Выход из окружения
Выход из окружения
Туманом оделися дали, и рябью покрылась река.
В лесу мы с бушлатов вставали – и снова походка легка.
Мы шли сквозь кровавые будни, сражаясь с врагом по пути.
Нам карты и планы не нужны, ведь нам на восток лишь идти.
Мы шли, а кругом, словно пепел, сожжённая наша земля.
В ней враг наших мучил и вешал, теперь тишина залегла.
Лишь вороны чёрною стаей кричат на опушке лесной.
И если их слышим, мы знаем: опять где-то вражий разбой.
Тянулися дни и недели… мы шли, пробираясь к своим.
Мы холод и голод терпели, но знали, что мы победим.
Уж в нашем матросском отряде остались лишь тридцать бойцов.
Вон столб полосатый, а рядом лежит лейтенант Стригунцов.
Но мичман с двумя старшинами заветное знамя несут.
За ними, скрежеща зубами, матросы в молчании идут.
Да где ж эта линия фронта? Немало уж вёрст мы прошли.
Но вот как-то раз с горизонта сражения звуки дошли.
Мы долго стояли, смотрели на край почернелой земли…
Любимую песню запели, пропели – и дальше пошли.
На травы ложилися росы, когда предрассветной порой
Сквозь фронт пробивались матросы, спеша на корабль свой родной.
Сентябрь 1941 г.
Матери
Ты сидишь одиноко и смотришь с тоской,
Как с деревьев листы облетают…
Представляешь себе, что твой сын дорогой
За свободу в бою умирает.
Он был нежен к тебе и ко всем, молодой
И душевный, как майская ночь.
И тоскует с тобой, с золотой головой,
Сидя рядом, соседская дочь.
А на фронте в бою чернокудрый боец
Бьёт врага в упоенье святом.
Бьёт и верит, что любящих верных сердец
Не разбить ни штыком, ни огнём.
И когда пробегут боевые года,
Возвратится твой милый домой.
Мир настанет везде, и уже никогда
Не покинет он дом свой родной.
Много смелых бойцов знает наша страна.
Каждый немца проклятого бьёт.
И у каждого мать, и у многих жена
С нетерпеньем любимого ждёт.
г. Горький, госпиталь. Май 1942 г. (Мать была расстреляна 21 сентября 1941 г.).
Весна
Весна! И в сердце поневоле
Стучится радость летних снов.
И тянет на реку и в поле,
Под сень деревьев, в тишь лесов.
О, ночи летние! Как скоро
Промчитесь вы для молодых.
Умолкнут птичьи разговоры,
А мы не слышим даже их.
Мы или с девушкою нежной
Сидим, забывши обо всём –
И о работе, и о прежней
Любви, о личном, о своём…
Или с компанией лихою
Кутим мы, пьём, гуляем ночь,
И водкой, влагой огневою,
Мы мысли отгоняем прочь.
Или, собравшись на балконе,
Фокстротом будим ночи тишь,
Попарно топая, как кони,
Взлетает хохот выше крыш.
Но разве это провожденье
Часов для смелых, молодых,
Когда кипят ещё сраженья
Там в битвах страшных, огневых?
Нет! Мы должны быть там, где нужно,
В сраженьях забывая страх,
Идти в атаку крепко, дружно,
Захватчиков развеять прах.
Ташкент. Отпуск после ранения. Май 1942 г.
Инвалидность
Смерть… Темнота и вечный холод… В могиле страх и ужас ждут…
Но долгий непрерывный голод – и есть ужаснейший недуг.
Готов завидовать я тем, кто утром в рассвете солнечном погиб в бою.
Всё ж лучше, чем холодным синим трупом пугать детей и всю семью свою.
Я был в боях, но пули и снаряды не для меня, и я от них ушёл.
Товарищ мой упал со мною рядом – в стране далёкой мёртвых мой посол.
А я тогда был ранен и на юге живу теперь, не зная для чего…
В душе моей всегда бушует вьюга, хоть на дворе и ясно, и тепло.
И в ненависть душа моя одета. И рвусь я в бой, но не гожусь туда…
Теки скорее, медленная лета. Нет больше сил для мысли и труда.
Ташкент 1945, после выписки из госпиталя и получения инвалидности.
На Родину
Я еду. Куда и откуда?
Нарушив душевный покой.
Исполнить шальную причуду,
Увидеть свой город родной.
Увидеть родные поляны,
Где милые сердцу лежат
И полными муки глазами
В холодное небо глядят…
И лечь самому с ними рядом,
Обнять мать родную свою,
Собою дополнить с отрадой
Погибшую нашу семью.
Ташкент – Киев. Август 1945 г.
Аде
Шум подвижный за окнами слышится,
Струй дождя перечесть нам невмочь.
Тучи тяжкие по небу движутся,
И на город спускается ночь…
Одиноко сижу в своей комнате.
В уши лезет навязчивый шум.
И невольно былое припомнится.
В голове промелькнёт много дум.
Будут думы смешные, печальные.
Улетая в туман навсегда …
И рисую я буквы начальные:
Букву «А», букву «Д», букву «А».
Очень часто в погоду дождливую
Мне на сердце приходит тоска.
И пусть жизнь одиноко-тоскливую
Унесёт моей жизни река.
Но пока одиноко-ленивому
Мне сидеть без любви, без труда…
Лишь позволив перу торопливому
Рисовать буквы «А», «Д», «А».
Киев. Октябрь 1945 г.
Тебе
Что говорить… Кому я нужен?
Я весь изранен и контужен.
Я беден, и хоть я поэт,
Но для меня любви уж нет.
Промчались годы. Год за годом
Во мне охладевала кровь.
Давно прошедшим эпизодом
Мне кажется моя любовь.
Но появились Вы, и снова
Я вспыхнул весь, и в сердце жар.
Моя любовь разжечь готова
Давно утихнувший пожар.
Я не ребёнок. И Вы тоже.
Зачем напрасно мучить ум?
Я Вас люблю. Вы – нет. Ну что же…
Я разогнать не в силах дум.
Мои весна и лето жизни
Прошли, не знаю для чего.
Я жизнью жертвовал Отчизне,
Взамен не взявши ничего.
Для Вас теперь настало лето,
Хотя кругом мороз – зима.
Сейчас живите. Время это
Уйдёт, и только для ума,
Холодных мыслей, рассуждений
Настанет скучная пора,
И сгинет мир надежд, томлений,
Игры в любовь «et cetera…»
Спешите жить, пройдёт пять лет,
настанет время для суждений,
«Ума холодных наблюдений,
И сердца горестных замет».
7 января 1946 г.
Прощание с Родиной
Прощайте родные, прощайте друзья!
А я улетаю в чужие края…
А я улетаю в чужие края…
Туда, где не ждут ни тебя, ни меня.
Туда, где не будет ни милых могил,
Ни улиц, ни дома, где жил и любил.
Туда, где раскинулся город большой,
Туда, где язык непонятный, чужой.
Где ждёт незнакомая чья-то семья,
Где жизнь, хоть богатая, но не моя.
О, Родина! Ты проживёшь без меня…
Сумею ли я обойтись без тебя.
Москва, Шереметьево – 2, 13 марта 1992 г.
Об авторе:
Борис Жинжеров, родился 3 ноября 1920 года. Отец – Жинжеров Ефим Наумович, участник Первой мировой войны, погиб в Киеве 1930 году. Мать Симкина Анна Исаковна, член поэтического отделения Союза писателей Украины, расстреляна 29 сентября 1941 года в урочище «Бабий яр», её произведения не сохранились.
Ушёл на фронт 14 июля 1941 года в составе Днепровской флотилии, которая попала в окружение. Выйдя из окружения воевал пехотинцем, разведчиком, снайпером до 1944 года, когда был полностью комиссован по инвалидности.
После войны, в связи с контузией, большинство вузов было для него закрыто. Всё же заочно окончил Ленинградский институт искусств им. Н.К. Крупской.
Работал в Черниговском областном управлении культуры до 1953 года, когда в связи с «делом врачей», как лицо еврейской национальности, был переведён в Областную библиотеку заведующим абонементом, где и работал до пенсии. Обладая прямым и резким характером, никогда не угождал начальству и в должности не повышался. В 1992 году эмигрировал в США, где и живёт. Имеет двух детей, четверых внуков и четверых правнуков.
