Наша дружба с украинским народом

Мне довелось работать секретарём комсомольской организации в хомутовском техникуме, потом – в райкоме комсомола и председателем колхоза им. Советской Армии этого района. Все эти годы были связаны дружбой с такими же, как мы комсомольцами, учащимися глуховского пединститута и техникума Лубяных культур, с их аппаратом райкома комсомола и особенно с председателями колхозов, с которыми была самая тесная дружба по работе, по общению с ними, обмену опытом и не только.

С каким удовольствием мы ездили в Глухов и Шостку за украинскими товарами и колбасой, а они привозили всё это на базар в Хомутовку… Хорошие были базары в 60–70-х
годах 20 века. Со всей округи съезжались к нам гости с Сум, Шостки, Глухова и других городов Сумщины.

В 1974 году комсомольцы Хомутовского, Глуховского и Севского районов в честь 320-й годовщины Воссоединения Украины с Россией решили посадить на границе с Украиной парк в 5 га. Задумано – сделано. Составили штаб этого мероприятия (тогда я работал вторым секретарём Хомутовского райкома комсомола), пригласили сюда командиров и политруков военных частей из Глухова и Дмитриева, подключили строителей, молодёжь техникумов и солдат, запросили в лесхозах Глуховском, Севском и Хомутовском молодых саженцев разных пород, составили схему посадки каких и где деревьев и, самое главное, большой камень-глыбу наполовину чёрного, наполовину белого цвета. Насыпали под неё холм земли, и в одну из суббот закипела работа. Одни копали лунки, другие разносили саженцы по ним, третьи заливали воду в лунки. Все перемешались, только и было слышно, что шутки, смех, а в перерывах вместе пели песни. Трудились допоздна, но сажали всё, что намечали. А когда ставили камень-глыбу, у меня возникли опасения, что она принесёт раздор в русско-украинские отношения, и я спрашивал, зачем она нужна. Но тогда даже в страшном сне не могли представить, что может произойти с нашими народами, нашими людьми и особенно с нашей молодёжью.

Хоть мы и поливали деревья постоянно, расти они начали только на пятый год, а через десять лет парк превратился в лес. В первые годы, когда рядом с ним возвели пропускной пограничный пункт Троебортное на главной трассе Москва – Киев, нас ещё пускали в этот парк со свадьбами, возложить цветы к той самой глыбе, а потом и этого удовольствия лишили.

А как мы отмечали завершение посадки парка!.. Сколько речей, тостов о нашей вечной дружбе было сказано за столами, сбитыми из длинных досок, сколько песен спето о традициях, которые берегли наши предки, города-побратимы, сколько поездок с концертами, со спортивными соревнованиями было совершено. А главное – какой обмен опытом!

Недавно, в 2011 году, делегация Россельхознадзора, где я работал, и ветслужбы Курской области ездили по приглашению на праздник-юбилей, который проходил в ветеринарной академии в Сумах, а в театре состоялось торжественное собрание. Мы привезли подарки, я выступил с речью в театре, восхвалял нашу дружбу и взаимопомощь в работе, чтобы совместно следить за обнаружением и развитием болезней животных, ликвидировать их вовремя. Для нас устроили экскурсию по академии в лице ректора и главного ветеринарного врача области и представителей из Киева. Долго они нас провожали в Сумах и на границе в Судже, где установлен огромный памятник нашему русскому самовару, мол, присядьте, друзья, попейте чайку. Это все незабываемо…

А как мы дружили с председателями Глуховского, Шосткинского районов! Мы были частыми гостями у них, учились их ведению хозяйств, обменивались семенами, техникой, оборудованием. Я очень хорошо дружил с председателем из Суходоловки Николаем Семёновичем Журомским. Его супруга даже потом работала у меня экономистом в совхозе «Горняк». Был случай, когда я поделился с ним ранним сортом кукурузы на зерно. Они посеяли 50 га, на второй год уже 300 га и через год в районе засеяли ещё 7 тысяч га кукурузы на зерно. И в бане в неформальной обстановке председатель Глуховского райисполкома принял меня в качестве почётного гражданина Глуховского района за то, что я подсказал, как можно выращивать кукурузу на зерно. И мне пришлось взять у него это зерно для своего свинокомплекса.

А сколько мы объездили городов Украины по санаториям: Трусковец, Сходница, Крым, Западная Украина… Отдыхали в санатории-профилактории Сходницы, где Михайловский горнообогатительный комбинат построил дома, котельную, оборудовал медтехникой отделы и куда люди ехали подлечить печень, почки, и где была лучшая минеральная вода для желудка. Милая Нафтуся, через год к тебе вернуся… Совершали экскурсии в Ужгород, зеркальный ресторан и на Чешскую границу. Например, во Львове находится лучшее кладбище, что я видел.

Памятник Николаю Кузнецову, партизанам Советской Армии… А как жители Львова чтили памятники и ухаживали за ними, как сердечно относились к нам – русским туристам. Как ездили в Почаевскую лавру на Троицу – очень милое место. Проезжал я и такие города, как Мукачёво, где до войны в пограничниках служили мой отец и племянник Юрка Кулешов.

Какие добрые люди из Западной Украины строили в нашем колхозе дома, магазин. Помню, мы ездили к ним нанимать женщин на прополку свёклы и как они нас с агрономом встречали. Обязательно надо было побывать дома у каждого. Им было за честь пригласить к себе в гости председателя колхоза и агронома. Даже в их церкви нас провели за алтарь, а ведь туда можно заходить не всем. Прекрасный приём, уважение, приветствие – мы очень удивлялись этому. Кстати, бригады женщин, девчат ездили обрабатывать свёклу по всему Хомутовскому району, многие из них вышли за наших парней замуж. Вспоминаю, какими трудолюбивыми они были.

А как можно было прервать вековую традицию в нашей Курской области в Судже из монастыря Горналь проводить крёстный ход на территории украинского села в храм, где проходила служба и сотни паломников из России носили туда нашу Пряжевскую икону Божией Матери! Ход шёл лугом, через мост, речку и в храм на украинской стороне – 5 км пути, а поздно вечером возвращался в Горнальский монастырь.

Какие радостные поездки были в Киев, где мы дружили с заводом Антонова и обменивались с ним оборудованием для ГОКА и совхоза «Горняк». А какие вкусные киевские торты мы привозили оттуда, а потом познакомились с водителем автобуса Киев – Курск, и он привозил нам по десять штук тортов. Никаких таможенных постов, и какие тёплые встречи.

А как вкусно коптили окорока, рыбу, делали колбасу глуховские умельцы – лесники в лесу.

Каждый год мы возили свое сырьё для приготовления такой вкусной продукции. Как в тот момент мы дружили с Крымом! Там жили мой двоюродный брат Асеев Анатолий с семьей в Севастополе, двоюродные сестры Талина и Евгения в Керчи. Я не раз заглядывал к ним в гости, когда отдыхал в санатории в Ялте.

Очень тесная дружба была с севастопольской фирмой «Содружество» по ловле рыбы. Мы обменивались с ними продукцией до 500 тонн. Они поставляли её нам в совхоз «Горняк», а мы им продали двухэтажное здание – «вахту» для пионерского лагеря. Эта дружба длилась десятилетиями.

И вдруг кому-то надо было всё это угробить, руководству Украины захотелось отделиться и жить по-западному, но увы… И с Россией решили раз и навсегда порвать все те добрые традиции и отношения. Даже в страшном сне не могло присниться, чтобы объявить наших воинов-освободителей Украины оккупантами. Однако история всё расставит по своим местам, ведь столько зла причинено нашим народам. 

Владимир Смирнов

Родился 5 апреля 1936 года в Одессе. Преподаватель физики, кандидат физико-математических наук, доцент кафедры физики, советский, российский и украинский астроном, историк науки и писатель. В течение семи лет работал секретарём партбюро факультета автоматической электросвязи ОЭИС им. А.С. Попова, 17 лет – председателем правления ЖСК «Ленинский-26». В течение десяти лет исполнял обязанности ответственного секретаря Всесоюзного астрономо-геодезического общества (ВАГО), а также был членом учёного совета ОГУ им. И.И. Мечникова.

Автор серии книг «Реквием XX века» объёмом около 6000 страниц текста, а также единственной по данной теме монографии «Спектры кратковременных атмосферных световых явлений: метеоры». Автор более 100 статей в научных изданиях и СМИ.

Я против повторения ежовщины!

Как это ни кажется странным, современное российское общество, пережившее переход от коммунистической деспотии сталинизма к демократии с частной собственностью, во многих случаях снова стремится к возврату государственной системы торговли, деспотического устройства государства с запретом частной собственности.

Будучи преподавателем физики с 30-летним стажем в звании доцента, научным сотрудником астрономических обсерваторий с 10-летним стажем, кандидатом физико-математических наук, автором шести томов серии книг «Реквием ХХ века», автор считает себя вправе высказать очень запоздалое, но до сих пор актуальное обвинение состоянию советского общества в 30-е годы XX века – в период ежовщины. Тем более что общественного осуждения этого явления ни разу вполне открыто и правдиво не прозвучало в советском государстве. Даже само слово «ежовщина» вычеркнуто из русского словаря.

Подробно изучив материалы более ста архивно-следственных дел вышеназванного периода, я полностью убедился в том, что эти документы ясно свидетельствуют о страшных преступлениях организаторов и исполнителей ежовщины; массовых расстрелах по спискам, поступающим из руководящих инстанций в Москве («Особые совещания» и др.). Как правило, протоколы допросов составлялись следователями заранее (см. текст серии книг «Реквием ХХ века»). Происходила массовая фальсификация всего судебного процесса: применялись пытки, избиения, чудовищные издевательства над человеческой личностью с целью получения от заключённых подписи под фальсифицированными протоколами допросов. Заключённые содержались в совершенно непригодных для жизни условиях. Происходила массовая гибель заключённых от пеллагры. Между учреждениями НКВД проводились своеобразные «соцсоревнования» по численности расстрельных арестов. При этом числа арестованных заранее планировались столичным руководством и оттуда же давались предварительные количества «плановых» арестов независимо от наличия или полного отсутствия каких-
либо преступлений.

Эти правила проявились особенно после принятия закона от 1 декабря 1934 года в связи с убийством С.М. Кирова, когда расстрелы следовали сразу же после заседания суда. Убийство явилось тем же провокационным предлогом для развёртывания ежовщины, террора против своего народа, что и в Германии провокационный поджог Рейхстага послужил для А. Гитлера поводом для развёртывания репрессий против всех инакомыслящих.

Один из замученных в ИТЛ, выходец из многодетной семьи, учитель по образованию, Игнатий Гончаренко, написал родственникам требуемые им правила поведения, необходимые для выполнения всякого советского человека во время ежовщины. Правила должны были неукоснительно соблюдаться: нужно жить с уверенностью, что тебя всегда и везде подкарауливают, подслушивают, каждый твой шаг, каждое слово могут быть известны «там». Избегать уединений, разговоров полушёпотом на улице, на базаре, в магазине, в театре. Избегать встреч с разговорами о впечатлениях о чём-либо. Избегать каких-либо недоразумений с дворником. Осторожность всегда и во всём. Никому не следует доверять. Нигде ни малейшей иронии, критики, никаких разговоров с чужих слов. Никогда нигде и ни от кого не слушать контрреволюционных разговоров, потому что, услышав, каждый обязан донести. Тем более что провокация начинается там, где можно меньше всего ожидать. Ни у кого нет гарантий от обысков и арестов.

Квартиру всегда держать в таком виде, что хоть сейчас делайте обыск! Остерегайтесь моего брата Петра! При первой попытке Петра петь Лазаря отведите его от квартиры. В квартире не держать никаких писем, заметок. Всё это – к чёрту! Иконы и образки из ящиков – устранить. Неведомо зачем старый портрет Т. Шевченко, лежащий в сундуке, – выбросить! Карточки институтского начальства в альбоме – выбросить! В кабинете не держать огня, чтобы никто из соседей не мог донести, что там собираются для тайных разговоров…

Получившая срок студентка физико-математического факультета ОГУ С.Т. Шмуклеровская получила срок из-за найденного у неё при обыске стихотворения под названием «600» (судьба её после приговора осталась неизвестной). Автор неизвестен. Приведём одно четверостишье из этого прекрасного стихотворения:

Я вижу новый мир великого страданья,

Измученных людей и траурных забот.

И вот во мне растут слова негодованья:

Сегодня в эту ночь расстреляно шестьсот!

Из целого ряда дел вспоминается ещё одно – учителя русского языка Поликарпа Львовича Петрова. Из материалов его архивно-следственного дела следует, что на расстрел этого ни в чём не повинного учителя каким-то образом повели в тяжелейшем состоянии здоровья, когда он имел третью стадию туберкулёза с вырезанной частью желудка и ещё множество заболеваний. Во время допросов от него, как и от многих других арестованных, требовали подписать протокол, составленный следователем заранее, в следующем виде: «Наша контрреволюционная организация проводила большую вербовочную и агитационную работу, отрабатывая студенческую массу и расставляла на важнейших местах свои кадры» (здесь можно отметить, что использованные выше местоимения «наш, наша» часто использовались в «саморазоблачительных» документах). При этом работники НКВД – следователи, в Одессе это В.Ф. Калюжный, Шнайдер и многие другие, как правило, применявшие для получения нужного показания «физические методы», объясняли свои действия так: «арестованные – это уже враги народа».

Инвалид Первой мировой войны с ампутированной ногой, бывший директор пединститута, героически выдержавший в течение нескольких лет буквально все издевательства над человеком во время пребывания в застенках НКВД, А.О. Лунёнок рассказывал уже потом, при реабилитации невинно осуждённых: «Арестовавший меня следователь Фадеев подвергал систематическому жестокому физическому избиению, истязаниям, грубому издевательству, применяя длительную «стойку», клетку, в которой нельзя было разогнуться, и заставлял подписывать ложные протоколы, составлявшиеся им самим, без моего личного участия».

При заблаговременно составлявшихся ложных протоколах допросов НКВД часто использовало сведения, передаваемые собственной агентурой. Агенты НКВД становились как бы ложными соучастниками в делах предполагаемых «врагов народа», и в дальнейшем их показания использовались в досье НКВД. Именно так произошло при аресте отца великого музыканта Святослава Рихтера – Теофила Рихтера, в деле которого использовался агент НКВД, он же швейцар и курьер немецкого консульства в Одессе Оскар Юндт. В целях маскировки агент был даже арестован органами.

Во время осуждения НКВД якобы «украинских националистов» длительное время действовал как будто соучастник этих «организаций» агент НКВД Мартиан Гржибовский.

Особо следует отметить расстрелы по национальному признаку. Так, в материалах открытого архива Одесской области имеются примеры дел целых групп евреев, арестованных перед Второй мировой войной (Великой Отечественной войной) за якобы принадлежность к сионизму и троцкизму. Эти люди приговаривались по «высшей категории» (к расстрелу), хотя скорей всего слова «сионизм» и «троцкизм» вообще не были известны большинству арестованных (см. 5-ю часть серии книг «Реквием ХХ века»).

Следует отметить, что во время ежовщины из документов были известны договорённости между НКВД и ГЕСТАПО о совместных репрессиях против еврейства. Это были первые пробы разразившегося в Европе в скором времени Холокоста. В конце 1930-х годов описанные действия происходили при сотрудничестве руководства СССР и Германии. Действия НКВД по уничтожению во время ежовщины кадровых советских офицеров привели к большим, чем у проигравшим войну немцев потерям в армии СССР и фактическому военному проигрышу начала войны.

Расстрелы поляков, отдельных групп греков во время ежовщины обычно проходили по заранее составленным спискам. Репрессиям подвергались и иные национальности. Существовал как бы негласный «обмен опытом» по совершаемым злодеяниям между немецким ГЕСТАПО и осуществлявшими массовые расстрелы ни в чем не повинных людей работниками НКВД в период перед началом и в самом начале Второй мировой войны, когда Советский Союз некоторое время в союзе с гитлеровской Германией при разделе Польши, снабжая немцев всем достоянием советского государства, включая продовольствие и вооружение. Факт крайней заинтересованности Московского руководства в проведении массовых расстрелов и повсеместном разжигании ежовщины «на местах» следует из проведения многочисленных выездных сессий Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР, в частности под председательством диввоенюриста А.М. Орлова. Состав людей, подготовленных для расстрела «врагов народа», заранее одобрялся в Москве помощником прокурора СССР М.Ю. Рагинским. Такие сессии Верховного Суда Союза ССР с применением закона от 1 декабря 1934 года с немедленным приведением в исполнение в зале суда приговоров о расстрелах стимулировали быстрое развитие ежовщины, её торжество в советском государстве, что соответственно приводило к деградации в моральном отношении и фактическому перевоспитанию советского человека в духе воинствующего, грабительского, варварского атеизма, дикой ненависти ко всем и всему святому, светлому, праведному, просто разумному. В конце концов ежовщина оставила на соучаствующей с ней народной массе особый генетический отпечаток на все последующие поколения в виде так называемых «совков». Такая наследственность в известной мере проявляется и поныне.

Характерно, что опиравшийся на труды классиков марксизма-ленинизма «великий вождь и учитель» товарищ Сталин заключил, что по мере продвижения советского общества к коммунизму классовая борьба будет не утихать, а наоборот всё более разрастаться. Таким образом, товарищ Сталин дал теоретическое, как бы научное обоснование беспощадной ежовщине, всевозможным расстрелам по спискам, по решению «особых совещаний» и пр. Даже после замены осенью 1939 года руководства НКВД, когда некоторые следователи и убийцы НКВД были осуждены, во время войны они были оправданы, переквалифицировались в работников заградотрядов и вскоре освобождены от ответственности за преступления. Так, одесский главарь НКВД Калюжный В.Ф. был приговорен к расстрелу, а в дальнейшем оправдан. В заградотрядах бывшие следователи продолжали расстреливать людей, в частности тех, которые якобы недостаточно громко выкрикивали требуемые лозунги во время атак на фронте. Такие факты следуют из их собственных воспоминаний.

Таким образом, остаётся самый актуальный вопрос, до сих пор не решённый и требующий разрешения: кто всё-таки ответит и ответит ли вообще за всё то, что произошло: за потерю жизней миллионов ни в чём не повинных людей, за превращение огромного числа людей в совков, за потерянные миллионы жизней при строительстве утопического коммунистического общества? Будет ли достаточно авторитетно и достойно хотя бы моральное когда-либо осуждение преступлений, с которым согласились бы народы бывшего Советского Союза? Наконец, будет хотя бы это моральное признанное осуждение убийств миллионов ни в чём не повинных людей?

Для фактического обоснования сказанного прошу читать серию пяти книг с эпилогом и иллюстрациями – «Реквием ХХ века» (издательство «Астропринт»: Одесса, 2000–2019 гг. Автор В.А. Смирнов). 1–4 части серии книг «Реквием ХХ века» были переизданы в издательстве «Астропринт» в Одессе с добавлениями и исправлениями. Все используемые материалы серии книг «Реквием ХХ века» основаны на архивных документах, на которые имеются ссылки.

Расстрел в НКВД отца великого музыканта

Святослава Рихтера – Теофила Рихтера

Известно, что великий музыкант, пианист Святослав Теофилович Рихтер, с младенческого возраста до 22 лет проживший в Одессе, никогда не приезжал сюда на гастроли. Многие тайны семьи С. Рихтера автору удалось узнать из дневников его школьного учителя Владимира Афанасьевича Швеца (сокращенно – В.А.), которые были завещаны автору, а также из материалов архивно-следственного дела Теофила Даниловича Рихтера, ставшего открытым после образования государства Украина, с которым автору посчастливилось первому познакомиться и опубликовать.

О музыкальной одарённости Святослава, или Светика, Рихтера всегда ходили легенды. Так, например, после одного проигрывания музыкального произведения он мог повторить его без нот наизусть, как удивительно читал ноты… И вот в 1937 году Святослав Рихтер внезапно уехал из Одессы в Москву, и многие говорили о его больших успехах там. Анна Павловна Рихтер, мать Светика, ездила к нему в Москву, а он приезжал в Одессу на праздники. Эти приезды были большой радостью в семье Рихтеров, о чём свидетельствуют и записи В.А.

В дальнейшем в рукописной работе «Немного истории» В.А. отмечает, что С. Рихтер «в 1937 году вынужден был бежать из Одессы». Но от кого бежать, почему?

Согласно записям В.А., в августе 1941 года стало известно, что арестовали Рихтера-отца якобы по доносу, и над ним должен быть суд. В.А. называет фамилию якобы написавшей донос. После возобновления работы консерватории при оккупации проф. С.Д. Кондратьев рассказывал В.А. о том, что Теофила Рихтера (отца Святослава) НКВД якобы заставило признаться в том, что у него собирались немецкие диверсанты. Он был расстрелян.

Приведём запись В.А. в дневнике от 8 марта 1943 года: «У А.П. Рихтер приподнятое настроение. Она слышала по Московскому радио выступление Светика. «Уже имеет звание лауреата»! В дневниках В.А. отмечает, что Анна Павловна Рихтер в 1942–1943 гг. имела магазин в городе, который однажды обокрали.

15 марта 1944 года В.А. записывает, что Кондратьев обвенчался у пастыря с вдовой А.П. Рихтер и вместе с ней и проф. Ершовым выехал в Бухарест.

В послевоенные годы арест и смерть Т. Рихтера пополнились легендами. Начали говорить, что через отверстие в шпиле от сброшенного креста кирхи «наводились в начале войны немецкие самолеты». В.А. подозревал проф. Кондратьева в общении с «диверсантами». При этом вину якобы свалили на Т.Д. Рихтера.

8 февраля 1978 года В.А. передали слухи о кончине Т. Рихтера. Он записывает: «Его держали в тюрьме около кладбища и перед сдачей города немцам расстреляли, а труп выбросили на кладбище вместе с другими. Там якобы его разыскала Анна Павловна и похоронила на Польском кладбище без креста и надписи. Святослав Рихтер как-то инкогнито приезжал на могилу, но неизвестно, нашел ли он эту могилу».

Руководитель группы «Одесский мемориал» Н.Н. Данилов сразу же усомнился в правильности этой информации. Из его опыта архивных исследований НКВД всегда старательно заметало следы своих действий и не могло оставить для поисков трупы расстрелянных даж¹.

По данным, предоставленным «Одесским мемориалом» через Н.Н. Данилова, Т.Д. Рихтер действительно был расстрелян ночью с 6 на 7 октября 1941 года УНКГБ по Одесской области. Вместе с ним было расстреляно 23 человека, шесть из которых немцы. По делу Т. Рихтера был вынесен приговор военного трибунала Приморской армии, который был утверждён Военным советом Одесского оборонительного района. Для раскрытия многих неясностей в судьбе Теофила Рихтера необходимо было обратиться к архивно-следственному делу.

И вот я читаю дело № 02774, архивный № 12298-П в помещении УСБУ, начатое 26 августа 1941 года и законченное 22 сентября того же года.

Поражают даже названия документов по делу 70-летнего музыканта: «постановление на арест»; «расписка» из тюрьмы № 1 о принятии арестованного; «протоколы допросов» 30 августа, 2, 3, 4, 6, 7, 9, 11, 12, 14, 19 сентября; «очная ставка» 19 сентября с неким Оскаром Филипповичем Юндтом; потрясающее письмо с просьбой о пощаде больному астмой и туберкулёзом мужу от Анны Павловны Рихтер; приговор «суда» 3 октября, где свидетелем был тот же Юндт; наконец, расписка Теофила Рихтера в том, что он ознакомлен с приговором о расстреле, объявленном 3 октября 1941 года.

После этих документов имеются бумаги, датированные 1961–1962 годами, когда Т. Рихтер был реабилитирован «ввиду отсутствия состава преступления» (!).

Из документов можно представить себе жизненный путь Теофила Даниловича. Родился в Житомире в 1872 году в семье музыкального мастера и настройщика, обрусевшего немца. Многие его родственники погибли, сражаясь за Россию: родной дядя погиб в Севастопольскую кампанию, старший брат Лука – в русско-турецкой войне, племянник Карл – в 1914 году.

Проявив выдающиеся музыкальные способности, Теофил отправился учиться в Венскую консерваторию. Там он учился в 1893–1900 годах. Затем он возвращается в Житомир и до 1916 года работает в музыкальном училище.

В Житомире Рихтер женится на русской девушке, дочери житомирского помещика Анне Павловне Москалёвой. 20 марта 1915 года родился сын Святослав. С трёх лет мать, а потом отец обучают Светика музыке.

В 1916 году семья переезжает в Одессу, где Теофил Рихтер становится органистом в лютеранской кирхе. Ему предоставляется квартира в доме служителей кирхи по улице Клары Цеткин, 2, кв. 3 (ныне Лютеранский переулок).

Одновременно он работает преподавателем общего фортепиано в консерватории. В 1925–1926 гг., когда уже подрастает его гениальный сын, «общественность» вменяет в вину, что он – «работник культа»: «Такие люди не имеют права воспитывать советскую молодёжь». Несмотря на протесты пастора кирхи Шеллинга Рихтер перестаёт работать в кирхе и становится «артистом оркестра» Оперного театра. Именно в это время театр приобрёл небольшой орган, на котором Рихтер исполняет органные партии.

Жена Рихтера была домохозяйка. Для содержания семьи Рихтер также давал частные уроки. По рекомендации пастора он учит музыке детей немецкого консула Пауля Ротта, который сам был музыкантом, играл на рояле. Это было в 1932–1938 гг., когда в Одессе находился немецкий консул. Святослав Рихтер, работавший концертмейстером в Оперном театре, также бывал у консула. Он, по словам Теофила Рихтера, «уделял внимание» дочери консула Анне-Марии, общался с сыновьями Паулем и Эрнстом.

С 1926 по 1931 год Святослав Рихтер учился в немецкой школе № 38, которую также называли «профтехшколой», школой металлистов № 4, имени Л. Троцкого. Имя Л. Троцкого школа носила в связи с тем, что в более ранние годы в этой школе помещалось Реальное училище имени Святого Павла, где учился будущий «вождь мирового пролетариата» Л. Троцкий, которому преподавал отец великого физика Г.А. Гамова, а в начале 1920-х годов в этой школе также учился будущий академик, конструктор ракет В.П. Глушко. Не исключено, что он, обучаясь игре на скрипке в Консерватории выходного дня, учился по общему фортепьяно у Теофила Рихтера.

В 1937 году в Одессе арестовывают знакомого Святослава Рихтера – 28-летнего композитора Сергея Орлова. На допросах Орлова спрашивают и о С. Рихтере.

Обстановка всеобщего страха, когда любой стук в дверь мог оказаться роковым, очевидно, вынудила С. Рихтера, по выражению В.А. Швеца, «бежать» из Одессы и поселиться на квартире профессора Генриха Нейгауза в Москве.

По воспоминаниям Н. Дорлиак, С. Рихтер, за неимением другого места, ночевал под роялем вместе с собакой Альмой.

Но и сам Г.Г. Нейгауз не избежал репрессий. Согласно воспоминаниям его дочери Милицы Генриховны, с 4 ноября 1941 года до 19 июля 1942 года Генрих Густавович находился в тюрьме по ложному обвинению в том, что он «ждал немцев». Над С. Рихтером также нависла серьёзная угроза ареста, и ему пришлось переехать от Нейгауза в квартиру В. Прохоровой.

В 1938 году Святослав Рихтер, принятый в Московскую консерваторию, становится «сталинским стипендиатом». Но вернёмся к исследованию материалов архивно-следственного дела.

Ещё в начале 1930-х годов, как следует из соответствующих документов, НКВД проводило операцию «особняк» по наблюдению за немецким консульством. Одним из главных действующих лиц в этой операции был агент НКВД, он же лакей и курьер, а после 1938 года – смотритель дома немецкого консула в Одессе Оскар Филиппович Юндт, 1892 года рождения, уроженец села Шабо. Он сообщал данные в НКВД под кличкой «Продувной», а потом – «Новый».

Сведения о посещениях Теофилом и Святославом Рихтерами немецкого консульства непрерывно фиксировались в НКВД. Были известны фамилии врачей и музыкантов, посещавших консула Ротта и секретаря консульства Бухгольца. Удивление вызывает лишь то, что все эти события происходили в 1932–1935 гг., а Рихтера допрашивали о них лишь в августе–сентябре 1941 года после ареста.

Но агент Юндт – «Новый», видимо, всё время ждал своего часа. В августе 1941 года Юндт подошёл к стоявшему на улице Т. Рихтеру и повёл разговор таким образом, чтобы получить желаемый результат. Хотя никто не может поручиться, что он услышал действительно то, чего добивался. Рихтер ему якобы сказал: «Скорее бы пришли немцы». Никаких свидетелей больше не было. Хотя не исключено, что такая фраза была действительно произнесена и сыграла роковую роль. Как же велось это «дело»?

В постановлении на арест, составленном уполномоченным контрразведывательного отдела (КРО) УНКГБ по Одесской области неким Шкляром 5 августа 1941 года Т. Рихтеру вменяются в преступление посещения им немецкого консульства, которые происходили в 1932–1936 гг. В нём сказано: «Рихтера Теофила Даниловича подвергнуть аресту и обыску».

При обыске, который проходил в присутствии смотрителя дома на улице Клары Цеткин, 2, кв. 3 Стоянова, «были изъяты паспорт ОН № 686401, переписка, 6 блокнотов».

Первый допрос продолжался 30 августа с 11 часов 45 минут до 14 часов 45 минут. Вёл допрос, как и всё дело, видимо, «мастер» таких действий, ст. следователь КРО УНКГБ Гланц.

Вначале следователь осторожно спрашивал, чьей рукой написаны адреса в записной книжке. Один из них был в Германии. Это был адрес племянницы квартирантки, жившей в квартире Рихтера, Эллы Юлиевны Стабуш. Это, как выяснилось, была 70-летняя немка, учившая в 1932–1933 гг. детей консула немецкому языку.

Следователь интересовался, как Стобуш стала квартиранткой, кто её рекомендовал и пр. Рихтеру пришлось рассказывать, что консул Пауль Ротт любил приглашать к себе семью Рихтера, слушать в его исполнении фортепьянную музыку. Он «признаётся», что Ротт платил за уроки, которые Рихтер давал его детям, «20 марок в месяц с переводом в Торгсин». «Я был желанным гостем у Ротта», – говорил Т. Рихтер.

2 сентября следователь начинает допрашивать Рихтера о посетителях консульства. При этом следователь даёт понять, что ему «всё известно». Называются фамилии пианиста, работавшего в ресторане, Саксонского, врача Думбадзе, профессора медицины Кефера, работника мединститута Коренмана. Вырисовывается незамысловатый план следователя: представить дело таким образом, что Рихтер якобы сообщал фамилии людей работникам консульства для их последующей вербовки.

При этом следователь, по имеющимся у него оперативным данным, прекрасно знал, что это заведомая ложь. Но по дьявольским примерам средневековья ему нужно было доказать жертве, что она действовала именно так, как придумал Гланц.

Однако в первые дни сентября на неизменный вопрос о том, был ли Т. Рихтер агентом немецкой разведки, он отвечал твёрдо: «Нет, я не был агентом немецкой разведки».

Рихтеру приходится давать объяснение, почему он перестал играть на органе в кирхе: «В 1924–1925 гг. после того, как общественность Одесской госконсерватории (которая в то время называлась Музыкально-драматический институт имени Бетховена – В.С.) поставила передо мною вопрос о несовместимости моего преподавания в советской школе и работе в культе, я под её давлением был вынужден оставить работу в кирхе».

9 сентября 1941 года следователь спрашивает Т. Рихтера: «Вы изучали «Краткий курс истории ВКП(б)?» Выясняется, что следователю давно известно о посещениях Рихтером немецкого консульства. Оказывается, что ещё в начале 1930-х гг. Рихтера вызывали в НКВД, и он давал подписку о том, что будет сообщать о деятельности сотрудников консульства, но на самом деле ничего этого он никогда не делал. Рихтер объяснил это так: «Я не выполнял, так как ничего интересного не знал».

Следователь начинает допрашивать Рихтера о Юндте, о студенте Паскаренко, артистке Бем и многих других. На них заводится новое «дело».

11 сентября следователь нашёл «способ», как заставить Т. Рихтера «признаться». Он начал допрашивать о его сыне. Рихтеру приходится сказать, что сын – студент Московской консерватории и живёт на квартире у проф. Г. Нейгауза по улице Чкалова № 14/16, кв. 83 в Москве.

Следователь изводит его: «Бывает ли сын в Москве в немецком посольстве? Почему он уехал из Одессы? Что он делал при посещениях консульства в Одессе? Какие получал подарки и пр.».

Чтобы заставить следователя изменить тему допроса, Рихтеру, видимо, пришлось, начиная с 12 сентября, произносить чудовищные слова: «Да, я был агентом, я признаю себя виновным, что был агентом немецкой разведки». Хотя Рихтер повторяет, что приходил в консульство ещё до 1938 года, что антисоветски он никогда не был настроен, Гланц добился своего – участь Т. Рихтера была предрешена.

На очной ставке со «свидетелем» Юндтом, который тоже «находился под стражей», был лишь разыгран чудовищный спектакль подтверждения того, что Рихтер высказывал якобы антисоветские взгляды. Юндт на очной ставке, конечно, подтвердил, что Рихтер якобы говорил ему: «Скорее пришли бы немцы».

Свидетельство и.о. директора консерватории Н.Н. Чернятинского о том, что Рихтер «общественно-политической деятельностью не занимался, но был высококвалифицированным музыкантом, занимая в консерватории второстепенное положение», ничем не помогло судьбе музыканта.

Никакой помощи не оказало имеющееся в деле отчаянное письмо Анны Павловны, где она умоляет допросить знающих Т. Рихтера людей, чтобы убедиться в его честности. Уже тогда она гордо заявляет, что их «сына знает весь СССР». Итак, видимость ведения следствия была соблюдена.

3 октября состоялся «суд», который продолжался с 11 часов до 13 часов 5 минут. Опять единственным свидетелем выступал все тот же О.Ф. Юндт, который подтвердил, что в 1932–1935 гг. Теофил Рихтер по два раза в неделю давал уроки музыки в немецком консульстве, бывал на обедах и ужинах. На суде Рихтер говорил, что он «якобы признался». Уходя из зала «суда», старый музыкант воскликнул: «Прошу пощадить моих жену и сына!» Это было для него самым главным, ради чего он шёл на смерть. Конечно, вряд ли об этом подумали судившие его мастера от НКВД.

Приговор по статье 54-1а гласил: «Приговорить Т. Рихтера к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества». Приговор был подписан некими Зенковичем, Захарянцем, Ткаченко.

На последовавшем заседании Военсовета Одесского оборонительного района приговор был оставлен в силе. О последних часах жизни Рихтера и месте захоронения ничего не известно². Хотя, возможно, что-то станет известно после рассекречивания оперативных данных НКГБ.

Через 20 лет, когда Святослава Рихтера усиленно звали дать концерты за границей, 10 августа 1961 года под грифом «секретно» поступило письмо начальника следственного отдела КГБ при Совете Министров СССР генерала Чистякова начальнику Управления КГБ по Одесской области генерал-майору Куварзину, в котором было сказано: «Просим Вас дать указание произвести проверку обоснованности осуждения Т. Рихтера». Проверка происходила гораздо дольше следствия – до февраля 1962 года. Был допрошен Иосиф Ефимович Чистяков, работник отдела УНКВД, который разрабатывал дело «Особняк» в 1930-е годы, был на связи с агентом «Новый». Агент Юндт умер в 1955 году. Были также допрошены П.Т. Снибровский – брат бывшего директора Оперного театра В. Снибровского, пианист Л.Я. Саксонский, который говорил, что «никогда не посещал немецкого консульства»; заместитель директора Оперного театра Л.П. Лебедик-Липский; артист театра Н.В. Дорошенко; доцент консерватории В.М. Базилевич; директор консерватории С.Д. Орфеев. Исследовался ряд дел, связанных с деятельностью немецкого консульства. Нигде не оказалось каких-либо порочащих Т. Рихтера материалов.

Все допрашиваемые говорили о Рихтере как о прекрасном музыканте, скромном человеке. Так, Лебедик-Липский охарактеризовал Т. Рихтера следующим образом: «Тихий, скромный старик, лучший органист в Одессе». Н.В. Дорошенко: «Скромный, общительный, остроумный человек, мастер своего дела как органист». Серафим Дмитриевич Орфеев в своих показаниях отметил: «Для семьи Рихтера ничего не существовало кроме музыки, которая была превыше всего». И далее: «Рихтер был прекрасный музыкант. Я был его студентом по классу общего фортепиано. Он никогда не обсуждал политические события. По характеру был кроткий, молчаливый, чем воспользовались некоторые педагоги консерватории, определив ему место ниже, чем он того заслуживал».

В 1935 году было возбуждено дело врача Думбадзе, посещавшего немецкое консульство, но по нему Т. Рихтер не проходил. Думбадзе получил 5 лет лагерей. (Его дочь – известная спортсменка Нина Думбадзе – приютила отца после лагерей, как сообщил автору сын немецкого консула тех лет П. Ротт. – В.С.)

По делу работника лютеранской кирхи Вебера Т. Рихтер также «не проходил». Таким образом, в действительности было констатировано полное «отсутствие состава преступления», тем более по статье 54 Уголовного кодекса УССР. С опозданием в 20 лет Военной коллегией Верховного Суда СССР Т.Д. Рихтер был реабилитирован. Об этом были извещены родственники.

Случилось так, что мою публикацию материалов «дела» Т.Д. Рихтера в газете «Известия» от 3 июля 1998 года прочитал сын бывшего немецкого консула в Одессе Пауль Ротт – профессор политологии в городе Кирххайм в Германии. (См. статью Э.М. Максимовой в газете «Известия» от 23 июля 1998 года «Человек, погубивший Рихтера, был ещё и пособником фашистов».)

И вот случилось то, что казалось невозможным: по моему приглашению в Одессу с туристической группой приехал 73-летний Пауль Ротт, чтобы посетить места своего детства в Одессе. 16 апреля в классе проф. Л.Н. Гинзбург в консерватории состоялась эта удивительная встреча Пауля Ротта с профессорами и студентами консерватории, которая надолго сохранилась в памяти участников.

Ссылки и комментарии:

1. См. статьи автора: «Унесённые ветром» (газета «Слово» от 16 апреля и 28 мая 1999 года); «Теофил Рихтер, отец Святослава» (газета «Известия», Москва от 3 июля 1998 года); «Судьба Теофила Рихтера» (газета «Вестник региона» от 13 июня 1998 года); «Унесённые ветром» (сборник «Научный вестник», «Музыкальное искусство и культура», Одесса 2000, стр. 157–168); Detlef Gojowy «Vom NKVD zum Gestandnis gezwungen und erschossen» «Osteuropa» Zeitschrift fur Gegenwarstfragen des Ostens. Stuttgart 2000. P. A445).
2. В период 2011–2014 гг. на месте бывшей городской свалки на 6-м километре Овидиопольской дороги возле аэродрома велись раскопки. Было найдено свыше 800 скелетов с огромной достоверностью расстрелянных НКВД жертв террора. – В.С.

Об авторе:

Родился в 1950 году в д. Букреевка Льговского района Курской области. Окончил школу, в 1970 году с отличием окончил Калиновский сельхозтехникум по специальности «Агроном». В 1978 году заочно окончил Мичуринский плодоовощной институт по специальности «Учёный агроном».

Во время службы в Советской Армии был командирован в Посольство СССР в Китае.

В течение 11 лет работал в райкоме комсомола вторым секретарём, парторгом в колхозе, председателем колхоза в Хомутовском районе Курской области. 20 лет отдал Железногорскому району – был директором агрофирмы «Горняк», птицефабрики Студенокской, начальником Управления сельского хозяйства и первым заместителем главы Железногорского района.

Затем работал на курских предприятиях: Россельхозлизинг, ООО «Агроснаб», ООО «Курсксемнаука». В 2007–2011 годах – заместителем руководителя Федеральной службы Россельхознадзора по Курской области, до 2013 года – в Орловском референтном центре Россельхознадзора.

С 2018 года работает старшим научным сотрудником Федерального аграрного научного центра Курской области на базе Курского НИИ АПП в п. Черёмушки. В 2020 году в соавторстве с младшим научным сотрудником, аспирантом Курской сельхозакадемии Жанной Минченко написал монографию по сое.

В 1996 году А. Башкатову присвоено звание «Заслуженный работник сельского хозяйства РФ». Он имеет золотую медаль выставки ВДНХ, награждён медалью Территориального управления Россельхознадзора «За вклад и развитие «Россельхознадзора» в Курской области, Почётным знаком администрации Курской области «За Труды и Отечество». Ветеран труда.

Автор трёх книг: две в жанре мемуары (2016 г. и 2020 г.) и одна к 100-летию комсомола Курской области (2018).

За издание этой книги награждён Почётной грамотой Областной Думы и Союзом курских литераторов признан «Лучшим публицистом года».

В 2019 году на смотр-конкурсе садовых и огородных обществ получил диплом первой степени «Лучший садовод» г. Курска.

К своему 70-летию (ноябрь 2020 г.) опубликовал книгу «Правдивые рассказы» (о людях труда, которые шли вместе по жизни, а также рассуждения, помыслы, наблюдения и выводы своих жизненных позиций на протяжении семидесяти лет).

Женат, имеет двух дочерей, двух внуков и двух внучек.

 

Опубликовано в альманахе «Российский колокол» № 1-2021.
Размещено на сайте 18.08.2021 в 20:49.