Назад, к победе коммунизма!
СССР развалился? СССР развалили?
Практически вся литература и публицистика, посвящённые судьбе позднего СССР, в основе своей содержат попытку решения этой дилеммы. Ответы на эти вопросы нам важны потому, что идеи преобразования современной России в государство, впитавшее в себя всё лучшее, что было в Советском Союзе, звучат всё чаще и громче.
Мой ответ таков: произошло сложение сил – СССР активно разваливали его геополитические противники, и это наложилось на процессы деградации глубинных основ социалистического строя, обострения внутренних противоречий, которые, как выяснилось, были изначально присущи данной форме государственного устройства. К концу 80-х годов возник синергетический антиэффект: самые разные негативные процессы, явления и события сложились, дополнив друг друга. Не знаю, можно ли произошедшее в этот период назвать «идеальным штормом», но результат известен: флотилия советских республик рассыпалась, её корабли сменили и порт приписки, и пункт назначения.
При обсуждении судьбы СССР за скобками остаётся вопрос о том, насколько жизнеспособным было это сооружение с момента рождения. Сила и мощь выращенной коммунистами империи и сегодня продолжает впечатлять всех: и тех, кто считает «распад СССР крупнейшей геополитической катастрофой прошлого века», и тех, кто был и остаётся твёрдым и принципиальным сторонником необходимости уничтожения «империи зла».
Сегодня видно, что коренным пороком социально-экономической системы СССР была заложенная в ней несовместимость с человеческой природой. Отсюда вытекало желание советской власти эту природу изменить, для чего предполагалось создать, сформировать, стимулированием и репрессиями воспитать новую общность – советский народ.
И эта проблема, идеологически совпадающая с тем, что совершил Яхве, навсегда отвративший евреев от поклонения Золотому тельцу, была решена и в Стране Советов. Но, правда, и здесь только на словах и на бумаге.
В реалиях попытка сформировать человека нового типа, способного сознательно подавлять в себе позывы эгоизма в пользу достижения коллективно заданных целей, полностью провалилась. Жившие во времена позднего СССР в массе своей не испытывали внутреннего дискомфорта, соединяя в себе принятие социалистических принципов распределения таких благ, как бесплатные образование и медицина, гарантированная трудовая занятость, высокий уровень социальной защиты и безопасности, с желанием наплевать на всю идеологическую начинку государства рабочих и крестьян ради достижения личного материального достатка.
Какой аспект жизни в Советском Союзе мы бы ни взяли, везде просматривается разрушающее действие внутренних противоречий, возникавших на стыке государственного целеполагания и индивидуальных устремлений граждан страны.
Но всё это проявилось не сразу.
Справедливость
Сила коммунистов в России, позволившая им создать и много лет, в условиях сильнейшего противодействия почти всего остального мира, сохранять великую страну, проистекает из того, что они нашли и применили уникальную формулу справедливости.
Она была воистину революционна: впервые со времён Адама и Евы, разделивших яблоко, коммунисты не стали ничего делить.
Это было действительно справедливо – ни у кого не было ничего.
Да, конечно, стерильных систем не бывает, кое-чем люди владели, и мизерное (если мерить сегодняшними размерами) имущественное неравенство существовало в СССР. Но каков сам принцип!
Правда, со временем выяснилось, что длительность его действия небезгранична.
В. Маяковский в 1925 году написал: «Я в восторге от Нью-Йорка города. Но кепчонку не сдёрну с виска. У советских собственная гордость: на буржуев смотрим свысока».
Со временем восторг, особенно после выставки США в московских Сокольниках (1959 год), стал массовым и усилился. А гордость потихоньку иссякала.
В стремлении к обладанию румынским мебельным гарнитуром, финским костюмом, итальянскими сапогами преодолевались любые преграды с энтузиазмом, изначально предназначенным для обещанного Н. С. Хрущёвым построения коммунизма к 1980 году.
И в этом была победа биологически оправданного поведения, сформированного тысячелетиями эволюционного отбора. Равенство в нищете противоречило присущим человеку естественным устремлениям и потому в длительной перспективе оказалось нежизнеспособным. А «Моральный кодекс строителя коммунизма» в этих условиях становился смешной байкой.
Успехи периода начала строительства советской системы определялись ещё и тем, что ресурсом, на котором здесь работали социальные лифты, тоже была справедливость. Не папины деньги, не прадедушкин общественный статус, а твои собственные усилия, умение, ударный труд открывали тебе дорогу на советский Олимп. А там, на самом верху, среди полубогов (Сталин, Киров, Ворошилов…), гордо сияли герои: трактористка Паша Ангелина, шахтёр Алексей Стаханов, металлург Макар Мазай, железнодорожник Пётр Кривонос, кузнец Александр Бусыгин, фрезеровщик Иван Гудов, ткачихи Евдокия и Мария Виноградовы…
В 20–30-е годы прошлого века в СССР реально шла конкурентная борьба изначально равных: покажи, что ты не человек-тесто, а человек-дрожжи, и место среди самых-самых – твоё. И большинством жителей Страны Советов это воспринималось как истинная справедливость.
Но массовое движение вверх было возможно только потому, что революция уничтожила старую элиту. Плюс репрессии. Возник вакуум, и его надо было заполнять. Поэтому на какое-то время появилось уникальное для мировой практики явление: семьи, где в первом поколении оказались маршалы, министры, профессора, директора предприятий…
Шли годы, и новая элита СССР стала воспроизводить себя. Медленно, но верно лифты на верхние этажи социальной иерархии забивались: там собрались в кучку всё те же – «родные человечки», которым родители природой были обязаны радеть. И они радели.
Справедливость иссякала. Её активно заменял блат. На этом переломе в идеологию хлынула огромная ложь.
Про экономику
Икон в СССР не было, поэтому молились на план.
Если план назывался государственным, то это была святыня.
Идея советской экономики уникально проста. Поскольку Карл Маркс учил, что капиталистическая конкуренция порождает потери, то с уничтожением частной собственности, а с ней и конкуренции получается экономика, работающая без потерь.
В практике социалистического планирования основной формой реализации этой гениальной в своей незамысловатости идеи «экономики, лишённой потерь» стал баланс. Всё многообразие финансово-хозяйственных отношений отвергнутого коммунистами рынка было сведено к простой таблице, построенной по принципу: «получил = отдал».
Должно было сойтись.
И в балансе действительно всё сходилось: количество поставленного равно тому, что было заявлено. Ничего лишнего. Тютелька в тютельку. Но это на бумаге.
А в жизни?
В условиях всесилия баланса эффективность работы каждого предприятия необязательна. Есть высшая эффективность, она – в равенстве произведённого и потреблённого во всей хозяйственной системе. Потерь-то в таком случае нет. Тут и возникает эффект самого высшего порядка, абсолютно недостижимый в условиях рыночного хаоса.
При этом главное, что от тебя требуется, – выполнить спущенное сверху задание. Если выполнишь, то всё сойдётся, будет баланс.
А если не выполнишь?
Это – преступление: своим разгильдяйством и ленью (а какие ещё могут быть этому объяснения?) ты, директор отстающего предприятия, покусился на народнохозяйственную сбалансированность.
За это наказывали, и очень жёстко.
Каждый директор, рисковавший в таких условиях головой, стремился обеспечить высочайшую надёжность собственного выживания. Путь спасения был один: получить из системы как можно больше всех видов ресурсов, одновременно обеспечив себе минимальное из всех возможных плановых заданий.
В результате была создана «экономика», превосходящая все ранее известные варианты по способности увеличивать массу ресурсов, вовлечённых в хозяйственный оборот, обладавшая при этом уникально низким (если не отрицательным) коэффициентом полезного действия. Возникли океаны дефицита и горы неликвидов.
В стремлении к самосохранению и выживанию производилась продукция с «упрощённой технологией» (проще говоря – брак и дрянь), система управления была уничтожена липовыми отчётами и приписками. Эту «систему» принципиально нельзя было сбалансировать. Она должна была рано или поздно съесть сама себя.
И съела.
Обратите внимание: экономику социализма опрокинула биологическая природа человека. Потери от гонки вооружений не могли сокрушить СССР, если бы хозяйственную систему этой страны не разъедал директивный план, действительно представлявший собой реальную опасность для жизни и благополучия тех, кто должен был его выполнять.
Хозяйственная система СССР начала формироваться в экстремальных условиях военного коммунизма. И она была уникально приспособленной к неимоверно сложным и невероятно тяжёлым условиям индустриализации, войны и восстановления хозяйства, но без борьбы, тягот и надрыва оказалась принципиально неработоспособной.
Где зад, а где перёд?
Полвека тому назад писатель Олдос Хаксли сказал: «Мы едем к пропасти на “роллс-ройсе”, а русские – на трамвае».
Это не совсем так.
Советский Союз останется в истории как грандиозная попытка не затормозить, а организовать движение нашей цивилизации в противоположном направлении: от пропасти. Может быть, даже пешком.
И хотя на знамёнах СССР сияла надпись «Вперёд, к победе коммунизма!», реализация социалистических принципов объективно была попыткой организовать движение назад, в направлении, обратном от того, что мы называем прогрессом.
С позиций тренда, заданного человечеству со времён потопа, это было попыткой регресса. Она не удалась.
Социализм (коммунизм) и в XX веке продолжал быть утопией, поскольку в основе своей противоречил законам эгоистичной человеческой природы. Эгоизм остался непоколебим, поскольку именно он является интеллектоформирующей основой нашего биологического вида.
Изменения в господствующем на Земле экономическом укладе, которые мы признаём и как развитие, и как прогресс, возможно, и отражают некие закономерности, присущие нашей цивилизации. Но из этой, принятой К. Марксом и его последователями за аксиому, гипотезы абсолютно не следуют те выводы, которые дали импульс к конструированию общественно-экономической системы СССР.
Да, капитализм времён создания «Капитала» имел глубокие пороки. Но, как показала практика, они не были для него летальными, и, пройдя несколько стадий трансформации, он не развалился, отвечая на вызовы конкурирующей с ним социалистической системы, а благодаря ей преобразился.
Капитализм избавился от периодически сотрясавших его разрушительных кризисов перепроизводства, в нём коренным образом трансформировались принципы социальной политики, образовалась принципиально новая финансовая система, вырвавшая приоритет у материального производства. Кроме того, суровые естественные регуляторы – безработица и инфляция – существенно ослабли, практически исчезла классическая частная собственность на средства производства, заместившись различными суррогатными формами, среди которых преобладает акционерная…
Существующий в настоящее время капитализм-nouveau распространился по всей планете, включая даже коммунистический Китай, который им серьёзно инфицирован.
У капитализма в его новейшей ипостаси есть пороки, а некоторые (расслоение по уровню доходов, например) огромны. Материальный комфорт в условиях информационного изобилия уже не компенсирует возрастающего социального негатива. Явные признаки деградации питают настроения, направленные на поиск всё той же справедливости. Идеи возрождения коллективистских, патерналистских общественных начал бурно расцветают.
Особенно ярко и зримо это происходит в современной России.
Здесь множатся труды, обосновывающие необходимость создания общественно-политической системы на принципах, предложенных Агафьей Тихоновной из гоголевской «Женитьбы»: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же…»
Сегодня примерно то же самое: у капитализма предполагается взять то, у советского социализма – это и ещё добавить к тому от китайских товарищей щепоть этакого…
Суть происходящего будет более ясна, если мы вспомним самый гениальный мультфильм всех времён и народов – «Дудочка и кувшинчик». В этом мультике дедушка-грибок предлагает девочке поменять её кувшинчик на дудочку, игра на которой делает видимыми ягодки в лесу. Ягоды становятся доступны, а вот собирать их не во что. И бьётся девочка, ищет выход, меняя кувшинчик на дудочку и обратно… Хочет она, сердечная, обладать сразу и тем и другим. А не получается. Нельзя. И здесь, в мультике, и всегда в жизни: или – или… Великая, глобальная проблема.
И здесь, у нас, она же.
Мы, народ российский, от девочки из мультфильма не сильно отличаемся: сначала шарахнулись всей толпой к дудочке, а теперь, попробовав все прелести капитализма, не прочь вернуть кувшинчик.
О реставрации социализма
В предположении о реставрации социализма в новом, распрекрасном качестве некоторые адепты этого направления полагаются на существование разработанной классиками марксизма-ленинизма глубоко научной системы управления экономикой общества.
Их надо разочаровать.
Нет такой научной основы.
И ненаучной основы тоже нет.
История появления в XX веке того, что было названо социализмом, явилась, как это ни парадоксально, опровержением теоретических построений Карла Маркса. Классик настаивал на естественном характере перехода от изжившего себя капитализма к новому, более прогрессивному общественному строю. Это, по его глубочайшему убеждению, должно было внутренне созреть, а потом и закономерно случиться в наиболее развитых странах мира – Британии, США… Но никак не в отсталой, не прошедшей даже начальных этапов развития капитализма России.
На практике получилось иное.
Был ли социализм в СССР – вопрос спорный.
Бесспорно одно: классики марксизма не предлагали никаких рецептов построения нового общественного строя, и то, что случилось в Советском Союзе, было результатом полнейшей импровизации.
Некоторые подозревают, что Россия повторит китайский путь, приведший эту страну к сегодняшнему уровню расцвета и могущества.
Хочу разочаровать: это не получится.
Не получится потому, что нет в современной России условий, комбинация которых обеспечила бы уникальный по масштабам и продолжительности китайский экономический рывок.
Есть ещё один «дежурный» вариант – возродить Госплан. Но уже хороший, правильный, умный и инновационный.
Здесь кроется ловушка, и она двойная.
Во-первых, невозможно разработать реальный детальный план развития экономики любой страны. И дело здесь даже не в организационной и методической сложности задачи, а в таком явлении, как рефлексия: действующие хозяйственные субъекты, получив информацию о плановых параметрах, мгновенно ориентируются, пытаясь приспособиться к новым обстоятельствам, и, как следствие, меняют своё хозяйственное поведение. В результате рушится база принятого плана.
Во-вторых, если план не директивный, то тогда это индикатив, и он никого ни к чему не обязывает. Такое есть и сегодня в разных странах в различных вариантах.
Но если план жёсткий, действующий вкупе с системой реального наказания за невыполнение, то в этом случае возникает рецидив советской экономики.
Очень важно отметить, что плановая экономика СССР имела конкретную цель. Её очень чётко определил ещё Бухарин: «Кто – кого?». Личное потребление, народное благосостояние были принесены в жертву этой высшей, всё определяющей цели. Поэтому и экономика называлась дирижистской. Ей нужен был очень жёсткий дирижёр, который единственный знал, как сольную партию каждого предприятия трансформировать в обеспечение победы всемирной
революции или ещё чего, из этой же цели проистекавшего.
И у капитализма есть цель – прибыль, нажива. Она может нам не нравиться, но её гигантское преимущество состоит в том, что она не придумана, она естественна и соответствует природе человека. Эта цель делится между любым количеством хозяйствующих субъектов без потери определённости. К максимизации величины дохода/прибыли стремится и крупная корпорация, и мелкое предприятие, и любое домохозяйство.
Патерналистская хозяйственная система формируется искусственно: по задумкам и лекалам людей, не имеющих для этого, строго говоря, никаких оснований, кроме собственных иллюзорных представлений.
Основная проблема при создании некоего нового, суперсовременного и передового аналога советской экономики будет заключаться не в решении с помощью ЭВМ задач по формированию единого плана, а в поиске критерия его оптимальности. Предполагаемое для усовершенствованной системы социальное целеполагание неизбежно потребует создать орган управления, который будет переводить плановые задания с языка экономики, ориентированной на прибыль, на язык (как вариант – социальной) политики. Вот в этом месте и возникнет трещина.
Значит ли всё это, что современный суперразвитый капитализм и есть та конечная точка на пути развития человечества?
Строгих доказательств «за» или «против» нет.
По этому поводу можно (и нужно) говорить обстоятельно. Однако имеющийся опыт показывает, что любые прогнозы изменений в общественной сфере, особенно по поводу её будущего устройства, не реализуются.
И дело здесь не только в том, что «нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…».
В основе любого прогноза, где и каким бы методом он ни формировался, всегда лежит пролонгация найденной, зафиксированной тенденции. В общественной сфере тоже можно обнаружить тенденции, но они здесь мерцающие: возникают и гаснут. Использование их в прогнозе чревато получением результата с точностью «до наоборот».
Интересно, что при этом никто не задаётся вопросом: что произойдёт с нами всеми в том случае, если наше желание – получить надежнейший, абсолютно достоверный прогноз – будет реализовано?
Нетрудно догадаться, что это приведёт к наступлению полного паралича во всех сферах деятельности общества.
Абсолютно ясно, что если реально существует механизм, позволяющий увидеть то, что с нами будет, во всех нюансах и деталях, то никто, естественно, не станет затевать неэффективные проекты. Но и эффективные проекты никто не реализует, поскольку становится непонятно, по отношению к чему они будут эффективны.
Было бы верхом неряшливой самоуверенности чертить образ мировой перспективы. Никто не знает, что нас там ждёт. Но парадокс в том, что человечество не сможет отказаться от прогнозирования. Без этого невозможна наша жизнь. Только так: предполагая, предсказывая, ошибаясь, запинаясь, спотыкаясь, с трудами и потерями человечество пробирается в своё, как ему кажется, светлое будущее.
И здесь следует вернуться к классикам марксизма.
Основная плодотворная идея, заложенная в «Капитале», состоит в том, что общество будущего естественным путём произрастает в недрах старого. И это значит, что и сегодня зреют новые формы отношений, которые закономерно придут на смену устаревшим и отживающим. Найти именно их в «круговерти буден» – достойная задача.
Нетрудно заметить, что уровень обобществления и централизации хозяйственной сферы в мире неуклонно растёт, коллективные формы собственности, включая акционерную, «доедают» частную форму, которой в её изначальном виде уже практически и нет. Появились совершенно новые регламенты хозяйственных взаимоотношений между подразделениями в рамках одной собственности через трансфертные цены. Радикально изменилась связь между безработицей и инфляцией (см. «кривая Филлипса»). Рушится монополия государств на денежную эмиссию…
Можно предполагать, что коммунистические принципы строительства человеческого общества будут востребованы только в том случае, если в ходе своего естественного развития капитализм изживёт себя в хозяйственной сфере. А это случится, когда неистребимое стремление человека к доминированию лишится экономической почвы. Такое в истории человечества уже было до перехода к земледелию, в период, который Маркс назвал первобытным коммунизмом.
И снова о тенденциях. Может быть, это незаметно, но мир на полных парах стремится к достижению материального изобилия. И делает он это, как всегда, очень неравномерно: в некоторых местах всё ещё пухнут от голода, но где-то уже страдают от ожирения. Но ещё недавно голод был везде.
Возникновение такого феномена, как безусловный базовый доход, являет собой первые всполохи будущих гигантских изменений в общественном устройстве.
Это грядёт, но и это тоже не новое. Вспомните: «Хлеба и зрелищ!».
Обратите внимание на то, как растёт новая социализация общества. Возникают индивидуалистические общности: в социальных сетях (уже всемирного) интернета вокруг каждого пользователя его усилиями и селекцией образуются кланы с комфортной для него атмосферой взаимного общения. Такие кланы находятся в информационной ауре, образованной из прошедших отбор информационных источников. Формирование подобных общностей создаёт суррогаты, формирующие псевдоэмоции, создающие иллюзию полноценной жизни, поскольку здесь существует имитация некой деятельности. Они вливаются в океаны многомиллионных сообществ, спаянных ранее неведомыми человеку внеэкономическими по своей сути интересами.
Как и все мы, я не знаю, что ждёт нас впереди. Но могу предполагать, что коммунистическая идея возродится в новом качестве. У коммунизма будущего будет новый принцип: «Каждому по потребностям для реализации его способностей».
Об авторе:
Окончил экономический факультет Уральского государственного университета в 1968 г., аспирантуру. Кандидат экономических наук (1973), старший научный сотрудник АН СССР (1988). Преподавал в вузах Свердловска (Екатеринбурга), Москвы.
Работал заведующим отделом в НИИ Минэлектротехпрома СССР, заведовал сектором в Институте экономики Уральского отделения АН СССР, был директором-координатором ФГУП «Управление делами Президента РФ»; с 2002 г. занимал должность помощника, затем – советника заместителя председателя правления ОАО «Газпром». С 2007 по 2014 гг. – вице-президент негосударственного пенсионного фонда «ГАЗФОНД». С 2014 по 2018 гг. – вице-президент коммерческого банка «Объединённый финансовый капитал».
Автор 55 научных работ, более 400 публицистических материалов в СМИ.
