Мультиверс
Сухой герой
В войне за жизнь по плану нынче дождь;
и небо струи, как штыки, примкнуло.
Зонты на шпажках,
звук капели,
дрожь –
коктейль по лужам разливают в закоулках.
В среде героев принято плестись
куда-то в дали при любой погоде…
Увы и ах, но как себе ни льсти,
в герои я, наверное, не годен.
В моей среде (за вторником) – смешно,
но весь сдаюсь на милости комфорта
и бесконечно пью на посошок,
лукавлю, прикрывая дверь и форточку.
В стратегии дождя – идти везде,
бои гремят тотально.
Происходит
любимый вид… в окне.
Но надо здесь
сказать: и в доме я «не годен», вроде.
Выкладываю белый свой билет
и заполняю тут же строчкой в столбик…
Их больше тысячи.
Сверх-юбилей.
И все я – прожил мимо, старый гоблин.
Надолго (уж не навсегда ли?!) хмарь –
дремоты очевидная причина,
стучится о стекло дурной комар,
нелепый, словно ножик перочинный.
И каплями не шелестит,
не льёт,
а, некоторым образом настроив
минор, поёт уныло о своём:
что мало на земле сухих героев,
что нет альтернативы им, идут
герои в дождь, прикрыв не чуб, а ножны.
И я кажусь себе таким…
Но тут
быть и казаться – не одно и то же.
Уличная танцовщица
Даже у престарелой Джульетты
(всё фламенко танцующей с форсом),
словно у молодого поэта,
наступает период вопросов.
К сожалению номенклатура
их различна. Но главный – «в чём смысл?»
может в ступор ввести даже дуру,
ведь ответ от потока лет смылся.
Подагрически хрустнув суставом
(хруст – профессиональная метка),
все сомнения дама оставит
и испортит собою фламенко.
Материальный идеализм
Когда есть шанс побыть лунатиком,
устав от остальных проблем,
рождаются на свет романтики,
у тайны отбирая хлеб.
Они, как выстрел из травматики,
опасны в уличном бою
горящим взглядом, симптоматикой
походов к птице Гамаюн.
Возможность – вот и вся их тактика,
а майский ливень – суть побед,
их много даже в математике,
хотя не в ней тут дело, нет…
Но стоит бросить их, и нате-ка, –
на что похож воздушный шар
без воздуха?
Заплаток свастика
в душе.
И больше – ни шиша.
Расплатой – будни.
Серой мантией
торговка-жизнь пригнёт плечо.
Куда деваются романтики
когда узнают, что по чём?
Личность и царь
Водяная, мировая
осень. От дождя
на асфальте заживают
оспинки, зудя.
Кожа луж морщит под ветром.
Личность под зонтом
думает, что дождь бессмертен,
а вся жизнь – потом.
Каблуками, каблуками
с пятки на носок…
Космос – поле, звёзды – камни…
Дождь царит, косой.
И задумчивая личность
вовсе не спешит
жить (спешить ведь неприлично),
кончиком души –
кончиком зонта щекотит
бороду царю.
Царь щекотку любит точно.
Шепот: «Не горюй», –
колошматит повсеместно,
слышно хорошо.
Хорошо!..
Но если честно,
лучше б царь ушёл.
Мандала
Ищем совершенство.
Только где?
Каждый кропотливо строит мандалу
из песка. Нелепый новодел
позже сдует время-лиходей
или прочие сметут тарантулы,
повода дождавшиеся, ведь
у людей есть право на людей.
Созданное – точно истребят.
Совершенна лишь… непредсказуемость
(что не повод – на колени бряк,
бесполезности хвалу трубя).
Буду сыпать, сыпать струйкой узенькой
мандалу.
В конце добавлю вязь:
«У людей нет права на себя».
Вирус парадокса
Гриппозно сморкаясь в тучи,
солнце зимой заболело.
Процесс невозможно вдумчив,
Дырку б меж рёбер заделать:
туда попадает осень.
Не заразиться чтобы,
«бы внутрь вина», в шарф – носик…
но позабыл где-то штопор.
Выкручиваться придётся
как-то иначе. Фиаско.
Суббота, сентябрь, тучи-клёцки,
и на груди нет повязки.
А завтра был дождь. Наверно,
будущее не наступит.
Года – это времени ревность
и предсказуемость судеб.
Промозгло, стихово, хрипло.
Традиционно ранен
сиренево-древним гриппом,
выживу, сдохнув заранее.
Тяни-Толкай
Стул оказался жёстким, как беда…
Творить – как будто вечность лбом бодать:
нет сил, но и нельзя никак иначе.
Стол – это современный эшафот.
Гадаю по словам, вспоров живот
себе и грудь. Казнить Бог первым начал.
Бумага – это выход (он же вход).
Помочь мне невозможно (только вот
сам сомневаюсь, что нужна здесь помощь).
Надмировая боль похожа на
любовницу, когда давно женат.
И через вход, тайком, поправив помочь,
вытаскиваю параллельный мир,
не в силах пуповину разрубить
(с той стороны «Я–анти» ищет выход).
Своеобразнейший Тяни-Толкай:
нам друг у друга кровь и жизнь лакать.
Стихи – опасный прецедент для психа.
Но есть момент, что если сохранён
закон энергий, то моё враньё
там у него – что ни на есть, а правда,
и если плохо мне, то хорошо
ему. Пусть оправданий не нашел,
поставлю точку-ключ.
И пыхну «Ватрой».
Мультиверс
Мне открыл чей-то бог
за углом перекрёсток миров:
там поддатый Ли Бо
спорил до хрипоты с юным Кантом.
Встретив собственный клон,
я себя не узнал во втором
(так, наверно, нуклон
не поймёт, что он тоже из квантов).
По теории струн
перекрёсток – пути в Мультиверс.
Божью высек искру,
прикурив, не спешу врезать реверс.
С двойником помолчу
вместе. Карликовый Люцифер,
не допрыгнув к плечу
за огнём, двинет пять своих версий
из различных эпох,
даже больше – различных богов.
Парень, видимо, плох,
ведь на пересеченье Вселенных
все дороги равны,
и не важно, что сложено в кофр,
а чему мы верны –
важно…
Так ли, двойник, в параллельных?
Та
Разлетался цвет черёмух снежищем,
время быть собою, быть без грима,
жить, пять раз на дню встречая женщину,
ту, которая всегда проходит мимо.
Знаю – это только отражение
самого себя в фантомной леди,
но привычно зуб любви прорежется,
ведь инстинкт дремуч, что тут поделать?
Ускользающие… и прекрасные
потому все лица незнакомки.
Замираю каждый раз орясиной
(веселится зуб – болит и ломкий).
Невзирая на людей, последствия,
вдруг, воспринимая мир тюрягой,
удираю к ней…
К кому?
Естественно,
к той, которая всегда со мною рядом.
