Как хочется снега душе…
МГЛА
Как хочется снега душе: как могилу,
укутать в снега этот ров ноября,
засыпать осеннюю мглу и из глины,
из розовой глины слепить снегиря,
обжечься морозом, застыть, леденeя
под свежей и ясной струей синевы.
Но мгла, холодея, деревенея,
бормочет невнятно… и гонит листы,
и гонит в провал безвременья, и горек
на вкус и на цвет дыма огненный корень.
* * *
Там, где небо встречалось с землею, в коробочке аэропорта,
где над аркою входа «Тбилиси, тот город, что любит» – реклама,
где чистилище стекол застыло огнем, и, как римлян когорта,
в отраженьях дремучих камней вязнут здания в тени арканов
лоз для дикого солнца, разложены в ладанки розы,
в винограды, заужен в иероглиф улыбок весь мертвый Египет,
в каждой трещине зданья он здесь семенами Изиды морочит и гибнет,
там, где встреча земного сознания с небом еврейским:
стрекозиная прорезь на небе, козлиные ножки,
самокрутка – все прочее: свернуто в свиток, как пост-соломонова песня,
с древних пор не растило вино, не любило египетских кошек,
как шмелиные соты, весь мир ему, небу, – был липкой. Попробуй – разденься!
А Иосиф в Египте потел, соблазнившись земли цветоточьем,
многоцветным плащом, чтобы снова и снова свои свето-чтенья
в знак о хлебе насущном осмыслить, всем снам своего фараонья
открывать, о невидимом мире, без идолов, вязью иного сеченья
Cлова. Скоро и мы улетаем, на днях, на цветных, на осенних,
с нашей кошкой египетской, в маленький мир, весь из сотовых вотчин,
по дорогам небесным, как злаки, что падают в патину, в щели,
в стрекозиную прорезь крыла, и медовая патока детства,
нас проводит: где небо встречалось с землею, ее возневестив.
