было передать…
И правда рай – природа так щедра!
Для человека всё дала в избытке.
Под ель сложил нехитрые пожитки…
И вздрогнул лес от стука топора.
Летели дни в молитвах и трудах.
Венец к венцу часовня поднималась,
И жизнь по воле Бога зачиналась…
И вскоре крест вознёсся в небесах,
Влекла молва в тот благодатный край,
Насельники являлись кто откуда
И стали жить трудом своим, не худо.
Свой, деревенский сотворяя Рай.
В нём было всё: и слёзы, и любовь,
И пот солёный разъедал рубаху…
И грудь в крестах, и голову на плаху…
Падение в ад и возрождение вновь…
Край был богат и рыбой, и зверьём,
В лесу грибы, а ягоду-морошку
Несли с болота «солнечным» лукошком,
А то и полным «солнца» пестерём.
……………………………………..
А годы шли…
2
Сгорает ночь на пламени свечи.
В углу мерцают лики восковые.
Глаза икон как будто бы живые…
И слышно где-то в поле: косачи
Округу будят робким бормотанием
И исчезают в бездне мироздания
Полночных звёзд манящие лучи.
Святые лики стерегут уют
Последнего пристанища округи…
В дождливый день, во время вьюги
Как хорошо вдруг оказаться тут.
Живу один в заброшенной избе,
Брожу по чащам, слушаю капели,
А над избой разлапистые ели,
В них филин плачет о чужой судьбе.
Сей щедрый край покинут уж давно:
В те времена, когда «стирали грани».
В служебном рвении, жажде званий
И три деревни стёрли заодно.
3
Стою среди заброшенных могил…
Печальный вид: лишь заросли крапивы,
Упавший крест средь кружева из ивы
Чуть виден и почти уж сгнил.
И чёрный ворон поднимает грай
По тем, кто здесь ушли до срока…
В кустах трещит назойливо сорока,
Оберегая птичий рай.
Сон
Чьи-то кони храпят у ворот,
Не меня ли окликнул возница?
Вижу злые скуластые лица –
Сыромяжного воинства сброд.
Не пойму: это сон или явь ли?
Просыпаюсь в холодном поту –
Очумело смотрю в темноту:
Никого, только падают капли
И стучат по пустому ведру.
Забываюсь – опять эти звуки:
Храп коней, чьи-то стоны и плач.
Ухмыляясь, с арканом палач
Тянет грязные, сальные руки…
Нет! Я больше уже не могу!
По сугробам бреду за деревню,
Где маячат сурово и древне
Шлемы-копны на лунном снегу.
Всё спокойно в деревне моей.
Что за блажь мне приснилась, ей-богу?
Но тревожно смотрю на дорогу –
Вдруг увижу косматых коней….
Об авторе
Александр Силинский
Родился в 1957 году в д. Александровской Тарногского района Вологодской области.
В настоящее время главный редактор – директор Автономной некоммерческой организации «Редакция газеты «Кокшеньга» Тарногского муниципального района Вологодской области
